Что если я проснулась...

Сакура осталась стоять на месте, не способная даже крикнуть вслед… Каждый раз мужчина уходил по разным причинам, а ее настигали разные чувства. Но в этот раз больнее всего было испытывать смирение. Не то, что приносит облегчение и позволяет отпустить ситуацию и идти дальше. А то, что настигает перед неизбежным. Бояться в этой жизни можно многого… но ничто так неизбежно, как страх одиночества. С ним нельзя смириться и с ним нельзя бороться… Это то неизбежное испытание, что будет преследовать каждого. К сожалению, такова суть жизни… нет антонимов к слову одиночество, потому что каждый человек так или иначе одинок. Но благодаря другим людям, можно не страдать от этого чувства. Жизнь ведь полна не только страданий… Любимый человек способен приглушить любую боль. Сакура всегда боялась остаться одна, но по итогу одна и осталась. Страх стать вновь умалишенной и оказаться в лечебнице, что и так двигали ею все эти дни, лишь усилилась. Конечно, она и раньше подолгу жила без мужчины, с дочерью или одна, пока девочка на задании, поэтому ей не было сложно привыкнуть к этому. Но не столь это состояние одиночества, сколько их ссора изводила ее. — Да что б тебя… — вздохнула Сакура и упала на колени рядом с диваном, не в силах подняться в спальню. — Когда это уже закончится?! Так и уснула, опустив руки и голову на мягкую обивку. *** Спустя пару дней, когда злость и обида притупились, стало еще страшнее. Что она сделала не так? Ей стоило остановить его… не совершать ту же ошибку во второй раз. Вот только что было повторной ошибкой? Согласиться на брак во второй раз, либо же развестись? Любила душой и сердцем, не видела никого, кроме него, но продолжала ранить словами и действиями, а после сожалела, но ничего уже не могла исправить. Боясь, что депрессия повторится, Ино старалась позаботиться о подруге, проклиная весь клан Учих, что уродились такими вспыльчивыми и упрямыми. Таскала подругу на обед и ужин, прогоняла надоедливых студентов, не позволяла работать дольше смены, пыталась поднять настроение шутками и сплетнями. — Сакура? — Минхо закончил смену и встретил подругу на крыльце. — Ты снова неважно выглядишь. Сходим в кино? Там идет романтика, поплачешься в мою жилетку. — Тебя Ино прислала? — усмехнулась куноичи. — Сказала, что ты поругалась с недомужем. Хотел тебя подбодрить. — Давай в другой раз. Я устала. Сакура боялась даже общения с Минхо. В тот день Саске знал, где и с кем она была. Возможно, узнает и в этот раз, ведь она сама не станет скрывать. Злить его еще больше не хотелось. Не хотелось пытаться жить нормально, когда они в таком состоянии. К тому же из нее не лучшая собеседница в эти дни… *** — Сакура? — удивился Наруто раннему визиту подруги. На той лица не было. Глаза красные и опухшие, будто всю ночь плакала. Хотя так и было. Не могла уснуть, когда даже спустя пять дней Саске так и не вернулся, и не послал и весточку. — Доброе утро, Наруто. — Что-то случилось? — сказать, что она выглядит не очень, язык не повернулся. — Саске не сообщал, когда вернется? — Вчера написал, что нашел преступника. Через пару дней должен вернуться. — Хорошо. Не сказав ничего больше, попрощалась и ушла. Узумаки хотел ее остановить, но и так понимал, в чем дело. Сакура не спрашивает, где Учиха, а значит Саске поговорил с ней перед уходом… Как и говорил Саске, ни к чему хорошему это не привело. Поругались. Наруто невольно окунулся в свои воспоминания, с ужасом вспоминая их с Хинатой ссору. Одну из самых крупных, что у них случалась. … — Наруто, останься сегодня со мной. — Просит Хината, выползая из постели. Тогда он не обратил внимание на ее состояние, думая, что сжалась от утренней прохлады. — Я чувствую себя не важно. Наруто поцеловал жену в лоб и виновато улыбнулся. — Милая, мне нужно работать. Я не могу. Если тебе скучно, сходи к подругам? Мысли Хокаге тогда были заняты совсем другими проблемами. Не усилена защита на границе, уже неделю жителей беспокоит банда разбойников, в полиции нехватка кадров, а профсоюз очередного завода устроил забастовку. Всем нужно внимание Хокаге. Хината несколько раз звонила ему посреди дня в разгар разговора с главой профсоюза. Сперва он сбрасывал, после не выдержал и ответил, что занят, даже не выслушав. Лишь когда Боруто ворвался в кабинет напуганный и с претензиями, он узнал, что его жену положили