***
Кучевые облака размеренно плавали в голубом океане, солнце, как самая настоящая жадина, делилась теплом только наполовину, зато мороз выполнял свою работу без нареканий. Воздух обжигал лёгкие и превратил её чёрный бафф, которым она закрыла голову и подбородок, в полусерый, покрытый льдинками кусок ткани. Только выйдя на улицу, Женя пожалела о своём решении: погодка явно не располагала для пробежки, но отступать она уже не хотела. Взяв себя в руки, сделала разминку и небыстро начала движение. А на втором круге разогрелась: бежалось намного легче. Посторонние мысли, эмоции постепенно растворялись под натиском холодного воздуха и физической нагрузки. Всё-таки правы те, кто говорит, что спорт помогает не только телу, но и мозгу. На третьем кругу организм подстроился к непростым условиям. Лёгкая эйфория и притупленная боль охватили Женьку, и она бежала и бежала, ведо́мая желанием потянуть эти ощущения подольше. Даже холод не так сильно её пугал. Мир за стадионом больше не существовал, а были только снежная дорога впереди и приятный хруст под ногами. Но всё хорошее имеет свойство заканчиваться. Нечто необычное Женька приметила сразу, но не посчитала это важным. Бежала дальше. Вдох, выдох, вдох, выдох. Нет что-то не так: лёгкость вдруг стала граничить с осознанием, что за ней кто-то наблюдает. Она замедлилась, а потом и вовсе остановилась. Нахмурилась, тяжело дыша, обвела взглядом территорию Центра, что расстилалась перед ней, справа, слева. Вроде никого. Обернулась. И от удивления даже выдохнула. Всего в нескольких метрах стоял, махая рукой, Владимир Викторович.***
— Я так рада вас видеть! – с улыбкой чуть ли не до ушей выпалила Женя. Официоз единогласно решили оставить ещё на улице, а пока они вернулись в здание и сейчас шли в кабинет командира группы. Мурашова, что было удивительно даже для неё, держалась уверенно. Волнение тоже отступило. — Я тоже очень рад встрече с тобой, – искренне признался генерал-майор. — Сюда, – Ястреб, открыв дверь электронным ключом, сделал шаг в сторону и пропустил вперёд Пригова, а потом и Муру. Владимир Викторович прошёл вглубь и оценивающе огляделся. Кабинет был небольшим: деревянный стол, позади которого висела географическая карта России и доска с понятными только причастным людям записями, несколько стульев, чёрное кожаное кресло и во всю стену экран с иконкой мурманского Контртеррористического центра посередине. Ястреб и Мура остались у двери. — Неплохо, неплохо, – похвалил Пригов. — Стараемся, – кивнул кап-раз, и в его голосе Женя уловила едва заметные нотки гордости. Нечасто такое услышишь. — Можно вопрос? – обратилась она к генерал-майору. Тот обернулся, заводя руки за спину, и разглядел контраст между строгим и непроницаемым капитаном первого ранга и довольным старшим лейтенантом. «Да, хоть Мурашова и повзрослела, та особенная простота всё равно осталась с ней» – подумалось ему. — Давай. Женька набрала побольше воздуха и спросила: — Зачем вы приехали? «Ну точно, всё та же», – вновь промелькнуло в голове. — Сейчас узнаешь. Не могли бы вы нас оставить? – попросил он Ястреба. Командир, кивнув, вышел в коридор. Дверь за ним с тихим стуком закрылась. — Какой-то он неразговорчивый, – невзначай отметил Владимир Викторович. — Товарищ капитан первого ранга по жизни немногословен, даже во время боевых операций… – начала было Женя, но резко замолчала, понимая, что некрасиво обсуждать за спиной своё начальство. Генерал-майор это заметил, однако не стал что-либо говорить. У него были куда более важные дела, чем молчаливый кап-раз и отношение к нему его подчинённых. Владимир Викторович