am i a planet hunter or a brave deviator?

Лидия шипит и недовольно поджимает губы, напрягаясь от головы до кончиков пальцев, вытягиваясь в тонкую струнку. Одета идеально, ни одной неровной складочки, как и всегда. Даже когда на кону жизни всех их друзей и дурацкий список жертв, маячащий перед внутренним взором. Подойти к ней вплотную и положить подбородок на плечо кажется Малии совершенно закономерным — чтобы выдохнуть в шею, совсем чуть-чуть, совсем не специально, обдавая молочную кожу призрачным теплым дыханием. И точно так же спокойно отстраниться, чувствуя кожей надвигающийся знаменитый шторм «Лидия Мартин» и почти переливающееся через край раздражение, что не дают спокойно творить свою банши-магию. Ввязываться в перепалку и дразнить — себе дороже, Лидия может и вытащит из своих голосов и видений что-то на бумагу, но явно без помощи Малии. Поэтому она наконец отодвигается от нее полностью, всеми силами отгоняя от себя свежий цветочный аромат духов, так и норовящий забраться куда-то глубже, под кожу. Выстукивает кроссовками пару шагов, намеренно не отходя слишком далеко, потому что позлить Лидию все-таки хочется, громко хлопает учебником по парте. И спиной чувствует, как Мартин закатывает глаза в привычном жесте. Растягивая губы в довольной полуулыбке — давай, позлись еще немного, королева — Малия плюхается на стул, открывая перед собой злосчастный учебник по математике, весь исчерканный красным. Жизнь обычной школьницы ей уже почти удается, но только не сейчас. Переведя все свое внимание с Лидии, старательно игнорируя тот факт, что они впервые остались только вдвоем, Малия практически скрепит губами, пытаясь сконцентрироваться на идиотских цифрах. Но ничего не выходит, и остается только оглядываться на любой шорох и вслушиваться в вереницу звуков, раздающихся в школьных коридорах, выстукивая пальцами по парте нестройный ритм, пытаясь успокоиться. Понимать с каким-то глухим отчаянием, что, возможно, теперь им не удастся выпутаться. Сумасшедшая, как адская смесь, но безупречно работавшая до этого комбинация кицунэ-банши-вервольф-болтливый Стайлз-койот на этот раз может просто-напросто отказать. И тогда придется бежать, спасая свои шкуры, оставляя позади себя Бикон Хиллз, сверкая горящими пятками. Только вот за руку с собой хочется тащить вовсе не Стайлза, а настырную и надутую Мартин. Тогда уж точно нельзя будет списать это все на желание поэкспериментировать. Тогда останется только отбросить наконец все притворство, и перестать пожирать Лидию глазами, в надежде, что та не заметит. Тогда останется только — подойти к Лидии, заслоняя собой холст, так и оставшийся белоснежно чистым. Улыбнуться, наклоняя голову набок, в ответ на непонимающий взгляд медовых глаз. — сделать все это именно сейчас. Позволить себе наконец дотронуться до пьянящей шеи, губами аккуратно касаясь гладкой кожи, и услышать только сдавленный стон откуда-то сбоку. Малию бы оттащить сейчас, пока не поздно, пока не перешли еще той невидимой границы, пока обеим не оторвало головы от этого детского безрассудства. Малии бы не видеть больше этих полных губ, похожих на леденцы, которые ни за что не хочется выпускать из своих, обводя языком по кругу снова и снова, покусывая, оставляя кровавые подтеки. Не чувствовать под пальцами безумно-скачущий пульс, омрачая невинно-белую шею греховными засосами, рисуя самый багряный закат, рассасывая во рту кожу, как сахарные ириски. Мартин вся — как одна большая конфета, а Малия еще никогда не чувствовала себя настолько изголодавшейся. Из головы все эти «бы» выбивает уже через секунду, похлеще самой сильной оплеухи. Руками и теплыми подушечками пальцев Лидии, которые сначала неуверенно, словно исследуя, приоткрывают губы Тейт, а затем уже жестче расстегивают верхние пуговицы блузки. По спине — дюжина мурашков, внизу — нестерпимо жарко, и Лидия — слишком близко, слишком сладко, слишком опьяняюще. Все это так слишком, что хочется только еще. На выдохе прикусывая мочку уха вливать в нее просьбы и мольбы, уже не стыдясь быть настолько нуждающейся в чем-то, настолько _слабой_. И опрокидывать голову назад, отчаянно сдерживаясь, чтобы не обратиться, выпуская из горла рык. Дрожью по телу только хриплое, властное «Тише, вот так» и «Я знаю, как тебе понравится» от рыжеволосой бестии, сердце которой колотится громче любых колоколов. Зарыться ей пальцами в волосы, оттянув голову назад, и затуманенным взглядом зацепиться за такой же безумный напротив, шепча о том, что мало, мало, и надавить на плечи, вынуждая опустить голову ниже. Чувствуя на себе эти припухшие алые губы и горячий влажный язык, пальцы, задающие точеный ритм внутри, пропитываясь насквозь их смешавшимися запахами. Выгибаясь навстречу, насаживаясь, ввязываясь в гонку с Лидией, ускоряя ритм, доводя до неизбежной, спасательной разрядки. Малия дрожит всем телом, кончает наконец на пальцах и на языке Лидии, встречаясь с ней взглядом, и понимает, что та даже в такой позе смотрится как муза художников эпохи Ренессанса. Полузакрытыми глазами наблюдает, словно во сне, как Мартин улыбается как-то слишком довольно и заговорщически, отстраняясь. Остается только сдавленно охнуть, когда она неожиданно подносит пальцы ко рту и старательно их вылизывает. Лидию бы отшлепать хорошенько за то, что так долго молчала и строила из себя недотрогу. Так, чтобы прочувствовала на себе все эти мучительные минуты рядом, что в сравнение не идут ни с каким целибатом. Лидию бы разложить на тонких перинах и бессвязно шептать на ухо, рассказывая, как много раз она, чертовка, приходила во снах снова и снова, а в реальности опаляла взглядом холодных глаз. Но все эти «бы» опять стирает Мартин, с размазанной вокруг губ розоватой помадой, неприлично растрепанная, и с задравшейся юбкой. Мартин, судорожно хватающая за руку, притаскивающая к себе выверенным собственническим жестом, не оставляющим места для возражений, ведущая подальше из кабинета. Черное облако, нависшее над ними, в этот момент рассеивается, и они теперь совершенно точно справятся с любой нечистью, убийцами, и чем угодно, что еще таит в себе этот город. И впереди — совсем не конец, а только начало. Их личное начало. Только и остается, что идти ему навстречу, не оглядываясь.