Ты уверена, что жарче чем сейчас быть не может?

      Лето, июль. В квартире — жара и духота, даже кондиционер не спасает. На улице — тишина, разбавляемая лишь редкими звуками проезжающих машин. Сегодня в Йокогаме один из самых жарких дней лета. Почти тридцать пять градусов по цельсию. Потому-то люди и сидят дома, ничего не делая. Ни работать, ни учиться, ни убираться в такую погоду не хочется. Просто лежать на диване в одном белье, обмахиваясь каким-то журналом, постоянно убирать длинные нагревшиеся волосы назад, на подушку и слушать, как по телевизору идет программа новостей. Кого-то убили, кто-то разбился в автокатастрофе, в каком-то зоопарке родился тигренок. Последнее совершенно не подходило первым двум новостям, поэтому с губ девушки слетал смешок в такие моменты. Она то и дело тянулась к бутылке воды, которая и сама уже стала довольно теплой и особой пользы не приносила. Оставалось лишь уповать на дождь или резкое падение температуры. Можно сходить в прохладный душ, но там сейчас ее брат, да и вставать было категорически лень. И работать тоже, хоть боссу и было плевать. Все отчеты должны быть сданы в срок, пусть на миссии и не ходите. Девушка вздыхает, прикладывая прохладный журнал ко лбу, надеясь хоть как-то унять головную боль. — Выпей таблетки и сходи умойся Гин вздрагивает и вскакивает на диване от неожиданности. Серые глаза тупо смотрят на говорившего, пытаясь сфокусироваться. Когда головокружение от резкого движения наконец проходит, брюнетка слабо кивает, обводя старшего брата взглядом. Смущения от его оголенного торса она, как ни странно, не испытывала. Да и Рюноске от того, что видит сестру в нижнем белье тоже. Работа в мафии делает свое дело — неловкость всегда отходит на второй план, если вообще появляется. Девушка принимает капсулу и делает глоток ледяной воды из стакана, мгновенно обжигающей горло. От неожиданности мафиози даже закашливается, удивленно расширяя глаза. — Из холодильника, — коротко поясняет Акутагава-старший. — Предупреждать надо, — беззлобно огрызается Гин и, встав, толкает его локтем под ребра. Ей показалось, или Рю и правда сейчас усмехнулся от вспыльчивости своей сестренки? Что ни говори, а эти двое очень даже похожи. Хотя в увидеть брюнетку в гневе тоже страшновато, все равно с яростью Расемона она не сравнится. Но серые колкие глаза смотрят буквально одинаково. Странно, что никто в мафии до сих пор не догадался об их родстве. Да какое родство, если большинство все еще считает Гин парнем. Правду знает разве что Мори-доно, Коё-сан, Чуя-сан и… Дазай-сан, разумеется, куда же без него. Ведь именно он привел брата и сестру в организацию. При воспоминании о бывшем сэмпае Рюноске, девушка сжимает кулаки до побеления в костяшках. Нет, она знает что тренировки Осаму дали свои плоды и, по большей части, старший брат стал настолько силен и влиятелен в мафии благодаря им. Но все равно… Все равно видеть, как твоего единственного близкого человека избивают чуть ли не до полусмерти, видеть как он отхаркивает кровь и выслушивает, насколько он ничтожен — пытка. Перевязывать ему раны, обрабатывать царапины, видеть вечно потухшие глаза — пытка. Не знать, как помочь и поддержать, не быть в состоянии найти нужные слова — пытка. Гин встряхивается, заходя в ванную и стягивая белье. Дазай-сан давным-давно оставил своего кохая, уйдя в агентство. Так что пора бы о нем забыть. Им обоим. Брюнетка млеет под прохладными струями душа и упирается руками в стеклянные дверцы кабины, подставляя уставшую спину воде. Божественно. Слишком приятно, чтобы выходить и снова видеть мрачного брата. Дома он куда теплее относится к Гин, да и в принципе чувствует себя комфортнее, это видно. Но это все тот же убийца, член Портовой мафии. К ним в дом в любой момент могут вломиться недоброжелатели и, нужно будет дать им отпор. «Снова не о том» — угрюмо думает девушка, набирая в ладони воды и умываясь. Но вечно стоять в душе невозможно — взрослая жизнь дышит