Стать тенью. Книга 1, 2.

      На следующий день Рин не видела Азурая. Под предлогом охоты он вместе с Зелаку отправился на разведку, дабы убедиться, что после вчерашнего им на хвост не упали наёмники Камонны. Пока он шарил по окрестностям, беспокоясь о безопасности племени, вместо него за главную осталась Шайана.       Случившееся на берегу моря, конечно, осталось между ашханом и воровкой: оба понимали, что всё это могло вызвать у эшлендеров слишком много нежелательных вопросов. Вернувшись той ночью обратно в лагерь, девушке едва удавалось скрывать своё волнение: ей не хотелось выдумывать какую-нибудь дурацкую причину, чтобы объяснить своё странное поведение Урии. Благо, к её приходу целительница уже спала.       Пытаясь отвлечься и тоже отдохнуть, Рин, тем не менее, так и не заснула: перед глазами то и дело всплывали бандиты, в руках которых, если бы не Азурай, она могла оказаться; их окровавленные тела, от которых пришлось избавиться, чтобы замести следы; лицо ашхана, когда он прекратил мучения последнего, раненого ею стрелой в глаз. Но теперь, в свете дня, страх отступил и события минувшего вечера казались всего лишь кошмарным сном. Знакомое чувство. За последнее время Рин испытала его дважды.       Воровка стояла под старым деревом, где проходили тренировки, и выдёргивала из потрёпанного мешка с соломой стрелы. Всё чаще они достигали своей цели, но начинающую лучницу её успехи сейчас мало радовали. Шайана права — этих навыков мало, чтобы помочь ей при столкновении с реальной угрозой, а таковая, как оказалось, всё ещё преследовала её. Было очевидно, что Рин продолжали активно искать головорезы Орваса, и надеяться на то, что охота за ней когда-нибудь прекратится — самая что ни на есть наивность, на которую ей указала Сладкоголосая в их последнем разговоре. «Что же, мне теперь ничего не остаётся, как всю жизнь прятаться в лагере эшлендеров?» — с досадой размышляла девушка. Такая перспектива тревожила её, несмотря на то, что она вовсе не хотела покидать Азурая. Воровка отчётливо ощущала разницу между собственным решением остаться здесь на неопределённое время и между необходимостью таким образом скрываться. Не будучи в плену Орваса Дрена, она всё равно была связана из-за него по рукам и ногам. Рин с досадой размышляла о том, что раньше и понятия не имела, что значит быть по-настоящему лишённой свободы действий. До роковых событий в её жизни, она любила драматично называть опеку матери и Сладкоголосой — тюрьмой. Но сейчас это казалось сущим пустяком по сравнению с её нынешним положением. «Ни шагу влево, ни шагу вправо, иначе ждёт тебя, Рин, такая же участь, что и Тень», — напомнил девушке здравый смысл, на который она тут же возразила: «Нет, не могу же я жить в вечном страхе!»       Рин подняла глаза: с самого утра небо было затянуто серыми низкими тучами, настолько плотными, что сквозь них едва пробивалось слабое свечение солнца. Вдали без конца сверкали зарницы, но гроза пока обходила их стороной: периодически на их лагерь опускался тёплый мелкий дождик, на который никто не обращал внимания.       Рин вздохнула, и ветер словно вторил ей, дунув в спину и растрепав волосы. Положив лук и колчан под дерево, она тяжело опустилась рядом и, откинувшись на ствол, принялась наблюдать за остальными из-за прикрытых век. До неё доносились крики мальчишек, что сражались неподалёку на палках, и наставления Шайаны.       Гулахан выглядела как всегда серьёзно: подопечные не часто слышали от неё похвалу, но именно это и мотивировало их добиваться её одобрения. После того, что Рин узнала про неё от Азурая, воровка стала замечать под ороговевшей коркой её сухой и недоброжелательной манерой общения — заботу о близких и страх обжечься вновь, подпустив кого-то слишком близко. Да, Шайана не принимала её до конца, но лишь потому, что несла ответственность за своё племя наравне с ашханом. Также, как и Азурай, она тяжело переживала былой раскол их племени, смерти товарищей и, конечно, уход Азурона.       Тут небо озарила яркая вспышка, и девушка отвлеклась от своих мыслей. Через несколько секунд небо затрещало и, нарастая, прокатился долгий, волнующий гром. Мальчишки восторженно загалдели.       Рин забеспокоилась об Азурае. Как он там? Не попал ли он из-за неё в беду? Она хотела поговорить с ним о случившемся: её не покидало тягучее чувство вины. До того момента, как ашхан открылся ей и рассказал свою грустную историю, воровка не знала, насколько серьёзно он относится к войнам и насильственным смертям. Она понимала, что Азурай не жалеет о том, что спас её, но, похоже, его тяготило собственноручное убийство четверых меров, пусть и бандитов. «Жаль, что одного без другого случиться не могло. Ведь никак не могло? Оставить их в живых — значило бы сузить круг поисков Орваса и навлечь беду на лагерь. Ашхан знал это». Но всё же он был не из тех бесчувственных воинов, обладающих каменным сердцем.       Близился полдень, хоть вокруг и стояло предвечернее настроение. Рин направилась в лагерь, держась в стороне от Шайаны и молодых воинов. Надеясь быстрее скоротать время до возвращения Азурая, девушка подкрепилась жирной похлёбкой и попросила Урию дать ей какое-нибудь полезное дело. Но та как раз занималась чем-то важным: только-только с охоты вернулось трое мужчин, притащивших двух кагути: крупную особь и, очевидно, её детёныша. Взвалив перед юртой целительницы добычу, они принялись обсуждать с ней вопрос освежевания: шкуры были необходимы Урии для алхимии.       Дабы отмахнуться от Рин, та отправила её за примитивный ткацкий станок к одной их здешних женщин. Данмерку-ткачиху звали Табата. Молодая темноволосая эшлендерка держалась с чужачкой так же сдержанно и настороженно, как большинство других членов племени, но к удивлению Рин, она охотно поделилась тонкостями своего ремесла. Табата показала девушке основы создания полотна, ловко орудуя нитями, после чего уступила ей место и предложила повторить.       — Смотри не попорти мне полотно, — предупредила данмерка. — Начнём плести пока из толстых нитей, а там, глядишь, и с шёлком морового мотылька научишься справляться.       Рин словила себя на мысли, что эшлендеры мало-помалу к ней привыкают. Конечно, до полного взаимного доверия было ещё очень далеко, но то, что чужачка из Балморы здесь уже немало дней — говорило о многом. Она спиной чувствовала, как женщины смотрят на её неуклюжие попытки обуздать станок и посмеиваются. Но узелок за узелком, и Рин перестала их слышать. Получалось совсем не так, как у Табаты, к тому же, очень медленно. Эшлендерка не хвалила её, но и не ругала.       Последив немного за процессом, она стала отвлекаться на своих детей, которые всячески пытались заполучить её внимание. Мальчик и девочка с небольшой разницей в возрасте, приносили ей жучков и прочих ползучих тварей, называя этот процесс «охотой». Табата делала вид, что удивлена их «добыче», попутно напоминая, каких насекомых нельзя ловить, чтобы те не ужалили. Потом между детьми разгорелся спор — нужно ли отпускать насекомых на волю — и они снова принялись дёргать мать, чтобы та по-честному рассудила их. Девочке стало жалко этих мелких созданий, а её брат доказывал, что жуков нужно умертвить и оставить в качестве трофея. Табата усадила их к себе на коленки и принялась рассказывать о гармонии, в которой необходимо жить с природой. «Мы не должны убивать ради забавы», — говорила она, а дети внимательно слушали и смотрели на мать, словно она была для них истиной, вселенной.       Выполняя монотонную работу, Рин стала снова погружаться в свои мысли, и они сплетались из отдельных нитей в общее полотно, перетекая в истоки тех воспоминаний, с которых начинался её путь. Она размышляла о матери. Её дух всё также не являлся к ней во снах или видениях.       Неожиданно Рин вспомнила о словах старухи из Балморы. Воровку окатила холодная волна: из-за последующих событий она совсем забыла о пророчестве гадалки.       Как она и предвещала, девушка отправилась в путешествие не по своей воле. Но что значила «стена», которая влияла на отсутствие у Рин связи с предками? «Ведь стена — это нечто рукотворное. Как крепостные вокруг города или Призрачный предел Красной горы. Неужели это ни что иное, как чьё-то проклятье?» —предположила Рин, затягивая очередной узелок.       Отвлечься воровку заставил глухой стук и громкий скрип, отдалённо напоминающий звук металла о точильный камень. Но это оказался всего лишь скриб — восьминогое крупное насекомое серебристого цвета, проползавшее мимо. Любопытное создание косилось кучей маленьких жёлтых глазок то на Рин, то на других жителей племени и пронзительно кричало, прерываясь лишь для того, чтобы глухо постучать хвостом о сухую землю. Дети Табаты были уже тут как тут и, преследуя несчастного, тыкали в него палочкой и заливались звонким хохотом.       Рин тихонько посмеялась с этой забавной, со стороны, картины и вернулась к полотну. «Да уж, получается, мягко говоря, не очень», — оценила она свою работу и встала, чтобы немного размяться. Тренируясь, она не замечала прохлады, но за станком её руки замерзли, что делало её неотточенные движения ещё более неловкими.       Тёмные низкие тучи всё также кружили, изредка громыхая где-то неподалёку и каждый раз вызывая в ответ детские визги. Внезапно кто-то из женщин закричал: «Скальные наездники!» Рин подняла глаза к небу: над племенем, метрах в десяти от земли, кружили две крупные рептилии. Но, присмотревшись получше, она с ужасом поняла, что их гораздо больше: ещё выше из тумана возникали один за другим силуэты новых летучих тварей. Скальные наездники начали издавать высокие неприятные звуки, зазывая себе подобных, и вскоре они принялись стремительно сокращать расстояние до лагеря.       Тем временем, Шайана, перекрикивая раскаты грома и крик хищников, раздавала приказы. Женщины загоняли детей в шатры и прятались сами; немногие оставшиеся мужчины и их старшие сыновья вооружались кто чем: копьями, луками и дротиками. Всё происходило быстро и слаженно: было не сложно догадаться о том, что племя далеко не раз сталкивалось с подобной угрозой и прекрасно знало, что делать.       