отодвинул стул, присел и достал из дипломата пластиковый скоросшиватель голубого цвета; через прозрачную оболочку был виден какой-то документ. В этот момент сердце Жени часто-часто забилось в груди, дыхание перехватило. — Ну, Евгения Валерьевна, садись, – говорил Владимир Викторович серьёзно и в то же время как-то торжественно-радостно, — у меня для тебя важное известие. Поколебавшись секунду, она села напротив собеседника. — Сначала спрошу: как тебе работается в Мурманске? Давно здесь? — Да нормально, – она пожала плечами и замялась, подыскивая ответы и не понимая, к чему эти вопросы. — После расформирования «Смерча» меня сначала на юг отправили, там начала работать с Ястребом. Через два года перевели в сюда. — А с нашими пересекалась? – Владимир Викторович заговорщицки полуулыбнулся, отчего Женя запуталась ещё больше. — Нет, да и времени и возможности не было… Он видел её растерянность, поэтому не стал мучать, перевернул папку и подвинул ближе к Мурашовой. — Там приказ о твоём переводе в питерский КТЦ, то есть к нам. Звуки окружающего мира вдруг стали едва различимыми за стуком сердца в ушах: кто-то будто подгадал подходящий момент и прокрутил кнопку громкости до самого минимума. Она опустила взгляд на документ, не находя сил открыть папку, разобрать что-либо, кроме слов «приказ о переводе», тоже не могла. Её потряхивало. Неужели это всё сейчас правда? Через какое-то время Женька оторвала глаза от бумажного прямоугольника и посмотрела на Пригова, наверно, пытаясь отыскать на его лице намёк на хорошо спланированный розыгрыш. По сценарию сейчас должны залететь клоуны и крикнуть: «Сюрприз!». Но ничего такого не было, а дверь оставалась закрытой. Владимир Викторович, сложив руки в замок, наблюдал за реакцией бойца и тихонечко посмеивался. На что-то подобное он и рассчитывал. — Да, да, старший лейтенант Мурашова, ты возвращаешься домой, – кивнул он. И только после этого Женя расслабилась и выдохнула. Облегчённо, но пока лишь с половинчатым осознанием происходящего. Чувство какой-то детской радости мгновенно её накрыло, как тогда, на стадионе. — И с моим начальством всё улажено? – с сомнением уточнила она. — Да, хоть сейчас можем возвращаться в Питер. — Мне нужно заехать домой, собрать вещи. — Хорошо. Сколько времени тебе нужно? Мурашова задумалась на секунду и сказала: — Не больше часа, – Благо семьёй она не обзавелась. Даже кота нет. — Добро. А я пока буду здесь, решу кое-какие вопросы. — Поняла. Могу идти? – Женя, взяв папку, словно это был золотой слиток, поднялась. — Иди уже, – улыбнувшись, разрешил генерал-майор. Она в ответ тоже улыбнулась и вылетела из кабинета. Впервые за долгое время Женя почувствовала себя по-настоящему счастливой, ей даже не хотелось думать, насколько трудно будет влиться в новый коллектив. Здесь и сейчас Женька осознавала, что птичка возвращается домой.***
Питер встретил их красно-золотым солнцем и морозной погодой. Женя улыбалась, прикрыв глаза и вдыхая этот особенный воздух. Она снова поймала себя на мысли, что рада вернуться. Да, в Мурманске были свои плюсы: команда, с которой она прошла многое, какая-никакая стабильность, свои завораживающие красоты, но обрести душевный покой у неё не получилось. Всё было так, но не то. Потому Женя и отдавала много времени службе, свободный часок, заглушая ненужное, проводила в тире или в тренировочном зале. Теперь же, она надеялась, будет по-другому. Они выехали на базу почти сразу. Мурашова попросилась сначала туда хотя жутко устала, глаза слипались, но Владимир Викторович не стал настаивать на отдыхе, понимая, что встретится с