На лице судьбы всегда горькая усмешка

Бонт сдержанно вздохнул, когда за пришедшими проверить его архангелом закрылась дверь. Благо он кое-как успел развеять заклинание связи с зеркала, потому что ещё один серьёзный разговор он бы сегодня не выдержал. Недовольные его утренней выходкой архангелы целый день не сводили с него глаз. Хотя, это еще мало сказано. Точнее будет: провели профилактическую беседу и после, примерно десять раз (7, он посчитал) переспросили, понял ли он, что устраивать догонялки с ними не самая хорошая идея. «И вообще тебе отсюда не сбежать», — угрюмо подумал Бонт и так же невесело склонил голову, впиваясь взглядом в сцепленные в замок руки. — «Или сбежать?..» Внезапная догадка осенила его. Он вскочил с кровати, сбрасывая с себя тунику, и в два широких шага оказался рядом с зеркалом. Длинная надпись внизу живота, будоражащая сознание вот уже который год, сразу приковала к себе его внимание. Среди массы полезных, но порой слишком скучных, если читать только их, книг об устройстве мира бессмертных, смертных, истории, магии и тому подобных, архангелы и учителя приносили Бонту и что-то менее перегруженное скучной информацией и сухими фактами. В одной из таких книг Бонт прочитал о соулмейтах, родственных душах, которым, несмотря на все возможные невзгоды, упавшие на их плечи, и разногласия, судьбой суждено быть вместе. В ней было сказано, что у некоторых на теле с рождения написана фраза, которую впервые скажет тебе твой соулмейт. Тогда-то Бонт наконец понял смысл этой странной надписи внизу его живота. «Никто не пойдёт за тобой». И хоть Бонт заметил её почти сразу после того, как проснулся от многовекового сна, спросить у приходящих к нему ангелов, что эта надпись значит, он не решался. Было в этом что-то слишком личное, сакральное. А с учётом того, что ангелы не хотели ему объяснять настоящую – а он всем сердцем чувствовал, что ему недоговаривают – причину своего нахождения в башне, можно было не дождаться от них ответа и на этот вопрос. У вас свои секреты, у меня свои. Какое-то детское и капризное решение, как рассудил сам Бонт, но ангелы часто проникали в поток его сознания и, честно говоря, это не было секретом для них. Но одно дело – дать знать о себе сухой факт, а другое – поделиться своими волнениями и поговорить о них. Он пробежался пальцами по надписи, выведенной каллиграфическим почерком. Ни один из тех ангелов, что приходили к нему, подобного не говорили. Тогда он подумал, что, возможно, к нему придут новые ангелы. И наконец, он встретит свою родственную душу. Но шло время, а новых лиц так и не прибавилось. Бессмертные существа сменяемостью вообще не отличаются, знаете ли. Но вот он встретил девушку в башне. И та сила, с которой его буквально, как по щелчку пальца, притянуло к ней – а он даже опомниться не успел, чувствовал, что может доверять – могла бы заставить его поверить в то, что Вики его соулмейт. Однако нет. «Кто ты?» Первые сказанные ему слова. И если сначала, вернувшись в комнату после его поимки архангелами, Бонта самую малость расстроил этот факт, то теперь, когда он отдал Вики зеркало, а она не отказалась – но и не согласилась – ему помогать, он был счастлив. Счастлив, потому что это давало ему... Надежду? Вики действительно поможет ему выбраться? Он встретится с другими бессмертными? Бесспорно. Ведь от кого-то же он должен услышать эту фразу. Бонт улыбнулся своим мыслям. Снова провёл пальцами по надписи. Он точно выберется из башни. И эта метка соулмейта тому подтверждение.