На зов Табаты прибежала её до смерти перепуганная дочь и, всхлипывая, протянула:       — Я ему говорила не трогать скриба, иначе его пара…изует, а он…       — Прячься с остальными! — приказала Табата Рин, вкладывая в её руку маленькую ладошку дочери, а сама сорвалась в сторону обездвиженного сына, беспомощно застывшего в нескольких метрах от лагеря.       Меньше чем за полминуты под открытым небом остались только те, кто умел управляться с оружием: до того момента, как скальные наездники спикировали на их поселение, спрятаться не успела только Табата и её парализованный сын.       Загнав хныкающую малышку вглубь шатра, туда, где притаились остальные женщины и дети, Рин выглянула из-под навеса: твари принялись остервенело носиться между юрт, сбивая с ног эшлендеров и переворачивая всё на своём пути вверх дном. Такое скопление наездников воровка видела впервые. Кто-то подстрелил одну из тварей и та, издав предсмертное клокотание, вращаясь, рухнула в нескольких шагах от неё.       Повернув голову в сторону, Рин ахнула: крупная рептилия приземлилась подле неё и, размахивая кожистыми крыльями, двигалась в сторону Табаты, несущей на руках сына.       Воровка хотела было позвать на помощь кого-то из воинов, но времени оставалось слишком мало. Выбежав из укрытия под остерегающие оклики женщин, Рин скользнула вдоль шатра, жалея, что амулет матери после истории на морском берегу остался без заряда. Скальный наездник тем временем кинулся на Табату и сбил её с ног ударом мощного клюва, угрожающе нависнув над ней и приготовившись заклевать.       Парализованный мальчик упал на землю, словно мешок, и громко заплакал от боли. Рин, не успев до конца взвесить, как ей лучше поступить, схватила с земли большой камень и со всей силы бросила его в голову хищника. Рептилия резко развернулась в сторону девушки и сделала стремительный выпад к ней навстречу. Воровка со всех ног бросилась обратно к шатру, однако путь к отступлению ей отрезала другая тварь, зависшая в двух метрах от земли. Рин упала, спасаясь от длинного остроконечного хвоста, способного с лёгкостью нанести глубокую рваную рану. Так она увёртывалась от возникающих из поднявшейся в воздух пыли опасностей, пока не оказалась в центре лагеря рядом с догорающим костром. Видимо, кто-то снёс большой котёл с кипящим бульоном, лежащий теперь в стороне, и жидкость вылилась прямо на огонь.       Вокруг кипела битва: некоторые уже перешли на ближний бой — мелькали копья, хлопали крылья; стрелки, стянувшись спинами к шатрам, пытались подбить тех тварей, что ещё продолжали с криками носиться над головами их соплеменников. Несколько наездников опустились на шатёр Урии и принялись настойчиво драть покрывающие жилище шкуры.       Рин встретилась с испуганными глазами Табаты: к женщине успели вовремя подоспеть на помощь охотники и та, схватив на руки ребёнка, вбежала в спасительный шатёр, едва успев оторваться от нового хвоста. Рядом мелькнули медные волосы, и воровка почувствовала сильный толчок. Кто-то врезался в неё, отступая, и этим кем-то оказалась Шайана.       — Ты что здесь забыла? — злобно крикнула она, погружая остриё копья в грудь рептилии. Упершись сапогом в обмякшее тело, она рывком вытащила оружие и молниеносно отразила клевок другой, ударив древком по голове.       Словно с запозданием, крупная дрожь прокатилась по всему телу Рин, а ноги и руки стали наливаться свинцом. Она находилась в самом эпицентре борьбы с дикой природой, без возможности спрятаться, исчезнуть: прорваться сквозь плотное поле битвы было не менее рискованно, чем прижиматься к земле, путаясь под ногами гулахана.       Откуда-то сбоку послышался истошный крик о помощи: воровка увидела, как один из скальных наездников, что облепили шатёр Урии, просунул голову в проделанную в шкурах дыру и, прижав к телу крылья, норовил протиснуться внутрь. И ему это удалось: следом за едва скрывшимся острым хвостом, заползшим внутрь, последовала ещё одна рептилия, и ещё… Шайана окликнула сражавшихся бок о бок с ней эшлендеров и те бросились на выручку беззащитным травницам, попутно прокладывая себе дорогу взмахами копий.       Гулахан, оставшаяся одна против очередной подоспевшей партии хищников, принялась биться сразу с несколькими, да так ловко и молниеносно, что Рин едва успевала разглядеть её слаженные движения. Кружась, словно в танце, она не позволяла противникам ранить себя и воровку, держа на расстоянии. Сделав очередной колющий выпад, Шайана вдруг пошатнулась, теряя равновесие, но тут же вернула твёрдую стойку: в её руках осталось сломанное древко копья. Двое раненых, но еще не добитых скальных наездников зависли над ними, щёлкая острыми зубастыми клювами. Гулахан обернулась в сторону растерявшейся Рин в надежде найти замену своему пришедшему в негодность оружию. Прямо за их спинами всё ещё догорало пламя костра.       - Костёр, Рин! Отпугнём их огнём! — во весь голос закричала эшлендерка, бросаясь к куче хвороста, прикрытой шкурами. Выхватив оттуда палку побольше, она сунула её раздвоенный конец в костёр. «Быстрее!» — торопила Шайана. Скальный наездник готовился спикировать. Воровка подорвалась, следуя примеру гулахана. В последнее мгновение Шайана резко развернулась и ударила палкой по атакующей рептилии. Эффект от импровизированного оружия оказался неплохим: хищная птица взвыла и, боязливо косясь на огонь, прильнула к земле. Рептилии стушевались, почувствовав уверенный отпор. Однако и этого было недостаточно, чтобы остановить такое количество противников — хоть и ряды стаи несколько поредели, битва едва ли близилась к концу.       Несколько эшлендеров были ранены; из облепленных наездниками шатров доносились женские крики и детский плачь: порвав кое-где покрывающие жилища шкуры, хищники остервенело пытались пробраться внутрь. Они всё наступали и наступали, и Рин, зажатая со всех сторон тварями, принялась отчаянно отмахиваться огнём.       Внезапно в её голове стал нарастать шёпот, похожий на голос ветра. Сначала ей почудилось, что это и впрямь шелест сухой травы, но могла ли она сейчас его слышать? Или это всего лишь шум в её ушах, какой бывает, когда кровь резко приливает к голове? «Это духи предков!» — послышалось откуда-то сбоку. Звук приближался, превращаясь в неразборчивое многоголосье: вслед за ним по лагерю прокатились радостные возгласы и воинственный крик. Воровка огляделась, не понимая того, что происходило; один из голосов принялся выделяться на фоне остальных: он призывал восстать и защищать, и Рин узнала его. Девушка была убеждена, что он принадлежит Авриль, хоть и никогда не слышала его.       То, что она увидела дальше, поразило её на всю жизнь: рядом с эшлендерами возникли духи — еле уловимые глазом очертания данмерских предков. Их было огромное количество, в несколько раз превышающее численность племени. Они быстро плыли по воздуху, не касаясь земли, и перешептывались. Проходя прямо сквозь шатры и эшлендеров, они стремительно направлялись к рептилиям, окружая их плотным кольцом.       Через мгновение, под бурные возгласы, духи принялись с остервенением кромсать хищников, не позволяя им взлететь. Рин прищурилась, пытаясь получше их разглядеть, но бестелесные предки слились в единую массу, напоминающую серый дым. Когда последний враг был уничтожен — буквально размазан по земле — этот дым стал рассеиваться вместе с внезапно поднявшимся ветром, который исчез так же быстро, как и появился.       Едва опасность миновала, эшлендеры, не мешкая, тут же принялись за работу: командный голос Шайаны раскатился по всему племени, заглушая детский плач, стоны и переклички. Те, кому удалось отделаться после боя несерьёзными ранениями или только испугом, не теряя времени уже перетаскивали нуждающихся в помощи по юртам; дети постарше крутились рядом, послушно выполняя требования взрослых.       — Чего стоишь, Рин? — строгий голос гулахана, прогремевший над головой, заставил воровку прийти в себя. — Скорее, за мной!       Девушка, до сих пор сжимавшая в руках тлеющую палку, опустила её обратно в костёр и поспешно последовала за воительницей. Обходя бездыханные тела скальных наездников, раскинувших на земле двухметровые крылья, перевёрнутые ткацкие станки и утерянное в бою оружие, перешагивая осколки побитых кувшинов и прочей утвари, взгляд Рин скользнул выше, на заляпанные кое-где кровью, потрёпанные острыми когтями и клювами палатки. Между ними, чуть поодаль, где раньше паслись одомашненные гуары, было пусто: стадо разбежалось, спасаясь от многочисленных хищников, и теперь двое подростков из тех, что тренировались утром с Шайаной, ловили их по окрестностям.       Шайана откинула шкуру, прикрывающую вход в палатку Урии и исчезла, предварительно оглянувшись на Рин, дабы проверить, не потеряла ли городская и от того впечатлительная девушка сознание, но та послушно шла следом. На её лице, помимо беспокойства, отражалось ещё что-то — твёрдое намерение быть полезной. Проскользнув следом, воровка едва сумела признать разорённое жилище Урии: не было тёплого света огня, но сквозь рванную дыру в верхней части шатра пробивался столп синеватого света, озаряющий бледные лица двух лежащих на полу тел.        «Гулахан… Эбимера и Хеления… они мертвы» — негромко оповестил женский голос из полумрака. Шайана приблизилась к погибшим и опустилась рядом, с сожалением вглядываясь в иссечённые, совсем юные лица погибших. На их изорванных платьях расцвели тёмные пятна крови, а в волосах запутались лепестки.       Рин вспомнила, как познакомилась с травницами: когда Урия впервые вывела её после ранения наружу и дала незамысловатую работёнку, эти двое сидели неподалёку и кидали на неё робкие заинтересованные взгляды. Но воровке так и не удалось подружиться с ними: девушки были немногословны, как будто стеснялись или опасались её. Сделав ещё шаг в сторону тел, она замерла, не решаясь заговорить.       — Да воссоединятся ваши духи с духами предков, — прошептала гулахан, опустившись рядом с телами.       — Скальные наездники пробрались внутрь, — дрожащим голосом пояснила женщина, которая всё ещё возилась в стороне. — Похоже, их привлёк запах свежей добычи, что недавно притащили охотники, — опустив лицо в ладони, она продолжила навзрыд:       —Я была здесь, но не вмешалась до того, как явилась подмога. Всё происходило слишком быстро: они накинулись на девочек, принялись их клевать… Урия пыталась их защитить, а я решила, что это бесполезно и погибну сама, потому побежала к выходу… И кричала…       — Я знаю, ты сделала всё, что могла, Сура, — заверила Шайана, вставая. — Если бы мы заметили проникновение тварей позже, кто знает, сколькими жертвами это бы обернулось. Ты-то сама в порядке? И как эта ворчливая старушка?       Сура вздохнула, утёрла слезы и развела руками: глаза Рин мало-помалу привыкли к полумраку и, наконец, разглядели на лежанке подле длинноволосой женщины силуэт целительницы.       — Её сильно ранили. Я остановила кровотечение и обработала раны тем, что нашла здесь, в запасах, но она потеряла сознание. А насчёт меня не беспокойся. Есть проблемы посерьёзнее.       Закончив с Урией, Сура опустилась на пол, приподняла подол жёлтой юбки и принялась наносить уже знакомую Рин мазь на расцарапанную голень, обречённо продолжая:       — Перед тем, как потерять сознание, Урия предостерегла меня о том, что эти скальные наездники заражены мором. Что их агрессия вызвана болезнью и, должно быть, их пригнала сюда буря… В общем, это значит, что через несколько часов все, кого даже едва задели эти твари, почувствуют первые симптомы.       Шайана, широко распахнув глаза от ужасающей новости, тут же подалась ближе к Суре:       — Она была уверенна в этом??       — Я бы хотела, чтобы Урия ошибалась, но ты же знаешь её… — беспокойно проговорила эшлендерка. — Ты помнишь, как в последний раз, когда в племени началась эпидемия? Мы едва выкарабкались.       — Не сравнивай, сейчас всё гораздо хуже, — раздражённо бросила гулахан. — Тогда с нами была опытная шаманка. Обливион побери, у нас все охотники были задействованы в битве.       Прикрыв веки, Шайана совладала с собой. «Скорее бы Азурай вернулся», — подумала она, осознавая, что должна сейчас принимать правильные решения самостоятельно.       — Нужно отправить кого-то за помощью к Уршилаку. Нам нужен опытный целитель, боюсь, Авриль ещё слишком слаба, чтобы самостоятельно излечить столько пострадавших, — озвучила намерения гулахан, сжав кулаки.       — С чего бы им нам помогать? После того, что сделал Одайшах с их соплеменником, они не станут с нами говорить, — разочарованно заметила Сура и, кинув взгляд на Урию, принялась складывать в корзинку всё, что могло помочь раненым эшлендерам: обеззараживающие мази, заживляющие зелья, чистые тряпки и прочее, чего Рин не смогла разглядеть.       — В племени ведь больше не осталось травниц, — неожиданно для самой себя, Рин подала голос. — Но мы могли бы попытаться приготовить лекарство от мора самостоятельно. Я слышала от Урии, что есть два ингредиента, которые, взаимодействуя, способны выделять вещества, нейтрализующие болезнь. Первый — это скрибовое желе…       — А второй — соли пепла. Серые кристаллы, которые можно собрать с рабов пепла. В прошлом — данмеров, которые заразились неизлечим корпрусом и превратились в чудовищ. Этот рецепт каждый эшлендер знает с детства, — скептически закончила за неё Шайана.       — Рабы пепла ведь обитают в районе Красной горы. Оттуда мало кто возвращается, — со страхом в глазах разъяснила Сура.       Тут у входа послышались шаркающие шаги и стоны: спиной вперёд в шатёр протолкнулся один из охотников — взбитый мер с мокрыми от пота волосами, облепившими спину. Он тащил кого-то, держа под мышки — с другой стороны ему помогал юноша: за его спиной тоже виднелся лук и опустевший колчан.       — Нам нужна Урия, — пробасил охотник Шайане, укладывая раненого на свободную лежанку, где до этого спала Рин. — Много раненых.       —Хеления! — юноша неосторожно отпустил ноги соплеменника, отчего тот застонал ещё громче, и бросился к телам девушек.       Опустившись на колени перед телами, он взял одну из них за руку и прижал ко лбу. Он не издал ни звука, но Рин увидела, как часто вздымаются его плечи.       Гулахан, отрешённо наблюдая за печальной картиной, подозвала старшего охотника к себе:       — Урия не в силах помочь нам, — она заговорила спокойнее, видимо, желая смягчить смысл сказанного, дабы не сеять панику. — Твари оказались заражены. Нам необходима помощь извне…       Следом в палатку втащили ещё нескольких: Сура тем временем позаботилась о том, чтобы всех раненых поместили в большой шатёр целительницы, подальше от детей и дееспособных взрослых. О риске заражения теперь знали все и, когда Рин вышла наружу, мужчины, предварительно натянув перчатки, уже очищали лагерь от тел скальных наездников, намереваясь сжечь оных подальше от поселения.       По истечению нескольких минут палатка была уже забита ранеными: запах крови становился невыносимым и Рин едва сдерживала тошноту. Вскоре кто-то развел костёр и, помимо неприятного запаха, повсюду стали видны лужицы и брызги крови. Пока Сура и другие женщины бегали от одного пострадавшего к другому, перевязывая свежие, блестящие раны, задачей воровки было как раз наведение чистоты. Собрав волю в кулак, она принялась собирать тряпками кровь с досок, как ей показалось - целое море крови, которое не могло вместиться в двух юных девушек. Из дыры в потолке на её голову принялась капать морось и так продолжалось до тех пор, пока кто-то не закрыл её шкурами. Тёмные пятна, оставшиеся на земле, Рин засыпала чистым песком и прикрыла более-менее чистыми половиками. «Так-то лучше» — выдохнула воровка, отряхивая руки. Закончив. она обнаружила, что тела погибших девушек исчезли.       Так Рин трудилась до вечера наравне с остальными: получив после от Шайаны наставление помочь женщинам приготовить отвар из удушайки и шкуры гуара, она отправилась к восстановленному костру, что пылал в центре лагеря. Ей вручили ступку и пестик, и девушка принялась толочь сосудистые веточки, выпускающие вязкий, сильно пахнущий сок. Из разговоров, Рин поняла, что тела Эбимеры и Хелении перенесли в другой шатёр для проведения обрядов и что их родные сейчас прощаются с ними. Даже в столь критичной ситуации эшлендеры не собирались отказываться от своих традиций, и потому, закончив с совместным приготовлением зелий сомнительного качества, девушка сразу же отправилась вместе с остальными за хворостом для погребального костра.       Из-за пасмурной погоды смеркалось рано — темнота тяжким грузом опускалась на племя. Дабы разогнать злых духов, женщины жгли травы, окуривая едким дымом шатры.       Некоторое время назад погиб тяжело раненный эшлендер, и на наспех сооружённый неподалёку от лагеря погребальный костёр уложили ещё одно тело.       Действо вот-вот должно было начаться, но ей не хотелось на это смотреть. Зачерпнув пиалой дождевую воду из большой глиняной миски, которые специально расставляли во время осадков под открытым небом, Рин жадно приложилась к ней губами, игнорируя стягивающихся в сторону костра эшлендеров.       — От реальности всё равно не уйдёшь. Если ты отведёшь глаза, это ничего не изменит, — сказала появившаяся из ниоткуда Табата. Она остановилась рядом, держа за руки сына и дочь, — Даже дети отдают дань уважения. Я знаю, ты смелая. Попрощайся с ними как следует.       С того момента, когда Рин бросила в напавшую на неё рептилию камень, им не удавалось поговорить: вместе с Шайаной и Сурой та ухаживала за ранеными. Табата протянула Рин тканевой свёрток, слегка поклонившись.       — Что это? — удивилась воровка, взяв его в руки.       — Это шёлковый плащ, который я сшила на продажу. Но решила подарить его тебе. Это в знак нашей благодарности за то, что проявила мужество и помогла нам спастись.       Рин осмотрела подарок: зеленовато-серая ткань красиво переливалась, отражая окружение, и позволяя таким образом обладателю сливаться со средой. Полотно было очень тонким, но прочным, и девушка догадалась, что это те самые дорогие нити моровых мотыльков — износостойкие и крепкие.       Женщина многозначительно дёрнула своих малышей за руки и те, прячась за её юбку, одновременно протянули забавное «спасибо».       — Благодарю, — смущённо ответила она и пожала плечами. — Это произошло само собой.       — Ты не похожа на других чужаков. Ты доказала, что среди вас есть хорошие меры.       Табата благодарно улыбнулась и Рин кивнула ей в ответ. Но только женщина собиралась уйти, как воровка её окликнула:       — Табата, эти духи, что остановили скальных наездников... Кто они?       — Духи наших предков, конечно.       — Их всех призвала маленькая шаманка?       — У неё огромная воля и покровительство Азуры, — объяснила Табата и, погладив детей по макушкам, направилась в сторону поредевшей толпы.       Воровка оглянулась в поисках Авриль, но среди собравшихся её ещё не было. Остановив глаза на шатре шаманки, Рин набралась смелости и зашагала в его сторону. Ей хотелось узнать у столь компетентной в вопросах потустороннего мира данмерки о том, что столько времени мучило её.       Тихо и быстро проскользнув внутрь, воровка выдохнула: она боялась, что её остановят, ведь столь нагло посещать шаманку, тем более чужеземке — было риском здорово разозлить эшлендеров. Но сейчас покои Авриль никто не охранял.       Внутри горел тёплый свет очага, потрескивающего в центре шатра. Сама провидица сидела на краю плотного коврика, частично застилающего пол шатра, и задумчиво разглядывала разбросанные перед ней мелкие предметы: цветные бусины, косточки, ракушки, причудливые камушки, пуговицы. Рин хотела было подать голос, чтобы не испугать Авриль неожиданным визитом, но та, кажется, знала о её присутствии. Не отрываясь от гадания, она похлопала рядом с собой по ковру и Рин ответила на приглашение. Встретившись со спокойными рубиновыми глазами, воровка бросила взгляд на бескровные губы девочки, ожидая вопроса, но тут же спохватилась и объяснилась сама:       — Те духи, которых ты призвала… — начала она., — это было пугающе восхитительно! И это навело меня на мысль, что ты способна мне помочь…       Авриль вытащила из-под лежанки одну веточку и принялась выводить на земле что-то непонятное. Рин пригляделась. Линия за линией, и девушка узнала примитивного человечка с палочками-ручками и ножками. Затем шаманка очертила его в круг, а за его пределами нарисовала ещё множество подобных ему существ.       — Что это значит? — спросила Рин, на что Авриль заглянула ей в глаза и тыкнула в неё веточкой.       — Хочешь сказать, в кругу — я?       Шаманка одобрительно опустила веки. Воровка, недоумевая, принялась всматриваться в рисунок и неожиданно для себя поняла, что эта девочка заранее знала, зачем она явится к ней.       — Духи тянут к тебе свои костлявые пальцы. Они хотят говорить с тобой. Но вокруг тебя стена. И она не разрушится, пока ты не станешь тенью, — Рин, опешив, процитировала слова гадалки из Балморы. — Про существование стены я уже знаю, но без понятия, откуда она взялась. И что значит «стать тенью»?       Авриль прищурилась, коснулась ладонью острого уха, затем — сердца. Увы, даже для шаманки эти пророчества были туманы, и она могла лишь посоветовать прислушиваться ко внутреннему голосу, зовущемуся интуицией.       Воровка поклонилась в знак благодарности, одарив девочку печальной улыбкой. Приняв тот факт, что сегодня ей не суждено получить ответы на свои вопросы, она резко обернулась, услышав донёсшийся снаружи знакомый голос.       Бросив на Авриль обеспокоенный взгляд, она выбежала прочь из шатра и увидела неподалёку только вернувшихся Азурая и Зелаку. Они стояли рядом с Шайаной, которая отчитывалась перед охотниками, сдержанно описывая плачевное положение их племени. Увидев ашхана, Рин, забыв обо всяком этикете, бросилась к нему, чтобы обнять, но в последний момент притормозила.       — Хвала Азуре, ты жива, — прошептал он и крепко сжал её руку, тут же отпустив. Его глаза переметнулись на погребальный костёр. Голос ашхана еле заметно дрогнул. — Кто?       — Хеления, Эбимера и Данас, — негромко перечислила Шайана. — Ещё несколько — сильно ранены, двое — с угрозой для жизни. Урия, как я уже сказала, до сих пор без сознания.       Азурай медленно сомкнул глаза, стиснув зубы. Почему его не оказалась здесь в столь ответственный момент? Девочки погибли, будучи ещё совсем молодыми. А у Данаса остался сын. Теперь — круглая сирота.       — Значит, у нас нет выбора, кроме того, как добыть соли пепла, — решительно заключил Азурай. — Ренам и его сын уже на пути к Уршилаку, а я, сразу после погребения отправляюсь к Красной горе. Что-то из этого должно сработать.       — Азурай, это слишком рискованно! Даже твоя магия и годы тренировок едва ли спасут тебя от чудовищ Дагота, — нахмурился Зелаку.       — Я был бы рад, будь у нас иной выход, — устало вздохнув, ответил ашхан.       В голове девушки всплыл их душевный разговор. Азурай не мог не попытаться: эти меры — всё, что у него было. Даже если отдаст за них свою жизнь.       — Азурай, послушай меня, как гулахана, — Шайана не собиралась так просто сдаваться. — Если ты погибнешь, то точно оставишь нас без защиты. Рано или поздно мы вновь столкнёмся с трудностями, и тогда…       Азурай положил ей руку на плечо и многозначительно заглянул в глаза, заставив тем самым слушать:       — Я не могу просто смотреть, как все умирают здесь, один за другим. И сам не могу умереть там — не имею на это права. А значит, сделаю всё, чтобы вернуться обратно с полным мешком спасительной соли пепла. Пока я буду отсутствовать, ты и Зелаку останетесь за главных. Это будет тяжелое время, но мы и не через такое проходили. Вместе.       Рин наблюдала за тем, как Зелаку, Шайана и Азурай, опустив головы, встали кругом, обняв друг друга за плечи. Гулахан и ашхан коснулись лбами, а их меньшего роста друг-охотник оказался зажат между плечами. Они прощались.       Замявшись, Рин прокашлялась, заставив круг распасться.       — У меня есть менее рискованная идея. Во всех планах, — наконец, она подала голос, и все устремили на неё удивлённые взгляды. — Хотя, похоже, эта идея вам понравится ещё меньше.       — Говори, у нас каждая минута на счету, — буркнула Шайана, скрестив руки на груди. Но всё же в её глазах промелькнул едва уловимый огонёк надежды.       — Самый ближайший к нам город — Альдрун, ведь так? — уточнила Рин. — Так вот, зачем тебе рисковать жизнью, Азурай, и тратить драгоценное время на приготовление зелий, если можно достать готовые? Причём в немалом количестве, если потребуется.       — Конкретнее, Рин, — нетерпеливо потребовала Шайана. — Если ты о торговле — то у нас нет ни денег, ни того, что можно было бы предложить взамен.       — Я знаю. Потому я предлагаю… одолжить необходимое в лавке аптекаря. Без спросу, — почему-то девушке было стыдно перед гулаханом называть вещи своими именами и вскоре стало ясно, почему:       — Своровать? Более бесчестных вещей мне в жизни не предлагали, — воскликнула гулахан, осуждающе сдвинув брови к переносице.       «А как же», — подумала Рин, вспомнив про украденную глефу, но вместо этого продолжила:       — Возможно, это не по правилам вашего народа, однако цели оправдывают средства. И… Азурай останется в безопасности., — воровка перевела взгляд на ашхана и поспешно добавила. — И никому из вас не придётся марать честь. Это сделаю я. Шайана высоко подняла брови после чего, расплывшись в кривой ухмылке, поднесла руку ко лбу:       — Это шутка? Как ты себе это представляешь? Думаешь, лавки в городе не охраняются? Подойдёшь туда, откроешь дверцу и, посвистывая, сгребёшь кучу скляночек в мешок? Редоранская стража с тобой не будет панькаться. А если они выйдут в итоге на нас, то к нашим проблемам прибавится ещё и это.       Рин замешкала прежде, чем ответить. Глядя на Азурая в надежде заручиться его поддержкой, она, словно извиняясь за свою откровенность, покачала головой. «Кажется, пришла пора рассказать немного о себе, хоть ты и предупреждал меня», — подумала она.       — Я справлюсь, потому что моя, скажем так… профессия предполагает умение скрываться. И взламывать замки. Обезвреживать ловушки. В общем, делать всё то, чтобы незаметно получить какую-нибудь вещь.       — Другими словами, ты — воровка? — обличил её завуалированные речи Зелаку.       — А я говорила, что она мне сразу не понравилась, — строго сказала Шайана, теперь уперев руки в бока.       — Послушайте, я ведь предлагаю реальную помощь! — в голосе Рин слышалось волнение. — После того, как вы спасли мою жизнь и приняли у себя — я ваша должница. Да, я — воровка. Но если это поможет сохранить многие жизни — неужели это так плохо?       Зелаку и Шайана переглянулись и с ожиданием посмотрели на ашхана. Как бы им всё это не нравилось, доводы девушки казались неоспоримыми.       — Может, для этого судьба и привела её к нам, — задумчиво сказал Азурай, внимательно изучая лицо голубоглазой чужачки. — Я обдумаю твоё предложение, Рин.       Сказав это, он направился в сторону погребального костра, а Зелаку и Шайана поторопились следом. Глядя на их удаляющиеся спины, девушка устало вздохнула и поплелась следом.       Вокруг костра собрались все — от мала до велика и, утирая слёзы, слушали речь ашхана. Рядом с ним неподвижно стояли Шайана и Авриль, бледная и хрупкая спасительница своего племени. В руках последней горел факел и Рин, наблюдая за всем этим издалека, пыталась собраться с силами, чтобы подойти ближе.       Троица держалась так, как и подобает лидерам: несмотря на тяжёлую личную потерю, они держали себя в руках, сознавая, что именно на них лежит миссия оказать поддержку и помощь своим подопечным.       «…И пусть ваши тела больше не дышат, но духи — будут жить вечно. Покойтесь с миром», — закончил Азурай и, кивнув шаманке, отошёл вместе с Шайаной в сторону. Девочка плавно опустила факел в костёр и, задержавшись на мгновение, вернулась к брату. Гулахан, не отрывая влажных глаз от растущего пламени, поглощавшего тела, вздрогнула, когда Азурай сжал её руку. Другой рукой он держал Авриль,       Подойдя ближе к эшлендерам, Рин с трудом подняла глаза на костёр: она не видела смерти своих друзей во время пожара и боялась, что глядя на сожжение, её воображение нарисует эту картину настолько живо, что она будет являться ей в кошмарах. Три тела почернели, обуглились, съедаемые стихией. Ещё недолго — и они станут прахом, который развеет по Вварденфеллу ветер.       Время перевалило за полночь, но племя ещё не спало. То и дело с потрёпанных шатров доносились стоны, нарушающие гармоничный хор сверчков. Азурай, ещё какое-то время сомневавшийся в идее Рин, после обхода племени понял, что воровство — самый реальный и быстрый способ помочь племени. У некоторых по телу уже пошли крупные гнойники, которые в скором времени начнут нарывать, становясь особо заразным источником моровой болезни. Более того, на поздних стадиях следовало ожидать помутнение рассудка, что несло ещё большую угрозу, до чего доводить не следовало. «Замарать свою честь — это меньшее зло в сравнении с гибелью тех, за кого я в ответе», — сказал Азурай Шайане и Зелаку, прежде чем начать снаряжаться в дорогу. На самом деле его волновала не столько честь, сколько опасность, которой он позволил подвергать себя Рин, но делать было нечего.       Воровка, укутавшись в плащ Табаты и захватив с собой лук и колчан с двадцатью стрелами, спустилась на ровную полянку близ лагеря, где паслось несколько гуаров. Здесь они должны были встретиться с Азураем, чтобы отправиться в путь под видом обычных торговцев. Вроде тех, что кочуют от города к городу, от двери к двери, навязчиво предлагая свой «уникальный» ассортимент. Благо, что эшлендерам удалось с натяжкой собрать хотя бы две корзины, заполнив их наполовину простыми ковриками, рваной одеждой и прочим откровенным барахлом, поверх которого Табата добавила свой хвалёный шёлк. Может, если бы этого полотна у неё было вдоволь, а у заразившихся — больше времени, то был бы шанс честно заработать с этого деньги и не рисковать, опустошая алхимическую лавку. Но увы, всё было гораздо сложнее, и эти две практически ничего не стоящие корзины были лишь маскировкой, пропуском в Альдрун — в один из городов, в котором Камонна Тонг распустила свои щупальца. Но саму девушку это уже пугало не так сильно, как раньше: желание помочь этим эшлендерам добавляло ей смелости и решимости. «В этот раз я смогу предотвратить трагедию», — думала она, всматриваясь в Массер и Секунду, которые то и дело блекли, когда на небе проплывала очередная туча.       — Возьми это, — послышался голос за спиной Рин. Обернувшись, воровка увидела Азурая: как они и договаривались, ашхан оделся как обычный путник — никакой тяжёлой экипировки и явной эшлендерской атрибутики, а лишь простая одежда и серый походный плащ. Только на его шее красовался красный шарф, с которым он почти никогда не расставался, в руках — корзины, а на голове — круглые очки, вылитые из смолы. Такие же он захватил и для Рин.       — Думаешь, мы попадём в пепельную бурю? — спросила она, забрав их и маленькую зелёную скляночку из рук ашхана.       — Ветер уже два дня дует со стороны Красной горы, — сказал он, взявшись крепить груз на спину гуара. — Боюсь, что шансы велики.       Воровка выпила зелье, восстанавливающее запас сил. Азурай нашёл в своих личных запасах это спасительное в их ситуации снадобье: оба с самого утра не покладая рук трудились, а в ближайшее время отдыхом и не пахло. Нужно было продержаться ещё как минимум половину суток.       Ощутив прилив энергии, Рин принялась с интересом наблюдать за тем, как ашхан быстро и умело готовит животное к путешествию. Глядя на это, она задумалась, что здесь, вместе с эшлендерами, она столькому научилась: не только основам стрельбы из лука, но и элементарным навыкам выживания вне цивилизации. Узнала свойства некоторых алхимических ингредиентов и даже под присмотром Урии практиковала съедение. Несмолкающий Зелаку, вольно или невольно обогатил её представление о диких животных, об их повадках и прочих особенностях, что могло ей очень пригодиться в будущем. Однако помимо всего этого было ещё кое-что. Воровка чувствовала, что в ней что-то изменилось. Она не могла пока понять, что именно, но, оглядываясь назад, ей теперь было ясно, о какой наивности сказала ей в ту роковую ночь Сладкоголосая. Тогда Рин казалось, что она всё знает и, опираясь на свои успехи в гильдии, полагала, что так же просто ей будет идти по жизни и дальше. «Я вела себя как глупое дитя, Хабаси». Здесь, вместе с эшлендерами, она столькому научилась, и к столькому привязалась. Значит ли это, что, оказавшись в Альдруне, у неё не закрадётся мысль - мучающее в глубине души желание вернуться к своей прежней жизни?       Воровка подошла к Азураю, задумчиво проверяющему все ремешки и крепления амуниции ездовых гуаров, и осторожно положила руку на его плечо:       — Мы поможем им, — пообещала она и ашхан грустно кивнул ей в ответ. Тут подул ветер, сняв капюшон с головы воровки и взъерошив короткие волосы, едва касавшиеся плеч.       — Твои волосы… — заметил Азурай.       — Я решила остричь их: может, собью с толку тех, кто за мной охотится.       — Что ж… так тебе тоже идёт, — едва улыбнувшись, оценил ашхан и протянул Рин поводья.       Оседлав гуара по кличке Батат, которую он получил, по рассказам Зелаку, из-за нездоровой любви к этому корнеплоду, Рин отправилась вместе с Азураем в путь. Они ехали на юго-восток, топча холмистую землю, поросшую сухой травой. Луны то и дело прятались за тучи, отчего становилось совсем темно. Азурай знал эту местность как свои пять пальцев, поэтому погода никак не влияла на их скорость передвижения. Однако мысли, что приходили каждому на ум, из-за этого мрака только усугублялись, превратившись в ком тягостных переживаний, застрявший в горле.       Какое-то время после обсуждения плана они ехали молча. Погружаясь в себя, воровка стала понимать, чего она боится не меньше, чем встречи с братьями Йенит и Орвасом. Вернувшись в цивилизацию, в один из былых воровских городов, Рин страшилась встречи с реальностью. Она привыкла жить в неведении дальнейшей судьбы Гильдии и не сомневалась, что её полностью стёрли с лица земли. Она была не готова услышать об этом из сплетен прохожих или увидеть пепелище ещё одной таверны, где собирались её согильдийцы. Правда грозилась упасть на Рин, словно неподъёмный булыжник, что в два счёта способен раздавить её. Меньше знаешь — лучше спишь.       Ашхан двигался впереди, настороженно всматриваясь в темноту. Когда молчание стало невыносимым, а мысли о судьбе его племени принялись сводить его с ума, он нарушил тишину:       — Знаешь, я кое-что понял, когда ты предложила достать лекарства, — внезапно сказал он и остановился, чтобы поравняться с девушкой.       — Что? — спросила Рин. Они продолжили путь бок о бок. — Помнишь, я рассказывал тебе о видении Авриль? О том, что наша встреча неслучайна?       — Конечно, — подтвердила воровка, переводя взгляд то на дорогу, то на ашхана.       — Думаю, Азура предвидела наши бедствия со скальными наездниками и мором. И потому послала нам тебя.       Рин удивлённо посмотрела на Азурая.       — Хочешь сказать, даэдра вмешалась в мою судьбу, чтобы я помогла твоему племени?       — Возможно, ты стала средством для достижения её целей.       Мимо Рин и Азурая стали проплывать черноствольные деревья. Путники вошли в лес и их поглотил полнейший мрак.       Единственное, что давало девушке понять, где они — это шуршание сухой листвы. Ашхан, освободив одну руку от поводьев, разжёг в ладони пламя, чтобы хоть как-то осветить путь. Вокруг возникли силуэты толстых, скорченных ветвей.       — Быть впутанной в планы даэдра… От этого становится не по себе. Они ведь непредсказуемы, — сказала Рин.       — Поэтому наши предки и стали им поклоняться, чтобы хоть как-то задобрить, — сказал Азурай. По его серьёзному лицу девушка не могла определить, были ли сказанные слова шуткой.       Вскоре мрак вокруг них стал рассеиваться: чем глубже они уходили в лес, тем гуще становилось скопление мерцающих светлячков, парящих среди деревьев. Маленькие жёлтые фонарики преобразили ту жуткую атмосферу глубокой ночи, в которой началось путешествие Рин и Азурая. Жуки, словно спустившиеся с небес звёздочки, принялись освещать им дорогу и ашхан, сжав руку в кулак, потушил магическое пламя за ненадобностью. Воровка, восхищённая очередным красивым зрелищем, что подарила ей жизнь вне цивилизации, принялась оглядываться по сторонам.       — Правда, красиво? — безрадостно спросил Азурай, глядя куда-то в сторону.       Девушка заметила, что этот взгляд вовсе не был похож на любование. — Но не теряй бдительности. Не хотел тебе говорить, чтобы ты не волновалась…       Он резко потянул на себя поводья, и гуар остановился. Рин последовала его примеру.       — Что случилось? — как можно тише спросила она, наблюдая за тем, как её спутник спрыгивает на землю.       — В этом месте обитают никс-гончие. Я заметил, как они двигались с нами вровень ещё с того момента, как мы вошли в лес. Но тогда они были слишком далеко. Сейчас же эти твари сокращают дистанцию — пора с этим что-то делать.       Девушка напряглась. Четвероногие хищники с насекомообразными челюстями и кровососущим хоботком частенько сбивались в небольшие стайки и нападали на одиноких путников. Спрыгнув следом, Рин крепко схватила за узду и второго гуара, заметив беспокойное фырканье животных.       Ашхан обернулся: его глаза сверкнули, и он, не делая резких движений, сошёл с тропы. Тихо двигаясь в сторону, он направил ладонь в темноту, и из кончиков его пальцев вырвалось фиолетовое свечение. Тут же из-за корявых стволов выпрыгнуло пять никс-гончих, злобно рычащих и, судя по всему, голодных. Азурай, махнув рукой, выпустил в их сторону огромное полукольцо пламени — твари взвыли, откинутые мощной, сжигающей заживо, магией. От оставшихся двух он ловко увернулся. Отбросив первую ударом сапога, эшлендер вонзил огненный кинжал в голову второй, а затем, сделав молниеносный разворот обратно, нанёс последней никс-гончей удар в шею, с яростным рыком пригвоздив её к земле. Забившись в предсмертных конвульсиях, животное испустило последний вздох, а Азурай замер над ней, учащённо дыша, хоть такое сражение и не могло отнять у него много сил.       Всё произошло так быстро, что воровка даже не успела как следует испугаться. Спрыгнув с гуара, она бегом бросилась к ашхану. Задетые его магией деревья трещали, поглощаемые пламенем, рискуя стать источником лесного пожара. Он, знаком остановив Рин, прикрыл глаза: его грудь активно вздымалась, но он пытался дышать ровно и глубоко, мало-помалу успокаиваясь.       Ещё с минуту огонь трещал в полную силу, пока не начал сам по себе гаснуть, вместе с эмоциями Азурая.       — Я… немного вышел из себя, — тихо сказал он, — хоть мне и следовало держать себя в руках, даже не находясь в племени. Когда владеешь столь разрушительной стихией — терять контроль непозволительно.       Когда последние искорки истлели, эшлендер взял руку подруги, которая всё это время послушно не вмешивалась, и вложил в её ладонь полупрозрачный голубой кристалл.       — Ты захватил душу, — поняла она и с благодарной улыбкой потянулась к амулету матери.       Когда начало светать, путники уже оставили за спиной Западное Нагорье, и теперь их гуары топтали истрескавшуюся землю Эшленда. Они вышли на тропу, ведущую в Альдрун. Ветер здесь становился сильнее, поднимая в воздух пыль: Азурай оказался прав насчёт бури, пускай и не сильной. Нацепив на глаза очки и закрыв лицо повязкой, Рин переживала, что они собьются с пути, однако ашхан казался, как обычно, спокойным. Всё, что с трудом воровке удавалось рассмотреть сквозь красноватую пелену — это проплывающие мимо скалы, у подножья которых извивались толстые лозы колючей трамы.       Так они двигались, может, час, может — два, пока, наконец, дорога не завернула. Вскоре после этого ашхан заметил два огня сторожевых башен, что вздымались еле различимыми силуэтами к небу.       — Мы почти на месте, Рин, — сказал Азурай. — Как ты?       — В порядке. Давай сделаем это.       