Сказ о Ясном Соколе

      Жили-были в стародавние времена в скуфе лесном* орач-труженик* Любомир Ведаславич с женой-ладушкой Младой Зареславной: и даровал им Род девять сыновей датрёх дочерей. Любомир Ведаславич поднимал сынов наноги, приучал их к трудолюбию и жизни праведной, а подле него постоянно была дочка младшенькая, Настенька, всё-то она подмечала, все слова и наставления батюшки-ны запоминала. А старших дочерей, Забаву и Весняну, воспитала и лаской обогрела Млада Зареславна. Дети выросли, а родители постарели. Оженил сыновей своих Любомир Ведаславич, каждомунашёл невесту пригожую из рода славного, рода древнего. Расселились сыновья с семьями своими по всему близлежащему краю истали трудиться и созидать на благо рода своего.       Но вот пришло время, отведённое Родом и Макошью, при-шёл черёд — умерла у орача-труженика жена-ладушка Млада Зареславна. Сотворили ей кроду всем миром*, совершили по нейславную тризну*, и стал Любомир Ведаславич один растить своихдочерей. Все три его дочери были на диво красивые и красотой рав-ные, а нравом — разные. Старый орач-труженик жил в труде и достатке и жалел своих дочерей. Захотел он было взять во двор какуюни есть старушку-бобылку6, чтобы она по хозяйству заботилась. А меньшая дочь, Настенька, говорит отцу-батюшке:        — Не надобно, милый батюшка, бобылку брать, я сама буду по скуфу прибираться и о хозяйстве рода нашего заботиться.Настенька с раннего детства радетельная была. А старшие дочери, Забава и Весняна ничего не знали, лишь по ласке материнской грустили. Стала Настенька вместо своей матушки хозяйство по скуфу вести. И всё-то она умеет, всё у неё ладится, а что не умеет, к тому привыкает, а, привыкши, тоже ладит с делом. Отец глядит и радуется, что Настенька у него такая умница да трудолюбивая и нравом кроткая. И из себя Настенька была хороша — красавица писаная, и от доброты краса её прибавлялась.Сёстры её старшие тоже были красавицы, только им всё мало казалось своей красоты, и они старались прибавить её румянамии белилами и ещё в о бновки нарядиться, чтобы в соседнем селениина девичьих посиделках покрасоваться. Сидят, бывало, Забава и Весняна да целый день охорашиваются, а к вечеру всё такие же, чтои утром были. Заметят они, что день прошёл, сколько румян и белил они извели, а лучше не стали, и сидят сердитые. А Настенька устанет к вечеру, зато знает она, что скотина на-кормлена, во всём тереме прибрано, чисто, ужин она приготовила, хлеб на завтра замесила, и батюшка будет ею доволен. Глянет она на сестёр своими ласковыми глазами и ничего им не скажет. А старшие сёстры тогда ещё более сердятся. Им кажется, что Настенька-то утром не такая была, а к вечеру похорошела — с чего только, они не знают. Пришла нужда отцу на торжище ехать.Он и спрашивает у дочерей:        — А что вам, доченьки, привезти, чем вас порадовать?       Старшая дочь Забава говорит отцу: — Привези мне, батюшка, полушалок, да чтоб цветы на нём большие были и золотом расписанные.       — А мне, батюшка, — Весняна говорит, — тоже привези полушалок с цветами, что золотом расписанные, а посреди цветов, чтоб красное было. А ещё привези мне сапожки с мягкими голенищами, на высоких каблучках, чтоб они о землю топали.       Старшая дочь обиделась на среднюю, ибо её матушка более всего баловала, и сказала отцу:        — И мне, батюшка, и мне привези сапожки с мягкими голенищами и с каблучками, чтоб они о землю топали! А ещё привези мне перстень с камешком на палец — ведь я у тебя одна старшая дочь!       Отец пообещал привезти подарки, какие наказали две старшие дочери, и спрашивает у младшей:       — А ты чего молчишь, Настенька?       — А мне, батюшка, ничего не надо. Я со двора никуда не хожу, нарядов мне не надобно.       — Неправда твоя, Настенька! Как же я тебя без подарка оставлю? Я тебе тогда гостинец привезу.       — И гостинца не нужно, батюшка, — говорит младшая дочь. — А привези ты мне, батюшка родимый, перышко Ясна Сокола из чертога Финиста*, коли оно на торжище будет.       Поехал отец на торжище, нашёл он старшим дочерям подарки, какие они наказывали ему, а пёрышка Ясна Сокола из чертога Финиста не нашёл. У всех купцов на торжище спрашивал.       — Нету, — говорили купцы-торговцы, — такого у нас товара; спросу на него нету.       Не хотелось отцу обижать младшую дочь, свою трудолюбивую умницу, однако воротился он ко двору, а пёрышка Ясна Сокола из чертога Финиста не нашёл.       А Настенька и не обиделась.       — Ничего, батюшка, — сказала Настенька. — Иной раз поедешь, тогда оно и найдётся, пёрышко моё.       Прошло время, и опять отцу нужда на торжище ехать. Он и спрашивает у дочерей, что им привезти в подарок: он добрый был.       Забава и говорит: — Привёз ты мне, батюшка, в прежний раз сапожки, так пусть кузнецы-умельцы подкуют теперь каблучки на тех сапожках серебряными подковками.       А Весняна слышит старшую сестру и говорит:       — И мне, батюшка, тоже, а то каблучки стучат, а не звенят, пусть они звенят, а чтоб гвоздики из подковок не потерялись, привези мне ещё серебряный молоточек: я им гвоздики сама подбивать буду.       — А тебе чего привезти, Настенька?       — А погляди, батюшка, пёрышко от Ясна Сокола из чертога Финиста: будет ли, нет ли.       Поехал Любомир Ведаславич на торжище. Дела свои скоро.сделал и старшим дочерям подарки выбрал, а для младшей до самого вечера пёрышко искал, да нет того пёрышка, никто его ни в мену, ни в покупку не даёт.       Вернулся отец опять без подарка для младшей дочери. Жалко ему стало Настеньку, а Настенька улыбнулась отцу: она и тому рада была, что снова увидела своего родителя.       Пришло время, поехал отец опять на торжище.       — Чего вам, дочки родные, в подарок привезти?       Старшая подумала и сразу не придумала, чего ей надо.       — Привези мне, батюшка, чего-нибудь.       А средняя говорит: — И мне, батюшка, привези чего-нибудь, а к чему-нибудь добавь ещё что-нибудь.       — А тебе, Настенька?       — А мне привези ты, батюшка, одно пёрышко Ясна Сокола из чертога Финиста.       Поехал Любомир Ведаславич на торжище. Дела свои сделал, старшим дочерям подарки выбрал, а младшей ничего не нашёл: нету того Соколиного пёрышка на торжище. Едет отец в скуф лесной, и видит он: идёт по дороге, опираясь на посох дубовый, старый волхв, старше его, вовсе ветхий.       — Здравствуй, дедушка!       — Здравствуй, милый. О чём у тебя тоска-кручина?       — А как ей не быть, дедушка! Наказывала мне дочь привезти ей одно пёрышко Ясна Сокола из чертога Финиста. Искал я ей то пёрышко, а его нету. А дочь-то она у меня меньшая, самая любимая, пуще всех мне её жалко.       Старый волхв задумался, а потом и говорит:       — Ин так и быть!       Развязал он заплечный мешок и вынул из него коробочку.       — Спрячь, — говорит, — коробочку, в ней пёрышко от Ясна Сокола из чертога Финиста. Да упомни ещё слова мои: есть у меня один сын; тебе дочь жалко, а мне сына. Ан не хочет мой сын сейчасжениться, а уж время ему пришло. Не хочет — неволить нельзя. И сказывает он мне: кто-де попросит у тебя это пёрышко, ты отдай, говорит, — это невеста моя, Сварогом данная, просит.       Сказал свои слова старый волхв — и вдруг нету его, исчез он неизвестно куда: был он или не был! Остался отец Настеньки с пёрышком в руках. Видит он то пёрышко, а оно серое, простое.А найти его нельзя было нигде.       Вспомнил отец, что старый волхв ему сказал, иподумал: «Видно, Настеньке моей такую судьбу Макошь сплела, и выходит ей — не знавши, не видавши, выйти замуж неведомо за кого». Приехал отец домой, в скуф лесной, подарил подарки старшим дочерям, амладшей Настеньке отдал коробочку с серым пёрышком.       Нарядились старшие сёстры и посмеялись над младшей.       — А ты, Настенька, воткни своё воробьиное пёрышко в волоса, да и красуйся перед зерцалом.       Настенька промолчала, а когда в тереме легли все спать, она положила перед собой простое серое пёрышко Ясна Сокола из чертога Финиста и стала им любоваться. А потом Настенька взялапёрышко в свои руки, подержала его при себе, погладила и нечаянно уронила на пол. Тотчас ударился кто-то в окно. Окно открылось, и влетел в горницу Ясный Сокол. Приложился он до полу и обратился в прекрасного молодца. Закрыла Настенька окно и стала с молодцем разговор задушевный разговаривать. А к утру отворила Настенька окно, приклонился молодец до полу, и обратился тот час молодец в Ясного Сокола, а Сокол оставил по себе простое, серое пёрышко и улетел в синие небеса. Три вечера привечала Настенька Сокола. Днём он летал по поднебесью, над полями, над лесами, над горами, над морями, а к вечеру прилетал к Настеньке и делался добрым молодцем. На четвёртый вечер старшие сестры расслышали тихий разговор Настеньки, услышали они и чужой голос доброго молодца, а наутро спросили младшую сестру:       — С кем это ты, сестрица, ночью беседуешь?       — А я сама себе слова говорю, — ответила Настенька. — Подруг у меня нету, днём я в трудах по хозяйству, говорить некогда, а вечером я беседую сама с собой.       Послушали старшие сестры младшую, да не поверили ей. Сказали они батюшке:       — Батюшка, а у Настеньки-то нашей суженый есть, она по ночам с ним видится, и разговор с ним разговаривает. Мы сами слыхали. А батюшка им в ответ:       — А вы бы не слушали, — говорит.— Чего бы у нашей Настеньки суженому не быть! Худого тут нету, девица она пригожая и в пору свою вышла; Даждьбог даст, придёт и вам черёд. — Так Настя-то не по череду суженого своего узнала, — сказала Забава, — мне бы сталось первее её замуж выходить. — Оно правда твоя, — рассудил батюшка. — Так судьба-то не по счёту идёт, а по повелению Рода и по желанию Макоши. Иная невеста в девках до старости лет сидит, а иная с младости всем людям мила. Сказал так отец старшим дочерям, а сам подумал: «Иль уж слово того старого волхва сбывается, что пёрышко мне подарил! Беды-то нету, старый волхв временем умудрён, и всеми небесными богами любим, да хороший ли человек сынего, что будет суженыму Настеньки!» А у старших дочерей своё желание было, решили они отвадить ночного гостя, чтобы Настю ранее их замуж не сосватали. Как стало время на вечер, Настенькины сёстры вынули ножи из черенков, а ножи воткнули в раму окна и вкруг него, а кроме ножей, воткнули ещё туда острые иголки, да стрелы калёные. Настенька в то время за коровами в хлеву убирала и ничего не видела. И вот, как стемнело, летит Ясный Сокол к Настенькину окну. Долетел он до окна, ударился об острые ножи да об иглы и стрелы, бился-бился, всю грудь изранил, а Настенька уморилась за день в трудах, задремала она, ожидаючи своего Ясна Сокола, и не слышала, как бился её Сокол в окно. Тогда Ясный Сокол сказал громко:       — Прощай, моя красная девица! Коли нужен я тебе, ты найдёшь меня, хоть и очень далеко я буду! А прежде того, идучи ко мне за тридевять земель, в тринадесятый чертог*, ты семь пар железных сапог износишь, семь хлебов железных изглодаешь. И услышала Настенька сквозь дремоту слова Ясна Сокола, а встать, пробудиться не могла. А утром пробудилась она, загоревало её сердце. Посмотрела она в окно, а в окне кровь Ясна Сокола на солнце сохнет. Заплакала тогда Настенька. Отворила она окно и припала лицом к месту, где была кровь Ясна Сокола из чертога Финиста. Слёзы смыли кровь Сокола, а сама Настенька словно умылась кровью суженого и стала ещё краше. Пошла Настенька к отцу и сказала ему:       — Не брани меня, батюшка, отпусти меня в путь-дорогу неблизкую, да за тридевять дальних далей. Даждьбог даст, жива буду — свидимся, а ежели помру — на роду, знать, мне было написано.       