Мой маленький принц

      Быть телохранителем юного принца Мондштада — задача не из лёгких. В особенности, когда к прекрасному и чистому образу так и тянется всякая чернь. Тьма в душах людей, охваченных безумием Бездны, ей нет предела. И расправляться с им подобными раз за разом было задачей Кэйи, такой лёгкой и привычной, что патруль старинного особняка каждую ночь превращается в обязательный обход. Свеча в его руках тускло освещает давно наизусть выученные коридоры, и каждая тень вызывает подозрения, пока, наконец, в одной из комнат он не находит чужака. Открытое окно явно намекает на то, как тот попал сюда, и Альберих не церемонится. Из ножен на поясе, что всегда при себе, как тонкая игла вылезает прочный серебряный кинжал, подаренный самим монархом. Несколько рывков вперёд — и смертельная борьба начинается. Движения Кэйи отточенные многолетними тренировками, на его руках тонкая паутина шрамов. Пальцы сжимают смертоносный кинжал так, словно он с рукой является одним целым. Все ради защиты юного принца.        Когда ему приходит предложение стать телохранителем наследника одного из самых известных родов в Мондштаде, он сперва думает отказаться. Ему неинтересны семейные дрязги аристократов, не интересны убийства исподтишка, когда сладкое вино наполнено ядом из ненависти к большей власти. Но взгляд алых глаз, молящих о помощи и защите, аккуратный бант на шее, сжатый в юношеских пальцах столь крепко — это распаляет огонь в сердце, казалось бы уже давно погасший. Выпад вперёд, уворот.       Противник юркий и прямо-таки пышет злобой. Кэйя почти физически ощущает ту жажду, с которой тот хочет добраться до юного принца и всадить отравленный клинок в горло. Чего он действительно не понимал — почему Бездна так жаждет смерти его юного господина, который даже еще Глаза Бога не получил. Он так юн, беззащитен перед лицом этой тьмы, что хотелось выжечь ее всю. Выжечь льдом, вместо пламени, которое будет даровано юному наследнику Пламени Рассвета. Отскок — чужое лезвие со свистом и лёгким звоном сечёт воздух рядом с ним, и Кэйя спешно откидывает его своим клинком, едва успевая убрать пальцы.       Ещё несколько чрезвычайно долгих минут передышки, и схватка завязывается вновь. Противники кружат напротив друг друга, подобно хищным птицам над добычей, внимательно наблюдая, кто же рванётся вперёд первым. Напряжение в воздухе искрит не хуже электричества, срывающегося с пальцев наемника. Кэйя нетерпелив, он не любит ждать в схватках, и поэтому его выпад становится первым. Охваченный ледяными шипами клинок свистит в воздухе, Глаз Бога на его поясе вздрагивает от переизбытка сил и ослабевшего контроля. Мощная волна острых ледяных игл следом на секунду дезориентирует противника, осыпая инеем мебель в помещении. Схватки — это всегда интересно. Это всегда заводит не хуже жгучей горячей воды, от которой пришлось отказаться в угоду защиты юноши, что сейчас наверняка сладко спал в своей постели, не представляя, как ожесточенно Кэйя сражается за его жизнь. Ему и не нужно было это знать.       Ни к чему пятнать нежную и чистую душу. Кэйя, чьи руки и до их первой встречи были по локоть в крови, ограждал принца Рагнвиндра от каждой битвы, предпочитая делать всю грязную работу по-тихому, не привлекая излишнего внимания. В его ночные дозоры реки крови становились незаметными, и он славился умением подчищать следы. Этим же и славились все слуги, коих он нанимал лично. И отбивая новые удары, он думал лишь о том, как же завтра сообщить служанке о том, что в комнате опять произошло побоище. В мыслях нежных девичьих руках, смывающих загустевшую кровь с пола, Кэйя лишь грустно улыбается, пригвоздив лазутчика четким пинком к полу. Клинок рассекает горло, кровь хлыщет из точно перерезанной артерии, слышен гулкий звук. В горле жертвы противно булькает. Кэйя давит глубже, протыкая горло, чтобы жертва замолчала окончательно. Ещё один враг сегодня, ещё один труп завтра, ещё одна временно запертая комната поместья на замок.       