упрямством. Машина плавно катилась по дороге, лишь изредка подскакивая на ямах. Это укачивало, и чтобы окончательно не заснуть, Женя решила поговорить. — А ребята уже знают, что я приезжаю? – она отвернула голову от окна, за которым простирался хвойный лес. — Только Багира, Батя и Бизон. Для остальных это будет сюрприз, – Пригов зевнул в кулак; он тоже балансировал между сном и явью. — Так давно никого из них не видела… — Соскучилась? – догадался собеседник. — Да, – кивнула, — есть такое. А в голове вихрь воспоминаний. До безумия приятных, болезненных и неловких. Всякое бывало. — Ну ничего, – Владимир Викторович посмотрел на наручные часы, — осталось ещё сорок минут, и будем на месте. Женя глубоко вздохнула и призналась: — Волнительно, если честно. — Всё хорошо будет, – по-отчески мягко произнёс собеседник и подмигнул. — Багира была очень счастлива, когда услышала, что ты переводишься к нам. Эта новость согрела ей душу и вызвала на лице полуулыбку. Стало легче. Если ждут, подумалось ей, значит, всё правильно. Под конец пути Женя приободрилась, почувствовав, что они совсем близко. С любопытством разглядывала незнакомый пейзаж, пока в голове проносились обрывки разговора с Владимиром Викторовичем, который случился ещё в самолёте. Генерал-майор с больши́м желанием поведал ей историю (пусть и без подробностей) о том, как «Нерпам» пришлось исчезнуть и сменить дислокацию. Мурашова отдалённо слышала об этом, но не верила, что ребята могли погибнуть. Как оказалось, не зря. Лес начал редеть, а затем и вовсе сменился высоким забором. Владимир Викторович был прав: ровно через сорок минут их чёрный автомобиль вкатился на площадку и припарковался перед главным входом КТЦ. Сердце Женьки вновь забилось как бешеное, и, казалось, готовилось тут же выпрыгнуть из груди. Она вздохнула, отгоняя прочь лишние эмоции. Первым на бетонную, слегка припорошённую снегом дорожку ступил Пригов. Поёжился от внезапного холода, поправил пальто и посмотрел на попутчицу, которая выбралась следом и теперь оглядывалась. Жёлто-красный диск сел недавно, и где-то на горизонте ещё расстилалась сине-розовая полоса, но этого света уже было недостаточно, и по периметру Центра горели фонари и прожекторы. Было заметно, как Женя волнуется, несмотря на то, что всеми силами старается этого не показывать. Сложно в такой ситуации оставаться полностью хладнокровным. Уж кто-то, а Владимир Викторович знал об этом не понаслышке. — Ну что, боец, готова? — Кажется, да. — Тогда пойдём, не будем мёрзнуть. Тёмно-зелёный коридор. Лампа на потолке с белым светом. Дверь с электронным замком. Слова Владимира Викторовича с ключом в руке: «После встречи со всеми не забудь получить такой же» и удивлённое Женькино: «Уже есть?» Это пронеслось так быстро, что Мурашова не заметила, как они оказались в вестибюле – пусть и небольшом по размеру, но в светлом из-за люминесцентных ламп и светло-серых стен, которые зрительно расширяли пространство. Ей на секунду даже почудилось, будто она вернулась в старое здание КТЦ, где когда-то работал «Смерч». Но картинка вмиг рассеялась, стоило ей только заметить дверь как в бункере – железную и устрашающую. В прошлом Центре они были полупрозрачные. — Ну вот, мы почти на месте, осталась всего лишь пара шагов, – Пригов улыбнулся и показал на ту самую дверь, что привлекла внимание Жени. — Кто сейчас на базе? – она огляделась. — Да все должны быть. Насколько я помню, у них сегодня тренировка на полигоне прошла, сидят, наверное, ошибки разбирают. — То есть они в командном центре? — Не исключаю. Ладно, Мурашова, сделаем так, – Владимир Викторович принялся снимать пальто, — я пойду первым, так сказать, разведаю обстановку, а потом и ты. Хорошо? — Да, – уверенно кивнула Женя и тоже сняла куртку. Подмигнув напоследок, Пригов скрылся за дверью. Наступила звенящая тишина.***