***

Свобода! Мнимая, но всё же свобода. Он теперь был хотя бы не башне, в которой, куда бы он не отправился, все коридоры неизменно вели к тому месту откуда он пришел. У людей всё дороги ведут в Рим. Бонта все дороги вели в его комнату. Заточение ради спасения? Свобода, пусть и привкусом горечи, вот что есть спасение. Низ живота приятно кольнуло. Бонт положил руку поверх одежды на то место, где находилась надпись. Её и раньше покалывало, но в этот раз это было каким-то особенно... Приятным? Возникло странное ощущение чужого присутствия. Он огляделся, прислушался. Нет, рядом никого не было. В здании школы точно. Он обернулся к витражу, осторожно выглянул через побитые стёкла. Никого. Да и вряд ли кто-то мог быть здесь в такое время: солцне только-только встало, а в эту часть школы особенно мало кто заглядывает, как заверила Вики. Нет, наверное, это всё просто игры его разума, что находится в столь близком положении от желанной свободы, а потому и выкидывает подобное. Он продолжал стоять, рассматривая заброшенный дворик. Какая-то часть сознания кричала ему отойти от окон, всё же это небезопасно, но он успешно её игнорировал, легко поглаживая рукой надпись. «Никто не пойдёт за тобой». Бонт много раз думал, что бы это могло значить и почему его соулмейт именно эту фразу скажет первой. То есть, знакомство ведь должно начинаться с чего-то другого? Вроде «привет, меня зовут вот так, познакомимся?» А может, какая-то пространная фраза, преисполненная философским смыслом? Или без смысла, но брошенная невпопад «Нравятся ли вам мои цветы?» Фраза у Бонта же звучала довольно конкретно. Так, будто на момент их встречи его соулмейт уже будет с ним знаком. И возможно будет иметь не самые приятные о нём впечатления. Поначалу надпись казалась ему угнетающей. Будто он, заточённый в башне, и без того не впадал в периодическое отчаяние из-за невозможности выбраться из неё. А тут ещё это. Но почему вдруг она должна значить что-то плохое? Разве он может причинить кому-то вред? Сделать больно? Бонт даже не мог думать об этом. Его принципы бы не позволили ему кого-то обидеть. Может, эти слова означают заботу? И почему-то именно сейчас Бонту этот вариант казался правдивее. Ведь его ищут. Вики говорила, что всю школу на уши поставили, никак не успокоятся. Его ищут и будут продолжать искать. Что, если эти поиски будут идти до тех пор, пока не найдут? И ему придётся быть вечно в бегах? А его соулмейт… Поможет? Ободрит этой фразой. А после они будут вместе. Бонт улыбнулся. У них определённо будет сложная жизнь. Тяжело встречаться с тем, в ком заинтересован сам Шепфа, верно? Но чем сложнее, тем крепче будут их отношения. Бонт и близко понятия не имел, кем будет его соулмейт, но он, кажется, уже в него влюбился.

***

Мальбонте размял шею. Плечи. Крылья ныли из-за проходящего процесса трансформации. И зудели из-за перьев, что выпадали, освобождая место новым. Очень неприятно зудели. То и дело хотелось потянуться рукой, почесать. Он дёрнул крылом. И теперь не был уверен, зачем это сделал. Перья разлетелись по всей комнате, добираясь даже в те места, куда по всем законам физики попасть были не должны. Он следил за ними с таким выражением лица, будто те сделали это специально. Но причина столь внимательного взгляда была всё же в ином. Чёрные, серые, белые. Совсем как в детстве. Отражающие его двойственную природу. Ангел и демон в гармонии уживающиеся в одном маленьком человеке. В гармонии. Мальбонте усмехнулся, следя за тем, как белое перо опустилось на кровать. Бонт. Усмешка спала. Выражение его лица вновь стало непроницаемым. Он подошёл в кровати, не отрывая взгляда от пера. Поднял его. Такое мягкое. Лёгкое. Нежное. Едва ли способное вынести сильный порыв ветра и удержаться в плоти. Будто в доказательство собственной мысли Мальбонте переломил его пополам. От Бонта сейчас никакой пользы. Они не понимают слов. Им не помогут разговоры. Убеждения. Он наблюдал достаточно, чтобы понять о них всё. Но недостаточно, чтобы смириться. Мальбонте дёрнул плечом, когда зуд в основании крыльев на мгновение