Привязав своих гуаров в низине сухой рощицы, что раскинулась неподалёку от тракта, путники направились к главным воротам. Попасть в город, притворившись торговцами, оказалось не так сложно, как могло показаться на первый взгляд: они отделались лишь проверкой груза. Редоранский стражник, облачённый в костяной доспех, велел поставить корзины перед ним, после чего бесцеремонно перерыл их содержимое. Пока вояка осматривал незамысловатый товар, попутно задавая им стандартные вопросы вроде «откуда вы?», «цель визита?» и тому подобное, Рин быстро и уверенно на них отвечала. Она не раз видела, как это делается, когда выслеживала поступления в Балмору. Как и было решено заранее, Азурай молчал. Отличающийся эшлендерский говор мог всё испортить.       И вот после стольких дней она в городе. Девушка огляделась: на фоне грязно-красного, затянутого песком и пеплом, неба читались силуэты типичных редоранских домов, обустроенных под панцирями членистоногих созданий самых разнообразных форм. Слева от них вздымались крутые ступени, ведущие к покачивающемуся на тонких ножках силт-страйдеру. Воровка разглядела его лишь тогда, когда существо издало гул, прокатившийся эхом по окрестностям. И, конечно, прямо по курсу возвышался величественный Скар, про который ходило множество завораживающих легенд. Колоссальных размеров панцирь некогда принадлежал гигантскому императорскому крабу, победу над которым предкам данмеров удалось одержать лишь совместными усилиями. Теперь внутри его останков располагался район поместий, принадлежавших богатым семьям. Там же находились Мораг Тонг, а ещё — элитные мастера и алхимики. Туда-то и планировала попасть Рин.       — Когда-то Скар был местом, где племена эшлендеров проводили свои собрания. Пока Дом Редоран не захватил эти земли, — тихо сказал Азурай. — И теперь самые преданные своему долгу редоранцы преследуют нас, считая отступниками от истинной веры.       — Вот ещё одна причина, почему мы не имеем права попасться, — ответила воровка.       Она понимала, что эта вылазка — самая опасная из всех, что были в её жизни. Всё дело в том, что раньше от успеха Рин не зависели чужие судьбы, да и, что касаемо её самой, Гильдия Воров всегда была готова помочь в случае провала. Более того, сложность ещё заключалась в том, что это была не какая-то там лавчонка на отшибе. Речь шла об известном алхимическом магазине, который посещали в основном сливки данмерского общества — потому-то она и находилась внутри огромного краба, где её денно и нощно охраняли.       Рин и Азурай, осматриваясь, продвигались по главной улице. Может, из-за погоды, а может, и по другим причинам, но прохожих, спешащих по своим делам им навстречу, оказалось мало. «И это нам на руку», — думала девушка, с беспокойством поглядывая в сторону заколоченной «Крысы в котелке» — места сбора здешних воров. Она старалась не думать о судьбе хозяйки таверны и Аэгнота Ювилира — одного из лидеров, среди которых была и Сладкоголосая. «Сейчас не время», — сказала себе воровка, сосредотачиваясь на своей цели.       Миновав небольшую площадь с одиноким колодцем, «торговцы» поднялись по широким ступеням и оказались прямо под Скаром. Отсюда он поражал своим величием ещё больше: было трудно представить, сколько понадобилось воинов и магов, чтобы победить столь огромное и мощное нечто.       — Ты уверена, что справишься? — в который раз спросил Азурай, когда они оказались прямо под панцирем. — Каждая минута для нас ценна, потому я должен спросить — оправдан ли риск?       — Оправдан, — не колеблясь, ответила девушка. — Я выбрала эту лавку не только потому, что она ближайшая к твоему племени. Главное — здесь найдётся достаточно снадобий. Когда-то я посещала Циенн Синтив и знаю, что её ассортимент не ограничивается витринами. Она из тех немногих, кто может предоставить качественные зелья практически в любом количестве…       — Ты сказала «твоему», — неожиданно прервал её Азурай, и Рин, не сразу поняв, о чём он, вопросительно взглянула на него. Хоть этого и не было видно за очками и повязкой, но ашхан почувствовал её замешательство и тут же исправился. — «Твоему племени», а не «нашему». Я просто хотел сказать, что после того, как поможешь племени — можешь смело считать его и своим. Ты знаешь - сам я готов предоставлять тебе убежище столько, сколько понадобится. Но после того, как остальные поймут, сколько ты для них сделала, то тоже примут тебя, перестав воспринимать как всего лишь гостью.       Рин улыбнулась: ей и впрямь хотелось заполучить расположение эшлендеров, не только ради своей безопасности.       — Пора. Действуем, как и договаривались. Но если что-то пойдёт не так — тяни время. Импровизируй, — дала напутствие воровка.       Убедившись, что никто их не видит, Рин взяла одну из корзин, заранее почти опустошённую, и активировала амулет. Она последовала за Азураем, взвалившим на спину вторую плетёнку, в которую они набили остальной товар. «Да пребудет с нами удача», — прошептала воровка себе под нос, прежде чем её спутник толкнул высокую овальную дверь.       Оказавшись под Скаром, она тут же на цыпочках отошла с прохода и огляделась. Теперь стало ясно, куда подевались все жители: прячась от непогоды, они прогуливались здесь. Огромное круглое помещение, повторяющее форму панциря, имело в центре вырост, напоминающий сталагмит. От него тянулось несколько навесных мостов, ведущих к множеству круглых дверц, растянувшихся по периметру: там находились поместья знати, гильдия Мораг Тонг, и, наконец, Зал Совета Редоран. Один из путей спускался на дно, и там, насколько помнила Рин, располагались элитные торговые лавки. И повсюду стояла стража, облачённая в доспех и при полном вооружении. Сквозь узкие отверстия шлемов они внимательно провожали каждого алыми подозрительными глазами: надменных дам в роскошных платьях, господ, облачённых в дорогие костюмы и доспехи, и прочих. На их сверкающем фоне Рин даже не сразу заметила представителей среднего класса — их сдержанные цвета и простота блекла и терялась, а бедняков здесь и вовсе не было: видимо, «отбросы общества» и вовсе не имели право посещать это место.       Она с беспокойством взглянула на Азурая, боясь, что тот может растеряться и, не втянувшись в ритм чужой жизни, выбиться из всей этой толпы. Но он держался молодцом. Взяв корзину поудобней, он стремительно, но не торопясь, принялся спускаться по мостику вниз, туда, куда воровка заранее ему указала идти на своём схематическом рисунке в дневнике. Следуя за ним по пятам, девушка исключала таким образом столкновение с кем-нибудь из прохожих.       Но внезапно Азурай замедлился и Рин, не ожидав, наступила ему на пятку, заставив ашхана запнуться. Выглянув из-за широкого плеча, ей стало ясно, что его так смутило: им навстречу поднимались две молодые симпатичные данмерки, видимо, сёстры, в одинаковых коралловых платьях. Они, игриво улыбаясь и перешёптываясь, поглядывали в сторону Азурая и, заметив его реакцию, принялись звонко хихикать, прикрываясь веерами.       — Иди дальше и не смотри на них, — как можно тише приказала своему спутнику воровка, заметив, что чувствует раздражение. «Это что же я, ревную?» — словила она себя на мысли и тут же попыталась развеять её, чтобы не терять бдительности.       Миновав знатных девиц, Азурай и Рин оказались на дне Скара. Дальше было проще — нужно было обойти этот огромный сталагмит в центре и найти в нём нужную дверь.       Ступая так мягко, насколько могла, воровка двигалась по неровному хитиновому полу, стараясь держаться ближе к ашхану. «Не запнуться бы. А ещё районом поместий называется», — подумала она.       Миновав, наконец, лавку портного, они оказались перед дверью с деревянной табличкой, гласящей «Циенн Синтив: алхимик». Азурай знал, что им нужна вторая по счёту дверь, если идти по часовой стрелке вокруг сталагмита. Но, несмотря на это, он приостановился, делая вид, что читает надпись, а может, он действительно пытался припомнить тот один единственный урок, что преподала ему Рин. После этого он потянул на себя дверь, позволяя девушке быстро и незаметно проскользнуть вперёд.       Вниз тянулся узкий, сворачивающий вправо, коридор с лестницей. Ещё чуть-чуть и для Рин начнётся обратный отчёт. Знать бы, сколько ашхан сможет выиграть для неё времени. Ведь права на ошибку у них нет. Чувствуя подступающее волнение, воровке захотелось спросить у Азурая, как его настрой — обменяться перед началом хотя бы парой слов. Ей нужно было убедиться, что тот сделает всё, как было задумано, но вскоре ей пришлось отказаться от этого желания.       Они оказались в просторной комнате, освещённой многочисленными голубыми свечами, которые были повсюду: на прилавке рядом с темноволосой бретонкой с белой, как мел, кожей, на напольных подсвечниках, что чередовались со стеллажами, усеянными всяческими пузырьками и, наконец, на алхимическом столе, где помимо голубого огня светилось ещё что-то в небольшом котелке. Рядом стояла реторта, из тонкого носика которой, с периодичностью примерно в десять секунд, в раствор капало какое-то вещество. Рин уже смотрела в ту сторону, мысленно пытаясь полностью доверить Циенн Синтив Азураю. Морально ей было это непросто, ведь в таком сложном деле её напарником был непрофессионал. Но это было уже не столь важно, ведь чуть правее алхимического стола располагался арочный проём, который, должно быть, и вёл на склад.       — Добро пожаловать в мою алхимическую лавку. Циенн Синтив, к вашим услугам, — послышалось годами отрепетированное приветствие, доброжелательное и вместе с тем безжизненное, такое, какое имеет место быть в общении с многочисленными клиентами.       Рин обернулась на Азурая: он поздоровался в ответ и, остановившись перед женщиной у прилавка, опустил корзину на пол. Терять время было нельзя, и как воровке ни хотелось бы хоть полминутки послушать их разговор, она быстро и бесшумно двинулась к арке, нарочно замедлив шаг рядом со столом, дабы не потревожить пламя свечей. Завернув за угол, она оказалась в небольшом коридорчике, в котором, как и полагала, было всего две двери. Только какая же из них нужная? Рин подошла ближе и решила повнимательнее осмотреть каждую. «В той, что прямо — ловушка. Должно быть, там и хранятся часы её кропотливой работы», — сделала она вывод, доставая из сумки шуп. — «Вора-любителя, который попытался бы открыть эту дверь, ждала бы серьёзная магическая травма. Но не меня».       