®“Чтение в автобусе” или ®“Милости к звёздам”

      Общественный транспорт - удивительное место. Здесь можно увидеть людей всех возрастов: от малышей до пенсионеров; всех национальностей: от афроамериканцев и индейцев до азиатов и европейцев.       Все слои населения часто или очень редко пользуются такими «услугами»: от студентов, спешащих на пары, до бизнесменов, у которых внезапно сломался двигатель на автомобиле.       Люди задумчиво смотрят в окно, слушают любимую музыку, увлечённо разговаривают друг с другом, что-то усердно печатают в телефоне или с наслаждением попивают свой кофе. (умолчим, пожалуй, о не самых светлых сторонах этого мира).

###

      Мисс М. ехала в автобусе домой, желая, чтобы эти почти четыре часа растаяли как это чёртово мороженое в термопакете. Связь по дороге всегда почти полностью отсутствовала, поэтому скоротать время даже за чтением очередного фанфика на Фикбуке или Ваттпаде невозможно, не то, что за просмотром какого-нибудь фильма.       Душное, тесное пространство сидений давило на напряжённые нервы, как эта тучная старушка в не менее меньшей шубе, сидевшая рядом, которая придавливала к окну. Как оно ещё не треснуло и не вылетело вместе с девушкой на заснеженный асфальт.       Долгие четыре часа…       Глубокий вдох. Медленный выдох.       Устроившись максимально удобно, насколько это было возможно в таких условиях, мисс М. достала наушники. Как назло, это была не её любимая, к которой уже привыкла, гарнитура, а любезно одолженная её соседкой по комнате. Потому что своей аппаратуре всегда суждено было теряться где-то в четырёх стенах общажной коммуналки как раз тогда, когда она нужна сильнее всего. Ну, лучше же, чем вовсе ничего.       Преклонного возраста мадам оказалась ещё и настолько дотошной до пустой, ни к чему не приводящей болтовни, что неустанно тараторила о своей жизни. О любимой внученьке-сиротке, самой-лучшей-неистово-обожаемой собаке и ужасно больном сердце. Темы для разговоров у неё не исчерпаются даже после смерти от сердечного приступа, и сам Аид в обличии черта её лично в котле сварит и скормит любимому Церберу.       Игру в одни ворота избитым приличием юная леди не терпела. Почему мадам столь бестактно начала говорить о себе и навязывать своё мнение, когда мисс М. даже не кивала в знак того, что слушает её несвязные речи? Юную леди в край осточертел визгливый, скрипучий голосок старушки. Она плюнула на пресловутые правила этикета, как, к слову, и пенсионерка чуть раньше, и надела наушники.       Поскорее включив свою любимую музыку, мисс М. достала из рюкзака недавно начатую книгу. Скрасить ненавистно долгие часы дороги домой помогут строчки романа, по которой снята нашумевшая подростковая драма о ракобольных влюблённых.       Романтические новеллы и драмы как раз в её вкусе. Да, избитая тема. Одна история во многом похожа на другую. Будь то сюжет, идея или же кто-то из персонажей. И почему они так нравились мисс М.?       Может, она любила красивые истории за неимением своей такой же? Может, ей нравились персонажи? А возможно, и вовсе юная леди любила проецировать всё на себя: эмоции, желания, чувства, потому что в её жизни не доставало этого? Кто знает…       Страница «поедалась» страницей, девушка залпом «глотала» эту историю, окунувшись в строчки с головой. Воображение так чётко рисовало красивые картинки, что мисс М. казалось, что она — это Хейзел Грейс, страдающая от рака щитовидки и лёгких, что постоянно носит канюлю, везде таскает за собой Филиппа и буквально сходит с ума от книги Питера ван Хаутена о «Царском недуге».       Юная М. проживала другую, вторую жизнь, пока ехала в автобусе домой.       Единственной «ниточкой», связывающей настоящую реальность с воображаемой, являлась музыка, так мелодично льющаяся из наушников. Меланхоличные, осмысленные песни под пианино добавляли некой трагичности любви, заранее обречённой на провал. «Если любовь — это полёт, а люди — не птицы, тогда падение неизбежно?»       