усилился. Да и одежда мешала, цепляясь за молодые, не раскрывшиеся перья. А ещё она была в крови. Чужой. Нужно переодеться. Нет. Снять это с себя. Принять ванную. И только потом переодеться. Он сбросил тунику на пол. Потянулся к краю штанов. Замер. Из-под пояса выглядывали чёрные хвостики букв. Осознание кольнуло где-то внутри. Кажется, разом вонзилось во всё, во что могло вонзиться. Больнее, конечно, в сердце. Бонт знал. Маль нет. Неприятный, липкий холодок пробежал вдоль позвоночника, растворившись в пояснице. Мальбонте дёрнул губой в кривой попытке усмехнуться. В заточении его демоническая часть была лишена всего. Сна. Покоя. Надежды. Была лишена самой себя, обречённая на бесконечные муки, терзаемая неконтролируемыми эмоциями. Ни единого намёка на спасение. Брошенный и никому ненужный. Он провёл пальцем по кромке штанов, где виднелись буквы. Ненужный даже своей родственной душе. Мальбонте рванул завязки. Стянул брюки сразу вместе с бельём, скидывая всё в ноги, оставаясь абсолютно нагим. Перешагнул через одежду навстречу зеркалу. Не успел он посмотреть на своё отражение, как взгляд тут же припечатался к надписи внизу живота. Не ровно по центру, она была сдвинута чуть вправо. Её чернота ярко контрастировала с кожей, каждая буква, изящная в своём исполнении, но строго выведенная. Казалось, хвосты были свободны, но отчего-то виделась в них определённость, выверенность и точность. Ни миллиметром больше, ни миллиметром меньше. Мальбонте провёл рукой вдоль живота вниз, следя за её движением в отражении. Коснулся чёрных линий, вновь на пробу, с замиранием сердца. Ничего. А что он, собственно, ждал? Это просто надпись. Глупая надпись, которая ничего не значит. «Никто не пойдёт за тобой». Выведенная столь красиво и аккуратно, она, казалось, должна восхищать. Но сейчас Мальбонте чувствовал лишь необъяснимую злость, что пеленой легла на его разум. Он сверлил взглядом надпись, не в состоянии хоть на долю секунды отвести глаз. Голова в момент оказалась пустой. Ни одной мысли. Лишь уверенность: его не принимают. Его родственная душа его не принимает. Осознание этого словно окатило его. Откуда-то из глубины души прорвалось чувство, что все годы заточения давило сильнее всего, буквально съедало изнутри. Когда он воссоединился со своей ангельской половиной, оно заглохло, забилось в самый дальний угол, оттеснённое другими чувствам, подавленное разумом. Не столь давно, но Мальбонте уже успел о нём забыть, отмахнуться. Но вот оно снова здесь. Снова, словно едкая кислота, проходится по его внутренностям. Чувство одиночества. Три тысячи лет заточения, чтобы встретить ни много, ни мало, подарок судьбы, по её мнению, подходящий тебе лучше, чем кто-либо ещё. Того, с кем сердца должны будут петь в унисон. Того, кто должен стать вдохновением для тебя. И того, кому ты таков, какой есть не нужен. На лице судьбы всегда горькая усмешка. На улице раздался какой-то шум, а следом за ним еле слышимая ругань. Это отрезвило Мальбонте. Он мотнул головой, моргнул, наконец отрываясь от разглядывания надписи. Перевёл взгляд на окно. Кто-то додумался под ним шастать после его появления. Мальбонте вздохнул и вновь посмотрел на надпись в зеркале. Да с чего она вообще должна его волновать? Многие жили и живут без своих соулмейтов. В мире бессмертных, когда на твою долю приходится не одно столетие или даже тысячелетие жизни, отыскать родственную душу порой бывает довольно сложно задачей. Сидя в заточении, он порой чувствовал их страдание, перетекающее в бессилие, а после и в смирение. Люди считают Рай местом, в котором все живут беззаботной жизнью, лишённые смятения и грусти. Но даже ангелы способны рыдать от невозможности получить желанные тепло и заботу. Мальбонте решительно усмехнулся. Его соулмейт выбрал другую сторону баррикад. Возможно, Мальбонте даже даст ему второй шанс. Ну, после того как совершит задуманное, и если, конечно, соулмейт не погибнет во время войны. Тогда, может, одумается и поймёт, что весь этот фарс был зря. Будет. Интересно, что за безумец посмеет сказать ему подобное?