Радует, что это вторая гостевая приёмная, куда забредают лишь горничные во время уборки. В остальном она никогда не нужна его юному господину. Кэйя берет белое покрывало с одиноко стоящего кресла, и накидывает на труп наёмника, чтобы лужа не растекалась до ковра. Уже сейчас стоило сообщить об этом дежурной горничной и начальнику дозора. Клинок тщательно вытерт краем этой же самой тканью насухо и вновь покоится в рифлёных кожаных ножнах. Быстрый осмотр себя в свете чудом не угасшей в пылу сражения свечи — рубашка безнадёжно испорчена и осталось надеяться, что в таком неприглядном виде юный принц его уж точно не застанет. Свеча со стола вновь поднята, дверь осторожно прикрыта, но, к несчастью, планы Кэйи осторожно сменить одежду рушатся.       Юный принц, невероятно прекрасный со сна, трёт глаза, усиленно прикрывая ладонью зевок. Кэйя как телохранитель, ощущал почти братскую ответственность за спокойствие и жизнь наследного принца, а потому почтительно поклонился, обращаясь к нему далеко не так формально, как полагалось бы стражнику: — Принц Люк. В такой поздний час вы должны быть в постели. Ночью опасно гулять по особняку без сопровождения.       Хоть и Глаз Бога был дарован ему для защиты принца, Альберих все же не мог отделаться от ощущения, что когда-нибудь он может не успеть прийти принцу на помощь. А потому беспокойство его росло всякий раз, стоило оставить его одного. Поэтому настоятельной просьбы не расхаживать одному по поместью, хоть и вооруженного до зубов стражниками, было не избежать. Кэйя опускает свечу ниже, чтобы алых пятен было не так заметно в тусклом свете, подходя к принцу ближе.       Люк, кажется, и не заметил алых крапинок на его блузе и остаточного сияния Глаза Бога, все так же сонно потягиваясь. Мягкий голос наследник сонно тянет слова, словно тот еще не до конца пробудился. Этим стоило воспользоваться, пока тот невнимателен и мягок, поэтому Кэйя мягко подталкивает его впереди себя, слушая знакомый укор: — Опять ты за своё, Кэйя. Стража стоит начеку, все будет в порядке, если одну ночь ты не потратишь на патруль.       В ответ на это Альберих лишь нежно улыбается, отвечая: — Увы, я не могу быть уверен, что с вами все будет в порядке, мой принц. Только лишь после того, как я лично смогу убедиться, что ваш сон никто не потревожит.       Его рука в тесной темной перчатке сжимает ладонь наследного принца, пока Кэйя ведёт его посреди ночных коридоров в спальню вновь, обещая сделать все, чтобы его принц спал спокойно. В комнате он аккуратно убирает край одеяла в сторону и даёт Дилюку возможность лечь как можно удобнее. Одеяло возвращается на своё место, край заботливо заправлен, и Альберих присаживается на край постели, ласково проводя ладонью по алым прядям, роскошно разметавшимся по шёлку постельного белья. Люк тянется к его лицу, и противиться этому Кэйя не может. Тонкие пальцы находят края не слишком затянутого банта и тянут, стягивают тёмную повязку. Сонный принц мягко просит его: — Отдохни.       Этот жест вызывает умиление, и Кэйя с присущим ему благородством целует протянутую ладонь с его повязкой меж пальцами, едва касаясь губами мягкой кожи принца, отвечая: — Засыпайте, мой принц. Я буду охранять ваш сон до самого утра.       В свете свечи юное лицо так спокойно и умиротворено, что это не может не радовать. Пальцы ласково перебирают взъерошенные от сна прядки. И, когда дыхание принца успокаивается, превращаясь в тихое, глубокое, Кэйя позволяет себе чуть больше. Склониться над ним, ощутить аромат его волос, пропахших чистотой и невинностью. Этому мальчику едва ли была знакома тьма в таком понимании, в котором её понимал и видел Кэйя. Он настолько чист и невинен, насколько вообще можно быть наследному принцу в королевстве свободы, что это поражает воображение. Наверное, именно поэтому Кэйя, как телохранитель, испытывает к нему такие тёплые чувства. Чистые, непохожие на обычные. Нет, это не забота, не мягкость, хотя и они являются сопутствующими. Желание оберегать? Возможно.       Но скорее, это похоже на безграничную безответную любовь своего слуги к его мастеру.       