Жалко было отцу отпускать неведомо куда любимую младшую дочь. А неволить её, чтоб при скуфе лесном она жила, нельзя, Сварог не велит. Знал отец: любящее сердце девицы сильнее власти отца и матери, оно подвластно только Ладе и Макоши. Простился он с любимой дочерью, благословил её в путь-дорогу дальнюю и отпустил под покровительство светлых богов. Кузнец-умелец сделал Настеньке семь пар железных сапог, взяла ещё Настенька семь железных хлебов, поклонилась она родимому батюшке и старшим сёстрам своим, братьев своих любимых повидала, курган матери навестила, требы Роду и Ладе принесла, и отправилась в путь-дорогу искать своего суженого Ясна Сокола.       Идёт Настенька путём-дорогою. Идёт она не день, не два, не три дня, идёт она долгое время. Шла она и чистым полем, и урманным лесом*, шла и высокими горами. В полях птицы ей песни пели, урманные леса её привечали, с высоких гор она всем миром любовалась, и дошла она, наконец, до долины дивной, где вайтманы* торговые стояли и из долины сей в небеса безкрайние улетали.       Упросилась Настенька к добрым людям на вайтману торговую и отбыла в дальний путь с родимой земли, за тридевять дальних далей*. Долго мчалась вайтмана торговая средь звёзд небесных, сколько прошло времени, неведомо, только Настенька одну пару железных сапог износила, один железный хлеб изглодала, а тут и путь вайтманы закончился, а Настенькиному пути конца и краю нет. Вздохнула тогда Настенька устало, а как села вайтмана торговая на землю дивную, пошла она по дороге лесной, вслед за уходящим на покой солнцем синим. Долго шла она, уже и ночь наступила, в небесах над землёю две луны засияли, и видит Настенька терем в лесу. Подумала Настенька: «Пойду в терем, людей спрошу, не видали они моего Ясна Сокола из чертога Финиста!»       Постучалась Настенька в терем. Жила в том тереме одна старушка — добрая или злая, про то Настенька не знала. Отворила старушка сени — стоит перед ней красная девица.       — Пусти, бабушка, ночевать!       — Входи, голубушка, гостьей будешь. Как тебя звать, милая?       — Настенька. А Вы кто будете, бабушка?       — Я богиня Карна. А далеко ли ты идёшь, молодая?       — Далеко ли близко, сама не ведаю, бабушка. А ищу я Ясна Сокола из чертога Финиста. Не слыхала ли ты про него, бабушка Карна? — Как не слыхать! Я старая, давно на свете Сварожьем живу, я про всех во всех мирах слыхала! Далеко тебе до чертога Финиста добираться, голубушка, ещё полтора круга дальних далей*.       На утро богиня Карна разбудила Настеньку и говорит ей:       — Ступай, милая, теперь к моей родной сестре, богине Желе.       Она старше меня и ведает больше. Может, она добру тебя научит и скажет, где твой Ясный Сокол живёт. А чтоб ты меня, старую, не забыла, возьми-ка вот серебряное донце да золотое веретёнце, станешь кудель прясти — золотая нитка потянется. Береги мой подарок, Настенька, пока он дорог тебе будет, а не дорог станет—сама его подари.       Настенька взяла подарок, полюбовалась им и сказала хозяйке Карне:       — Благодарствую, богиня-бабушка. А куда же мне идти, в какую сторону?       — А я тебе клубочек дам — самокатный да путимерный*.       Куда клубочек покатится, и ты ступай за ним вослед. А передохнуть задумаешь, голубушка, сядешь на травку — и клубочек остановится, тебя ожидать будет.       Поклонилась Настенька старой богине Карне и пошла воследза клубочком. Долго ли, коротко ли шла Настенька, пути она не считала, сама себя не жалела, а видит она — леса стоят тёмные, страшные, в полях трава растёт нехлебная, колючая, горы встречаются голые, каменные, и птицы над землёй не поют. Шла Настенька всё далее, всё скорее она спешила. Глядь, опять долина дивная, а на ней вайтманы златые, да все торговые. Упросилась Настенька к добрым людям на вайтману златую, торговую, переобулась во вторую пару железных сапог, забрала клубочек путимерный и отбыла с дивной земли, где богиня Карна жила. Долго мчалась вайтмана златая средь звёзд небесных, сколько прошло времени — неведомо, только Настенька ещё одну пару железных сапог износила, ещё один железный хлеб изглодала, а тут и путь вайтманы златой закончился, а Настенькиному пути конца и краю нет.       Села вайтмана златая на землю тёмную, неприглядную. Рудно солнце за горы садится, тепла и света немного даёт, а лун в небесах над этой землёй и вовсе нет. Видит Настенька — чёрный лес близко, и ночь холодная наступает, а на краю леса в одиноком теремке огонёк зажгли в окне. Выпустила Настенька клубочек путимерный из рук на неприглядной земле, и покатился он к тому теремку.       Пошла за ним Настенька и постучалась с окошко:       — Хозяева добрые, пустите ночевать! Вышла на крыльцо теремка старушка, древнее той, что прежде привечала Настеньку.       — Куда идёшь, красная девица? Кого ты ищешь на свете?       — Ищу, бабушка, Ясна Сокола из чертога Финиста.Была я у старой богини Карны в лесу, на дивной земле под солнцем синим, ночь у неё ночевала, она про Ясна Сокола слыхала, а не ведает его на своей земле. Может, сказывала, родная её сестра, богиня Желя, ведает.       Пустила старушка Настеньку в теремок, накормила, напоила и спать уложила. А на утро разбудила гостью и сказала ей:       — Слушай меня, девица милая. Это меня называют богиней Желей. Далеко тебе искать своего Ясна Сокола будет, до чертога Финиста от нас не менее двудевять дальних далей с половиною* будет.       Ведать я про него ведала, да видать на нашей неприглядной земле — не видала. А иди ты теперь к нашей старшей двоюродной сестре, богине Срече, она младшая дочь Богородицы Макоши, плетёт людям счастливую судьбу, и посему знать про него должна. А чтоб помнила ты обо мне, возьми от меня небольшой подарок. По радости он тебе памятью будет, а по нужде помощь окажет. — И дала богиня Желя своей гостье в подарок серебряное блюдо и золотое яичко.       