Сто дней принятия

      Тишина одиночества опускается на плечи, обнимая и обволакивая всю крепкую ангельскую фигуру. Такая большая и сильная — настоящий ангельский воин, прекрасный и несущий славу и свет лучезарного Эльрата. Он мог быть таким, таким же, как все его сиятельные собратья, но с самого первого мгновения своего существования он был другим. Бракованной ошибкой — и он снова так явно подтвердил это.       Его тело было несовершенно. Два набора органов — и вот теперь он сполна познал на себе, каково это. Линии фигуры сглаживаются и округляются, и выступающий, уже заметный живот не оставляет никаких сомнений касательно того, в каком положении Белкет находится. Ещё и такой неестественно большой — под сердцем вместо одной жизни он взращивал две.       Широкие тёплые ладони мягко скользят по натянутой коже. Бремя нелегко и с каждым днём становится лишь тяжелее. Крепкие здоровые дети растут в его утробе, и Белкет отдаёт им всё, что имеет сам. Чувствует плавные движения и тихий сердечный ритм, и странным, парадоксальным образом эти хрупкие нежные ощущения расширяют бездну внутри души родителя.       Неправильный. Отвергнутый. Одинокий. Ошибка, которую было стыдно признать и исправить. Собственный родитель отвернулся от него, отверг и назвал ущербным, и брошенный ребёнок, полный непонимания и нерастраченной любви, оказался оставлен один на бескрайнем распутье. Ненужный никому, кроме самого себя, он пытался понять, для чего вообще был создан и каково было его предназначение. Как он мог заполнить пустоту внутри себя? Мог ли он найти достаточно принятия для того, чтобы смириться с тем, кто он есть?       В отчаянии он воззвал к Драконам — и Маласса откликнулась на его зов. Во тьме и прохладе Невидимой Библиотеки он повстречал безликого — одного из многих, но отличающегося от всех. Йорген, друг, ставший возлюбленным, подарил ему утешение и принял его, и разделил с ним судьбу. Стянул разлом в разуме и исцелил душевные раны — но почему сейчас они вновь напоминали о себе?       Беременность сделала Белкета уязвимым. Внезапная, неожиданная ответственность оказалась возложенной на его плечи ещё и в двойном размере. Он был мужчиной, зачинающим жизнь, но как оказалось, один из множества его изъянов говорил о том, что с равной степенью он мог эту жизнь выносить. Словно женщина — ещё один пункт к презрению, что собственная семья всегда питала к нему. Ведь он не совершенен, а значит недостоин. Одна из множества причин, по которым Эльрат отверг его, едва он сам увидел этот мир.       «Кто угодно, но только не ты»       Боль тянет сердце. Он никогда не принадлежал ангельскому обществу, а отец вовсе предпочёл забыть о его существовании. Он нашёл покой и утешение под сенью другой Богини, но и здесь был чужим. Беременный ангельский мужчина — ломанное недоделанное нечто, полное сожалений и сомнений.       Одиночество напоминает о себе в изменённой, извращённой форме. Он больше не один — в том числе и буквально, разделяя каждое мгновение с младенцами, которых вынашивало его тело. Но он полон страха и сомнений — сможет ли сам он справиться тогда, когда не знает, что должен делать? Для собственного отца он стал разочарованием в первое же мгновение жизни, и тот прогнал его, предпочтя забыть о нём так, словно его никогда и не существовало.       «Не смей называть меня этим словом»       Он полон болезненной нежности и любви. Так уязвим и открыт, и он хочет верить в то, что он больше не один, что он нужен и любим, и будет принят этими детьми так же, как его принял их второй отец. Но Белкет не знает, полный былой неуверенности, и холодная тоска, горечь и одиночество снова пожирают его изнутри. Приходят болезненными волнами отчаяния и скорби, усталости и уязвимости, когда он так открыт и обнажён душой. Треснутое зеркало, которое никак не может собраться обратно.       Слабые, но ощутимые толчки нарушают хрустальную тишину и недвижимость момента. Дети уже достаточно сформированные и крупные, чтобы заявлять о себе и напоминать о своём существовании, и Белкет чувствует лёгкие удары в свои ладони, которыми он накрывает живот. Слышит мягкую тихую музыку сердечного ритма и ощущает, как младенцы переворачиваются в утробе, что с каждым днём становится для них всё теснее и теснее. Даже если он неправильный, даже если его организм несовершенный, он чувствует этих детей.       Он замирает недвижимой фигурой, чувствуя, как собственное сердце сжимается и пропускает несколько ударов. Нежность обрушивается вместе с режущей болью, и судорожный вздох нарушает молчание. Ему хочется верить, что сам он полезный, что он нужный, что он может быть хорошим родителем. Он любит младенцев под собственным сердцем, плавно проводит руками по натянутой коже там, куда они ещё толкаются, привлекая внимание, и горячие слёзы беззвучно текут по его щекам, пока сам он смотрит куда-то в одну точку и не видит ничего.       Ему больно и страшно, и он чувствует себя уставшим. Обнимает живот, прикрывая глаза, и в муке искажается его лицо. Неловко опускается на пол, сгорбленной фигурой закрывая живот от мира, и тихо плачет, не в силах сдержать жгучие слёзы. Он отвратительная ошибка, которую отец и создатель назвал мерзостью; он полный одиночества ребёнок, который нуждается в любви и который хочет эту любовь отдавать; он вот-вот станет родителем, и ему так страшно разочаровать ещё и свою собственную семью. Так страшно не справиться, ведь разве может сделать что-то правильно он, несовершенный ангел с надломом в душе и незавершённым телом?       Но дети толкаются в ответ на его прикосновения — они живые, он чувствует их и он не может отрицать их существование. Ему предстоит подарить им жизнь, а после впервые взять на руки. Прижать к груди, отдавая тепло и любовь, каких он был лишён и уже никогда бы не смог получить. Сможет ли он справиться с этим сожалением и этой утратой?       Ему больно — с беременностью, когда он снова стал так душевно уязвим, ему часто бывает больно. Слишком много травм и страданий ему довелось пережить, прежде чем Йорген появился в его жизни. Но ради него, ради детей Белкет должен справиться с ними и преодолеть их, и чувствуя мягкое прикосновение тьмы к своим плечам, он думает, что сможет сделать это. С Йоргеном, всегда удивительно чувствующим его боль и приходящим забрать её, к которому Белкет и сейчас доверчиво прильнул, когда он обнял его, он сможет справиться. Потому что теперь на своём пути он не один — и никогда больше не будет один.