в спину, предвкушающе показывая счет за воду. Потому Акутагава-младшая выходит, заматываясь в полотенце и собирая волосы в пучок. Девушка возвращается в зал, проходит мимо брата и идет в свою комнату за одеждой. Хождение в квартире, со взрослым мужчиной, полуголой для нее уже не кажется чем то ненормальным и странным. В связи с последними событиями особенно… Брюнетка вновь вздрагивает от непонятно откуда взявшегося сквозняка и скидывает полотенце на кровать, роясь в комоде. Найти что то легкое — сложновато. Можно остаться и так, как до нынешнего времени она была, но девушка седьмым чувством знает: брат начнет придираться к ее виду. Потому не остается ничего, кроме как надеть тонкую ночнушку. Но все же на белье, ткань немного просвечивает. А ходить в полупрозрачном дома, когда ты не одна — вы уж простите, это перебор. — Когда у нас там отдых закончится? — лениво интересуется девушка у брата, стоящего на кухне. — Еще неделя Гин фыркает, плюхаясь на диван. Брат никогда не отличался многословием, но со временем это не бесило ее меньше. Только больше, больше и еще больше. Раньше она могла найти оправдание — да, они жили в каких-то трущобах, едва ли не зубами цеплялись за жизнь. Говорили они нечасто, большинство времени уходило на поиски еды или драки. Оказавшись в спокойной обстановке они спали, стараясь не шуметь лишний раз. Привычка молчания осталась и у Акутагавы-младшей, но только в первый год пребывания в мафии. Прошло уже больше семи лет, не пора ли забыть прошлое? Но тут скорее Дазай-мать-его-сан постарался. Гин без понятия, что этот сукин сын там еще ему наговорил, пока она была на миссии или тренировках. — Спорим ты не сможешь сказать предложение, состоящее из десяти слов? — весело фыркает брюнетка, переворачиваясь на спину и подкладывая руки под голову. От брата не слышно ничего около двух минут, мафиози даже думает, что он, в который раз, проигнорировал ее слова или решил, что девушка перебесится и отстанет от него. С ее губ слетает слабый смешок, и веки опускаются, Акутагава не в силах предпринимать еще попытки — Если хочешь, то мы можем поспать сегодня вместе, как раньше, — прямо над ней произносит Рюноске, с усмешкой смотря на вдрогнувшую и изумленную сестру, чье лицо мгновенно залилось краской. Девушка открывает рот, желая что то сказать, но так и застывает, с немым удивлением глядя в серые глаза. Услышать что то подобное от старшего брата — невозможно. Гин поджимает губы и закрывает лицо подушкой, укрываясь от пристального взгляда, что то обиженно бурча под нос. И как назло парень — у него совсем совести нет?! — начинает смеяться. Нет, девушка безумно рада услышать искренний и звонкий смех родного человека, но не в такой, черт тебя дери, ситуации! — Придурок! Брюнетка запускает в него своим укрытием, скрещивая руки на груди. Она злится, но злится по-доброму. Так, как злятся на детей, когда те сотворили какую то незначительную дурость. Рюноске перехватывает подушку, все еще посмеиваясь с реакции Акутагавы-младшей. Гин ведь даже не знает, как мило и забавно выглядит сейчас: раскрасневшееся личико, надутые губы, нахмуренные брови, растрепавшиеся темные волосы, которые постоянно лезут ей в глаза. И — о, Ками-сама, это лучшая одежда, в которой нужно строить такое лицо — полупрозрачная ночнушка. Как будто девушка пригласила к себе соседа помочь с чем-то, а он починил кран и прощается, даже не придав значения ее виду. Собственные мысли вызывают у брюнета новую волну смеха и он, презирая опасность нахождения рядом с разозленной младшей сестренкой, садится рядом с ней, смеясь в кулак. Гин прожигает брата ненавидящим взглядом, забирая любимую подушку в виде головы медвежонка обратно. Девушка дуется, прижимая ее к груди и не смотря на Рюноске. Все это больше похоже на игру, она вовсе не в ярости и вовсе не обижена. Просто возможность увидеть Рюноске смеющимся — пускай с ее вида — выдается редко. И ее надо успевать запомнить до мелочей, каждое