Попросила Настенька у старой богини-хозяйки прощенья за причинённые хлопоты, поклонилась ей и пошла вослед клубочку путимерному. Идёт Настенька, а природа на неприглядной земле вокруг неё вовсе чужая стала. Смотрит она — один чёрный лес на сей земле растёт, а чистого поля нету. И деревья, чем далее катится клубок, всё выше растут, и стволы их меж собою переплетаются. Совсем уж темнеть стало: солнца рудного в небесах не видно, один лишь отсвет багряного заката остался. Расступился чёрный лес, и увидела Настенька большую пустошь, чёрным камнем выложенную, а на ней вайтманы огненные. Упросилась Настенька к добрым людям на вайтману огненную, переобулась в третью пару железных сапог, забрала клубочек путимерный и отбыла с неприглядной земли, где добрая богиня Желя жила.       Долго мчалась вайтмана огненная средь звёзд небесных по пути Перунову, сколько прошло времени — неведомо, только Настенька третью пару железных сапог износила, третий железный хлеб изглодала, а тут и путь вайтманы огненной закончился, а Настенькиному пути конца и краю нет.       Опустилась вайтмана огненная на землю славную, пренарядную. Злато солнце за море садится, тепла и света много даёт, а четыре луны с небес славную землю дивным светом покрывают. Видит Настенька — рядом с морем бирюзовым лес златолиственный близко, а на краю того леса одинокие хоромы стоят. Выпустила Настенька свой клубочек из рук на пренарядной земле, и покатился он к тем хоромам. Пошла за ним Настенька и постучалась с окошко:       — Хозяева добрые, пустите ночевать!       Вышла на хоромное крыльцо старушка ликом добрая, ещё древнее богини Жели, что прежде привечала Настеньку.       — Куда идёшь, красная девица? Кого ты ищешь на свете Сварожьем?       — Ищу, добрая бабушка, Ясна Сокола из чертога Финиста. Была я у старой богини Жели в лесу, на тёмной и неприглядной земле под солнцем рудным, ночь у неё ночевала, она про Ясна Сокола слыхала, а не ведает его на своей земле. Может, сказывала, двоюродная её сестра, богиня Среча, ведает. Но где её искать, мне неведомо.       Пустила старушка Настеньку в горницу, накормила, напоила, в баньке напарила и спать отправила. А на утро разбудила гостью и сказала ей:       — Слушай меня, девица милая. Это я богиня Среча. Далеко тебе искать своего Ясна Сокола будет, от нас и до чертога Финиста не менее двудевяти дальних далей да с одной третью* будет. Ведать я про него ведала, да видать на нашей земле — не видала. А иди ты теперь к моей старшей сестре богине Несрече, она плетёт людям несчастливую судьбу, и ей, видать, ведомо твоё несчастье. А чтоб помнила ты обо мне, возьми от меня небольшой подарок. По радости он тебе памятью будет, а по нужде помощь окажет. — И дала богиня Среча своей гостье меленку серебряную с жерновами малахитовыми.       Попросила Настенька у богини доброй прощенья за хлопоты, поклонилась ей и пошла вослед клубочку путимерному, назад к долине, где вайтманы различные стояли. Увидала она вайтману серебряную, переобулась в четвёртую пару железных сапог, и упросила добрых людей взять её с собой. Долго мчалась вайтмана серебряная средь звёзд небесных, сколько прошло времени — неведомо, только Настенька четвёртую пару железных сапог износила, четвёртый железный хлеб изглодала, а тут и путь вайтманы серебряной закончился, а Настенькиному пути конца и краю нет.       Вздохнула тогда Настенька тяжко, а как села вайтмана на землю странную, пустынную и знойную, да под солнцем белым, пошла она по дороге извилистой, что меж гор петляла.       Долго шла она, уже и ночь наступила, в небесах над землёй три луны ярким светом засияли, и видит Настенька: у дороги, за каменной изгородью с воротами коваными, стоит терем каменный. Подумала Настенька: «Пойду в терем каменный, попрошусь переночевать к добрым людям, а поутру спрошу у хозяев, может, они видали моего Ясна Сокола из чертога Финиста!»       Постучалась Настенька в ворота кованые, вышла на стук её из терема каменного очень древняя старушка. Отворила старушка ворота кованые — стоит перед ней красная девица.       — Пусти, добрая бабушка, путницу ночевать!       — Проходи, милая, в терем, голубушка, гостьей моей будешь.       В просторной горнице очень древняя старушка накормила, напоила Настеньку и на ложе дивном спать уложила. А на утро разбудила гостью и сказала ей:       — Как тебя звать-величать, красна девица?       — Настенька. А Вы кто будете, бабушка, и что заставило Вас жить в такой глуши?       — Я богиня Несреча, поручила мне матушка Макошь прясть несчастливую судьбу всем отступникам от законов Рода и Сварога.       А далеко ли ты идёшь, голубушка?       — Далеко ли близко, сама не ведаю, бабушка. А ищу я Ясна Сокола из чертога Финиста. Разлучила нас судьба тёмная. Не слыхала ли ты про него что-нибудь, бабушка Несреча?       — Как не слыхать! Я старая, давно на свете Сварожьем живу, я про судьбы многих во Сварожьих мирах ведаю! Далеко тебе до чертога Финиста добираться, голубушка, ещё один круг дальних далей с одной четвертью*. Только запомни, милая, разлучила тебя с суженым не судьба тёмная, а всего лишь зависть людская. И если не отступишь от замысла своего и не отречёшься от любви своей, то всё в твоей жизни на лад пойдёт, и счастье не покинет тебя. А теперь ступай, милая, к родственнице моей, богине Таре. Она хоть и не старше меня, а о хорошей жизни ведает больше. Может, она добру тебя научит и скажет, где твой Ясный Сокол живёт.       А чтоб ты меня, старую, не забыла, возьми-ка на память вот эту серебряную маслёночку с золотой крышечкой, в ней маслице лежит и никогда не заканчивается. А как станешь трапезничать, добавишь маслица в пищу — так вкуснее пищи и не сыщешь. Береги мой подарок, Настенька, пока он дорог тебе будет, а не дорог станет — сама его подари.       