All the Right Moves

You never brought me flowers Never helped me in my darkest hours And you left it so late that my heart feels nothing nothing in towers Once we were made like towers Everything could've been ours But you left it too late now my heart feels nothing nothing at all Little Mix — Towers       — Не расстраивайся, Тсуна, — Юни с сочувствием смотрит на Тсуну, — помиритесь ещё с Занзасом. Вы же часто ругаетесь, так же часто миритесь. Разве нет?       Тсуна хмыкает.       — Не думаю. Мне кажется, что в этот раз произошла какая-то капитальная ссора. И возведённые крепости слишком непробиваемы, — добавляет она.       Юни прикусывает нижнюю губу. Поразительно, как сменяются ночи: раньше Юни делилась мудростью и бросалась фразами с двойным дном, а теперь этим занималась Савада.       Джиглио Неро смотрит на подругу и понимает, что не такие уж у Тсуны и Занзаса сказочные отношения. От ненависти до любви — нередкий сценарий в мафиозном мире, но всё равно, их случай казался из ряда вон выходящим.       Скайрини не так-то просто любить, как обычно повторяет Тсунаёши. Она чувствует, что ему тяжело ей довериться, пусть он и знает, что она не предаст его.       Да, может, он не особо ухаживает за ней; цветов охапками не таскает, но Тсуна знает, что она может опереться на его плечо.       Он выплёскивает на неё негатив, срывается, когда она оказывается рядом, а он — в скверном настроении; она старается сглаживать возникающие ситуации изо всех сил, но заниматься этим на постоянной основе — невыносимо.       — Юни! — окликает девушку Тсуна. Юни оборачивается, и Десятая рекомендует: — Не возводи крепости. Иначе так можно потерять человека навсегда. Не возводи ты, и пусть твой любимый не возводит, — добавляет она.       Слова подруги не выходят у неё из головы, когда Гамма везёт её домой. Она смотрит на пейзаж за окном и думает, думает, думает.       — Гамма…       — Да?       — Скажи… Я тебе нравлюсь?       Она поднимает голову, и их взгляды в зеркале заднего вида встречаются.       — Ты не можешь не нравиться, — отвечает ей Гамма. — Прекрасный Босс, преданная подруга…       Бла-бла-бла.       Всё не то. Не то, что она хочет слышать.       Она обижается.       — Останови, пожалуйста, машину.       — Тебя тошнит?       — Останови машину, — чуть жёстче произносит Юни. Гамма не ожидает, что она может разговаривать таким тоном, поэтому подчиняется и съезжает на обочину. Громко хлопает дверь машины; Юни запускает пальцы в отросшие волосы и прикрывает глаза. Ветер треплет подол её нежно-розового цветочного платья чуть ниже колена.       Она больше не маленькая девочка, которая видела своими глазами безответную любовь Гаммы к своей матери. И не та девочка, которая чудом осталась в живых, воскрешая Аркобалено.       — Юни? Что происходит?       Как же всё достало.       Джиглио Неро оборачивается.       — Гамма, мне не десять лет.       Он приподнимает бровь.       — Я знаю.       — И я считаю, что мы вместе много чего пережили, чтобы быть откровенными друг с другом. И я хочу, чтобы ты знал: я не хочу возводить крепости.       — Юни…       — Я просто пытаюсь понять…       Гамма подходит к ней и, взяв за руку, притягивает к себе.       — Чего ты от меня хочешь, Юни?       — Перестань возводить крепости.       Юни не хочет, чтобы они со временем превратились в копию Занзаса и Тсуны; совершенно не хочет. Хотя, наверное, Боссам Варии и Вонголы немного проще — в их ситуации не было безответной любви, которая здорово осложняет отношения. Юни знает, что она нравится Гамме, за всей этой безграничной преданностью и следованием по пятам она это знает.       Так почему же нельзя в этом признаться? Сколько ей ждать? Когда он решится? Когда её сердце отболит и она больше не будет ничего чувствовать?       Гамма внимательно смотрит ей в глаза, а затем целует. Юни выдыхает и вцепляется пальцами в его пиджак, и в этот момент ей кажется, что она собственным руками разрушает все возведённые крепости по кирпичику.       — Ты добилась, чего хотела? — тихо интересуется Гамма, заправляя ей за уши непослушные пряди волос. Она улыбается и кивает, прижимаясь щекой к его груди.