движение, каждый взгляд, отпечатать в памяти и обвести красным. Потому что уже завтра одного из них может не стать. Просто раз — и все. И смеха больше не будет. Кто бы ни умер — они позабудут о нем, не желая ворошить прошлое и вспоминать время, проведенное вместе. — Ну не злись, — наконец выдавливает мафиози, утирая слезы и выдергивая девушку из своих мыслей. Брюнетка стукает его подушкой по голове, уходя на кухню. Пускай Гин никогда не признает — она и сама едва сдержала смех, когда представила себя со стороны. Н-да, вот это зрелище. Неудивительно, что даже Бешеный Пес Портовой мафии рассмеялся в голос. Это вызывало у его сестры улыбку. Потому что она была причиной его хорошего настроения. По крайней мере, ей нравилось так думать. Очень. — Ну и как мне извиниться? — интересуется брюнет, подходя к мафиози сзади. С ее губ уже было слетела очередная фраза, продолжившая бы их несерьезную перепалку, но внезапно Гин замирает с протянутой к дверце холодильника рукой. В голову стукнула одна безумная идея, за которую ей будет очень и очень стыдно. И она совершенно неправильная, таких мыслей о собственном брате не должно быть в голове, каждый ребенок это знает! Каждый знает — братьев и сестер нужно любить, но любить как самого близкого друга, не так, как Гин. Это объясняют еще в детстве, когда малыши только начинают говорить. Но у брата и сестры Акутагавы не было детства. Точнее оно было проведено на улице, без родителей и взрослых, которые могли бы их как-то воспитать. А в мафии на таких мелочах не заостряли особого внимания. Рюноске настораживается, не получая в ближайшие несколько секунд ответа от сестры. Но Гин все же пересиливает себя и поворачивается, заглядывая в серые глаза. Ее щеки пылают огнем от осознания что и у кого она хочет попросить. Губы мгновенно пересыхают, и девушка проводит по ним языком, тут же кусая. Взгляд старшего брата перемещается на них, и в глубине зрачков загорается какой-то странный огонек. Такой, который ей увидеть удавалось очень и очень редко. Акутагава неуверенно протягивает руку и кончиками пальцев пробегается по его скуле, щеке, подбородку. В который раз восхищается правильно поставленными чертами лица, идеальным профилем. Тонкими губами, слегка вздернутым носом, острыми скулами, всегда опасно и соблазнительно прищуренными глазами. К голове приливает кровь от осознания собственных мыслей, но мафиози старается не обращать на это внимания, перемещая обе ладони на чужие плечи, возможно чересчур узкие для мужчины, но идеальные для нее. Рюноске ничего не делает, молчаливо наблюдая и в мозгу прокручивая все варианты того, что хочет сделать малышка Гини. Он еле сдерживает улыбку, когда сестра делает небольшой шажок вперед и приподнимается на носочках с неописуемым выражением лица. Веки девушки опускаются, оставляя лишь крохотную щелочку для контроля ситуации. Брюнет наклоняет голову, облегчая ей задачу, и мгновенно чувствует, как пальцы на плечах слегка сжимаются. Акутагава-младшая неуверенно касается его губ своими, бегло проводя по нижней языком и оттягивая ее зубами. У парня выбивает все сценарии из головы — Гин редко такая настойчивая. Потому его руки смещаются, одна надавливает на затылок, другой он водит по спине, считая позвонки, выпирающие через тонкую кожу и выдающие худобу сетрицы, свойственную им обоим. Девушка чувствует чужие прикосновения, по ее телу проходит дрожь, и она несдержанно трется бедрами друг о друга, что не ускользает от внимательного взора, на удивление открытых, серых глаз. Разорвав поцелуй, мафиози делает шумный вдох и, позволив брату сделать то же самое, вновь приникает к нему, посасывая нижнюю губу и чувствуя, как мозг буквально плавится. Каждый раз, стоило им с Рюноске поцеловаться, брюнетка сразу же осознавала, насколько неправильны их действия. Насколько неправильны они сами. По их венам течет гнилая, черная кровь, и это не изменить. Их кости в трещинах, но не ломаются, и это не изменить. Вместо сердец — маленькие черные дыры, засасывающие все чувства в себя, и это не изменить. Но люди говорят минус на минус дает плюс, что и происходит с ними. Стоит брату и сестре оказаться вдвоем — они тонут и сгорают в этой безудержной, полыхающей безумным огнем, страсти. И им это так нравится. Так нравится осознавать, что они совершили что то грешное, о чем никто не узнает. Нравится смотреть друг на друга, видеть как шея закрыта высоким воротом, чтобы не было видно следов укусов или синяков от удушения, проявлений сумасшедшей, неправильной и порочной любви. Соленый привкус крови отвлекает девушку от ненужных мыслей и она пару секунд пытается вернуться в реальность, ощущая чужие сомкнутые зубы на своих губах. Руки упираются в чужую грудь в попытке отстранить и приостановить. Рюноске подчиняется, правда отодвигается лишь на пару миллиметров, все так же жадно и прерывисто дыша ей в приоткрытые и покусаные губы. Юркий язычок пробегается по ним, собирая бордовые капли с металлическим вкусом. Зрачки Акутагавы расширяются непозволительно сильно, почти полностью поглощая радужку, стоило ему видеть это. Хочется что то сказать, но рот тут же затыкают влажным поцелуем, удерживая и не давая отступить. Девушка впивается ноготками в обнаженную кожу шеи, исполняя месть за неожиданность и отсутствие кислорода, от которого ноги подкашиваются и в глазах темнеет. Рюноске знает: в таком виде она ему не помеха и ее слабые дерганья не смогут остановить его. И, вот же паршивый гад, пользуется этим. Зубы быстро и коротко смыкаются на чужом языке, и Гин злорадно хихикает, когда парень все же отстраняется и дает сделать ей вдох. Как оказалось, этого точно делать не следовало. Но Акутагаве всегда нравилось играть с огнем, и тем более — играть с братом. Изводить его до скрежетания зубами, до грома и молний в разъяренных глазах, до плотно стиснутых пальцах на собственной шее. Брюнет тянет темные волосы сестры, запрокидывая ее голову назад, и кусает за шею. Нещадно, оставляя след с выступившей кровью на нем. Из глаз девушки брызнули слезы, стоило мозгу обработать эту вспышку боли — приятной до чертиков боли. Ключицы он тоже не обходит стороной, проводит языком по выступающим костям, оставляет красноватые засосы и кровоподтеки. Все это отдается тугим и жарким комком внизу живота. У обоих. И оба не спешат расправиться с этим, продолжая мучать и истязать себя этой сладостной пыткой. Разорвать друг друга на части в порыве страсти, чтобы потом бережно и нежно склеивать кусочек с кусочком — да, это то, чего они хотят. Гин делает шаг назад, слепо нашаривая рукой место, где можно продолжить. До спальни им не дойти — это видно по горящим глазам Рюноске и его, до боли стискивающим женские бедра, пальцам, по подкашивающимся ногам младшей сестры и ее судорожно приоткрытом, в попытке сделать полноценный глоток воздуха, рту. Акутагава берет девушку под ягодицы, заставляя скрестить ноги у себя на пояснице, чтобы не упасть. Медленно, чтобы она успела почувствовать каменный стояк и возбудиться от этого еще больше, идет к кухонному столу. Стоящая на нем корзинка с фруктами летит к черту и оказывается на полу, замененная разгоряченным девичьим телом. Рюноске несдержанно рыкает, разворачивая сестру к себе задом и принуждая вжаться грудью в прохладную поверхность. Ночнушка задирается до лопаток, бюстгальтер — до ключиц, трусы сползают по стройным ногам вниз и отбрасываются куда подальше. Девушка закусывает внутреннюю сторону щеки, покачивая бедрами и слыша сбитое дыхание. Глаза широко распахиваются, а с губ слетает хриплый стон, стоит брату сделать первый толчок, входя полностью. У Гин исчезает земля из-под ног, и она открывает рот в немом крике, из нее будто весь воздух вышибли. Парень никогда не любил прелюдий, когда брюнетка оказывалась обнаженной. Всегда брал все без остатка и стеснения, жадно, по-собственнически вбиваясь в, покрытое синяками от его же рук, тело. Гин чувствует пальцы на своих сосках, жмурится