Настенька взяла подарок, поблагодарила добрую богиню Несречу, попрощалась и пошла со двора вслед за клубочком путимерным. Привёл её клубочек через горы к долине, где лишь одна большая вайтмара* стояла. Увидала она вайтмару большую, переобулась в пятую пару железных сапог и упросила добрых людей взять её с собой на землю, где богиня Тара живёт. Так быстро мчалась большая вайтмара средь звёзд небесных, что звёздный свет в полосы превращался и дивной радугой переливался. Сколько прошло времени — неведомо, только Настенька пятую пару железных сапог износила, пятый железный хлеб изглодала, а тут и путь большой вайтмары у земли Тары закончился, а Настенькиному пути конца и краю нет.       Опустилась большая вайтмара на землю чудную, землю дивную. Златое солнце над лесами зелёными лучами играет, тепло и свет даёт разной живности. Видит Настенька — рядом с лесами зелёными град дивный стоит, а посредине его дворец белокаменный.        Выпустила Настенька свой клубочек из рук на дивной земле, и покатился он по дороге к тому граду. Пошла за ним Настенька через град, возле торжища остановился клубок и не движется далее. Подняла она его, а навстречу ей люди добрые и радостные, все одеты празднично; спросила Настенька у них:       — Скажите, люди добрые, куда мне идти далее, где найти светлую богиню Тару?       Взяли люди добрые Настеньку под белы рученьки и проводили до дворца белокаменного, на крыльце оставили и пошли по своим делам. Постучалась Настенька в двери дубовые, резьбой украшенные. Отворились двери дубовые, вышла к Настеньке девица красная, очи у неё синевой светятся, а русая коса до земли касается, посмотрела она на Настеньку взглядом добрым и спрашивает: — Кто ты, красна девица, и какое дело привело тебя к нам?       — Ищу я, сестрица, светлую богиню Тару, по делу сердечному.       А послала меня к ней родственница её, богиня Несреча.       Взяла красна девица Настеньку за руку, отвела в палаты белокаменные, напоила, накормила, а после отвела в опочивальню и говорит ей:       — Я богиня Тара, сестрица, не смотри, что выгляжу молодо, яне одну сотню кругов жизни прожила на свете Сварожьем?       Сейчас поспи-отдохни с дороги, а завтра поговоримо деле твоём сердечном.       Прилегла Настенька на ложе пуховое и уснула сладким сном, каким давным-давно не спала. А наутро богиня Тара разбудила Настеньку, накормила, напоила, в дивный сад отвела, посадила на скамью резную и стала расспрашивать её:       — Расскажи-поведай, сестрица, каково твоё дело сердечное?       Поведала богине Таре Настенька всё, как есть, ничего не утаила.       — Послушай меня, милая сестрица, слышала я про твоего Ясна Сокола! Я ведь давно на свете Сварожьем живу, про многое в мирах близлежащих ведаю! Далеко тебе ещё до чертога Финиста добираться, ещё один круг дальних далей* остался. Но торопиться надобно тебе, сестрица, оправляться он начал от ран своих, да присматривает за ним сейчас черноокая девица с огненными волосами, прибывшая с чуждой земли, из мира дальнего.        Отправляйся теперь к богине Дживе, супруге моего родного брата Тарха Даждьбога. Она старше меня и ведает больше. Может, она подскажет тебе краткий путь в чертог Финиста, где сейчас твой Ясный Сокол живёт. А чтоб ты меня, сестрица, не забыла, возьми-ка вот гусельки, золотом расписанные, со струнами серебряными, станешь на гусельках играть — весь мир танцевать потянется. Береги мой подарок, Настенька, пока он дорог тебе будет, а не дорог станет — сама его подари. А сейчас иди к моей огненной колеснице, на ней тебя быстро к моему братцу доставят, а там и Дживу найдёшь.       Настенька взяла подарок, гусельки, золотом расписанные, поклонилась вечно молодой богине Таре, поблагодарила её и пошла к огненной колеснице.А как дошла до колесницы огненной, переобулась Настенька в шестую пару железных сапог и отбыла на колеснице с дивной земли. Так быстро мчалась огненная колесница средь звёзд небесных, что не видно было звёзд, лишь одна многоцветная радуга переливалась. Сколько прошло времени — неведомо, только Настенька шестую пару железных сапог износила, шестой железный хлеб изглодала, а тут и путь колесницы огненной закончился, а до конца Настенькиного пути совсем немного осталось.       Опустилась огненная колесница на землю, вышла Настенька и от удивления чуть рассудка не лишилась. А показалось ей, будто она вновьна родимой земле оказалась, словно никуда и не отбывала.Также солнышко ясное над лесам и полями лучами играет, так же птицы в небесах летают. Огляделась по сторонам Настенька и видит — между полем и лесом терем дивный стоит. Из терема вышла такая красавица, что и описать невозможно, подошла кней Настенька и говорит:       — Здравствуй, хозяюшка добрая, подскажи, пожалуйста, где мне богиню Дживу найти-отыскать. Отвечала Настеньке красавица из терема:        — Здравствуй и ты, девица милая. Я богиня Джива, какое дело у тебя ко мне?       Поведала богине Дживе Настенька всё как есть, ничего не утаила. А та и говорит: — Зайди в терем, девица милая, отдохни с дороги, а как вернётся супруг мой, Даждьбог Тарх Перунович, он доставит тебя на своей небесной колеснице в чертог Финиста, на землю, где сейчас живёт твой Ясный Сокол.       Вошла Настенька в терем дивный, присела в горнице на лавку резную, да тут же и уснула. А как проснулась, огляделась Настенька. Видит: лежит она на ложе пуховом, на подушках мягких, а за занавесью шёлковой кто-то тихий разговор ведёт. Прислушалась Настенька и услышала мужской голос:       — Ясный Сокол сегодня женился, он со своей чужеземной хозяйкой живёт. Опутала его чарами своими чёрноокая девица с огненными волосами, что прибыла в чертог Финиста с чуждой земли, из мира дальнего. Трудно будет Настеньке суженого своего вернуть, да сердце любящее у неё есть, а на сердце и разум придёт, а от разума и трудное лёгким станет.       