в больницу. — Мне жаль, Наруто. — Сказала Сакура, после того как сообщила, что Хината была на раннем сроке. Конечно, никто из них и не знал об этом. Испытывая постоянный стресс, бегая по домашним и не только делам, не обратила внимание на свое состояние. Как итог, заболела и из-за высокой температуры потеряла плод на третьей неделе беременности. Скорую вызвала Химавари, когда отец не ответил на звонки. Ко всему, ее тоже госпитализировали из-за ожога. Уронила на себя горячий чайник, пытаясь его стянуть с плиты, чтобы заварить чай матери. Благодаря реакции, отскочила, но на руку вылилось довольно много. Хината не из тех, кто срывается, но в тот день она высказала Наруто все, что надумала. Всю злость, отчаяние, страх, грехи за десять лет брака, все упомянула, проклиная день, когда согласилась выйти за него замуж. «Нервный срыв», сказала тогда Ино. «Гормоны». Хинату не выписывали еще дней пять из-за высокой температуры. Наруто боялся даже появляться перед ней, поэтому дежурил периодически в коридоре и наведывался в палату, лишь когда она спала. Не явился и на выписку. Поселился в резиденции, разрешая накопившиеся дела. Слова, что он слышал, как бы ни пытался их прогнать, продолжали мучать его. «Бесполезный». «Эгоистичный». «Не заслуживаешь семью». «Худший отец». Химавари, испугавшись произошедшего, избегала его. Он и правда соответствовал всему, что услышал. И все же, даже понимая это, чувствовал и обиду… Поэтому не находил смелости сделать первый шаг. Узумаки дулась и даже радовалась, что муж не приходит домой, привыкнув уже к его отсутствию. Но когда мужчина пришел забрать некоторые вещи, думая, что ее нет дома, то не успел уйти и встретил жену прямо на пороге. — Наруто? — глаза женщины сразу наполнились слезами. Смотря на жену, после на свою сумку, почувствовал себя таким идиотом. Куда он собрался, если его дом здесь? Его семья здесь! Его единственные на всем свете родные люди здесь… Выронив из рук сумку на пол, Наруто опустил голову, сжимая дрожащие губы. Он опустился на колени, сложив на них ладони, и беззвучно заплакал, склонив голову. Если он виноват, то должен ведь покаяться. Он тем самым, без слов, умолял простить его и не прогонять. Ему некуда больше идти… ведь сердце Хинаты — его дом. Хината сама жалела о том, что сорвалась. Наруто сказал в сердцах, что ей стоило заботиться о себе, она и обиделась еще больше, но он был прав. Что случилось, то случилось. Не доглядела за собой, в первую очередь, она сама. Опустившись рядом, Хината обняла его, обхватив шею, и прижалась как можно сильнее, чувствую всем телом его дрожь. Мужчина все не мог успокоиться, лишь сильнее содрогаясь, выплескивая боль, что копилась эти дни. Хината забрала все свои обидные слова обратно: вытащила эти осколки из сердца по одному. Вот только раны не затягиваются сразу, и даже спустя много лет шрамы не исчезают. … Наруто понимал обоих, зная, что быть супругами не легкая работа. Женщина или мужчина… каждый видит мир по-своему, но неизбежно страдает, когда этот мир рушится. Надеялся, что не все потеряно. Если любят друг друга, то всегда можно понять и простить. *** Сакура увлеклась работой, забыв про отдых и сон. Сопровождение ученика на операции помогло ей потихоньку привыкнуть к крови и к виду разорванных тканей, но нервное напряжение из-за ухода Саске сильно сказывалось на ней. Все больше она думала о его благополучии и вспоминала тот ужасный день. Это и не позволяло ей уйти в работу полностью. — Ты снова изматываешь себя. — Заметила Ино, поставив кружки с чаем на стол. — Почти сутки торчишь здесь! — С явным упреком. — Ты посмотри на себя! Что скажет твой муж, когда вернется и увидит ходячий труп, вместо красивой жены?! — Ты преувеличиваешь. Посплю и буду свежая. — Куноичи даже не пыталась сделать вид, что говорит правду. Откинулась на стуле и прикрыла глаза. — Ты таешь… снова. Что если Саске не вернется, что тогда будешь делать? — Яманака негодовала по-своему и сейчас не пыталась приукрасить ситуацию, обманывая, что все будет хорошо. — Позаботься о себе наконец! Хотя бы ради дочери. Не можешь же ты постоянно пребывать в таком состоянии?! Хочешь обратно в лечебницу?! Сакура выпрямилась и открыла глаза. — А что мне еще делать? — устало произнесла. — Сердцу ведь не прикажешь! Из головы ведь не выбросишь! — Вообще-то, я умело это делаю! — Хмыкнула Ино, но больше