от чрезмерной чувствительности и горячего дыхания прямо над ухом. Пальцы до боли сжимаются на краях стола, стараясь удержать хозяйку в реальности. Потому что быть оттраханной в бессознательном состоянии ей не хотелось. Даже не от того, что тобой воспользуются, а от того, что ты пропустишь все! Все мокрые поцелуи, все пошлые и грязные шлепки кожи о кожу. Акутагава двигает бедрами навстречу, хныча от нетерпения и ожидания. Слышится сдавленный смешок, и мафиози толкается внутрь. Потом еще раз. Еще. И еще. Выходит почти полностью и резким движением заполняет девушку, входя на всю длину. Толчки неравномерны и от непонимания, когда ожидать касания к чувствительной точке, сходишь с ума. Рюноске почти не выпускает стоны наружу, лишь рваное дыхание, похожее на них. Но в том, что старшему брату точно так же безумно приятно, Гин не сомневается. Иначе бы его руки не подрагивали и не сжимали ее грудь так сильно. Девушка же себя не стыдится, кусает губы до крови и позволяет протяжным стонам срываться с них. Совершенно не думает о том, что все окна открыты настежь и на улице их может быть слышно. Совсем не думает о боссе и коллегах, которые могут позвонить в любую секунду и парень ответит, поставит телефон на громкую связь, положит его прямо рядом с лицом, чуть ли не умирающей от удовольствия, Гин и будет говорить. Своим спокойным, будничным тоном, заставляя сестру до боли стискивать зубами кожу на тыльной стороне ладони, чтобы не издавать ни звука. Потом прижимать ее руки к поверхности стола, делая неожиданный и глубокий толчок, выбивая из девушки вскрик, за который ей придется краснеть. Пускай никто из мафии не знает, что это именно она. Пускай все подумают, что Рюноске просто привел в дом какую то шлюху и решил не отрываться от развлечения, говоря по работе. Но все равно, стоит кому то упомянуть о странных звуках, во время разговора с Акутагавой-семпаем... Девушка тут же придумывает причины поскорее уйти и удалиться в туалет, закрыться и предаться воспоминаниям. Гин делает судорожный вдох, чувствуя как теплая сперма заполняет ее изнутри и течет по бедрам. Из нее вырывается раздосадованный вздох. Этот мудак забыл презервативы. Девушка уже было открыла рот, чтобы начать упрекать брата, но ее ногу задирают, вынуждая брюнетку лечь на бок, опираясь на локоть, и вновь толкаются внутрь. Сероглазая протяжно стонет, сжимая кулаки и впиваясь ногтями в ладонь. Он еще не закончил... И правда, насколько нужно плохо знать Рюноске, чтобы надеяться только на один раунд? Мафиози прогибается в пояснице каждый раз, стоит твердому члену задеть отзывчивую точку. Все удовольствие скручивается в тугой комок, Гин чувствует, как ее начинает мутить от него. Голова кружится от духоты и секса, но девушка упрямо держит глаза открытыми, глядя на брата. Его лицо... О, Ками-сама! Да она готова кончить от одного взгляда на эту красоту. Подтянутое, пускай и немного худощавое, тело с множеством ран и ссадин, гематом и шрамов. Раскрасневшееся лицо, приоткрытые губы, прилипшие к вискам темные пряди волос. Акутагава расширяет глаза, чувствуя как по телу проходит дрожь, и сжимается, ощущая вновь растекающееся внутри горячее семя. Рюноске тяжело дышит и упирается руками в стол по обе стороны от девушки, все еще находясь внутри. Тонкие женские пальцы проводят по мокрым от пота волосам и ласково перебирают пряди. Гин переворачивается на спину, прижимая уставшее тело брата к себе и наконец расслабляя ноги, позволяя им спокойно свисать, не доставая до пола. Голова брюнета устраивается на ее груди, серые глаза смотрят за каждым ее движением, парень понимает, что дыхание постепенно возвращается в норму. Да и бешеный стук сердца успокаивается, переставая больно бить о ребра, норовя выскочить наружу. Его сестра откашливается, чувствуя как щеки начинают пылать. С разума уже спала пелена возбуждения, и он мог здраво мыслить. — Я в душ. — И я с тобой. — Третьего раунда не будет, не надейся. — И в мыслях не было.