Переворот или бабы

Членам Темного Совета и Владыкам Ситхов полагалось любить дорогой, изысканный алкоголь: например, альдераанское вино столетней выдержки или текилу из голубики, созревающей на скалах Зиоста каждую третью осень. Но Джаррен предпочитал водку, а еще — самогон. Ондеронскую бодяжку, настоенную на можжевельнике; татуинскую горелку на скисшем бантовом молоке; иридонскую ракию, брагу для которой готовят семь дней, ни часом больше, ни меньше… — Захлопнись, — сказал Дарт Малгус — и смерил взглядом стопку. Джаррен пожал плечами, опрокинув свою. Жидкий огонь укусил за язык, разбежался по телу. Джаррен замер, прикрыв глаза, наслаждаясь теплом — словно он на мгновение оказался в родной иридонской пустыне, — а когда поднял веки, Малгус сидел с пустой стопкой — и чуть менее недовольным лицом. — Ну? — спросил Джаррен. — Что — ну? — Переворот или бабы? Малгус, задумавшись, постучал стопкой по столешнице. Стопка была непростая — принесенная в дар кем-то из лизоблюдов во время визита Джаррена то ли на Коррибан, то на Дантуин. В донышко инженеры впаяли крошечную пластину (сказали, что на молекуле стабильного изотопа-5, но Джаррен сомневался), которая остужала напиток и покрывала стенки кружевом тонкого льда. — Переворот баб, — задумчиво сказал Малгус, крутя стопку то так, то этак. На ней оставались темные отпечатки от пальцев. — Брось, — поморщился Джаррен. — Ты не настолько пьян. — Я трезв, — кивнул Малгус. — Ну-ка, налей еще. Джаррен молча налил. Членам Темного Совета и Владыкам Ситхов полагалось принимать гостей — обыкновенно других владык — в роскошных гостиных, обставленных в скуповатом, но дорогом стиле а-ля «Дромунд Каас». Но Джаррен и Малгус сидели на кухне, дав выходной день прислуге, на простеньких стульях за небольшим столом со следами ножей и едва видных пятен будто от свеклы и альдераанских фиолетовых огурцов. И Джаррену, и Малгусу — как и многим владыкам, не отличавшимся чистотой происхождения и крови, — было, на самом-то деле, полностью все равно, где примостить свой зад. — Сколько у нас баб в Совете? — Одна, — Джаррен загнул указательный палец. — Две, если считать Дарт Жоррид. Малгус хмыкнул. Никто не считал Дарт Жоррид, занявшую место покойного отца лишь потому, что Руки Вишейта никак не могли решить, кого хотят видеть во главе имперской разведки. — И почему, как ты думаешь, — Малгус залпом глотнул содержимое стопки, — две? Статистика утверждала, что дети, чувствительные к Силе, рождались одинаково часто что с причиндалом, что без. Правда, мальчики и мужчины родом из внешних миров чаще шли на войну, где попадали в плен, а потом — на глаза имперских рекрутеров. В группах рабов, которых привозили на Коррибан, чтобы стать либо ситхами, либо ширакским кормом, женщин было немного… Но жестокие уроки и постоянное соперничество вносили свои коррективы в гендерный баланс темной стороны Силы. Мужчины горазды лезть на рожон, и, если верить цифрам, большая часть из учеников погибала, не дослужившись до лорда. Среди Дартов, командиров, наместников и министров женщин была половина, и почти все, кого Джаррен встречал, оказывались весьма компетентны, образованны и умны — и в меру осторожны. Так почему же… Ага! — Сечешь? — с мрачным удовлетворением спросил Малгус. — Не очень, — признался Джаррен. — На хер им наш Совет сдался, где только и делают, что чешут язык и яйца. И это при условии, что кто-то вообще чтит эти встречи присутствием, а не присылает голо. Джаррен хмыкнул: укол попал в цель. В последние пару недель он был настолько занят, что присутствовал на сессиях по новой моде: «удаленно». На деле он, как и многие, просто включал заранее записанную голограмму, которая моргала, хмурила безволосые брови и почесывала рога, и подключался лично, только если слышал вопрос или дельное предложение коллег. — Они сделают свой Совет и — раньше