***

Щекочущее покалывание внизу живота вырвало Мальбонте из сна. Он тут же открыл на удивление ясные глаза и бросил вниз, где под слоем одежды была спрятана надпись, хмурый от непонимания взгляд. Такого он ещё не чувствовал. Бонт да. Он нет. Мальбонте перевёл взгляд на кровать, в которой мирно спала Вики. Не испугалась ведь. Доверилась. Тому, кто причинил ей столько боли, пусть то и был Маль, ведомый чувствами, которые у разума даже не было возможности контролировать. Вики всё равно это ещё до конца не понимала. Он тихо и глубоко вздохнул. Надпись продолжало покалывать. Почему он поставил крест и решил, что после встречи с ним его родственная душа не одумается? Ведь насколько он знал, они оба должны будут это почувствовать. И возможно, смотря кем, конечно, соулмейт окажется, его сомнения отпадут? Может, всё было вовсе не так плохо, как он придумал? А почему, ему, собственно, не плевать? Мальбонте одёрнул себя. Сейчас у него были куда более важные дела, чем мысли об этом. Он одним резким движением поднялся с кресла – зря, в шею отдало так, что хоть падай – и вышел из комнаты. Работа шла с трудом. Надпись то и дело отвлекала внимание на себя. И не то, чтобы это доставляло ему серьёзный дискомфорт. Наоборот. Поначалу она приятно покалывала, и он в один момент даже успел свыкнуться с этим ощущением, но лишь на короткое время, до тех пор, пока она не вспыхнула. Словно бы кто-то положил туда горячую руку. Мальбонте даже дёрнулся и поражённо замер над картами, сосредотачиваясь на ощущениях. Благо сейчас с ним никого не было. И не то, чтобы его волновало удивление постороннего. Однако гулко стучащее сердце и разливающееся внизу живота тепло, плавно завязывающееся в тугой узел, были его и только его заботой. И вдруг всё исчезло. Мальбонте наконец смог сделать вдох. Серьёзно? Он всё это время даже не дышал? Замер, словно из комнаты выкачали весь воздух, а для пущей убедительности ещё и время остановили. Он смотрел на карты под руками и совершенно не видел, что на них изображено. Взгляд плавал по неровным линиям, не в состоянии сфокусироваться и выдать чёткую картинку. Мальбонте прокашлялся. Что это вообще было? Вот ещё эта проклятая надпись будет отвлекать его от дел. Он бросил нервный взгляд на дверь, почувствовав приближающуюся энергию. Глубоко вздохнул, приводя себя и мысли в порядок. – Войди, – ответил раньше, чем по ту сторону успели занести руку, чтобы постучать. – Она проснулась, – ещё не успев показаться полностью, сообщил Саферий. – Веди сюда. Видимо, Вики решила его довести, строя из себя глупую девочку. Однако, он старался терпеливо отвечать ей. Но терпение закончилось на Фенцио, решившего прервать их беседу какой-то безумно важной новостью. А заодно сопроводив своё появление вновь вернувшимся чувством тепла внизу живота. Взяв Вики за локоть и выпроводив из своей головы парочку возникших из-за этого странного стечения обстоятельств диких мыслей, Мальбонте пошёл за ним. Пока они шли, надпись становилась всё теплее. И в момент, когда Мальбонте увидел, что, а точнее кого хотел показать Фенцио, она стала гореть ещё сильнее. Казалось, ещё немного и сможет обжечь. – В тюрьму их. Какого, мать его, чёрта? Кто угодно, но только не… А, собственно, кто? Точно знал, что не Мими, к которой сейчас чуть ли не слёзно умоляла пустить её Вики. То, что они соулмейты, он знал из разговоров Бонта и Вики. Причём её надпись появилась ещё при земной жизни. Мальбонте усмехнулся столь злой шутке судьбы. Он тяжёлым взглядом проводил слишком воодушевлённую его ответом Вики и только после этого упал в кресло. Облокотился на стол и упёрся лбом в сцепленные руки. Он бы