Обезвредив ловушку, девушка достала отмычку и, как всегда, справилась за считанные секунды. Шесть свободных стопоров, седьмой не проворачивается и — контр-винт. Запросто! Замок тихонько щёлкнул, и Рин вошла внутрь, тихонько радуясь удачному взлому — как же ей этого не хватало! Теперь дело оставалось за малым: нужно было как можно быстрее и тише сложить найденные лекарства в корзину, простилая бутылочки тканью, чтобы те не звенели.       Она оказалась в тёмной прохладной комнате с низким потолком. Три стены полностью закрывали стеллажи со всевозможными склянками самых причудливых форм: здесь были и миниатюрные пузырьки для путешествий, и внушительных размеров бутыли. Некоторые жидкости едва светились в темноте, некоторые — тихонько булькали, словно живые. Воровка присмотрелась к ближайшей полке, пытаясь понять, есть ли какая-то система хранения на этом складе, например, по алфавиту. Двигаясь вглубь комнаты, она осторожно обходила стоящие на полу корзины и ящики, должно быть, с ингредиентами. «В этом хаосе явно есть какая-то система, но, видимо, она понятна только хозяйке», — подумала Рин, с трудом разбирая сложный почерк в свете голубых свечей. —«Даже Азурай, первый раз взяв в руки карандаш, написал своё имя читабельнее».       Сдавшись, воровка поняла, что нужно найти другой способ сократить круг поисков. Внезапно она вспомнила, как Фейн ругался на алхимиков, что те до сих пор не нашли способ создавать качественные зелья от мора. Действительно, лекарства от распространённых опасных недугов Вварденфелла помогали далеко не в ста процентах случаев. На это влияло много факторов — в первую очередь степень запущенности и иммунитет несчастливца. Но это было сейчас неважно. Для Рин имел значение тот факт, что у городских алхимиков было принято квалифицировать снадобья по уровню качества, разливая их по определённым бутылочкам. А если лекарства от мора считаются не очень эффективными, значит, относятся к разряду дешёвых зелий. Сделав такое умозаключение, Рин принялась выискивать на полках среднего размера бутылочки из синего стекла. Такие бюджетные зелья были недостойны храниться в изящных, гранёных ёмкостях, но и не попадали в разряд уценённых, что разливали по зелёным. Чувствуя, что её поиски затягиваются, она уже не так аккуратничала, а когда, наконец, разобрала заветные слова «От мора», то и вовсе не удержалась от тихого победного «да!»       Прикрыв рот рукой, воровка замерла, прислушиваясь. Убедившись, что голоса Циенн и Азурая всё ещё доносятся через стенку, она принялась осторожно складывать пол-литровые бутылочки в корзину, не забывая стелить между ними прослойку из ткани.       Тем временем, Азурай тянул время, как мог. Сначала он, как и предполагалось, начал расхваливать свой товар. Выложив из корзины шёлк — единственную гордость своего племени, что касалось ткачества, ашхан, удивляясь самому себе, использовал самые изощрённые эпитеты, поворачивая ткань на свет так, чтобы продемонстрировать всю многогранность цветных переливов.       — Как вы сказали, вас зовут? — Циенн общалась с напускной вежливостью.       — Арвел.       — Спасибо, Арвел, но мне это не интересно. В третий раз говорю вам — зайдите в швейную мастерскую, что рядом. Там ваш шёлк оценят по достоинству, если он действительно так хорош, как вы говорите.       Боясь вывести женщину из себя и подвести, таким образом, Рин, Азурай попробовал то, что никогда ещё не делал:       — Подумайте над моим предложением. Ведь я сразу заметил, как увидел вас, что вы — обладательница тонкого вкуса и способны задать… эм… моду всем здешним женщинам.       Циенн Синтив, хоть и не подала виду, что клюнула на лесть, однако от внимательных глаз Азурая её слегка приподнявшиеся уголки губ не ускользнули.       — А вы тут явно не просто так, — неожиданно заявила алхимик, облокотившись о стол. Ашхан на мгновение решил, что каким-то образом хозяйка разоблачила его. — Вы хотите добиться от меня скидки на какое-то дорогое зелье? Давайте начистоту: зачем вы здесь?       Азурай замешкал, прежде чем кивнуть. Рин просила его импровизировать.       — Что ж, вы очень умны и проницательны. Я прошу прощения за свою неискренность. Но мне очень нужно это снадобье. И так как мне посоветовали вас как лучшего алхимика на Вварденфелле, я решил во что бы то ни стало попасть именно к вам.       — Что ж, может, о небольшой скидке мы и договоримся, — уже не скрывая улыбки, ответила Циенн. Давненько ей не говорили тёплых слов, особенно молодые и симпатичные мужчины. — Давайте выясним, какого рода свойства вам так необходимы?       «Что же мне нужно?» — спросил сам себя Азурай, пытаясь припомнить хоть что-то, что было бы логично назвать в своей просьбе — но тщетно. Отведя глаза в сторону стеллажа, он надеялся зацепиться за какую-то подсказку — но чтение, тем более неразборчивых этикеток оказалось ему не под силу.       — О, кажется, я понимаю, Арвел, что могло заставить вас так смутиться. Но не переживайте: с этой деликатной проблемой ко мне обращается множество мужчин: и молодых, и не очень. Некоторые стали моими постоянными клиентами, и поверьте — их женщины были довольны результатом. Откуда я знаю? Из их благодарственных записок! Анонимных, конечно. Стоит это удовольствие немалых денег, и позволить себе снадобья высшего качества могут немногие, но я могу предложить вам неплохой аналог средней стоимости — не такой мощный, но всё же — действенный. Как вы на это смотрите?       Сказать, что Азурай был ошарашен и теперь по-настоящему смущён — ничего не сказать. Поджав губы, он едва кивнул, соглашаясь на то, что, как он считал до сего момента, ему никак не нужно было. Циенн, доброжелательно улыбнувшись, вышла из-за стойки и направилась в сторону арочного проёма — как раз туда, где Рин спешила украсть со склада все необходимые им лекарства. «Если хозяйка обнаружит сейчас, что замок взломан — нам конец», — пронеслось у Азурая в голове. Он напрягся, глядя как женщина, шурша подолом графитовой юбки с золотой вышивкой, удалялась. Капельки пота выступили на его лбу, и он открыл было рот, чтобы крикнуть ей в спину хоть что-то, дабы отвлечь, но тут его взгляд упал на неприметный гобелен, что всё это время опасно висел на стене прямо над алхимическим столом. В прошлый раз, когда Рин была в опасности, у него вышло разжечь искру взглядом. И чего теперь стоит всего лишь поддать чуточку огня?       Циенн Синтив уже завернула в коридор, и Рин, услышав шаги, замерла, мысленно умоляя удачу помиловать её, но тут голубой огонёк свечи вспыхнул, и языки разрастающегося пламени начали с треском карабкаться вверх, пожирая гобелен.       — Сюда! Скорее! — закричал ашхан, и через мгновенье хозяйка, с ужасом в глазах, плясала вокруг алхимического стола, спасая дорогое оборудование. — Что же вы стоите?! — с возмущением воскликнула она и, подбежав к Азураю, выхватила из рук хвалёный шёлк, после чего принялась колотить по гобелену, пытаясь затушить пламя. К слову, одним из свойств ткани как раз была устойчивость к огню. В этот момент Азурай почувствовал, как его потянули за предплечье. Обернувшись, он заметил, что воздух рядом с ним сгущается: это была Рин, и действие амулета могло закончиться с минуты на минуту. Пользуясь тем, что хозяйка была всецело поглощена борьбой с огнём, воры быстро и незаметно покинули место преступления.       Вскоре они уже мчались прочь от Скара, надеясь успеть покинуть Альдрун раньше, чем Циенн догадается, что её провели и поднимет на уши стражу. Но стоило им отойти от Императорского краба всего на пару десятков метров, как сзади послышался гневный крик: «держите воров!»       Песок и пепел всё ещё летал в воздухе и, обернувшись, Рин не сумела разглядеть, сколько теперь у них на хвосте было преследователей. Перейдя на бег, воровка и ашхан, добежав до колодца, резко остановились: на их пути выросло ещё несколько узнаваемых силуэтов, принадлежавших редоранской страже. Если бы Рин знала этот город так же хорошо, как родную Балмору — ей было бы проще сообразить, где они могли бы скрыться.       — Проклятье! — выругалась воровка, нервно озираясь по сторонам.       Она и Азурай находились на краю площади, на открытом пространстве, и единственным их прикрытием была слабая буря, затрудняющая видимость как преследователям, так и самим преследуемым. Но неожиданно, откуда-то сбоку послышался незнакомый голос:       — Сюда! — позвал кто-то из тени узкого прохода между двумя домиками-панцирями. — Чего вы ждёте? Хотите, чтобы вас поймали и отсекли кисти?       Внемля разумным словам неизвестного, Рин толкнула Азурая в его сторону, и они последовали за чьей-то высокой фигурой, принадлежащей мужчине.       — За мной, я вас спрячу.       — Что происходит? — засомневался ашхан, замедляя шаг.       — Кто ты? С чего бы нам тебе доверять?       Рин тоже притормозила. Страшно попасть в руки стражникам, но ещё страшнее — бандитам из Камонны.       — Не самое подходящее время для знакомства, — кинул мужчина через плечо и свернул на задний двор чьего-то дома, добавив: — Пока могу лишь сказать, Ринель, что не нужно прятаться в тенях — стань сама тенью.       Удивлённая девушка остановилась. Эти слова преследовали её с того самого рокового пророчества, но только в этом контексте она поняла, что слышала их и раньше:       — Ладно, ты знаешь моё имя. Но эту фразу… откуда? — воровка была искренне поражена: это напутствие принадлежало Сладкоголосой, когда та тренировала её один на один. Но Рин уже не раз «становилась тенью» — незримой, неуловимой… Разве это имела в виду старушка из Балморы?       — Немного терпения, — попросил мужчина, подойдя к неприметной дверце и, распахнув её, жестом пригласил Азурая и Рин войти первыми. Девушка не знала, что ей и думать. Мысли запутались. Кто этот незнакомец и что ему нужно? Если бы он был кем-то из гильдии, то Рин непременно бы об этом знала. Новичок? Или всё же камонновец?       