— Что-то подсказывает мне, что Бизон всыплет нам по первое число, – невесело заметила Уманова, которая, прислонившись виском к дверному косяку, ждала, когда переоденутся остальные. — И Батя, и Багира. Совсем недавно, быть может, минут пятнадцать назад, они вернулись с учебного полигона, где проходили полосу препятствий, и, вроде, всё закончилось хорошо: группа уложилась в заданное время, никто не отстал, но капитан второго ранга всё равно окинул не лучшего вида бойцов хмурым, нечитаемым взглядом и приказал по приезде на базу собраться в командном центре для разбора полётов. Никто так и не понял причины такого настроения. Застегнув ворот водолазки, Вика произнесла: — Он даже не намекнул, в чём были ошибки. — Кто-то косякнул, значит, – голос Ионова донёсся из туалета, где он старательно оттирал грязь с лица. Звук льющейся воды смешался с его словами, что помешало разобрать часть фразы. — Что ты сказал? – переспросила Ума. — Вроде то, что кто-то накосячил, – перевёл Тигр, который стоял ближе всех к двери туалета. — Но это неточно. — Ага, – помотала головой Олеська, — сам, наверно, и накосячил. — Обычно Бизон сразу про наши косяки говорит, – в разговор встрял Никитин. Он тоже собрался и теперь подпирал стену рядом с Умой. — В этот раз серьёзных ошибок я не заметил. За собой, по крайней мере. — Ну сегодня, видимо, какой-то особенный случай, – развела руками Дана. — Да, может, нормально всё, просто захотелось командиру разбор полётов провести при Бате с Багирой, – пожал плечами Опер. В этот момент показался Ионов, протирающий лицо полотенцем. — Ну ты долго ещё? – терпение Умановой постепенно иссякало. — Тебя только ждём. — Он же Кот, а коты не любят ходить грязными, – усмехнулся Тигр и тоже подошёл к ребятам. — Вот, – Вася закинул полотенце в свой шкафчик, провёл рукой по волосам, взъерошивая их, и присоединился к остальным, — единственный нормальный человек, который меня понимает. — Оно и немудрено, – посмеялась Вика, — оба же из семейства кошачьих. Олеся с Пашей усмехнулись, Вася закатил глаза, а Опер улыбнулся и сказал: — Ладно, кошачьи, пойдёмте уже, а то ещё и за опоздание прилетит. И никто с ним не спорил. Чтобы немного разрядить обстановку и не думать об ожидавшем их разговоре с начальством, Игорь решил рассказать об успехах Верочки. Его сияющее лицо и возбуждённо-радостное настроение, с которым он говорил о том, как дочка уже повзрослела и какие делает успехи в рисовании и в музыке, словно цепная реакция передалась всем остальным. Почти весь путь они шутили, смеялись, вспоминая разные рабочие проколы, что-то из семейной жизни Никитина, пока Олеся внезапно не остановилась. Притихли и затормозили другие. Непонимающе уставились на неё. Только Уманова этого даже не заметила, потому что изумлённо глядела куда-то в конец вестибюля. От остальных это тоже не ускользнуло. Вася вышел чуть вперёд, поравнявшись с Олесей, и то ли выдохнул, то ли посмеялся, но получилось что-то вроде кряхтения. Он не до конца понимал, кто стоит у дальнего входа: виде́ние или всё же живая девушка в чёрных джинсах, такого же цвета ботинках, коричневом свитере, с чёрной курткой в руках. Он узнал её сразу. Не по фигуре или привычке время от времени перекатываться с пятки на носок. По волосам. Длинным, русым и сейчас заплетённым в косичку, что была перекинута на спину. Эмоции и воспоминания захлестнули Ионова с головой. Наверно, это