или позже — устроят переворот. Если мы ничего не предпримем, лет через десять Империей будут править бабы. — Кто, например? — Асина. Кровос. Адмирал Ранкен с Малорой. — Малгус повертел стопку. — Савик. Шаар. Бенико. Одних Джаррен успел узнать лично, о других — был наслышан. Лана Бенико так вообще входила в шорт-лист на членство в Совете по протекции Дарта Марра, но оказалась от места… — Что думаешь? — Было б неплохо. — Джаррен потер макушку. — С этими бабами-то во главе… — Десять лет! — рыкнул Малгус, обрушивая кулак на хлипкий кухонный стол. — У нас нет десяти лет, Джаррен. Пока бабы собираются, а наш император мотается хер его знает где, эти лживые мудозвоны развалят нам все государство! — Ага! — сказал Джаррен. Он наконец-то понял. Обычно он, честное слово, соображал быстрее. — Ты хочешь, чтобы мы устроили собственный переворот? Малгус мрачно кивнул. Членам Темного Совета и Владыкам Ситхов полагалось стремиться к власти. На деле многие из них были вполне довольны своими текущими назначениями и должностями: хотя бы потому, что слепая и безрассудная гонка за местом повыше и куском пожирнее оборачивалась нервным срывом, забывчивостью, ошибкой — и хорошо, если не смертью. Гораздо выгодней было знать свои сильные стороны и оценивать силы, получать удовольствие от текущей работы, какой бы она ни была, ездить в отпуск на дорогой курорт, ходить с друзьями в кантину (или в имперский театр на премьеру последней оперы — тут каждому свое) и быть расслабленным, но настороже: вдруг оступится руководитель, промахнется министр, даст слабину член Совета… Хм. Хм! — Мир изменился с битвы при Корусканте, — сказал Малгус. Он отхлебнул прямо из бутылки, вытер губы рукавом и невозмутимо продолжил: — а мы ведем себя так, словно победа Империи сама собой разумеется. Словно она — дело времени. Нет! Нам нужен союз хоть с кем-нибудь, кроме Доминиона Чиссов. Деньги. Вооружение. И обновленный флот. — Чистокровные будут против, — рассеянно возразил Джаррен. — Они давно потеряли большинство голосов. К тому же, не все чистокровные — слепые идиоты. Дарт Серевин, например… — Посол на Воссе? — Ага. — И кто, кроме Серевина, уже согласился на… — Важно не кто, а сколько, — твердо перебил Малгус. — Достаточно, чтобы подвинуть Совет и привести Империю к долгожданной победе. — Ты уже собрал армию, завербовал Серевина и хер знает кого еще, составил план боевых действий — и только сейчас обратился ко мне? Я думал, мы друзья. Я оскорблен в лучших чувствах. Малгус промолчал. Он всегда игнорировал дурацкие шутки Джаррена: то ли потому, что считал их ниже своего достоинства, то ли потому, что принимал их за неуместный флирт. А Джаррен и правда порой флиртовал: скорей по привычке, чем потому, что хотел затащить Малгуса в свою постель. С другой стороны, Джаррен всегда был мужчиной широких взглядов… — Ну? — спросил Малгус. — Что — ну? — Ты со мной или нет? Джаррен отбарабанил на столе первые аккорды иридонского марша. Опций у него было две: либо присоединиться к революции Малгуса, либо сражаться сейчас, выйдя из кухни в залу или в залитый солнцем двор. Совместное распитие татуинской горелки — это, конечно, славно, но Малгус не мог оставить в живых Дарта и члена Совета, не согласного с ним. Сражений Джаррен никогда не боялся. Но революций и Императора — тоже. — С тобой, — сказал он, наконец, взвесив все «против» и «за». — Отлично! — громыхнул Малгус. — И мне нужно точно знать, кто из моффов и адмиралов — и Дартов — на твоей стороне. Какие союзы ты заключил и с кем. Какой у тебя план действий. Где будет командный пункт. И когда… — Все в свое время, Джаррен. Может, еще нальем? Они налили. Бутылка согрелась. Горелка все еще обжигала, но уже отдавала кислятиной и приобрела вкус бедной татуинской фермы, где роль холодильной камеры выполнял большой погреб, вырытый в теплом песке, а снег и лед