Она не требует ответа, скорее даже наоборот. Он не может получить ответ, не ударив по репутации своего господина. И поэтому единственное, куда он может направить эту самую грешную любовь — на защиту. Он стал нерушимым щитом для своего принца, недвижимой колонной, неподъёмным камнем. Такой так просто не скинешь со счетов, особенно когда он так искусно владеет клинком.       Несколько десятков человек были убиты теми же самыми руками, что сейчас нежно поглаживали спящего принца по волосам. Его повязка цепко покоилась в юных пальцах, и это означало негласный приказ — не уходить. Не уходить, пока юный принц не заснёт так крепко, чтобы можно было её забрать обратно. Это всегда случается лишь под утро, когда Кэйе необходимо уходить. Ему нравится засыпать у края чужой постели, опираясь спиной, чувствовать мягкие пальцы в своем длинном туго связанном хвосте. Встречать первые лучи солнца сквозь полупрозрачные шторы, слышать шорохи и недовольное сопение юноши. Именно тогда юные пальчики расслаблялись, и повязка возвращалась на место, накрывая проклятый самой Бездной глаз.       Принц рассвета, который так не любил просыпаться по утрам. Крайне забавная и даже немного удивительная ситуация, но Кэйя предпочитал все списывать на возраст. Возможно, стань Дилюк старше, он расцветет подобно прекрасной ветряной астре, а пока… Пока в его силах защитить будущее этого наследника прекрасной семьи. Кэйя покидает его спальню, коротко отдает распоряжение об уборке. Выпивает свой утренний чай, повторяет ритуал с ополаскиванием лица ледяной водой, который уже входит в стандартную привычку. Пока у юного принца наступает ранний подъем, он тщательно следит за тем, как кипит жизнь в поместье. День скучен и обыден, как всегда. Только лишь ночь становится его временем.       Однако, сегодня все не совсем так, как обычно, это он понимает по радостно влетевшему в зал юному принцу. Ну конечно, как он мог забыть? Минула неделя с момента, когда Дилюку исполнилось четырнадцать, а это значит, что помимо этикету разговора теперь его будут обучать и этикету общения на языке холодного оружия. Но Дилюк непривычно весел, его алые глаза цвета сочного кармина горят почти что огнем радости, и Кэйя не сдерживает эмоций, улыбаясь самым уголком губ: — Что так обрадовало моего принца?       Люк в ответ на это краснеет, усаживается за стол почти прыжком, раскрывая накрахмаленную салфетку почти рывком. Нетерпение от опытных глаз Кэйи укрыть почти невозможно, он может прочесть принца за проведенные вместе годы словно открытую книгу, но даже тут он бессилен понять, что же так его обрадовало. Дилюк в ответ на это лишь прижимает палец к губам, улыбаясь так лучезарно, что от этого кровь в жилах вопреки устоявшемуся выражению движется быстрее. — Сюрприз. Сам все увидишь!       Новость и правда оказывается сюрпризом. Крепус Рагнвиндр передает ему через слуг письмо за обедом, которое Кэйя вскрывает тут же. Его служба этой семье отнюдь не окончена, нет. Он станет наставником принца в фехтовании. Новость была приятной, воистину, как и радостно обвивший его шею Дилюк, подкравшийся для него так незаметно. Кэйя лишь растрепал его волосы, шутливо говоря о том, что поблажек для него, даже как для самого любимого принца этого замка, не будет. Однако, шутливые мысли Кэйи оканчиваются, когда после похода в сад, стоя на ровной площадке перед поместьем, он учит мальчишку точным и плавным движениям. Показывает, как правильно охватить рукоять его клинка, как сжать, чтобы нанести колющие удары. А как наоборот, отпустить, чтобы лезвие отсекло воздух и высокие травинки. Дилюк старается как никто другой, пока Кэйя учит его как убивать быстро.       Кэйя верит в то, что его знания, пусть и в таком щепетильном вопросе, помогут мальчику в будущем защитить себя. От тьмы, от Бездны, от убийц королей, что каждую ночь жаждут пролить его кровь. А потому Кэйя сжимает поверх юношеской руки свою, направляя ее в тренировочный манекен и помогая размахнуться. Удар, сыпется пыль и труха из дыры, и Кэйя хлопает принца по спине, возликовавшего. Вкус первой победы пьянит, но он не забывает осадить его пыл с улыбкой: — Не все враги будут такими же недвижными, милорд. Старайтесь. Теперь же приступим к теории.       