***
Зная, что вечером Рок должен прийти к ним на ужин, в кои-то веки работая не до поздней ночи, Ханаби весь день не находила себе места, дважды переодеваясь, несколько раз подкрашиваясь, под конец сделав себе макияж как у размалеванной шлюхи, расстроившись и смыв все подчистую. Еще и платье свое козырное заляпала соусом, пришлось переодеваться снова, и в каком-то отчаянии зло разбросала одежду, нарочно надев обычный домашний костюм — а что толку. Все равно кроме дежурного: «Прекрасно выглядишь, Ханаби-сан», ничего не дождется. А он мило улыбнется и скажет то же самое Тен-Тен. Без суффикса, будто подчеркивая, что подруга детства ему ближе, чем какая-то там младшая сестра Неджи. Настроение резко устремилось к отметке «ноль», угрожая скатиться еще ниже, когда Ли придет и все ее мысли подтвердятся. Стало полегче, когда Неджи и Тен-Тен вернулись с прогулки, или где они там пропадали полдня; Ханаби было не очень интересно, чем брат занимается со своей девушкой наедине, ей хватало того, что при ней никаких откровенных действий не происходило, и это было замечательно — терпеть не могла всех этих лижущихся на людях парочек, нарочно демонстрирующих окружающим, как у них все страстно и горячо. Брат в этом плане был хорошо воспитан и не давал ей даже повода почувствовать себя третьей лишней. Завертевшись в круговороте домашних хлопот, помогая Тен-Тен на кухне с приготовлением основного блюда на ужин, она не сразу поняла, что Ли уже пришел, не став заходить в дом, грязный после смены, и сразу направился в душ во дворе — Неджи пришлось повторить дважды, прежде чем до Ханаби дошло. Рок Ли. В душе. В паре десятков метров от нее. Последнее чистое полотенце внезапно стало жертвой бурно брызнувшего жаркого, когда Ханаби, не убавив огонь, приоткрыла крышку, чтобы перемешать; извинившись, она уже на ходу кинула, что принесет чистые полотенца, и решительно направилась в сторону душевой, зная, что именно там, в предбаннике, лежит постиранное и выглаженное вчера белье — всего лишь совпадение. Собственное желание послушать шум воды, представляя, как Ли моется, осталось где-то на подсознании (она все-таки не такая одержимая, как Хината). Вода с оглушительным грохотом падала на пол, прямо на деревянные половицы рассохшейся душевой, заглушив треск доски под ее неосторожным шагом. Дверь в сам душ была распахнута, и Ханаби, потянувшись за стопкой полотенец, неосторожно заглянула внутрь: тело пробил странный озноб, противоречащий жару на улице и пару, слабой дымкой обволакивающему мужскую спину перед ней, по которой струилась вода. Ханаби приоткрыла рот, бесшумно вдыхая. А мужчина перед ней, наоборот, шумно выдохнул; тихий стон затерялся в грохоте капель, пока она, сглотнув, сделала шаг назад, намереваясь уйти, прикрыть дверь за собой, убежать подальше, но сухая жилистая спина не отпускала, притягивая взгляд; мышцы перекатывались под смуглой кожей. Она затравленно попыталась отвернуться, боковым зрением заметив висящий на крючке болезненно-знакомый зеленый комбинезон, так часто служивший предметом ее насмешек. Глаза распахнулись шире, опять возвращаясь к спине, опускаясь ниже, на тугие подтянутые ягодицы, напряженные до ямочек по бокам; на мускулистые ноги, на крепкие, крупные ступни с поджатыми пальцами; жар тут же хлынул в лицо, стоило распознать бесхитростные, монотонные движения руки, дерганье лопатки и очередной рвущийся с плотно сжатых губ тихий стон. Рок Ли. Напряженно, спиной к ней, трахающий свой кулак. Если он чуть-чуть повернет голову, то заметит ее; она видела, как играют желваки на скулах, как черные густые пряди налипли на лоб, как мучительно изломились брови, пока движения рукой