к слову, чем с реальным предложением. — Сотру любое воспоминание! — Тогда сотри Саске из моей головы, начиная с академии! — Серьезно произнесла розоволосая, чем напрягла подругу. — Пусть исчезнет из моей головы так, словно его никогда и не было в моей жизни! Сможешь? Сакура просто злилась… Даже если бы Яманака могла так сделать, не согласилась бы на это. — Тогда и Сараду придется стереть. — Фыркнула Ино. — Поступай как знаешь! *** Две недели прошли незаметно из-за рабочей суеты. В стенах больницы время текло куда быстрее. Однако дома, в темной холодной спальне… две недели стали бесконечностью. Было ненавистно засыпать и просыпаться каждый раз одной с мыслями об одном человеке. Наруто обещал еще пару дней, но прошла уже целая неделя. По выражению лица светловолосого, когда она заглянула к нему снова, стало понятно, что дело не в задании. Проснувшись посреди ночи, крича от боли, розоволосая металась по спальне, мучаясь от мыслей: вернется ли, насколько далеко ушел, остынет ли, будут ли вместе, не пойти ли самой за ним?! Чувствуя, как паника накрывает, Сакура выскочила из спальни и, чувствуя, как задыхается, поспешила вниз. Холодная вода могла бы помочь. Но не успела ступить и пару ступенек, горло сжалось от спазма, кислород перестал поступать, а перед глазами все поплыло. Не выдержав, провалилась в темноту прямо на ступеньках и полетела вниз. … — Судя по симптомам, что ты озвучила, это была паническая атака. — Произнесла Ино, присев на стул рядом с койкой, где лежала Харуно. — Ты не пришла на работу и я отправила Тамоцу за тобой. Ты лежала внизу лестницы без сознания. Мы испугались. К счастью, ты отделалась ушибами. — Я проснулась от кошмара посреди ночи. Это от переутомления. — Сакура не могла сказать больше, боясь, что снова окажется в той деревушке. — Полежи пару дней в больнице, потом посмотрим, что с тобой делать. — Ино догадывалась, чего розоволосая боялась. Поэтому не собиралась ни о чем расспрашивать, тревожа ее еще больше. — Не говори никому, хорошо? — Конечно. Отдыхай. … Оказаться снова по ту сторону больничной жизни было не так неприятно, как в первый раз. Тогда она, по словам друзей, напевала колыбельную и пялилась в окно. В этот раз она в своем уме. Переживая тяжелые травмы, Сакура не обращала внимание на воспоминания о пребывании здесь. Но сейчас они всплыли сами по себе. Одно из ярких то, как Наруто пел ей колыбельную, поглаживая по голове. Он единственный за всю жизнь, кто сделал это для нее, не считая родителей. Сквозь толщу воды, но она слышала и видела все происходящее вокруг, поэтому смогла вспомнить это сейчас. Узумаки и не знает, насколько помог ей тогда. Утешил своей заботой, облегчил ее боль своим сердцем. Помнит, как сама навещала Саске ночами, с трепетом держала его руку, словно хрупкую вазу, подолгу рассматривала его черты лица. Шрамы, что теперь красуются длинными полосами на его груди и спине, напоминали о тех ужасных днях, но она не обращала внимание и на это, погруженная в иные раздумья. Еще в деревушке она видела, насколько его дела были плохи. Видела, насколько он был измучен и истощен, но не сделала ничего, чтобы это исправить. Страдая в своих чувствах, не подумала, что ему тоже тяжело и невыносимо проходить с ней через все это. Он был вправе отказаться от нее еще когда узнал о ее жестоком поступке с еще несформированным ребенком в ее чреве. Не потому что дети — цветы жизни, а аборт — это тоже убийство и все прочее в этом духе. Мужчина все равно никогда не постигнет таинства материнства и не поймет, что значит зародыш в утробе матери. Главное, что этим поступком она уничтожила, помимо не начавшейся жизни, так это его доверии к ней. Смысл быть в браке и не делить таинство зарождения плода