соврал, если бы сказал, что это вовсе не из-за волнения. Сердце стучало в неровном ритме. Он был уверен. Он точно был уверен, что это кто-то из них двоих. Однако ни тот, ни другой не казались ему удачными вариантами. Будто судьбе есть дело до того, что кому-то там кажется. Мальбонте вновь усмехнулся своим мыслям. Этим двоим второй шанс не будет нужен. «Я уже всё для себя решил. Почему сейчас это так волнует меня?» Мальбонте помотал головой. Ему нужно пройтись. Освежиться. Хоть он и не планировал, но компанию ему составила Вики. Вынужденно, но составила же. Он был рад тому, что она не расспрашивала – и снова вынужденно – ничего о нём самом, потому что разговоры о лагере – явно надеялась, что ей это чем-то поможет – помогли ему отвлечься. Стихло даже ощущение покалывания внизу живота. Впрочем, не то чтобы надолго. Мальбонте почти сразу распорядился организовать разговор с этими самоубийцами к вечеру. Додумались же прилететь. В том, что их поймали не случайно, Мальбонте был уверен. Он ждал чего угодно. Жжения, рези, скручивания внутренних органов, когда они наконец собрались у костра. Но никак не ожидал затухания вообще каких-либо ощущений. Будто и не было изводящего его весь этот день покалывания. То был просто приступ? Никак не связанный с появлением этих троих? Ладно. Мальбонте быстро откинул ненужные мысли, чтобы сосредоточиться на разговоре. В голове стало на удивление легко и спокойно. Впрочем, первый же оратор это спокойствие нарушил. Мальбонте бы рассмеялся, если бы не его выдержка. Люцифер хотя бы немного понимал, что ему предлагал? Мальбонте сомневался. Как и не чувствовал от того запаха глифта, который бы с горем пополам, но мог оправдать его затею. Впрочем, заметил Мальбонте чуть позже, когда уже переключился на Мими, наверное, стоило согласиться. Было бы забавно понаблюдать за тем, как столь гордый демон как Люцифер пресмыкается перед ним ради желанной игрушки. Однако эта мимолётная мысль быстро выветрилась, так как подобное ребячество ему на самом деле вовсе не было интересно. А ещё потому, что Энди совсем не умел держать язык за зубами и вести себя подобающе ситуации, в которой оказался. Одного взгляда хватило, чтобы этот щенок упал наземь, корчась от боли. Мальбонте, значит, о его достоинствах, а в ответ получает грубость? Возмутительно. Вики порадовала его своим ответом. В общем-то, она была единственной, чьё мнение тут на самом деле интересовало Мальбонте. По крайней мере он так думал, пока внезапно не был перебит тем, от кого этого совсем не ожидал. Словами, которые, не щадя, выбили из него весь воздух и словно бы огрели по голове чем-то тяжёлым. – Никто не пойдёт за тобой. Надпись вспыхнула, пуская по телу волны тепла, делая его ватным, лёгким, совсем не к месту расслабляя каждую клеточку его тела. Сердце пропустило удар и, гулко стукнувшись о грудную клетку, зашлось в бешенном ритме. Он распахнул глаза от разом нахлынувших на него чувств, которые сумели перекрыть даже возмущение от столь самоуверенной дерзости. Впрочем, у него и мысли не возникло возмутиться. Всего на мгновение Мальбонте будто выпал из этого мира. Мгновение, ставшее для него вечностью. – Ты так решил? Наконец собрал мысли в кучку и выдал хоть что-то похожее на внятный ответ. И… Ничего. Ни выражение лица, ни взгляд, ни энергия. Ничего в ангеле не изменилось. Оставалась только всё та же ничем неприкрытая неприязнь к нему. – Да. Я. Жёсткий и сухой ответ окатил его как ушат ледяной воды. Ему стоило немалых усилий выдавать из себя улыбку и отступить, когда в диалог неожиданно вмешался Фенцио. Он сел на бревно и с каменным выражением лица наблюдал за разворачивающейся