ускорялись, бедра напряглись сильнее, быстро подаваясь навстречу кулаку; плечи дернулись, спина как будто разошлась в стороны, становясь в два раза шире, голова опустилась между плеч, и еще один длинный, мелодичный выдох на границе слышимости, через закушенную губу. Отшатнулась, на негнущихся ногах осторожно просачиваясь в дверь, задрожав от осознания. К дому бежала, как если бы за ней гнались черти; Тен-Тен поблагодарила за полотенца и опять принялась хлопотать над ужином, пока Ханаби, глядя прямо перед собой, села за стол, никак не реагируя на их с Неджи разговоры; в голове — только натянутые жилы на шее, широкая загорелая спина и рывки рукой. Она больше никогда не сможет смотреть Року в глаза. Не после… Сны — это вообще другое. В жизни же картина стояла перед глазами так ярко, что Ханаби пришлось зажмуриться, с мазохистическим удовольствием воспроизводя в памяти каждую случайно увиденную деталь. Она не должна была застать его за таким занятием; более того, даже подумать не могла, ну то есть, логично, если он взрослый мужчина, то имеет потребности, но блин, она не могла поверить. В голове каша. И вовсе не потому, что ее тонкую психику разрушал сам факт чьей-либо мастурбации — все не без греха, она в том числе. А вот то, что Рок Ли, оказывается, при всей его искренней добродушной наивности все-таки занимается чем-то подобным, как будто подстегнуло пуще прежнего. У нее так полыхало лицо, что было плохо, кажется, скакнуло давление, и черт побери, никакого генетического теста не надо, чтобы понять, что Хината ей родня — сто раз видела, как старшая сестрица пунцовела от одного взгляда на объект ее воздыхания. А если бы Хината застала Наруто так, как сейчас Ханаби — Ли? Кто бы приехал быстрее — врачи скорой помощи или полиция для констатации факта ненасильственной смерти от естественных причин? Штаны у нее светлые. Если ощущения между ног не утрированы, то вставать со стула ей нельзя ни под каким предлогом — пятно будет видно. Ужин прошел очень напряженно. Точнее, напряжена была только она, пока Рок, Неджи и Тен-Тен беззаботно болтали о чем-то, даже не запомнила тему беседы; Рок вел себя невозмутимо и как обычно, периодически одаривая ее доброй, почти детской улыбкой, как будто это не он горячо надрачивал в душе полчаса назад, выглядя при этом, как повелитель похоти. Помогите.***
Еще неделю после увиденного ее трясло и колотило, стоило только появиться на горизонте любому зеленому предмету, неважно, машина это, бочка или арбуз — ее идеальное зрение подводило, тут же пририсовывая каждому объекту черные волосы под горшок и улыбку с ровными, крупными зубами, как у породистой лошади (ровный прикус как триггер потопа в трусах — а она и не знала, что так бывает). Она точно свихнется, и обратно в город ее повезут любезные санитары, обещая уютную коечку в больничке для умалишенненьких. Отказавшись от предложения Неджи съездить с ними на экскурсию в соседнюю деревню, где или лучших кукол шили, или лучшие пельмени лепили, оставшись на целый день в полном одиночестве без страха быть застуканной, Ханаби решила, что напряжение пора бы сбросить, пока не повалил пар из ушей. А то уже невольно ощущала себя мальчиком в пубертате, у которого встает и на голые щиколотки одноклассниц, и на фикус в горшке (ну, изгибы же, листья блестят, все дела). У нее, правда, не было, чему вставать, но это не особо играло роль — когда даже ежедневка не спасает от мокрых следов на ластовице трусиков, тут либо мастурбация, либо венеролог; второе, по естественным причинам, отпадало. Она безрезультатно пошарилась в ноутбуке Неджи в поисках скрытых папок с порнушкой, внезапно наткнувшись на фотки прошлых