их единения?! Он должен был знать обо всем. Если решающее слово за женщиной, то мужчина имеет хотя бы право голоса. Лишив его этого права, она разорвала с ним их связь. Саске потому и мучается… будучи неспособным так же любить и доверять, как бы ни уверял обратное, он не может продолжать с ней отношения. В то же время не может отпустить, так как они все еще пара. Так браки и разрушаются еще задолго до развода. Теперь, чтобы Сакура ни сделала, в его взгляде всегда будет маленький холодный острый осколок, не позволяющий смотреть на нее как прежде: с теплотой, с любовью, с обожанием, с восхищением и с трепетом. Со временем их отношения, конечно, потеплеют, но эти осколки так и останутся усеянными между ними, чтобы при неправильном движении снова ранить. Тяжело вздохнув, Сакура встала и подошла к окну. Вот бы был способ все закончить… Сделать что-то, что прекратило бы ее терзания. Сарада удерживала ее от крайнего шага, когда отчаяние особо сильно сжимало сердце. Оставляя порезы на запястьях, она не думала уйти из жизни тем самым. Даже испытывала удовольствие, чувствуя, насколько все еще жива, раз чувствует острую боль от лезвия. Сейчас же тело пробирал странный холодок, так и толкая повторить те же действия. Шрамы на запястьях не затянулись до конца даже техникой исцеления. Разглядывая их, женщина вспоминала, как это с собой делала. Саске был в ярости, хоть и ничего не сказал по итогу, боясь еще больше навредить… Чтобы он сказал, повтори она это здесь в более здравом уме, чем тогда? Сакура хотела это сделать… из любопытства. Принесет ли ей это облегчение так же, как и тогда? Едва заметная царапина, которую она сразу залечит, не принесет ей вреда. Достав лезвие из бритвы, что лежит в тумбочке в ванной, она вернулась в палату и присела на койку. Глубоко вздохнув, взглянула на сгиб локтя, после на запястье. Примерно посередине надавила краем лезвия, пока не выступила первая капля крови. То было не больнее, чем комариный укус. Тогда она надавила сильнее и полоснула сантиметр. Было уже значительно неприятнее, но все еще не то. Сглотнув тугой ком, она прошлась еще ниже. Кровь, что полилась ручейками к пальцам и на пол, завораживала своей краснотой… и приятно защекотала кожу. Густая, теплая, яркая… она заманивала все сильнее, затягивая в самый страшный кошмар. Рука уже сама двинулась ниже… было мало боли, что испытывала. Ей хотелось еще… Дойдя до запястья, она поняла, что ей не хватает. Тогда взяла лезвие в другую руку. Голова приятно закружилась и стало легче… Дрожь в теле перетекла в руку. Наконец накрыло облегчение… Вновь надавила лезвием на белоснежную кожу, как вдруг сильная хватка остановила ее, мгновенно возвращая в реальность. Лезвие полетело на пол. — Сакура! — гневный рык, а после зеленое свечение на руке. Перед глазами все расплылось… зеленый свет был все темнее, полосы крови стирались, а после сквозь толщу воды доносилось ее имя. … Сакура распахнула глаза и подскочила, оглядываясь. За окном давно взошло солнце. Вздохнула, сжимая и оттягивая воротник пижамы. Приснится же такое. Рука была цела… на полу не было ни крови, ни лезвий. В голове больше не было угнетающих мыслей. Взгляд упал на тумбочку. На ней стояли графин с водой и стакан. Сакура выпила воды и прошла в ванную. Пока искала зубную пасту в ящике, погруженная в свои мысли, не услышала чужие тихие шаги. Когда, схватив за плечо, ее развернули на сто восемьдесят градусов, Сакура взвизгнула от неожиданности, с удивлением глядя на темную рубашку перед собой. — Что ты здесь делаешь? — с явной злостью. Взглянув исподлобья наконец в глаза мужчины, куноичи сглотнула тугой ком, сжавшись в страхе, который заглушил удивление от встречи. — Умываюсь. — Произнесла, чувствуя себя виноватой, хотя, кажется, этому и не было причин. Саске тяжело дышал… Глаза его выражали гнев, а рука все сильнее сжимала ее плечо. — Собирайся. — Видя, что она вся сжалась от боли и страха, все сильнее хмурясь, наконец отпустил ее. — Я отвезу тебя к психотерапевту. Они не виделись больше двух недель, а он, ворвавшись к ней в палату, говорит какие-то глупые вещи. — Что случилось? — спрашивает, стараясь не поддаваться панике. — Зачем нам к нему? — Ты издеваешься?! Не понимаешь?! — Конечно, не понимаю! Я в порядке! — Тогда что это?! — Саске схватил ее запястье и поднял руку. Рукав скользнул к локтю, открывая обзор на длинный и тонкий еще свежий бледно-розовый шрам. Он был настолько бледным, что виден лишь на свету, когда свет падает прямо на руку, поэтому она его не увидела, сидя в кровати. — Я не… это… — Что? Не помнишь? — Саске отпустил ее руку и сжал подбородок, заставив смотреть в глаза. — Я напомню! — черные глаза стали алыми и в следующую секунду в голове кадры. Саске заходит в палату, приближается быстро со спины и хватает ее за руку, прежде чем на второй руке останется порез. Вот она теряет сознание и он, присев рядом, облокачивает ее на себя, после исцеляет ее рану зеленой чакрой. Со стороны она и правда выглядит