бывали только в передачах по голо. Малгус, хлебнув, поморщился. Джаррену было нормально, но ледяную горелку он все равно любил больше. Спасибо вам, лизоблюды, — не то с Коррибана, не то с Дантуина, — за охлаждение в стопках. — С бабой твоей разобраться надо, — поморщившись, сказал Малгус. — Чего это? — нахмурился Джаррен. — Ты просто не можешь пройти третий уровень в «Злых шайраках». Его жена разрабатывала приложения для датападов. Джаррен притворялся, что не разбирается в этом, и что строчки кода — в отличие от иероглифов древнеситского языка — вызывают у него зевоту, но на деле внимательно читал все статьи, написанные супругой, и не без гордости слушал, как хвалят ее работу коллеги по министерству развития технологий. Ее переманивали то в разведку, то в сферу защиты Империи, то вообще в сферу тайн, но она сосредоточилась на гражданских проектах… Чего хотел Малгус — взломать защиту имперского флота? Отследить членов совета по истории в голонете? Малгус покачал головой. — Прежняя баба. С лекку. Янника Ашер. Пять футов, две сексапильные лекку (Джаррену всегда чуть больше нравилась тчин, хоть он и не мог внятно объяснить, почему) и алый световой меч. Бывшая Джаррена. Личный палач императора. Кость в горле — у половины Совета. У Малгуса, видно, тоже. — И что она? Мы расстались тысячу лет назад и не общаемся даже на заседаниях Совета. — Джаррен преувеличил: не тысячу, а всего три. — К тому же, она упрямей, чем дюжина снежных бант. Я бы не смог убедить ее предать Вишейта, даже если бы я — ну, не знаю — трахал ее на этом столе вот прямо сейчас. — А ты хотел бы? — Убедить? — Трахнуть. — Да. Но не стал бы. — Джаррен пожал плечами. — Эта история в прошлом. У одних ситхов был острый взгляд — как кончик виброножа, который ищет путь к сердцу. У других — нарочито небрежный: как взмах меча, походя сносящего головы с плеч. Взгляд Малгуса был тяжелым, как каменная плита, запечатавшая гробницу. Он взял себе в жены твилеку лет десять-пятнадцать назад: какую-то безвестную девку, не одаренную Силой, да и рабыню впридачу. Об этом шептались в залах Академии на Коррибане, когда Джаррен только начинал обучение, и в кантинах имперского флота, когда он карабкался по карьерной лестнице под руководством Дарт Заш, а потом — перестали: твилека умерла. Такое случалось реже, чем утверждала республиканская пропаганда, но чаще, чем хотела бы имперская статистика. То ли повстанец вогнал ей клинок между ребер, то ли зазнавшийся ситх, решивший отомстить Малгусу, начал с его жены, то ли он сам, взяв меч… Джаррен никогда не расспрашивал Малгуса о судьбе его жены, — а тот и не рассказывал, даже когда бывал пьян. — Ей нужно будет выбрать: ты — или Император. А тебе — быть готовым. Ты понимаешь меня? Членам Темного Совета и Владыкам Ситхов полагалось отдаваться страстям, но — вместе с тем — держать голову ясной, словно инженеры-умельцы имплантировали в их черепа охлаждающие пластины, нарушая законы физики и психологии одновременно. Этому противоречию были посвящены сотни философских трактатов, давно покрывшихся пылью, и неисчислимые студенческие эссе. Джаррен и сам писал их — после того, как неделя глубинной медитации у склепа Алоизия Каллига расщепила его сознание на два независимых «я»: то, что чувствует и болит — и то, что рассуждает. То «я», что рассуждает, снова прикинуло «против», а после прикинуло «за». Любил ли он Яннику? Да. Она его? Несомненно. Разлука и время остудили их пыл, но угольки — Джаррен знал — могли вспыхнуть снова от самой крошечной искры. Готов ли он был убить ее, если — когда — придется? Джаррен потряс бутылку. Горелка совсем нагрелась и начала попахивать свежим бантячьим дерьмом. Еще немного — и будет вонять просто невыносимо. Он разлил по стопкам то, что осталось, и быстро поднял свою. — Так что, говоришь, с планом действий? FIN апрель 2021 — март 2021