лет, скинутые с его старого телефона, и неожиданно залипла, вспоминая, как они их делали. Пошлые мысли отошли на второй план, все внимание заняла Хината в кимоно под цветущей сакурой, красивые фоточки из парка; как они с Неджи в электричке кривлялись на фронталку — улыбнулась себе тринадцатилетней, оскалившейся с экрана ноутбука, просмотрела несколько видео, на которых они втроем, а потом и вчетвером, вместе с Тен-Тен, безбожно угарали над чем-то, о чем успела забыть; а потом ее внимание привлекла еще одна папка, с названием «Соревнования» — у Неджи даже в файлах был полный порядок, каждое видео названо и датировано, и вдруг знакомое до оскомины на зубах имя резануло взгляд, заставив закатить глаза и все-таки щелкнуть по нему. «Рок Ли. Чемпионат 06.03.» Сьемка шла в паршивом качестве, скорее всего, на телефон, но этого хватило, чтобы дыхание опять сперло, а щеки налились уже родным жаром: Рок Ли был на ринге, в мокрой насквозь налобной повязке, откинувшийся на канаты в углу, во рту — капа, на руках — перчатки, только не боксерские, а какие-то поменьше, как повязки для защиты костяшек. Совершенно другой человек. Сосредоточенный, серьезный, уставший. Дикий. Кто-то помог ему вытащить капу изо рта, дал воды — он пил, проливая половину на грудь, потом сплевывал в подставленное ведерко — господи, помилуй. Таким она его точно никогда не видела. Пожалуй, она извращенка, или ее одержимость все-таки дошла до точки, или у нее был фетиш на мокрый торс Рока — черт его знает, что там было, но ладонь уже плотно прижималась к лобку, втиснувшись под резинку трусиков, а дыхание стало тяжелее. Что она искала изначально, порнушку для настроения? Вот и нашла. Самая херовая камера на свете с безобразными помехами никак не могла скрыть рельефы его тела, проступающие под ударами соперника мышцы — она закусила губу, сосредоточенно глядя в экран, перематывая некоторые эпичные моменты боя по несколько раз, фокусируясь на нем, особенно залипнув, когда рефери поднимал вверх его кулак, знаменуя победу — на лице Ли был написан животный триумф, он сам весь — уставший, измученный, мокрый, но бешено счастливый — бедра напряглись, пока она зажимала скользкий клитор между скользкими пальцами, легко просовывая их в себя поглубже, в скользкий жар; она приоткрыла рот, хватая воздух, прикрыв глаза, воспроизводя в памяти его спину под куцыми струями воды, с грохотом лупящими по полу; его выдох, шипящий и… Она резко повернулась в сторону входа в комнату, встретившись взглядом с абсолютно круглыми, шокированными глазами, и громко захлопнула крышку ноутбука, сведя ноги вместе и пытаясь придать себе приличную позу. Рок издал какой-то звук, слабо похожий на речь. И зажмурился с такой силой, что кожа вокруг глаз побелела, оттеняя пунцовое лицо, тут же отвернувшееся в сторону: — Ха-ха-Ханаби-сан… сан… п-п-прошу прощения! Я… я стучался, прости! Вроде бы, перед смертью вся жизнь пролетает перед глазами. Кажется, сейчас, по законам жанра, ей полагается умереть. — Ли… — еле-еле выдохнула она, но он уже не слышал, пулей вылетев из комнаты, из дома, и кажется, с этой планеты. Блять. Она больше никогда не сможет смотреть Року в глаза. Вот теперь — точно. Это был совершенно точно последний раз.***