Когда книга настолько поглотила девушку, что от депрессивности и драматичности главы по щеке побежала хрустальная капелька, она захлопнула страницы в твёрдом переплёте, в надежде спрятать грусть там, между строк. Не вышло. С обложки на девушку смотрели Хейзел и Гас, нежившиеся в объятиях друг друга, когда один из них ещё был жив.       Осадок, оставшийся где-то в глубине души, заставил желудок сжаться до лёгкой боли. Чувство такое, будто ты только плотно покушал отборного стекла.       Убрав книгу с глаз долой, чтобы не разреветься от жестокости бытия, юная леди насупившись уставилась в окно, за которым пейзаж нисколько не менялся — хвойные деревья да бескрайние поля. Ели смеялись соснами, сосны — елями, и все они были такими похожими, такими… одинаковыми.       Как и эмоции мисс М. в долгих поездках между городами.       «Эти дети ни в чём не виноваты. Так сошлись звёзды, винить нужно их» — пронеслось в голове у мисс М.       Но почему они так сошлись именно у Ланкастер и Уотерса? Почему к тем, кто хотел бы ценить жизнь, она так не справедлива?       В груди что-то резко кольнуло. Юная леди рада была бы списать это на своё больное сердце, что в последнее время еле фурычило, как и мотор этого чертового автобуса. И она списала.       «Побочный эффект умирания», — выразилась бы Хейзел Грейс.       Отчего жизнь так обошлась с Хейзел и Гасом? Это как-то… неправильно. Оттого и романтично.       Да, это книга. Книга о смерти и жизни, поэтому мисс М. задавалась таким фатальным вопросом. Будто Хейзел — её дорого-любимая сестра, а Гас — самый лучший друг.       Несправедливость и жестокость бытия туманным облаком внезапно нависли над юной леди. Точно так же, как метель, резко взвывшая снаружи. Холод пробирал до костей и она понимала, что заболеет.       Мисс М. всего лишь хотела скоротать часы пути. Чёртова книженция…       «Виноваты звёзды», — набатом пронеслось в голове, когда она начала угрюмо сетовать на всё, что ей пришлось и приходится переживать все бесящие ситуации. И мисс М. спросила себя: «А кто виноват: произведение или ночное небо?».       Ей хотелось винить во всём произошедшем с ней и героями старушку, что мирно посапывала слева; самого Джона Грина, погоду за окном; города, между которыми она ездит; страну; мир;жизнь и звёзды, ибо так сказал Питер ван Хаутен. Винить даже эту сладкую парочку, сидящую наискозь.       Стоп.       Парочку?       Удивленно уставившись на девушку и парня лет семнадцати-восемнадцати, мисс М. наклонила голову набок, рассматривая их.       Как со смертью Анны всё повествование в «Царском недуге» оборвалось, так и при взгляде на влюблённых, вопросы, терзавшие разум и душу, испарились, оставив за собой пустой мир. В отличие от «Царского недуга», не столь чёрного и безпросветного. Обнадеживающий пустой мир.       Внутри нечто зажглось. Будто гирлянда на наряженной в Рождество ёлке перед ребёнком, так свято ожидающим свой драгоценный подарок. Он щенячьими глазками лупится на разноцветные огонечки, которые приводят в блаженный ступор от волшебности мига. Яркие лампочки кажутся чаду настолько красивыми и восхитительными, что он не смеет отводить наполненный истомой и интересом взор.       В памяти, ненавязчиво так, проскользнул момент, когда мисс М. оглядывала салон перед началом поездки — она видела этих двоих. Но они никоим образом не взаимодействовали, молчали. Показались ей простыми пассажирами так и есть, которым просто выпали соседние места. Сейчас было видно, что они вместе.       Как обманчива обложка.       Он сидит вполоборота, спиной к мисс М., отчего так сложно разглядеть их обоих. Но она пыталась.       Девушка мягко ложится ему на грудь и снизу-вверх влюблённо смотрит ему в глаза — будто в целом свете есть лишь он и она. Он аккуратно — чтобы не дёрнуть ненароком — зажимает её косичку между двумя пальцами и кончиками волос игриво щекочет ей нос. Она забавно фыркает, в наигранной манере корча недовольную гримасу — будто недовольна его действием. Но в определённый момент сдаётся, и на её губах рисуется обворожительная улыбка.       