перед ним сценой, на автомате переводя взгляд на говорящего. Будто бы следил за тем, что здесь происходило, а не был с головой погружён в свои мысли. Хотя мыслей было немного. Если ты у кого-то соулмейт, то этот кто-то тоже твой соулмейт? Верно ведь? Не могло ведь бы такого, чтобы у тебя была метка, а у твоей родственной души нет. Она должна быть у обоих. Иначе какой во всём смысл? Почему Дино никак не отреагировал? Будучи в заточении, Маль почти не обращал на него внимания, да и сам Фенцио старательно в своём сознании прятал от него всё, что хоть как-то касалось его сына. Маля всегда это забавляло – если можно сказать так о том, кто уже и забыл, каково это испытывать подобные эмоции, – но он никогда не лез, ведь это для достижения цели было ему совсем без надобности. Поэтому он почти ничего не знал о Дино. Кроме того, что он делил первенство с Люцифером и был абсолютным примером для всех остальных. Но он был лишь учеником. Учеником, для которого самое трудное испытание в жизни – экзамен по очередному предмету. Если он испытал хотя бы в половину те чувства, что испытал Мальбонте, то как он смог сдержаться? Как смог не выдать себя ни единым мускулом на лице, ни единым сполохом энергии? Он вспыхивал как спичка от едких слов Люцифера в свой адрес, но остался абсолютно холоден несмотря на чувство, что перевернуло все его внутренние органы, разорвавшись фейерверком в груди? Неужели презрение Дино к нему настолько велико, что их встреча в нём ничего подобного не вызвала? Неужели, когда Мальбонте продолжал чувствовать разливающееся по всему телу тепло, Дино не чувствовал ничего? Холод? Забывшись в своих мыслях, Мальбонте пропустил момент, в который совсем перестал контролировать происходящее. Он вскочил с места, когда увидел, как Фенцио, упав на колени, стал захлёбываться собственной кровью. Не такие у него были планы на этот вечер. Наказание для Ади не заставило себя долго ждать. Парень прекрасно знал, на что идёт. Самоотверженно, но глупо. Эту боль нужно было вытерпеть и пережить. Мальбонте знал, что боль от потери соулмейта по описаниям была похожа на то, будто из тебя вырывают кусок души. Уж кто-кто, а Мальбонте с подобным был знаком лично и довольно хорошо. И Ади следовало бы, если не ради себя, так ради своего Сэми пронести эту ношу через всю жизнь. Мальбонте не чудовище, которому чуждо сопереживание. Но и размениваться на милосердие он не собирался. Да и на это не было времени. То, что устроила эта шайка не очень весёлых, но находчивых, он ну вообще предугадать не мог, даже если бы очень захотел. И главное, не мог ожидать то, что у них всех хватит на подобное смелости. А хотя, они же додумались прилететь сюда… Что ж. Он их недооценил. Впечатлили. Был ли Мальбонте зол на них? О нет. Ни капли. Они его раззадорили. А Вики, наконец воспользовавшаяся его силой и в момент отрастившая себе мощные пылающие крылья, прибавила пару пунктов к его настроению. Он начал отсчёт. И чуть не сбился на восьми, когда в небе увидел удаляющиеся от него белые крылья. И улетая всё дальше, он точно забирал с собой всё то тепло, что подарил одной лишь фразой. С каждым метром, с каждым его взмахом крыльев Мальбонте становилось всё холоднее и холоднее. И наконец, когда Дино скрылся среди летающих островов, его сердце будто сковали ледяные цепи. Прямо под стать глазам ангела. И Мальбонте правда должен был чувствовать злость. По крайней мере он так считал. Но оставшись один, и периферическим зрением замечая, что языки пламени костра умудрялись лизнуть его ноги, однако совершенно не причиняя ему никакого вреда, он думал лишь об одном. О том, как хотелось вернуть это тепло.