Принесенные из библиотеки поместья фолианты тяжелым грузом возвышаются в тени дерева. В свое время Альберих прочел стопку не меньше, запоминая и изучая каждую фразу, чтобы потом выработать свой собственный стиль ведения боя, холодный и расчетливый. Они сели в тени дерева, приваливаясь ко стволу, и пока Дилюк зачитывал вслух самое начало книги по тактике, Кэйя внимательно вслушивался в мягкий голос принца. С сегодняшнего дня они станут больше проводить времени вместе — это не могло не радовать. Рыцарь наслаждался каждой минутой времени, которую он мог разделить со своим юным принцем. Таким неприкосновенным для всех, и близким для него. Это греет сердце рыцаря, и Кэйя закрывает глаза, убаюканный мягким голосом Рагнвиндра. Дилюк почти не отрывается от книги, лишь изредка примолкает, когда требуется перевернуть страницу.       Юркие пальцы порхают над бумагой как бабочки. Юный принц Дилюк читает почти взахлеб, напитываясь знанием о правильной стойке, какую сегодня пусть и бегло заметил при тренировке с Кэйей. Его телохранитель силен, безусловно, и Дилюк обращает свой восхищенный взор на него. Увиденное удивляет. Дилюк никогда не видел, чтобы тот засыпал днем.       Конечно, он не будет рассказывать об этом отцу или дворецкому, это может понести проблемы сэру Альбериху. Но любопытство берет верх, и Дилюк присаживается ближе. Спокойное дыхание, красивые, едва дрожащие ресницы. Сэр Кэйя был красив по мнению не только шепчущихся за его спиной служанок, но и придворных дам, обращавших внимание на статного рыцаря в форме, молчаливой и вежливой тенью следовавшей за своим принцем. Дилюка всегда это удивляло. В мысли, конечно, закрадывалось, что когда-нибудь Кэйя оставит его в угоду своим желаниям, когда обучит всему, что только сам знает. В мыслях у Люка мелькает детская мысль — а как его удержать? Хватит ли силы и власти для этого? Или же простых слов будет достаточно.       Его ладони сами тянутся к темному шелку волос, растрепанных по плечу. Кэйя очень красивый, и эта красота в Дилюке рождала неясное чувство радости. Он и сам не мог объяснить, что это за радость. Радость от того, что именно Альберих его защищает? Или радость из-за того, что он проводит с ним время, засыпает рядом, крепко держа в руках прохладную кожаную повязку?       Дилюк продолжает разглядывать лицо спящего рыцаря, впитывая в себя это воспоминание так, словно видит Кэйю таким в первый и последний раз. Пальцы сами скользят по волосам, Дилюк возвышается над рыцарем, взволнованно кладя пальцы на плечи. Оглядывается так воровато, словно и не член королевской семьи вовсе, наклоняясь ближе. От волос Кэйи пахнет водяными лилиями, а также тяжелым парфюмом, который он никогда не ощущал так близко. Сердце в груди начинает колотиться быстрее, и, пока Дилюк не передумал, он мягко прижимается губами ко лбу рыцаря, зажмурившись.       Поцелуй так мягок и нежен, только касание чуть влажных мягких губ, на которых остается ощущение тепла чужой кожи. Дилюк чувствует, как к щекам приливает жар, как дрожат самые кончики пальцев, которые невольно он сжимает на плечах мужчины. Он вновь озирается, но сад абсолютно пуст, даже садовники в такой зной предпочитают прятаться от палящих лучей солнца в беседках на дальнем краю. Дилюк позволяет себе вновь поцеловать Альбериха, уже в макушку. Он так близко, что юный принц жмурится. Запах его волос, мягких, шелковых на ощупь, он щекочет нос. Дилюк боится, что прямо сейчас его застукают как непутевого мальчишку.       Поэтому шепчет практически про себя, молясь всем Архонтам, что он знает, о том, чтобы Кэйя не уходил. Сжимает книгу у груди, садясь напротив, приминая ногами невысокую траву, читая про себя как молитву одну лишь просьбу не уходить и оставаться рядом. Потребность в защите, большей, нежели обычно, захлестывает с головой, становясь истинной бурей в сердце. И успокаивает эту бурю лишь мягкая фраза, брошенная рыцарем под сенью дерева. — Я не уйду, мой юный принц.