Оказавшись у кого-то дома, она принялась оглядываться, пытаясь оценить обстановку. Но ничего примечательного воровка не заметила: круглая гостиная, устланная старыми коврами и уставленная простой деревянной мебелью, с лестницей посередине, ведущей на подземный этаж. На стенах висели бумажные фонарики, которые напомнили ей о жизни в Южной Стене. Почему-то, оказавшись здесь, её сердце немного успокоилось. Интуиция подсказывала, что они в безопасности, хотя Азурай так не считал.       — Рин, лекарства у нас. Их нужно как можно скорее отнести в племя. Что мы делаем? — полушёпотом спросил он.       — Нас сейчас ищут по всему Альдруну. Что нам оставалось? — попыталась оправдать свои действия девушка.       Высокий незнакомец повернулся на гостей: теперь, при достаточном освещении, Рин увидела, кто им помог. Это был имперец лет тридцати, облачённый в чёрный плащ, под которым виднелся кожаный доспех. На поясе — парные мечи, и в целом вид его ни о чём не говорил, кроме того, что он — воин. Но на кого он работает — было не ясно. Никаких особых примет принадлежности Великим Домам, Империи, Мораг Тонг или ещё кому-то не было. Единственное, на что обратил внимание намётанный взор воровки, так это на то, что имперец следил за своей внешностью. Не фанатично, как, например, некоторые аристократики, выряжавшиеся порой так, что их было не отличить от благородных дам. Но подогнанный по фигуре доспех, чистые ногти на руках и аккуратно подстриженная бородка, обрамляющая чувственные усмехающиеся губы, принадлежали мужчине, который явно любил производить хорошее впечатление. Обладатель благородных черт лица, должно быть, считался настоящим красавчиком в своих кругах. Сняв капюшон, он провёл рукой по тёмно-русым волосам, ниспадающим мелкими волнами на плечи, и устремил на Рин серые проницательные глаза.       — Моё имя — Томас Мерселиус, — представился он, протянув руку Азураю и, не получив взаимности, отдёрнул её, поведя плечами. — Пожалуй, перейдём сразу к делу, — предложил имперец и достал из-под плаща потрёпанный листок, сложенный в два раза.       — Что это? — спросила Рин, приняв записку от Томаса.       — Открой и всё поймёшь. Этому ты больше поверишь, чем мне.       Девушка, недоумевая, принялась расправлять записку, пока не увидела на ней до боли знакомый почерк. Азурай заметил, как задрожали её руки. А ещё через мгновение на листочек упала слеза, и чьи-то слова, старательно выведенные чернилами, поплыли от влаги.       «Дорогая Рин. Хабаси молила всех богов, чтобы с тобой всё было в порядке. После той роковой ночи в живых остались лишь мы с Флином. Если удача всё ещё с тобой, и ты способна прочесть эти строки, то наверняка до этого момента ты думала, что осталась совсем одна. Бедная, бедная девочка. Прости, что Хабаси не смогла уберечь тебя от этого. Мы просим довериться человеку, что отдал тебе это письмо — он друг нашей гильдии. Надеюсь на нашу скорую встречу. Твой друг и наставник, Сладкоголосая Хабаси».       Чувствуя, как её ноги слабеют, Рин опустилась на ближайший табурет и прикрыла свободной ладонью лицо. В тот же момент в парадную дверь, которая располагалась в противоположной части комнаты, начали настойчиво стучать. Один раз, второй, третий.       — Нам нельзя здесь задерживаться, — сказал Томас, с беспокойством поглядывая в сторону звука. — За мной, скорее! Я выведу вас из города через тайный ход.       Азурай, забрав у девушки корзину с зельями, помог ей подняться. Все трое поспешили к лестнице, ведущей в подвал. Там, внизу, в тёмном прохладном коридоре, их встретила женщина-босмерка, с виду — простая обывательница. Не сказав ни слова, она только бросила на Томаса многозначительный взгляд и, махнув рукой, приказала следовать за ней.       — Это моя старая добрая подруга — Гилдан, — пояснил имперец. — Она любезно согласилась принять меня в своём доме и помочь с твоими поисками, Рин. Босмерка остановилась перед неглубокой нишей в кладовой: здесь стояли мешки, высокие корзины и ящик.       — Помогите отодвинуть это, — приказывающим тоном сказала она, указав на последнее. Томас и Азурай тут же перетащили увесистый груз в сторону, и Гилдан откинула старый ковёр, подняв облако пыли, от которого все принялись дружно кашлять. За ним оказался люк, тайный ход, про который говорил Томас.       — Я тебя обожаю! — сказал имперец Гилдан, пропуская воровоку и ашхана вперёд. Те принялись осторожно спускаться по приставной лестнице в узкую нору, бережно обращаясь с добытыми снадобьями.       — Одним «спасибо» не отделаешься, — ответила босмерка, усмехнувшись.       — А ты ни капельки не изменилась. Любишь оставлять всех у себя в долгу.       — Полезные связи никогда не мешали, так ведь, Томас? — сказала женщина, прислушиваясь к стуку, доносившемуся сверху. — Иди уже отсюда скорее! Мне не нужны проблемы с редоранцами.       Имперец, подмигнув ей напоследок, скрылся в люке, и Гилдан тут же хлопнула над головами беглецов дверцей.       В тоннеле стало темно хоть глаз выколи, и через секунду в руке Азурая возникло пламя.       — Отлично, — вскинув брови, оценил Томас. — Потому что этого я не предусмотрел.       — Спасибо, что помогаете нам, — поблагодарил ашхан. — Но я до сих пор не понимаю, что здесь происходит. Вы знакомы? — спросил он, повернувшись к Рин.       — Нет. Я первый раз его вижу, — ответила девушка. — Но в этой записке, — она хлопнула себя по нагрудному карману, что скрывался под плащом Табаты, — Сладкоголосая написала, что я могу ему доверять. Она жива, Азурай. И Флин тоже. Я не единственная, кто выжил в ту ночь! Ты можешь в это поверить? Потому что я — нет. Я хочу скорее увидеть их своими глазами! Томас, ты ведь знаешь, где их найти? — звонкий воодушевлённый голос девушки эхом прокатился по тоннелю.       — Я пообещал Хабаси, что приведу тебя к ней, — заверил он.       — Если ты не один из них, то кто ты? Какая тебе выгода помогать? — недоверчиво прищурился Азурай.       — Скажем так: мне нужна была поддержка против Камонны Тонг. А ворам — наша. Ашхан наклонился к Рин и поинтересовался полушёпотом:       — Ты уверена, что это не очередная ловушка?       —Я доверюсь Томасу, — уверенно ответила девушка, попутно осознавая, что кроме беспокойства, ашхан попросту не хотел её отпускать. — Прости. Когда я узнала, что Флин и Сладкоголосая живы… Я не могу теперь остаться, мне нужно найти их.       Сердце воровки распирало одновременно и от радости, и от печали. Она видела, как её друг сопротивлялся происходящему — никто не мог предвидеть такого поворота судьбы.        — Понимаю. У тебя своя дорога, у меня — своя, — сказал после небольшой паузы ашхан и, не дожидаясь ответа, быстрым шагом двинулся по тоннелю, концентрируя, казалось, всё внимание на поддержания огня в ладони.       Около четверти часа они шли так, не перекинувшись ни словечком. Рин не могла бросить Гильдию Воров, как и Азурай не мог бросить своё племя. Они оба понимали это, но становилось ли от того легче? Неужели судьба свела их ради забавы, чтобы подарить друг другу, а затем — развести?       — Я не хочу оставлять тебя, Азурай, правда, — неожиданно призналась Рин, смущённо отводя взгляд. Воровка и ашхан сравнялись, пропуская Томаса вперёд.       — А я не хочу тебя отпускать. Но и держать тебя я не вправе.       Как всегда, он пытался сдержать свои чувства, но голос выдавал его.        — Ты злишься?       — Не на тебя. А на ситуацию в целом. Пойми: я бы на твоём месте поступил также. И я рад, что твои друзья оказались живы. Но…       — Что «но»?       — Ты пришла в наше племя, и мы свыклись друг с другом. Ты смогла начать с чистого листа, оставив позади преступную жизнь и борьбу с Камонной Тонг. А теперь я должен отпустить тебя с человеком, которого ты даже не знаешь, потому что в отличие от тебя не могу не вернуться в племя. И потому что не могу заставить тебя остаться. Если бы только ты сама этого захотела. Захотела больше, чем вернуться к прежней жизни.       Рин хотела было что-то ответить, но внезапно троица упёрлась в тупик. В свете магического огня Азурая виднелся люк в потолке. Такой же, как был вначале, но значительно ниже, потому здесь лестница не понадобилась. Томас отодвинул засов и откинул дверцу, после чего оттуда тотчас задул ветер, загоняя в тоннель песок и пепел.       Оказавшись снаружи, Рин и Азурай узнали ту самую рощу, где они оставили своих гуаров.       — Даю вам минуту на то, чтобы попрощаться, — по-доброму ухмыляясь, сказал Томас, который, должно быть, слышал их неоконченный разговор. Захлопнув дверцу тайного хода, он принялся прикрывать её сухими ветками, песком и прочей естественной маскировкой.       Девушка, не сдержавшись, упала в объятия ашхана и крепко сдавила его в тиски. Он прижал её голову к своему плечу и прикрыл глаза. Они замерли так без лишних слов, желая лишь того, чтобы этот момент продлился как можно дольше.       — Нам пора прощаться, Рин, — прошептал Азурай, осторожно отодвинув её за плечи. Он смотрел в прищуренные то ли от бури, то ли от еле сдерживаемых слёз глаза, с трудом заставляя себя уйти. — Надеюсь, мой лук и стрелы защитят тебя. Пообещай, что будешь осторожна. Я не хочу потерять тебя навсегда.       — Ты думаешь, мы ещё увидимся, Азурай? — спросила она с надеждой.       — Если такова наша судьба — мы встретимся вновь.       Он наклонился к ней и завершил начатое в тот прекрасный, и одновременно злополучный вечер у берега моря. Рин почувствовала прикосновение его горячих губ и ответила, забыв обо всём на свете: об Орвасе, о погибших товарищах, об эшлендерском горе. В этот короткий миг были только он, она и тёплое мимолётное счастье, которое влюблённые испытывают при первом поцелуе.       Ощутив солёный привкус, Азурай осторожно отстранился, вытирая побежавшие по щекам девушки слезинки.       — Эй! — окликнул их Томас, теряя терпение. — Чего мы ждём? Стражников или усиления бури?       — Спасибо тебе за всё, Азурай, — поблагодарила ашхана воровка, опуская его руки и спиной отступая к Томасу.       — И тебе спасибо…       Задержавшись на мгновение, ашхан накинул на голову капюшон и, таща в руках тяжёлые корзины, направился в ту сторону, где должны были пастись его гуары.