ужасно. Бледная, разбитая, жалкая… — Что на этот раз посетило твою больную голову?! — закричал Учиха, вновь сжимая плечо. — Если бы я не пришел, ты бы умерла от потери крови! Знаешь, сколько ее вытекло?! — Я не чувствовала… хотела оставить маленькую царапину как тогда. — Глупое оправдание. — Не пыталась умереть?! Тогда ты еще больше дура, если не контролировала себя, делая подобное. Убилась бы, даже не желая того. — Хватит на меня кричать! — взвизгнула Сакура и, оттолкнув мужчину, не приложив почти сил, жалея стены больницы, выскочила из ванной. — Я не сказал это твоему врачу в прошлый раз, чтобы облегчить твои терзания, не прибавляя тем для душераздирающих бесед. — Крикнул вслед, заставив замереть на месте посреди комнаты. — Врач не выписала бы тебя, зная об этом. — Саске присел на стул, что возле койки, и взглянул на жену. Она была взвинченной и потерянной. Настолько уязвимой, что уже пожалел, что сорвался. Сакура все еще гладила плечо, чувствуя боль. Очевидно, там остался синяк от его пальцев. Чтобы не мучиться и от этого, она мгновенно залечила синяки. — Я не… больна. — Сакура не знала, что сказать. То, что ей показалось сном, было наяву. Она отчетливо помнит, как захотелось исполосовать себя, но это не было намеренное причинение себе вреда. Просто известная попытка заглушить свою душевную боль, ничего более… — Тогда зачем тебе это? По-твоему это нормально? Здоровые люди так делают? — Чтобы заглушить сердечную боль. Я слишком долго страдаю, чтобы справиться иначе. — Почему ты продолжаешь создавать проблемы?! — Вскрикнул, вскочив с места. — Я пока не собирался приезжать, но получил письмо о том, что ты в больнице. Почему ты не следила за собой, работая до изнеможения?! — В голосе мужчины столько неподдельного возмущения, продиктованное усталостью и даже каплей отчаяния. Не только ведь ей было тяжело… — Зачем? И без тебя обо мне позаботились бы. Это ведь больница, здесь еще никто не умер… — конечно, последнее было сарказмом. — Не приходил бы! Не возвращайся! Даже если умру, не утруждай себя! Оба тяжело дышали, сверля друг друга гневным взглядом. Она готова была вот-вот расплакаться, а Саске впору бы закричать, что есть сил. — Тогда мы расстаемся? — Сдалась Сакура, чувствуя, как мир уходит из-под ног, а кислород больше не насыщает тело. — В этот раз окончательно, Саске. — Со всей смелостью, несмотря на боль, прямо в глаза. — Я понимаю, что мы зашли слишком далеко, мы сильно разбились, чтобы пытаться что-то склеить. Поэтому я отпускаю тебя. Но только с одним условием… Никогда… никогда больше не возвращайся. Я не приму тебя. Сакура таяла на глазах… Все ее надежды и мечты разбились вместе с сердцем… Всего час назад в ней еще теплилась жизнь, но сейчас она стремительно близится к смерти, упав с обрыва в темную пропасть. Поверить не могла, что только-только выбравшись из этого кошмара, она вновь окажется в нем. И ее толкнет человек, которому она больше всего верила. Наверное, вот что он испытал, когда прочитал заявление о разводе. Ведь тогда она так же поступила с ним. Вычеркнула его из своей жизни несколькими строками. Так вот насколько это больно… Саске знал, что так и будет. Не смог подобрать слова и все в итоге стало лишь хуже. Сглотнув тугой ком, он отвернулся. Не хотел, чтобы и его слезы было видно. Сакура продолжала его испытывать, с каждым разом делая больнее. — Оденься. Обсудим все дома. — Произнес, развернувшись, наконец совладав с собой. — Жду на улице. Сакура не поверила сперва, но когда хлопнула дверь, кинулась к шкафу, чтобы достать свои вещи. Она буквально сбежала из больницы, но никто и не думал ее останавливать. — Кто все убрал? Не было ни капли крови. — Я сделала это, используя технику. Так что снова никто, кроме меня не знает. — Спасибо. — Сакура. — Саске остановился и взглянул ей в глаза. — В третий раз такого не будет. Уверенность и твердость, что сквозило в голосе, настолько были убедительными… — Не будет. — Пообещала. До самого дома оба молчали. Сакура стыдилась своих поступков и слов, в то время как Саске просто был вымотан. Он всю ночь сидел рядом с ней, не сомкнув глаз, все прокручивая в голове увиденное. Одно дело видеть последствия, а другое — сам процесс. Он испугался по-настоящему… был в ужасе думая, что снова потерял ее… Пытался решить, что делать с этим. Они ведь только вернулись из деревни Яманака. Все