Forgiveness

      Марево заката тёплой волной затопило окружающую местность — в том числе и яркие, пестрые кроны деревьев, за которыми можно рассмотреть пролегающий ряд виноградников. Капитан Ордо Фавониус остановился, с высоты небольшого выступа оглядев поместье. Если бы не поручение действующего магистра, то Кэйа Альберих предпочел бы провести этот славный вечер… скажем, где-то не здесь и как-то иначе. А дело вот в чём: на этой неделе Полуночный герой, видимо, решил взять отпуск, усложнив рыцарям жизнь. Внезапно и, казалось бы, без причин. Это повлекло за собой цепочку предсказуемых последствий — за пределами Мондштадта всё чаще стали видеть Магов Бездны, а хиличурлов — реже. История уже знала случаи, когда Орден Бездны планировал таким образом атаку на город, но им тогда дерзко помешали. Кэйе же теперь предстояло разобраться не только с несчастными планами вредоносных Магов, но и выяснить причину «прогулов» местного героя.       Твёрдо ступая по дорожке к особняку, Альберих не мог избавиться от закравшейся между рёбер ностальгии. События прошлых лет красочной картиной появлялись перед глазами каждый раз, когда он бывал здесь. Кэйа силился игнорировать болезненные фрагменты памяти, высвобождая только самые светлые. Вот они с Дилюком в возрасте десяти лет бегают по этим тропинкам. В какой-то момент тот дружелюбно подает свою небольшую ладошку — аристократично бледную и на ощупь гладкую, согревающую и горячую. Так идеально помещающуюся в собственной. «Какая отличная из них выйдет пара» — говорили все горничные, кому трепаться не лень. На что мальчишки в раннем возрасте фыркали и шутили, а будучи уже постарше — сильно смущались. Большинство слуг находилось в полной уверенности, что наследник Рагнвиндр пробудится обязательно альфой, а Альберих непременно омегой. И Кэйа, честно говоря, был совсем не против такого положения дел. Вероятно, как и Дилюк, хоть они никогда и не касались этой темы. Один Крепус отрицательно качал головой: то ли на эти предположения, то ли на слухи в общем.       — Господин Кэйа, — прервал поток воспоминаний подошедший винодел Коннор, первый заметивший появление некогда не просто гостя, а живущего здесь. — Извините, никто не предупредил меня о Вашем визите, — удивленно пробормотал он. «Теперь об этом нужно уведомлять» — тоскливо подумал капитан кавалерии.       — Я ведь сам явился без приглашения, не так ли? — Альберих приветливо склонил голову набок, цокнув языком при этом. Но отчего-то Коннор ощущал вину всё равно за собой.       — Мистер Дилюк не выходил из своих покоев уже более суток, приходится даже оставлять поднос с едой возле комнаты, — на входе в дом пожаловалась взволнованная Аделинда, — Постараюсь поставить его в известность, что Вы пришли.       — У вас недостаточно бытовых дел? Ах, сделайте вид, что меня здесь нет, и все останутся в выигрыше, — выгнув бровь, произнёс Кэйа и обаятельно улыбнулся, ловко обходя разрумянившуюся женщину. Та хоть и являлась бетой, и запахов не ощущала, но готова была поклясться — ей на секунду вскружило голову.       — И правда, так много дел… — облегченно вздохнула Аделинда, между тем вспомнив шикающего на всех в последние дни Рагнвиндра. Хозяин винокурни нередко оказывался не в духе, но настолько — никогда. Действительно, не было никакого желания подниматься к нему наверх снова и попадаться под в прямом смысле горячую руку.       Кэйа, миновав путь по лестнице, оказался на втором этаже и посмотрел на одну из дверей. Когда-то за ней находилась его комната. Однажды, будучи уже подростками, они выкрали — нет, позаимствовали — немного вина из одуванчиков с винодельни, отпраздновав с ним новую должность Рагнвиндра в Ордо Фавониус. Альберих гордился, как сейчас — так и тогда: не всем дано получить Глаз Бога в десять, а в четырнадцать отмечать помимо дня рождения ещё и становление капитаном. Буквально пара капель восхитительного напитка — и потомок Каэнри’ах понял, что оторваться сложно. Примерно так же сложно, как не смотреть на алеющие щеки названого брата. Тот делился чем-то своим, увлеченно рассказывал, всецело доверяя. И Альберих в этот момент понял, что счастье — оно есть. Просто есть и располагается рядом, сидит на одной кровати с ним и болтает обо всем на свете, подогнув под себя ноги. Кэйа ценил это. По окончанию их небольшого банкета произошло кое-что неожиданное. Вместо того, чтобы принимать похвалы, Рагнвиндр сам начал слагать дифирамбы. Говоря, что у него ничего не получилось бы, не будь его опорой Кэйа. И, насовсем поддавшись чувству переполняющей эйфории вперемешку с благодарностью, наследник поцеловал его мокро в щеку. Больше Дилюк не пил.       