Вышла Настенька к хозяевам и сказала в ответ:       — Благодарствую за заботу вашу, вы помогите мне, хозяева добрые, добраться до чертога Финиста, а там, если будет на то воля Рода и Макоши, верну я своего Ясна Сокола.— И поклонилась им в землю.       А богиня Джива говорит:       — Благодарствовать мне после будешь. А вот тебе подарочек: возьми от меня золотое пялечко да иголочку: ты пялечко держи, а иголочка сама вышивать будет. Ступай теперь, девица милая, с Тархом Перуновичем, он доставит тебя до чертога Финиста, пути-то всего пол круга дальних далей* осталось, а что нужно будет делать тебе — сама после узнаешь. Переобулась Настенька в последнюю пару железных сапог и отбыла на колеснице небесной с дивной земли. Хоть и быстро мчалась небесная колесница средь звёзд небесных, а Настеньке казалось, что сей путь самый долгий. Сколько прошло времени, неведомо, только Настенька последнюю пару железных сапог износила, последний железный хлеб изглодала, а тут и путь колесницы небесной закончился. Опустилась огненная колесница на землю, Даждьбог Тарх Перунович указал Настеньке, в какую сторону надо идти, и говорит: — На прощание возьми от меня подарочек, краса девица, ленточку многоцветную; как совсем тяжко станет, заплети ленточку многоцветную в свою косу русую, а что потом будет, увидишь.       Пошла Настенька, как была, босая. Подумала: «Как пойду? Земля здесь твёрдая, чужая, к ней привыкнуть нужно…» Прошла она недолго времени. И видит — стоит на поляне богатый двор. А во дворе терем: крыльцо резное, оконца узорчатые. У одного оконца сидит огневласая добротная, знатная хозяйка и смотрит на Настеньку: чего, дескать, ей надо. Вспомнила Настенька: обуться ей теперь не во что, последнюю пару железных сапог износила, и еды не осталось последний железный хлеб она изглодала в дороге.       Сказала она черноокой и огневласой хозяйке:       — Здравствуй, хозяюшка! Не надо ли вам работницу за хлеб, за одёжу-обужу?       — Надобно, — отвечает хозяйка. — А умеешь ли ты печи топить, и воду носить, и обед стряпать?       — Я у батюшки без матушки жила. Я всё умею.       — А умеешь ты прясть, ткать и вышивать? Вспомнила Настенька о подарках, что богини подарили.       — Умею, — говорит.       — Ступай тогда, — хозяйка говорит, — на кухню людскую.       Стала Настенька работать и служить на чужом богатом дворе.       Руки у Настеньки честные, усердные — всякое дело ладится у ней.       Хозяйка глядит на Настеньку да радуется: не было ещё у неё такой услужливой, да доброй, да смышлёной работницы; и хлеб Настенька ест простой, запивает его квасом, а чаю не просит. Похвалилась хозяйка своей дочери:       — Смотри, — говорит, — работница какая у нас во дворе: покорная да умелая, и на лицо ласковая!       Посмотрела хозяйкина дочь на Настеньку.       — Фу! — говорит. — Пусть она ласковая, а я зато краше её, и я телом пышнее, и в волосах моих огонь переливается, а в её волосах лишь солома отражается!       Вечером, как управилась с хозяйскими работами, села Настенька прясть. Села она на лавку, достала серебряное донце и золотое веретёнце и прядёт. Прядёт она, из кудели нитка тянется.       Нитка не простая, а золотая. Прядёт она, а сама глядит в серебряное донце, и чудится ей, что видит она там своего Ясна Сокола: смотрит он на неё, как живой на свете. Глядит Настенька на него и разговаривает с ним:       — Суженый мой, Соколичек, зачем ты оставил меня одну, плакать по тебе? Это на сестёр моих неразумных затмение нашло, что разлучили нас, кровь твою пролили.       А хозяйкина дочь вошла в ту пору в людскую, стоит поодаль, глядит и слушает. — О ком ты горюешь, девица? — Спрашивает она. — И какая у тебя забава в руках?       Настенька говорит ей:       — Горюю я о своём суженом — Ясном Соколе. А это я нить пряду, полотенце Соколику буду вышивать.       Было бы ему, чем поутру белое лицо утирать.       — А продай мне свою забаву! — говорит хозяйкина дочь. — А ну меня-то муж мой, тоже Ясный Сокол, и я ему тоже нить спряду.       Посмотрела Настенька на хозяйкину черноокую дочь, остановила своё золотое веретенце и говорит:       — Уменя забавы нету, уменя работа в руках.А серебряное донце золотое веретёнце не продаётся: мне добрая бабушка его подарила.       Обиделась хозяйкина дочь: не хотелось ей золотое веретёнце из рук своих выпускать. — Если не продаётся, — говорит. — Давай тогда мену делать, я тебе тоже какую-нибудь вещь подарю.       — Подари, — сказала Настенька.— Дозволь мне на твоего мужа Ясна Сокола хоть раз одним глазком взглянуть! Может, он чем мне моего Соколика напомнит!       Хозяйская дочь подумала, встряхнула водопадом огненных волос и согласилась.       — Изволь, девица, — говорит. — Давай мне твою забаву.       Взяла она у Настеньки серебряное донце золотое веретёнце, а сама думает: «Покажу я ей мужа Ясна Сокола ненадолго, ничего с ним не станется. Дам ему сонного зелья, а через это золотое веретёнце мы с матушкой вовсе озолотимся!»       К ночи воротился из поднебесья Ясный Сокол; обратился он в доброго молодца и сел ужинать в семействе: тёща-хозяйка да Ясный Сокол с женою. Хозяйская дочь велела позвать Настеньку:       — Пусть она служит за столом и на Ясна Сокола глядит, как уговор был. Настенька явилась, служит она за столом, кушанья подаёт и с Ясна Сокола глаз не сводит. А Ясный Сокол сидит, словно нету его. Не узнал он Настеньки: истомилась она путём-дорогою, идучи к нему, и от печали по нему изменилась в лице, тут ещё и жена в питьё зелья разные добавила. Отужинали хозяева, встал Ясный Сокол и пошёл спать в свою горницу.       Настенька и говорит тогда молодой огневласой хозяйке:       — Мух во дворе много летает. Пойду-ка я к Ясному Соколу в горницу, буду от него мух отгонять, чтоб спать ему не мешали.       — А пусть она идет! — сказала старая хозяйка.       Молодая хозяйка опять здесь подумала.       — Ан, нет, — говорит, — пусть обождёт.       А сама пошла вслед за мужем, дала ему на ночь сонного зелья выпить в питье и воротилась. «Может, — рассудила хозяйская дочь, — у работницы ещё какая забава на такую мену есть!»       — Иди теперь, — сказала она Настеньке. — Иди, мух от Ясна Сокола отгоняй!       Пришла Настенька к Ясному Соколу в горницу и позабыла про мух. Видит она: спит её сердечный друг непробудным сном.       Смотрит на него Настенька — не насмотрится. Наклонилась к нему близко, одним дыханьем с ним дышит, шепчет ему:       — Проснись, суженый мой Ясный Сокол, это я к тебе пришла; я семь пар сапог железных истоптала, семь хлебов железных изглодала!       А Ясный Сокол спит непробудно, он глаз не открывает и не молвит слова в ответ.       Приходит в горницу жена Ясна Сокола — хозяйская дочь — и спрашивает:       — Отгоняла мух?       — Отгоняла, — Настенька говорит. — Они в окно улетели. — Ну, иди спать в людскую.       На другой день, как поделала Настенька всю хозяйскую работу, взяла она серебряное блюдечко и катает по нём золотым яичком: покатает вокруг — и новое золотое яичко скатывается с блюдечка; покатает другой раз вокруг — и опять новое золотое яичко скатывается с блюдечка. Увидела хозяйская дочь.       — Ужели, — говорит, — и такая забава есть у тебя! Продай мне её, либо я тебе мену, какую хочешь, дам за неё.       Настенька говорит ей в ответ:       — Продать не могу, мне добрая бабушка это в подарок дала, и я тебе даром блюдечко с яичком отдам. На-ко, возьми!       Взяла подарок хозяйская дочь и обрадовалась:       — А может, и тебе что нужно, Настенька? Проси, чего хочешь.       Настенька и просит в ответ:       — А мне самое малое и нужно. Дозволь опять от Ясна Сокола мух отгонять, когда ты почивать его уложишь.       — Изволь, — говорит молодая хозяйка. А сама думает: «Чего с мужем станется от поглядки чужой девицы! Да и спать он будет от зелья, глаз не откроет, а у работницы, может, ещё какая забава есть!»       К ночи опять, как было, воротился Ясный Сокол из поднебесья, оборотился он в доброго молодца и сел за стол ужинать со своим семейством. Жена Ясна Сокола позвала Настеньку прислуживать за столом, кушанья подавать, Настенька кушанья подаёт, чашки ставит, ложки кладёт, а сама глаз с Соколика не сводит. А 2Финист глядит и не видит её — не узнаёт её его сердце. Опять, как было, дала хозяйская дочь своёму мужу питьё с сонным зельем и спать его уложила. А работницу Настеньку послала к нему и велела ей мух отгонять. Пришла Настенька к Ясному Соколу, стала звать его и плакать над ним, думала — нынче он пробудится, взглянёт на неё и узнает Настеньку. Долго звала его Настенька и слёзы со своего лица утирала, чтоб они не упали на белое лицо суженого и не смочили его. А Ясный Сокол спал, он не пробудился и глаз своих не открыл в ответ. На третий день Настенька справила всю хозяйскую работу, села на лавку в людской, вынула золотое пялечко и иголочку. Держит она в руках золотое пялечко, а иголочка сама по полотну вышивает. Вышивает Настенька, сама приговаривает:       — Вышивайся, вышивайся, мой красный узор, вышивайся для суженого моего, для Ясна Сокола, было бы ему на что любоваться! Молодая хозяйка неподалёку ходила-была; пришла она в людскую в тереме, увидела в руках у Настеньки золотое пялечко и иголочку, что сама вышивает. Зашлось у неё сердце завистью и алчностью, и говорит она:       — Ой, Настенька, душенька, красная девица! Подари мне такую забаву, либо что хочешь, в обмен возьми! Золотое веретенце есть у меня, пряжи я напряду, холстины натку, а золотого пялечка с иголочкой у меня нету — вышивать нечем. Если в обмен не хочешь отдавать, тогда продай! Я цену тебе дам!       — Нельзя! — говорит Настенька. — Нельзя золотое пялечко с иголочкой ни продавать, ни в обмен давать. Их мне самая добрая, самая красивая богиня даром дала. И я тебе их даром отдам.       Взяла молодая хозяйка пялечко с иголочкой, а Настеньке ей дать нечего, она и говорит: — Приходи, коли хочешь, от мужа моего, Ясна Сокола, мух отгонять. Прежде ты сама просилась.       — Приду уж, так и быть, — сказала Настенька.       После ужина молодая хозяйка сначала не хотела давать Ясному Соколу сонного зелья, а потом раздумалась и добавила того зелья в питьё: «Чего ему глядеть на девицу, пусть спит!» Пошла Настенька в горницу к спящему Ясному Соколу. Уже не стерпело теперь её сердце. Припала она к его белой груди и причитает:       — Проснись-пробудись, суженый мой, Ясный мой Соколичек! Я через семь земель небесных пешей прошла, через небеса Сварожьи пролетала, к тебе идучи! Сама смерть уморилась ходить со мной по землям небесным, семь пар железных сапог ноги мои износили, семь железных хлебов в небесах я изглодала. Встаньпроснись, суженый мой, Соколик! Сжалься ты надо мной!       А Ясный Сокол спит, от зелья чужеземного ничего не чует, и не слышит он голоса Настеньки. Долго Настенька будила Ясного Сокола, долго плакала над ним, а не проснулся он, крепко было зелье жены. Да упала одна горячая слеза Настенькина грудь Ясного Сокола, а другая слеза упалана его лицо.Одна слеза обожгла сердце уСоколику, а другая открыла ему глаза, и он в ту же минуту проснулся. — Ах, — говорит, — что меня обожгло!       — Суженый мой, Ясный Сокол! — отвечает ему Настенька. — Пробудись ко мне, это я пришла! Долго-долго я искала тебя, много железа я о небеса и о земли истёрла! Не стерпели они дороги к тебе, а я стерпела! Третью ночь я зову тебя, а ты спишь, ты не пробуждаешься, ты на голос мой не отвечаешь! Сохранила я твой подарочек! — Показала она ему тут коробочку, в котором лежало серое пёрышко. И тут узнал Ясный Сокол свою Настеньку, красную девицу.       