Его плечи подрагивают, и понятно, что это — от смеха, который должен разноситься по всему салону, но юная леди не слышит его из-за музыки в ушах. Он быстрым движением пальца касается кончика её носика, а она игриво клацает зубами, в шутливой попытке укусить его. Парень закидывает голову и, должно быть, заливисто смеется, а потом мимолетно чмокает её в губы. Девушка внезапно становится серьёзной, что-то шепча ему, и садится ровно — их глаза находятся на одном уровне.       Он накрывает своей ладонью её и легонько сжимает пальцы, так аккуратно, будто боится её сломать, даже чуть сделать больно. Так по-влюблённому. Она смотрит на него так пристально, вперившись своими карими глазами — такое происходит, когда человек пытается что-то увидеть во взгляде другого, хотя бы намёк на ложь. Он наклоняет голову и целует её в лоб — успокаивающе мягко и наслаждаясь.       Она глубоко вздыхает, чуть приоткрывая рот и смягчается. На её лице вновь появляются проблески нежной и тёплой улыбки, а во взгляде можно прочитать: «я не хочу тебя терять», когда её шоколадные глаза сверкают, как у того кота, который с небывалым восхищением смотрит на рождественскую ель.       Она что-то говорит, но всё, что остаётся мисс М. — читать по губам. И юной леди не нужно проходить курсы для глухих, чтобы понять самую последнюю фразу, слетевшую с губ девушки:       «Я тебя люблю».       После чего парень медленно подаётся вперёд и аккуратно, словно боясь причинить боль, проводит тыльной стороной ладони по её высокой скуле и зарывается пальцами в заплетенные в косички волосы на затылке, мягко поглаживая большим пальцем её щеку. Мисс М. просто молилась, чтобы он прошептал ей в ответ те же самые слова.       Она смотрит на него с трепетом, будто он — единственная отрада в этом мире и никого больше нет.       Так, как, должно быть, смотрела Хейзел на Гаса.       Поморщившись от несправедливости картины, мисс М. отвернулась к окну, взглядом скользнув по обложке книги: Хейзел и Огастус. Такие юные, такие счастливые, такие неживые. Они застыли на этой обложке с живыми эмоциями. Но эмоции замерли, статичны — такие юная леди видела лишь на мёртвых лицах, чьё тело вот-вот закроют крышкой гроба (и пусть в своей жизни она видела лишь одного покойника, и то в далёком, как её путь, детстве, в памяти чётко сохранились эти картинки). Не очень хорошая параллель, подумала она.       А сейчас в паре метров от мисс М. сидят девушка и парень — юные, счастливые, живые. И так несправедливо, что героям книги не суждено быть вместе, потому что один из них, как раз-таки, уже в могиле, а эти двое спокойно живут и радуются тому, что могут себе позволить быть вместе.       Да, абсурдно и неправильно сравнивать Хейзел и Гаса с той парой, что до сих пор мило щебечутся, смотря по телефону — заранее скачанный — мультик. Герои книги на то и герои книги, что существуют только в рамках переплёта — у них нет будущего, нет прошлого, нет настоящего. Есть только то, что написано в книге, и это нельзя обозначить ни одним временным промежутком. Это просто книга, рассказывающая историю, из которой каждый выучит свой урок. А эти люди — живые, у них есть и прошлое, и будущее, и настоящее (и всё равно, что оно практически неуловимо), и оно зависит от них самих, а не от «судьбописца». Ведь мы — не герои, а жизнь — не книга.       Жизнь не перепишешь. Здесь, как под поезд — раз и навсегда. И пусть Хейзел осталась несчастна (хотя и заслуживает счастья), но эта девушка, как и её парень — живые люди, не существующие лишь в рамках написанного, — заслуживают быть счастливыми, любить и быть любимым друг другом.       Мисс М. шумно выдохнула, облокотилась головой на окно, глядя на одинаковый, рутинный пейзаж, и прошептала, чтобы никто не слышал:       — Будьте счастливы, ребят.