Сделав шаг, только лишь один, Альберих так и остановился, принюхавшись. На винокурне никогда не витало изобилия запахов, не относящихся непосредственно к вину. Всё просто: виноделы и прислуга — беты. Почему же сейчас, вдохнув полной грудью воздух, он почувствовал лёгкое головокружение и покалывание на кончиках пальцев? А ещё насыщенный, нестандартный запах чужих феромонов. Этот запах дыма, словно от костра, оседал в лёгких, сбивал с толку, сперва даже можно подумать, что кто-то разжег костер. Древесные, немного дегтярные нотки присутствовали тоже.       — Оу, — ухмыляясь, Кэйа прикоснулся к губам и приподнял верхнюю, чувствуя пальцем остренький конец чуть выступившего клыка, — А это уже интересно.       Мужчина, отделавшись от секундного оцепенения, подошёл впритык к комнате владельца винокурни, теперь уже не сомневаясь, что подобный аромат может исходить только от одного человека в здании. Забавно.       Альберих впервые в жизни не смог понять природу особи — пахло не так, как от известных ему омег. И не так, как от альф. Кэйа не мог остановиться сейчас, уйдя без ответов. Не в его характере. Искушение просто посмотреть, подтвердить окончательно догадки слишком велико, чтобы не поддаться.       Капитан приоткрыл дверь, и так предполагая, что увидит. Но почему-то все равно был ошеломлён. На широкой массивной постели, среди смятых ало-золотых простыней, комочком сжавшись, лежал Дилюк, тяжело и слышно дыша. Полуобнажённый, в длинной рубашке, прикрывающей едва бёдра. Его тело покрывало несколько шрамов и розоватых рубцов, напоминая, что это не просто особь, а прежде всего воин. «Всё-таки омега» — отчего-то удовлетворенно осело в мыслях.       Всю комнату заполнял достаточно терпкий запах, прямо как «Полуденная смерть». Строго на любителя покрепче. И Кэйа жалел, что являлся этим любителем. Он не имеет права даже трогать это сущее недоразумение, но рука сама тянется прикоснуться к влажным волосам. Таким же багрово-красным, как последние капли в бокале игристого вина — их не можешь допить, достать. А хочется. Альберих одернул себя прежде, чем коснулся чужой головы.       — Не думал, что ты сможешь ещё чем-то удивить меня, — хмыкнул, признав поражение, — Если бы я только знал, то захватил цветы у Донны, — полушепотом констатировал, естественно, не всерьез. Он бы ни ногой сюда, знай заранее. Есть секреты, которые должны оставаться ими. Даже для него. Мужчина и так знал, что своей правдой несколько лет назад разрушил не только дружеские отношения, но и возможные романтические, поселив в сердце названого брата глубокую обиду. И прощения ему нет. А ведь всё к более близкому общению шло и располагало. Как же ему в те времена желалось, чтобы Дилюк не пробудился вслед за ним альфой. Как известно, парам альф непросто: запах друг друга для них остро неприятен, а сущности всегда жаждут повергнуть партнера. Доказать, кто сильнее. И Альберих испытывал эгоистичную нотку радости от факта, что Дилюк так и не стал альфой, оставшись бетой. А теперь… Смешанные эмоции. Будь Кэйа прощен за прорехи прошлого, то в эту минуту всё само встало бы на свои места. Но так не произошло.       