Ни за что. Им не по пятнадцать лет, в конце концов; кто-то должен был вести себя, как взрослый, и если Рок выбрал тактику избегания и умалчивания, то Ханаби, уже на трезвую от шока голову, еще раз все проанализировав, решила — один-один. Пусть он об этом и не знает, но это не ее проблема. Либо пан, либо пропал; через три дня после, как она про себя это называла, инцидента, она собрала в контейнер обед и бутерброды, налила полный термос зеленого чая и, пригладив волосы руками, чтобы не топорщились, пошла по уже знакомому пути в сторону рынка, где обычно в это время работал Ли. Пусть и не срастется, ладно — она уже смирилась. Его неожиданное появление в самый разгар процесса самоудовлетворения под видео с ним не должно было послужить точкой в их общении — черт, да он же друг Неджи и Тен-Тен! Нельзя, чтобы из-за ее присутствия в доме он перестал приходить к ним! К тому же, это наверняка вызовет вопросы, а краснеть еще и перед братом, придумывая отмазки, она не собиралась. Она нашла Ли, откинувшегося на разгруженных мешках; в перерывах между подъезжавшими грузовиками он отдыхал, и, видимо, постоянное переутомление все-таки сказалось на нем, раз он умудрился задремать на таком солнцепеке средь бела дня. Осторожно коснувшись его плеча, она улыбнулась, когда он сонно приоткрыл один глаз, пытаясь понять, кто его потревожил, и почти пропела: — Я принесла обед. Голоден? Его подорвало с мешков; взгляд тут же стал осмысленным и забегал, но ее непрошибаемое спокойствие подействовало на него благотворно; все так же избегая встречаться с ней глазами, он улыбнулся, насилу растянув дрожащие, как у ребенка, губы и выдохнул: — Да, спасибо, Ханаби-сан. Давно не виделись, — поняв, что ляпнул что-то не то, он хлопнул себя по лбу, еще сильнее раскрасневшись, и Ханаби, не выдержав, тихо рассмеялась. Ну как можно быть таким горячим и одновременно очаровательным? Прямо как ребенок, ну серьезно. — Это точно. — Присев рядом, соблюдая приличную дистанцию, она передала ему термос и занялась распаковкой остального обеда, стараясь игнорировать, как дергался его кадык во время питья. Вот опять — ну только что же был очаровашкой, ну блин… — Я… еще раз хочу извиниться перед тобой, Ханаби-сан, — наконец, разродился он, когда она передала ему контейнер с едой и вилку. — Мне очень… — Да ладно, все в порядке, — заверила она, не без удовольствия наблюдая, с каким аппетитом он набросился на приготовленную ею еду: — досадное недоразумение. Представляю, как тебе было неловко, когда ты застал это ужасающее зрелище, — она снова хихикнула, неожиданно для себя осознав всю комичность случившегося. Ли сразу же перестал лопать, быстро прожевав, сигнализируя ладонью, чтобы она подождала, и выпалил: — Что ты! Зрелище было потрясающее! Ханаби, стоит отдать ей должное, отреагировала удивительно спокойно внешне, ощущая, как ее рвет изнутри от стыда, робкой надежды и ахуя. А Ли, секунду обдумав то, что только что вылетело из его рта, впервые за все время их знакомства матернулся, нахмурился и закрыл лицо свободной рукой: — Блять, какую чушь я несу. Прости, — и снова эта улыбка — обычная, искренняя и добрая, буквально вынудившая Ханаби мягко, вкрадчиво добавить: — Думаю, все взрослые люди время от времени этим занимаются. Он чуть не подавился, в этот момент отхлебнув чай, но с трудом справился, еще сильнее покраснев — сама невинность. Ну-ну. Видела она эту невинность в деле. Кажется, все вернулось на круги своя.***
Все шло по плану. Целый месяц они пробыли в деревне, а у Рока Ли за все это время выдался только один выходной, и Ханаби особенно к нему готовилась: купила для Неджи в подарок на день рождения экскурсию в город неподалеку длиной в два дня, с проживанием, питанием и с Тен-Тен; выудила из закромов новенький купальник, взятый в прошлом году и теперь особенно эффектно выглядящий на ней, так как она очень удачно поправилась; заранее узнала погоду и да! ДА! — все пока было идеально. Прогноз обещал пекло, а что делают люди в свободный жаркий летний день? Правильно. Купаются. Ну если уж она в этом купальнике его не впечатлит, то останется