отразилось на лице, потому что Вика, Игорь и Паша недоумённо переглянулись. Олеся не верила в происходящее. Её вдруг показалось, что сейчас она упадёт в обморок, настолько жарко стало в помещении, но нет: под ногами чувствовалась твёрдая поверхность, а мир перед глазами даже не собирался переворачиваться. Уманова тоже её узнала. Сколько они не виделись? Пять? Шесть лет? Или больше? А она и не изменилась вроде. «Поразительно, насколько тесен мир», – подумалось Лесе. Ни Ума, ни Кот объяснять что-либо явно не стремились, и Вика решила спросить: — Ребят, а что происходит? В полупустом вестибюле звук приобрёл увеличенную громкость, и вопрос, отразившись от стен, долетел до Мурашовой, которая была где-то в своих мыслях. Она с любопытством оглянулась, и тут же её глаза с удивлением расширились. Именно этот контакт сработал как спусковой крючок. Ничего не говоря, Вася и Олеся кинулись к Жене, которая сделала то же самое в ответ. — Ионов! Уманова! — Мурашова! — Женька! Они обнялись. Крепко. Как обнимаются люди после долгой разлуки, вложив всё то, что скопилось в самом сердце и хотело вырваться. Никто из них ведь уже и не надеялся когда-нибудь пересечься, увидеться и тем более поработать. Но это случилось, и теперь всё отошло на второй план. Покой вестибюля КТЦ разрезал искренний и громкий смех, отчего, казалось, дрожали стены, а собрались там не бойцы спецназа – всегда собранные и готовые дать отпор противнику в любую секунду, а обычные подростки – без башенные и независимые. Остальные наблюдали за этой сценой всё там же, у выхода из коридора, и не без улыбок. Лазарева даже вспомнила, что после прихода Умы точно так же радовался Кот, а потом они частенько рассказывали им о временах в «Смерче». Только на лице Васи всякий раз, когда разговор утекал не в то русло, проступала грустная, едва заметная улыбка, он затихал, и всё сворачивалось. Вика, да и Паша с Игорем догадались, что незнакомка – это Женя Мурашова. Смех стих, и, сияя, Мура проговорила: — Ребята, я так рада вас видеть! Вы не представляете! — Мы тоже! – вторила ей Леся. Ионов же решил перейти сразу к делу. — Ты к нам надолго? — Как скажут, – она заговорщицки посмотрела сначала на Кота, затем перевела взгляд на Уму, — меня же к вам перевели, так что будем работать вместе. Новость привела всех в шок, да так, что на долю секунды воцарилось молчание. — Серьёзно? – уточнила Олеся прищурившись. Она так же, как и Женя несколькими часами ранее, искала намёк на розыгрыш. — Абсолютно. — Вот это да! – присвистнул Кот. К ним подошли остальные. — О, тогда познакомься, – спохватилась Леся и показала на каждого по очереди, — Вика, Паша и Игорь. — Женя. Очень приятно. Они обменялись рукопожатием и оценивающими взглядами. Жене ребята сразу же приглянулись, а вот она, кажется, не всем. Вика хоть и улыбалась, стараясь перекрыть доброжелательностью, всё равно смотрела с настороженностью. Мурашова это почувствовала, но решила повременить с выводами, желая узнать Вику поближе. Зато эмоции Игоря и Паши были искренними, отчего она облегчённо выдохнула. Первый этап пройден. — Взаимно, – произнёс Опер. — Как сказал Пушкин… Договорить ему не дала Уманова: — Опер, – предостерегающе зыркнула она, — давай не сейчас. Тот замолк. — Слушайте, может, пойдём? Бизон ждать не любит, – напомнил Тигр. — Да уж, его лучше не злить, – согласилась Мурашова. Олеська пристроилась рядом с подругой, собираясь у той о чём-то спросить, но внезапное появление Бати и Пригова её остановило, как, впрочем, и всех. — О! – удивлённо-радостно произнёс Владимир Викторович. — Уже встретились? — Мурашова! – воскликнул Булатов и раскрыл руки для объятий, и Мура тут же кинулась к нему. — Батя! — Ну, как ты? – он всмотрелся в её лицо, подмечая, как она повзрослела. — Уже хорошо, – без тени лукавства ответила она. — Я рад, – пауза, — я рад. — Ладно, бойцы, вас там ждут, – Пригов кивком указал на дверь в КЦ, — а мы, Бать, пойдём. — Да, идём, – и напоследок потрепав старлея по плечу, Иван Михайлович двинулся за генерал-майором. — Нам тоже пора, – сказал Кот и пропустил вперёд женскую половину группы.***