И так он обрадовался ей, что от радости сперва слова молвить немог.       Прижал он Настеньку к груди своей белой и поцеловал в уста сахарные.Аточнувшись, привыкши, что Настенька с ним, он сказал ей:       — Если бы сейчас стала ты сизой голубкой, моя верная красная девица, то улетели бы мы с тобой прочь отсюда!       Тут достала Настенька ленточку многоцветную, подарочек Тарха Перуновича, вплела её в свою косу русую и в ту же минуту обратилась Настенька в голубку, а суженый её обратился в Сокола.       Улетели они в ночное поднебесье и всю ночь летели рядом, до самого рассвета. А когда они летели, Настенька спросила:       — Сокол, Сокол, а куда ты летишь, ведь жена твоя соскучится!       Финист-Сокол послушал её и ответил: — Я к тебе лечу, красная девица. А кто мужа меняет на веретёнце, на блюдечко да на иголку, той жене мужа не надо, и та жена не соскучится.       — А чего же ты женился на такой жене? — Спросила Настенька. — Воли твоей не было?       — То, видать, не воля моя была, а зелье чужеземное да приворотное, от него и судьбы, и любви не было.       И они полетели далее рядом друг с другом. А на рассвете опустились они на землю возле небесной колесницы Тарха Перуновича. Взял сокола с голубкой Даждьбог на колесницу небесную, и доставил прямо на Мидгард-землю. Полетели они над родимой землёй, к родным краям, а как прилетели к знакомому лесу, поглядела Настенька вокруг; видит она — терем её родителя во скуфе лесном стоит, как прежде был. Захотела Настенька увидеть отцародителя, и тут же обратилась она в красную девицу. А Ясный Сокол ударился о сыру землю и сделался пёрышком. Взяла Настенька пёрышко, спрятала его к себе на грудь, за пазуху, и пришла к отцу.       — Здравствуй, дочь моя меньшая, любимая! Я думал, что тебя на свете Сварожьем нету. Спасибо, что отца-родителя не забыла, в родной скуф воротилась.Где была так долго, чего под отчий кров не спешила? — Прости меня, милый батюшка. Так нужно мне было.       — Что ж, нужно, так нужно. Спасибо, что нужда прошла.       А случилось это на праздник Триглава, и в округе большое торжище открылось. Собрался наутро отец на торжище ехать, и старшие дочери с ним едут подарки себе выбирать. Отец и меньшую дочь позвал, Настеньку. А Настенька и отвечает:       — Батюшка, — говорит, — Я с дороги притомилась, и надеть мне нечего на себя. На торжище, чай, все нарядные будут.       — Я сам тебя, Настенька, обряжу, — отвечает отец. — На торжище, чай, торг большой.       А старшие сёстры говорят младшей:       — Надень наши уборы, у нас лишние есть.       — Ах, сестрицы, спасибо вам! — говорит Настенька. — мне ваши платья не по кости! Да мне и в родных стенах хорошо.       — Ну, будь по-твоему, — говорит ей отец. — А что тебе с торжища привезти, какой подарок? Скажи, отца не обижай!       — Ах, батюшка, ничего мне не надобно, всё у меня есть! Недаром я далеко была и в дороге утомилась.       Отец со старшими сёстрами уехал на торжище. В ту же пору Настенька вынула свое пёрышко. Оно ударилось об пол и сделалось прекрасным добрым молодцом, Ясным Соколом, только ещёпрекраснее, чем он был прежде. Настенька удивилась, да от счастья своего ничего не сказала. Тогда сказал ей Соколичек:       — Не дивись наменя, Настенька, этоя от твоей любви таким стал.       — Я хоть и дивлюсь, — сказала Настенька, — Да для меня ты всегда одинаков, я тебя всякого люблю.       — А где родитель твой батюшка?       — На торжище уехал, и сёстры с ним старшие.       — А ты чего, Настенька моя, не поехала с ними?       — У меня суженый есть, Ясный Сокол. Мне ничего на торжище не надо.       — И мне ничего не надо, — сказал Финист, — Да я от твоей любви богатым стал.       Обернулся Соколик от Настеньки, свистнул в окошко.       Сейчас явилась на зов его колесница золотая, расписанная, а три белых коня гривы свои до земли распустили. Нарядились они, сели в тройку, кони помчали их вихрем.       Приехали они в город на торжище, а торжище только открылось, все богатые товары и яства горою лежат, а люди ещё едут в дороге. Соколик приобрёл на торжище все товары, все яства, что были там, велел их обозами везти во скуф лесной, к родителю Настеньки. Одну только мазь колёсную он не стал брать, а оставил её на торжище. Он хотел, чтобы все миряне, какие приедут на торжище, стали гостями на его свадьбе и скорее ехали к нему. А для скорой езды им мазь нужна будет.       Поехали Ясный Сокол с Настенькой во скуф лесной. Едут они быстро, коням белогривым воздуха от ветра не хватает. На половине дороги увидела Настенька своего батюшку и старших сестёр. Они ещё на торжище ехали и не доехали. Настенька велела им ворочаться ко двору, на свадьбу её с Ясным Соколом из чертога Финиста.       А через три дня собрался в гости в скуф лесной весь народ, что жил на сто вёрст в округе; пришёл и старый волхв в скуф лесной, он благословил семейный союз сына своего с Настенькой, и устроили свадьбу дивную и богатую. В пищу на свадебном пиру добавляли масло из серебряной маслёночки с золотой крышечкой, что богиня Несреча подарила, так вкуснее сей пищи никто и не пробовал. Из муки, что намолола серебряная меленка с жерновами малахитовыми напекли пряников печатных, так слаще их никто в тех местах и не пробовал. А как заиграла Настенька на гусельках, весь мир плясать-танцевать стал.       На той свадьбе прадедушки наши и прабабушки были, долго они пировали, жениха и невесту величали, с весны до зимы не разошлись бы, да настала пора убирать урожай, хлеб осыпаться начал; оттого и свадьба закончилась, и на пиру гостей не осталось.       Свадьба закончилась, и свадебный пир гости позабыли, а верное любящее сердце Настеньки навсегда запомнилось в родах славянских на родной Мидгард-земле.