только плакать и дрочить на его нежный образ с восемью сучьими кубиками пресса, потому что это будет означать одно из двух: либо он уже в кого-то влюблен и очень верен, либо он гей. И если так, то пусть лучше будет второе, потому что первое она вряд ли переживет, хоть ее похоть и не имела отношения к влюбленности. Сто процентов не имела. Не имела же? Наивный, как оленёнок, Рок Ли радостно согласился, еще и предложив вместо людного пляжа озеро подальше, о котором почти никто, кроме местных, не знал, а так как день был будний, был шанс, что народу там мало. Ее умилило, как он пришел за ней, помог собрать рюкзак со всякими вкусностями, решительно взяв его сам и не дав ей нести самой даже пакет с полотенцами. Настоящий мужчина. Как эта врождённая мужественность сочеталась в нем с детской непосредственностью, для нее до сих пор оставалось загадкой. А для него пусть будет загадкой та пара презервативов, что дожидалась своего часа в боковом кармане рюкзака (а она была настроена решительно). Решительности поубавилось, когда на второй час пешего пути она уже настолько задолбалась и ошалела от духоты, что готова была орать, топать ногами и требовать такси до дома прямо вот отсюда, с узкой тропинки в лесу, потому что ступни обалдели от такой лютой прогулки в гору, легкое летящее платье поверх купальника намокло от пота и застревало между ног, и зачем она оставила волосы распущенными, дура — ощущение, что ее сзади припекает неплохая такая шубка, не покидало. А Рок выглядел, как назло, абсолютно счастливым и ни капли не уставшим: что-то рассказывал ей про флору и фауну этих мест, показывал фантастические виды, открывавшиеся между деревьев с возвышения, и все так расслабленно и живо, что было очевидно — он искренне кайфовал и не испытывал никакого дискомфорта. Ни пекло, ни долгая дорога его вообще не расстраивали, будто он постоянно такие марш-броски делал. Заметив, что она начала отставать, он неожиданно приблизился и сбросил с плеч рюкзак, предложив ее понести, заверив, что так будет быстрее. Голова почти не работала, и она не поняла, как оказалась у него на спине, с его талией, зажатой между ног, вцепившись в мокрую от пота майку; в мозгу засела одна четкая, оформленная мысль. Рок Ли не потел. Он мироточил. От его запаха кружилась голова — не может мужик пахнуть так вкусно. Не-мо-жет. А он действительно ускорил шаг, нацепив рюкзак спереди и поудобнее перехватив пакеты, предплечьями поддерживая ее бедра, — на нем было даже удобно, что бы это ни значило. Она бесстыдно вдыхала аромат его волос, чистых и блестящих, прижалась своей грудью возле его шеи, скрестив руки на его груди, твердой, как камень — опять началось. Усталость отступала, уступая место болезненной похоти, благо, что между ними достаточно слоев одежды, чтобы он ничего не почувствовал. Пока. На берегу обалденно красивого озера, куда они вышли через еще примерно полчаса, предсказуемо никого не было; добраться сюда оказалось целым квестом. Рок даже не запыхался, бережно поставив ее на землю, сам расстелил им покрывала, и все, что оставалось Ханаби — это изящно стянуть с себя платье через голову, невзначай выгнувшись, чтобы акцентировать внимание на изгибы тела и, бросив платье на покрывало, без оглядки рвануть в сторону озера, тут же окутавшего приятной прохладой, смывая с нее жар и пот. Да, все шло пусть немного не по плану, но отклонения не критичны. Купались долго; хохотали до колик, когда Ли подкидывал ее с плеч, катал на себе, как дельфин, и только когда у Ханаби уже посинели губы, они вышли на берег, чтобы обсохнуть; ей так понравилось у него на спине, что она заставила его вынести ее из воды так же, как он