Красноволосый вскинул резко голову, сначала почуяв свежий, подобно накрывающей снежной лавине, запах; и только потом услышал до боли знакомый голос. Правда, полностью до него тот так и не дошёл — сознание уплывало, утекало сквозь тонкие бледные пальцы, сжимающие до треска простынь. Впервые инстинкты оголились настолько, по-своему наказывая своего обладателя за годы воздержания. Именно поэтому, вместо того, чтобы сказать нечто грубое, Дилюк лишь недовольно заерзал на месте и протестующе простонал, чувствуя нарастающую пульсацию внизу. И между ягодиц стало ещё влажнее. Хоть плачь, хоть вой — омежья податливая сущность уже поняла, что рядом альфа. Свободный партнёр, от взаимодействия с которым может стать не просто чуточку легче, а весомо приятно. И, что только в данную секунду казалось, жизненно необходимо.       Кэйа всегда любил сложные ситуации, требующие соответствующих решений. Но, смотря в эти родные блестящие слезящиеся глаза, альфа нахмурился, разумом подытоживая, что находиться вблизи течного омеги рискованно. Прежде всего, для самого омеги. Взгляд этих огненных омутов воспаленный, туманный. Невидящий и совсем не враждебный. Это сбивает с толку. Владелец винокурни что, совсем не осознаёт, кто перед ним? Где тот мужчина, что своим жестким нравом может лишить жизни неугодных?       — Дилюк… — позвал обеспокоенно Кэйа, скинув меховую накидку, и всё-таки дотронулся до липкого от пота лба. Горячего, накаленного, будто под воздействием высоких температур. Ему явно плохо, муторно, но капитан не собирался помогать самым известным способом. Его важное решение в эту минуту — не трогать скулящее в мокрых от смазки простынях подобие Рагнвиндра. Потому что настоящий Дилюк, в трезвом уме и ясном рассудке, ни за что бы не позволил находиться Кэйе в спальне и десяти секунд.       Омега, не заметив к своей персоне должного внимания, сам настырно прижался к смуглой руке плотнее, привстав в кровати на коленях. Находясь так близко к альфе, он судорожно вдохнул новую порцию восхитительного запаха. Мятно-морозного, с легкими нотками лилий на послевкусии. Нисколько не освежает. Наоборот, стало жарче, будто он прямо сейчас использовал элементальный навык Пиро. Аромат от Кэйи усилился, повествуя о том, что жажда до друг друга более чем взаимна. Увы, только один из них готов был переступить через черту осознанно и подтвердить связь, что начала формироваться между ними ещё с детства.       Кэйа, не выдержав, взял его лицо в свои руки, без преувеличения подмечая, что сегодня оно даже привлекательней обычного. Нет привычного равнодушия на нём — есть прихоть поддаться более сильной особи. Разделить постель здесь и сейчас. Быть помеченным по окончанию.       — Знаешь, ты поступаешь жестоко и нечестно, — без обвинения непрошено сорвалось с языка, — Пытаешься вручить то, что брать мне не дозволено. Я же не святой, Дилюк, — он уткнулся носом в подставленную шею, ощущая девственный в своей чистоте запах. Без всяких лишних примесей и не настолько насыщенный, какой бывает уже у зрелых омег. Осознание, что Рагнвиндр не был ещё крыт альфой, пьянило сильнее прежнего. Кэйа закусил собственную губу почти до крови. Собственное тело требовало незамедлительно поддаться искушению, желательно продлив удовольствие в сцепке.       Почувствовав долгожданную ответную реакцию, хозяин винодельни стремительно повернулся спиной. Он нетерпеливо встал в бесстыдную позу, оперевшись горячими ладонями в изголовье кровати, и оттопырил не без намека округлый зад. Омежья сущность всё-таки планировала получить сегодня то, что её по праву: всё внимание альфы без остатка и даже больше.       Кэйа плотоядно оскалился, зачарованно и не без восторга смотря на прогибающееся в пояснице тело, полностью готовое принять его в себя. Тонкая ткань нижнего белья мешала насладиться сполна, но альфа был этому рад. Иначе стало бы немыслимым прерваться. А капитан кавалерии всё ещё находился в уверенности, что устоять сможет. Ведь после ночи, какой бы сладострастной и бурной она ни была, всегда наступает утро.       — Кто бы мог подумать, что безупречный и всегда идеальный Полуночный герой способен на такие очаровательные вещи, — прошептал в никуда Альберих, положив ладонь поверх бледной ягодицы.       