обиды, ссоры, недопонимания — все стало таким незначительным… Испугался, что мог не успеть. Испугался, что уже не спасет не просто тело, а ее душу. В первый раз он окружил ее заботой и любовью, а сейчас и этого казалось уже мало. — Я сварю нам чай. — Сакура прошла на кухню, Саске же сел за стол. Вскоре на столе красовались чайник, две чашки и коробка печенья. Вот бы и на душе было так же тепло и красиво. — Я скучал. — Признался Саске, когда куночи села напротив. Если это в последний раз, он бы хотел признаться ей в своих чувствах. — Несмотря ни на что, я всегда скучаю по тебе. Не мог выкинуть тебя из головы, поэтому задержался, упустив преступника несколько раз. Я не хотел уходить надолго. — Я тоже скучала. — Сакура не станет в этот раз молчать. Если это в последний раз, она должна сказать. — Каждый день. Работая, я могла хотя бы немного отдохнуть от мыслей о тебе. — Тогда что мы делаем? — Саске встал из-за стола и пересел на стул рядом с женщиной. — Ты продолжаешь меня выводить из себя. Я за все тридцать три года жизни не испытал столько, сколько за последние три месяца. — Он коснулся ее щеки и заправил выбившуюся прядь за ухо. — Прости меня. Я просто была не в себе от тоски по тебе. — Голос дрожал, а руки тряслись от волнения. — Чувствовала себя ужасно из-за нашей ссоры. Мне стало так плохо без тебя. Он обнял ее, прижимаясь щекой к макушке. — Ты ведь в порядке? — Я в порядке. — Сакура отпрянула от его груди и отпила чай, чтобы унять ком в горле, после обняла его руку и положила голову на его плечо, устало вздыхая. — Или буду в ближайшее время. Ты ведь не против немного подождать? Саске промолчал… каждый мог бы истолковать это по-своему, но оба верно поняли одну горькую правду. Саске скоро снова уйдет. Но когда будет это «скоро» никто из них не знает. — Спасибо, что позаботился обо мне, зная правду. — Искренне и с надеждой. — Я разочаровала тебя, причинила боль. Но ты выбрал любить меня. Харуно чуть улыбнулась и взглянула на мужчину. — Я простил тебя. — Тяжело вздохнул Саске, выпрямляясь и убирая руку из захвата. Сакура вздрогнула от неожиданности и выпрямилась, смотря на темноволосого. Сглотнув тугой ком, она все равно не смогла ничего сказать. Сердце застучало, не позволяя и вздохнуть. — Я думал об этом все эти дни. — Взглянув прямо в глаза. — Мои чувства не должны влиять на твою жизнь. Я могу испытывать что угодно, но важнее то, что чувствуешь ты. — Он был серьезен как никогда. И действительно все серьезно обдумал. — Я не имею право обижаться на тебя за твой выбор. Это я несу ответственность за все, что происходило с тобой. Как глава семьи, как твой муж, как отец твоего ребенка, как любящий тебя человек, я тоже виноват во всем, потому что не справился со своими обязанностями. И я не имею право обрекать тебя на чувство вины. — Учиха говорил без тени сомнения на лице. — Как и ты меня, надеюсь. Ты ведь часть моей семьи, невестка моего клана, моя супруга, мать моего ребенка и, надеюсь, все так же любящая меня женщина. Поэтому и ты несешь ответственность. — Саске вздохнул поглубже, прежде чем озвучить главное. — Я никогда не просил об этом, но прошу, прости меня за те ошибки, что я совершил. Не только в браке, но и до него… — было сложно говорить о прошлом, — еще когда был одержим чувством мести. — Зачем ты это говоришь…?! — сквозь всхлип, едва слышно. Женщина слушала все внимательно и понимала, о чем ее просят, оттого и не могла поверить. Еще минутами ранее сама требовала разрыва отношений, но, оказавшись в шаге от этого, оказалась неспособной выдержать. — Я знал, что ты испытывала рядом со мной, но не смел никогда оправдаться, потому что считал, что мне нет прощения, каковы бы ни были причины. Но ты должна знать, я никогда… — Саске положил руку на ее плечо, заглядывая в глаза, надеясь, что слова точно дойдут до ее сердца. — Как бы тогда ни сложилась ситуация, я никогда не посмел бы причинить тебе боль. Страшно было признаться даже себе, но я был обречен любить тебя с нашего первого знакомства. — Саске провел по отросшим до лопаток розовым прядям и чуть улыбнулся. — Девочка, словно цветок вишневого дерева — яркое пятно в моей унылой жизни… Ты раздражала меня, потому что лишь глядя на твою улыбку, я хотел сдаться и оставить мечту о мести собственному брату. Считал тебя безумно наивной и невыносимо привлекательной. — И зачем ты говоришь