Особенные ночи

Каждой служанке Юй Цзыюань доподлинно известно, что если вечером хозяйка приказывает собрать ей волосы в тугой пучок, то ночью стоит держаться от её спальни подальше и не соваться внутрь, какие бы звуки оттуда ни раздавались. Эти ночи — столь нечастые — не для посторонних. Редко, слишком редко телесная жажда в ком-то из супругов берёт верх над гордостью, и тогда она зовёт его к себе, или он, всё так же раздражающе мягко, сообщает, что навестит её покои вечером. Никто из них никогда не отказывает. Фэнмянь подходит к жене и тут же отшатывается: пощёчина обжигает лицо. Кровь из лопнувшей губы быстрым ручейком стекает на грудь — рука у воительницы тяжёлая. Фэнмянь молчит, лишь глаза темнеют. Цзыюань медленно снимает с его головы резную заколку — знак достоинства главы ордена, — отбрасывает в сторону: в этих покоях только одна госпожа. Сгребает полной горстью душистые гладкие волосы, слизывает алые капли с подбородка широким жадным движением. Вкус его крови — металлический и солоноватый — кружит голову сильнее самого лучшего вина. — На колени. Фэнмянь молча повинуется, плавно, текуче опускается на пол. Цзыюань, всё так же сжав в горсти его волосы, смотрит сверху вниз. В едва разгоняемых фонарём сумерках его глаза совсем чёрные, но она знает, что радужка в них почти скрыта расширившимися зрачками. Сложнее всего признать, что это нужно им обоим. Именно так. Именно сейчас. Цзыюань до дрожи, до неконтролируемого восторга хорошо от того, что муж здесь, рядом, у её ног. И она знает, что ему точно так же хорошо стоять перед ней на коленях. Ни он, ни она ни за что не признают этого вслух. Цзыюань с лёгким сожалением отпускает волосы мужа, садится на кровать и протягивает ему ногу. Фэнмянь уверенно сжимает ступню, снимает сапоги, не отрывая взгляда от её лица. Заклинатели, особенно главы орденов, знают Цзян Фэнмяня как сильного лидера и опасного противника в бою или в политике, который ни перед кем не склоняется. И лишь Юй Цзыюань известно, как сладко, как полно он может подчиняться. Это — только её. Цзыюань ненавидит себя за такие мысли, но не может не думать: та, другая решилась бы поставить его на колени? Знала ли та вообще, что ему нужно? — Моя госпожа? — шёпот тихий и мягкий, как лучший шёлк, пробегает искорками по коже. Цзыюань кладёт пальцы ноги ему на губы: «Молчи!». Проводит по щеке — он прикрывает глаза и чуть наклоняет голову — по шее, подцепляет воротник. — Сними. Фэнмянь покорно развязывает пояс, сбрасывает с плеч все слои одеяний разом, и они остаются на полу причудливым озером лилового. Пальцы ноги скользят по его груди, подушечка большого очерчивает сосок. Его сердце стучит прямо под её ступнёй – будоражащее и странное ощущение. Она пересчитывает твёрдые выступы его пресса, надавливает на пах. Там горячо от чужого возбуждения, напряжённая плоть под тонкой тканью штанов упруго приминается под пальцами. Цзыюань неосознанно облизывается. — На неё ты так же смотрел, супруг мой? — Моя госпожа, — шепчет он в ответ с мягкой, раздражающе вежливой укоризной. И всё же она понимает, что переступила грань. Сейчас он весь в её власти, но в любой момент может просто встать и уйти, и она ничего с этим не сделает. Цзыюань не извиняется, вместо этого отвешивает мужу ещё одну пощёчину и сразу, без перехода, раздвигает ноги и притягивает его к себе. Задыхается, когда тот без возражений склоняет голову, разводит полы её одежды и касается языком там, где сейчас горячо и влажно. Фэнмянь тихо стонет, и от этого почти не слышного, лишь ощущаемого кожей звука по её телу прокатывается жаркая дрожь. — Положи руки на колени. Не касайся себя. — Цзыюань стискивает пальцы в его волосах, наматывает длинные гладкие пряди на кулак. Молчит, лишь дышит тяжело и хрипло, пока муж размеренно лижет её, скользит языком между створок, надавливает, проникает внутрь. Это почему-то важно для неё — молчать, даже дрожа от наслаждения. Вместо стонов Цзыюань всё сильнее сжимает его волосы, обхватывает ногами шею, втискивает в себя почти до боли. Твёрдо знает, что он сейчас едва может дышать — и от этого разливающееся по телу удовольствие ещё ярче и острее. Достигает пика она не со стоном — с длинным судорожным выдохом. И тут же отталкивает мужа — тот падает на пол, как кукла, тёмный расфокусированный взгляд не отрывается от её лица. Цзыюань надавливает стопой на его пах, медленно проводит вверх-вниз и почти сразу чувствует, как он содрогается от наслаждения, липкая густая влага пропитывает тонкую ткань штанов. Фэнмянь закрывает глаза и долго лежит неподвижно, ни на что не обращая внимания. Цзыюань в такие моменты отчаянно хочется склониться к нему, провести по умиротворённому лицу, быть может даже лечь рядом... Она не двигается с места, лишь смотрит, запоминая мельчайшие детали. После таких ночей в Пристани Лотоса ненадолго воцаряется мир. Несколько дней Юй Цзыюань почти добра, а отношения супругов почти спокойны. Потом тучи сгущаются, чтобы вскоре — через дни или, редко, недели, – разразиться очередной грозой. Излив гнев на мужа, детей и домашних, Юй Цзыюань некоторое время кутается в свою гордость, словно в полководческий плащ, отказываясь даже говорить с супругом. Потом — вновь приказывает служанкам собрать ей на ночь волосы в тугой узел, и цикл начинается сначала.