И вновь объятия. Тёплые и крепкие. Бизон, а больше всего Багира, которая и не пыталась скрыть свои эмоции от сослуживцев, были рады приходу Мурашовой в их группу. — Ох, Женька, сколько мы не виделись-то, а? – вопросила Кошкина. Аналитики с интересом поглядывали на разворачивающуюся сценку: нечасто увидишь начальство в таком расслабленном и нерабочем настроении. — Пять лет? – Мура задумалась. — Да не помню, если честно. — А повзрослела, повзрослела-то как! – продолжала вздыхать Рита и оглядывать Женю, как мать оглядывает своего ребёнка после долгой разлуки. — Тебя же и в звании уже повысили? — Так точно, – кивнула она, — теперь – старший лейтенант. — Я не сомневалась в том, что ты далеко пойдёшь, – недолгое молчание. — Женька! – Маргарита снова обняла подопечную, не в силах сдерживать нахлынувшие слёзы. — Вы только не расплачьтесь, – посмеялся Бизон, пока не заметил, что Багира и правда заплакала. — У-у, ребятки, – обратился он к «Нерпам», — тащите вёдра и тряпки, будем потоп этот затирать. — Да ну тебя! – наигранно обиделась Кошкина и несильно ударила Бориса кулачком в плечо, но тот решил притвориться и прошептал, что ему очень больно и скоро, наверно, он умрёт. — А как же твоё «не дождётесь», а? Фраза Тарасова встрепенула и заставила чуть ли не вытянуться. — Не дождётесь, – сквозь улыбку отчеканил он. В ответ раздался только смех, который, увы, длился недолго: всё-таки на работе, а поболтать и посмеяться они ещё успеют. — С ребятами ты уже, как я понимаю, познакомилась? – поинтересовался кап-два, взглянув на Муру. Ох, как же он по ней соскучился! — Да, – Женя обернулась к ребятам, а те довольные, особенно Кот и Ума, сияющие похлеще начищенного самовара, тоже кивнули. — Тогда знакомься, – Рита показала на Глеба, который вышел немного вперёд и с воодушевлением глядел на старшего лейтенанта, — капитан Глеб Родионов – светлая голова этого места. — Мурашова Женя. Мура, – она пожала протянутую руку капитана. — Рад знакомству. — Взаимно. — Теперь, думаю, всё, – произнёс Бизон. — Уманова покажет тебе, где тут что, а пока свободны. — Есть, – бодро отозвалась Леся. — А… Бизон, – позвал командира ничего не понимающий Опер, — а как же разбор полётов? Капитан второго ранга встретился с лукавым взглядом Багиры, и у обоих что-то промелькнуло в глазах, что заставило бойцов и поднапрячься, и недоумевать одновременно. Казалось, они мысленно вели диалог, и сейчас решалось нечто важное. — Скажи уж им, – промолвила наконец Рита. — Ладно, – махнул рукой Бизон, — не будет сегодня разбора полётов. Задание выполнили хорошо, так что можете спокойно отдыхать. Но, – предостерёг он, видя, что «Нерпы» облегчённо-радостно выдохнули, — завтра сбор в шесть. Нормативы сдавать будете. — Есть сдавать нормативы! – хором ответили бойцы. Нормативы, так нормативы – это будет завтра, а главное, сейчас – отдых. Внезапное снисхождение кап-два и свободный вечер окрылили ребят, которые, не получив даже разрешения покинуть КЦ, выпорхнули оттуда. Леся прихватила Женю за локоть и принялась о чём-то увлечённо рассказывать, пока её собеседница пыталась осознать, что