мне это сейчас, когда собираешься рас… — Чтобы мы могли идти дальше. — Не позволил договорить ужасное слово. — Не только ты застряла в своем болоте отчаяния. Все эти годы меня терзали мои прошлые ошибки. И я понял, что если кто и спасет меня от них, так это ты. Моя любимая женщина — единственная отрада в моей бессмысленной жизни. — Пути назад не будет… — Не будет. — Возможно, у меня не получится сразу, но я тоже попытаюсь простить тебя. Ты прав, мы не можем больше нести этот груз в себе. — Сними кольцо. Сакура взглянула на блеснувшее на свету украшение и решительно вздохнула, стараясь не разреветься, хотя слезы и так текли ручьем. Она надела его, чтобы он видел, что она не отказалась от него. Но уже поздно. Сняла кольцо и положила его на стол, уже теряя картинку перед глазами из-за пелены слез. Саске полез в карман и вытащил оттуда мешочек. — Я рано потерял мать, поэтому боялся, что мой подарок будет не уместным, учитывая, что у нас из рода только я и остался. Но жизнь с тобой показала мне, что не важно, какой клан отмечен на твоей спине, важно, чтобы было кому тебя поддержать, когда ты оступился. — Учиха наконец достал предмет из мешочка и протянул его женщине. — Сакура, ты станешь вновь моей женой и полноправной невесткой моего почившего клана, приняв фамильное кольцо моей матери? Сакура не верила глазам. Захлопала глазами, чтобы сморгнуть слезы, и уставилась на предмет перед глазами. Кольцо из белого золота с красным бриллиантом. — Я никогда об этом не задумывался, но, возможно, для тебя будет важно хотя бы таким способом ощутить свою значимость не только для меня, но и для всего клана Учиха. Мужчина в эти дни как никогда нуждался в поддержке родных. Однажды он уже пришел к своей любимой ни с чем… Ни клана, ни семьи, ни почетного звания, ни одежды приличной… Теперь, когда все зашло так далеко… он снова чувствовал себя никчемным и беспомощным. Он бродил в поисках преступника, размышляя о своей жизни с самого ее начала… И впервые за долгое время отчаянно скучал по своему клану. По временам, когда ему было на кого положиться в таких жизненно важных вопросах. Он не был безродным, но жил таковым… и это было очень обременительно. Конечно, сражался он уверенно… как истинный Учиха, обладая талантами, полученными от своего великого клана, что никто не сомневался в его происхождении. Но вне поля сражений он становился никем… слабой тенью своей родословной. Мальчишкой, что потерял всю свою семью. Последний из Учих… — это не благословение, это проклятие. Тогда Саске невольно вспомнил, о той единственной вещи, что принадлежала его семье. Старик, принявший его на ночь, узнав в нем шиноби Конохи, застал его за размышлениями с кольцом в руках, когда принес с кухни стряпню своей жены. Еще на подносе было сакэ, что точно выпьет сам. Саске смутился есть лицом к лицу с неизвестным человеком, но лишь молча приступил к еде. — Кому принадлежит такая ценная вещь? — мужчина был добродушным, поэтому его любопытство не раздражало. — Моей матери. — Саске приступил к еде, надеясь, что вопросов больше не будет. Но собеседник был очень любопытным. — Тебе есть, кому его подарить? Это ведь обручальное кольцо? Саске не думал, что это кольцо можно использовать в таких целях… оно было просто вещью, принадлежащей матери… не более. — Ничего… однажды ты встретишь ту, которой сделаешь предложение. — Усмехнулся, выпивая из своей чаши, истолковав молчание по-своему. — У меня уже есть… — вырвалось само… Отчего то не хотелось, чтобы кто-то подумал, что он одинок. Будто так он предает свою жену. — Так чего медлишь?! Женись, пока не увели! И кольцо дорогое имеется, и работа солидная! Ты из какого клана? — У меня нет больше клана. Остался я один. — Выдал, едва слышно, и осушил залпом чашу. Он мог сказать о дочери, но не хотел лишних вопросов. — Вот как… Поэтому медлишь с предложением? Она из знатного рода? — Нет. Но и не безродная. У нее есть отец и мать. — Но ведь и у тебя когда-то были. Пусть ты сейчас один, ты не безродный! Сила твоих предков заложена в тебе! Они, пусть и в другом мире, но все еще за твоей спиной… Все еще твои крылья! — Что если мой клан был с плохой репутацией? — Сейчас только ты определяешь, каков твой клан. Нет клана, не пролившего кровь, поэтому не нужно стыдиться своих корней! Важно лишь то, что в твоем сердце. И всегда помни о своих предках. Позаботься