Соприкосновение чуть прохладной перчатки к нежной коже будоражит омегу до мурашек, заставляет взвыть от нетерпения. Дилюк явно себе не отдавал никакого отчета, словно попросту отсутствуя в этом помещении. Капитан развернул его лицом к себе, придерживая пальцами за подбородок. От такого тесного контакта запахи невидимыми нитями сплелись между собой, соединяясь, дополняя друг друга. «Захватывающе» — пронеслось в голове у капитана Ордо Фавониус. Самые банальные прикосновения, но они полностью лишают всякого контроля. Альфа внутри, подобно зверю, агрессивно порывался закончить начатое, сделать омегу полностью своим. И только ошибки прошлого не позволяли поддаваться его голосу. Кэйа напомнил себе, что очнувшись, виноват будет именно он, а не сводный брат.       Альберих, стиснув покрепче зубы, отстранился. Посягать на измученное тело, пленённое омежьими инстинктами — поступок подлеца. Именно таким его и видит повседневно Дилюк, за это осуждает. Так идти ли у него на поводу? Кэйа искренне желал только счастья человеку перед собой, понимая, что Дилюк это счастье с ним никогда не разделит. От него же требуется только одно — отпустить, если Рагнвиндр ему правда дорог. Почему-то Кэйа думал, что поступил так ещё несколько лет назад, но отчего же тогда сейчас снова так резануло тупым ржавым ножом по сердцу?       Омега, с присущим для течного состояния вожделением, непонимающе посмотрел на него. Кажется, факт отказа от случки поразил сущность, знатно задев. Как это? Альфа — и смог устоять перед таким давлением?! Недопустимо, немыслимо, глупо! На этом фоне в багровых глазах появилась некоторая осознанность, а пелена похоти потихоньку начала спадать, уступая место свирепости и… как ни странно, своему обладателю. Он стыдливо присел, чтобы скрыть как можно больше обнаженных участков тела.       Кэйа ступил шатко на пол и отошёл на пару шагов, импульсивно накидывая поверх плеч меховую накидку, ранее им скинутую.       — Чтобы исключить между нами отдельные недопонимания, я хочу, чтобы ты кое-что запомнил, — прерывисто начал он, с горечью посмотрев в алую радужку в омутах Рагнвиндра, где уже скапливалось плохо прикрытое презрение, — Я поступаю сейчас так потому, что люблю тебя. И только поэтому, — сознаться в чувствах сложности никакой не было. Кэйа вряд ли когда скрывал свои истинные эмоции перед сводным братом, считая, что тот и так о них знает. И если хозяину винодельни проще их не замечать, то так тому и быть. Это довольно больно — и подобная боль не поддается лечению от времени. Однако жить с этим вполне можно. В конце концов, он сам виноват, что так вышло.       Дилюк моментально среагировал, опустив голову так, чтобы за пышной шевелюрой длинных волос можно было скрыть глаза, а также часть лица. Капитан видел только поджатые, слегка подрагивающие губы и пальцы, сжимающиеся в кулаки.       — Так ты меня всё-таки услышал? — ехидно бросил Альберих, не отрывая взгляда от красной макушки. Дилюк молчал: или не отошёл ещё от омежьего приступа, или не считал, что сказать что-то должен. — Как бы то ни было, я надеюсь, ты найдешь себе в союзники достойного альфу, — Кэйа видел и ощущал, что Дилюк приходит в себя. Томный запах отступал, рассеивался. Значит, он точно говорит сейчас с ним, а не с омегой на пике течки. А потому темноволосый разрешил себе немного лишнего, кинув язвительную фразочку: — Только не зови меня нянчиться с детьми, у капитана кавалерии Ордо Фавониус много других важных дел.       — Убирайся, — ожидаемо прошипел сквозь зубы Дилюк и в довесок к словам агрессивно запустил подушкой, перед этим не поленившись её поджечь. После этого он беглым взглядом выискивал Волчью погибель, будто в таком состоянии мог поднять двуручное оружие. Стоящее, кстати, почти впритык к кровати.       — Постарайся не спалить дом дотла, братишка, — посоветовал Кэйа и ретировался быстрее, чем Рагнвиндр нащупал рукоять. Краем уха мужчина услышал грозное: «Никакой я тебе не братишка».       Выйдя спешно за дверь, Альберих неожиданно наткнулся на пораженных до глубины души Итэра и парящую у его плеча Паймон с широко раскрытым ртом. Капитан не особо опешил, поняв, что его и Дилюка, судя по всему, застали при таких интересных обстоятельствах.