сейчас произошло. Через минуту-другую командный центр опустел. Аналитики вернулись к работе, а Борис подошёл ближе к Рите, чтобы разговор остался только между ними. — Малые дети, ей-богу, – покачал он головой и усмехнулся. — А они когда-то взрослели? – подняла брови Кошкина. — Так пора уже, наверно. — Да ладно тебе, Бизон, – Рита потрепала друга по плечу, — мы такими же когда-то были. Успеют они повзрослеть. — Думаешь, сработаются? – вдруг задумчиво спросил он. — «Нерпы», «Смерч»… Багира нахмурилась. — Боишься, что группа разделится? — Да нет… не совсем, – пожал он плечами. — Просто не хочется, чтобы возникло как с Котом… – в голове Тарасова всплыли картинки первого появления Ионов в их только что сформированной группе. Тогда «Нерпы» приняли его не так приветливо, как ожидалось, и прошло немало времени, пока бойцы друг к другу окончательно притёрлись. — Ну Тигра же сразу приняли, – напомнила Рита. — Так он же знаком никому не был, а тут Мурашова, которую с Васькой и Леськой связывают общие боевые и небоевые заслуги. — Вот они-то Женьку в обиду и не дадут, – уверенно заявила кап-раз. — И вообще, Бизон, панику не разводи. Сработаются, ещё как сработаются. Уж ты-то за этим проследишь. — А то, – хмыкнул он. — Вот завтра и начну. — Вот и начинай, друг мой, вот и начинай.***
Мурашова поняла, что хочет спать, когда снова оказалась на улице. Совсем стемнело, а ещё было жутко холодно. Поднялся ветер, который так и норовил забраться под курточку, чтобы ухватить кусочек тепла. Желание поскорее завалиться под мягкое одеяло постепенно возрастало, но ещё одним важным пунктом в её вечернем плане было добраться до квартиры, и как можно быстрее. Но за неимением личного автомобиля пришлось ждать Уманову, которая, показав всё необходимое, отправила Мурашову в гараж – дожидаться её там. Только Женя решила сделать это на улице, о чём, конечно же, успела пожалеть. Но свежий воздух помог ей прийти в себя после волнений долгого дня. Она усмехнулась, когда осознала, что ещё утром с беспокойством и без задней мысли собиралась на службу, а теперь стояла здесь, на площадке питерского КТЦ. Такие резкие изменения были в её жизни, наверно, только однажды, когда пришёл приказ о расформировании «Смерча», и в срочном порядке Женю отправили на юг. Ей тогда почему-то казалось, что это навсегда. Что на новом месте закрепится надолго, но нет: два года – и вновь перевод. В Мурманск. На место «Нерп». А теперь она сама часть этой группы. «Иногда жизнь подкидывает нам и такие сюрпризы», – подумалось ей. За спиной вдруг раздался какой-то звук. Мура вздрогнула и обернулась. — Извини, не хотела напугать. Это была Вика. С рюкзаком наперевес она подошла ближе к Жене. — Да не, ничего. — Ты извини, – произнесла Лазарева, и прозвучавшие слова вызвали непонимание у Мурашовой. — За что? — Ну я сначала подумала, неправильно было тебя к нам переводить, а после того как увидела, что и Паша, и Игорь тебя хорошо приняли, засомневалась в своих же мыслях, – она говорила искренне, немного смущённо, будто признаваясь в чём-то постыдном. — Вика, – мягко улыбнулась Женя, — это нормально. Приход нового человека в группу, где уже всё слаженно, где свой настроенный механизм, немного сбивает. По себе знаю, – и она тихо засмеялась, вспомнив, как встретила Уманову. — Ладно, – выдохнула Лазарева. — Тогда сработаемся. У неё отлегло от сердца: больше никаких недомолвок не было. — По-другому и быть не может. Повисло молчание. Мурашова подняла голову в чёрное небо, и в сознание тут же врезалась мысль, которая согрела сердце в столь нетёплое время: «Птичка вернулась домой».