о своей репутации, тогда и репутация твоего клана будет достойной руки твоей женщины. — Правда так думаете? — Конечно. Жаль, что твои родные уже не могут попросить у отца той девушки ее руку для тебя, но не смей опускать голову. Сделай это сам с гордо поднятой головой и с уверенностью. Твой клан поддержит тебя с небес. Саске не знал, что и сказать… Мог ли он сделать предложение не просто как любящий мужчина, но и как член клана Учих? Сакура лишь кивнула, не веря своим глазам. Саске надел кольцо на ее палец и притянул к себе, чтобы оставить поцелуй на лбу и обнять. — Иногда приходится сделать выбор: любить или простить. Но я не хочу, чтобы хоть что-то беспокоило твою и так больную головушку. И не считаю, что мы не сможем любить друг друга, будучи не обремененными чувством вины и воспоминаниями о пережитой боли. — Ты правда сможешь это сделать? — Ради нас я готов на что угодно. — Искренне и уверенно. — Тогда и я смогу. Ради нас. Сакура хотела поцеловать, почти дотянулась до губ, но чувства, что объяли душу, одолели ее, отчего, предаваясь горьким слезам, спряталась на плече мужчины, прижимаясь как можно крепче. Саске не мешал ей выплеснуть всю боль, что все еще в ней осталась. Гладил по спине, прижимая к себе, и ждал, когда полегчает. У самого на душе творился такой хаос. Несколько капель пробежались и по его щекам, как знак освобождения от многолетнего груза вины. Конечно, он делал это ради Нее. Той, кто спасла ему жизнь и принесла в нее смысл. Что бы она ни сделала, он бы не смог отказаться от нее. Порой ему страшно думать, есть ли этому предел. Но Сакура не их тех, кто будет пользоваться своей властью над ним. Она дарит столько же в ответ, не видя свою жизнь без Него. Ее заблестевшие глазки, когда она подумала, что он хочет с ней расстаться… не было ничего очаровательней и одновременно болезненней в этот момент. До ночи было еще много времени, которое оба решили провести за разговорами, в основном вспоминая приятные дни, что провели вместе, обдумывая будущую поездку и планируя как теперь Учихе быть с работой, ведь обоим не хотелось расставаться надолго. А ночью с особым трепетом они утешали друг друга, подолгу целуясь, обнимаясь, даря особую нежность друг другу. … Утро было тихим и спокойным… за окном показались лучи Солнца, предвещая скорую весну. Сакура взглянула на того, в чьих объятьях пребывала, и улыбнулась. Она смотрела с особой грустью, так как сердце все еще помнило все болезненные моменты. Могла лишиться этого прекрасного мужчины, и это было так пугающе. Еще не скоро они забудут события этих месяцев. Саске открыл глаза и проморгался, возвращая четкость зрению. Сакура смотрела на него своими большими изумрудами и широко улыбалась, очевидно, радуясь не столь новому дню, сколько тому, что они встретили его вместе. Он нахмурился, заметив кровавый отпечаток на ее ключице. Был уверен, еще несколько ярких отметин остались на ее фарфоровой коже. — На тебе тоже есть. — Коснулась шеи под ухом. — На твоем бедре должен быть укус. — Заулыбалась ярче, вспоминая, как его там оставила. — Я рад видеть тебя вот такой. — Какой? — перестала улыбаться и нахмурилась. — Здоровой… — потянулся и поцеловал в лоб. — И радостной. Сакура вздохнула и легла на его грудь, прикладываясь ухом ближе к сердцу. Это успокаивало. Слушать, как бьется сердце любимого, было лучшим антистрессом. Саске слушал ее сердце, когда засыпал на ее груди. Теперь ее очередь. Так как было лишь раннее утро, они позволили себе еще немного вздремнуть, наслаждаясь этим особым умиротворением. Вечером, когда супруги собрались гулять, Саске попросил минутку подождать и сбегал в спальню, где оставил одну важную вещь. Он почти забыл о ней, так как повода все не было, но наткнулся, пока разбирал дорожную сумку. — Я хочу подарить тебе кое-что. — Саске протянул тот самый белоснежный платок с пионами. Сакура удивленно смотрела на вещь, не решаясь даже прикоснуться. — Это мне… Но почему? — Моей матери нет рядом, но у меня есть ты. Я буду рад, если хотя бы иногда ты будешь надевать его. — Учиха накинул платок на женские плечи. — Спасибо. — Растрогалась Сакура, чувствуя, насколько нежны чувства Саске к ней. — Такой мягкий. — Сразу обернула вокруг своей шеи, наслаждаясь ощущениями. Саске улыбнулся и ткнул ее в лоб. Он был рад разделить что-то столь личное с самым близким для него человеком.