нес ее сюда, и если она была холодная, успев замерзнуть, то Ли был таким горячим, что казалось, влага сама испаряется прямо с кожи. Он завалился на свое покрывало на живот, тут же подкинув этим Ханаби отличную идею; она села на него сверху, на поясницу, и Ли странно притих, после нескольких массирующих движений смущенно спросив: — Ханаби-сан? Ты что делаешь? — Массаж, — пояснила она, чувствуя, как там, где касаются ее руки, все сразу деревенело и напрягалось. — Расслабься. Я в этом эксперт — столько раз приходилось разминать Хинате шею, что знаю все точки. Да и Неджи всегда меня хвалил, говорит, у меня очень сильные руки, — как бы в подтверждение своих слов она крепко сжала плечо, круговыми движениями разминая лопатку. Наконец-то. Она трогала его спину с совершенно легальными причинами, и он не мог видеть ее лица. Мышцы все были напряжены и, кажется, забиты, или они в целом были такие твердые, она не поняла — но как же было приятно трогать его мягкую кожу, разминать доводивший до исступления рельеф, черт, божественное телосложение — жилистый, сухой, сплошная мышца. Он что-то пробормотал себе под нос, когда она съехала попой ниже, на его ягодицы, начав жадно мять поясницу, пытаясь собрать тугую кожу между пальцами, возбуждаясь с каждым своим касанием к его раскаленному телу. У нее сводило грудную клетку от жара и предвкушения; что-ж, если так, со стороны, посмотреть — у Ли не было шанса не завестись: фигуристая симпатичная девушка верхом на нем, в одном купальнике, не очень по размеру, делает ему крутой массаж, причем довольно чувственно — Ханаби старалась, чтобы он до последнего не заподозрил ничего, но все же позволяла себе некоторые, скажем так, естественные перегибы, как коснуться грудью спины, возвращаясь к плечам, почти ложась на него, и все в таком духе. Ли прямо молчком. И прямо напряжен. Наклонилась к его уху, не шепотом, но довольно тихо: — А теперь переворачивайся на спину. — Что? — он вдруг дернулся в сторону ее голоса, посмотрев на нее почти испуганно: — зачем на спину? — Ну как же, — даже эта игра в невинность своих действий ее невероятно заводила: — грудные мышцы и плечи спереди тоже нужно размять. Есть специальные точки на коже, — забалтывала она, уже слезая с него и рукой мягко подталкивая в нужное положение, — если там правильно размять, улучшается циркуля… — Нет, — вдруг перебил он, оставшись так же лежать на животе. — Что — нет? — не поняла Ханаби, нахмурившись. — Я… — она видела, как медленно краснели его щеки, внутренне ликуя: — я… не могу. — Что не можешь? — хм, так можно и самой поверить, что у нее совершенно чистые помыслы: — перевернуться не можешь? Расслабило, хах, — мягко и довольно улыбнулась, тут же успокоив: — давай помогу… — Нет! — он так очаровательно краснел, господи. Парню двадцать три. Пристрелите ее, если он ей не даст. — Ханаби-сан… спасибо большое, з-за массаж… Но я правда в порядке. Просто хочу полежать. — Вот и полежишь. На спине, — настаивала она, едва не облизываясь в предвкушении. — Ханаби! Я не могу! — у нее аж вдоль позвоночника прострелило током, когда ее имя впервые было произнесено без всяких суффиксов. — У… у меня… — он тяжело вздохнул, пряча от нее пунцовое лицо, упершись лбом в предплечья и шепотом признался: — у меня… эрекция. Прекрасно. Восхитительно! Он только что открыл ей тайну пирамиды Хеопса, она же совсем не подозревала, к чему приведет массаж с ползанием по нему полуголой женщины! — Я знаю. Хочешь, там тоже помассирую? — невинно осведомилась она, тут же отметив, как дернулись его ягодицы, напрягаясь. У нее вообще не осталось стыда, настолько все между ног горело. — Блять… — второй раз за всю историю их знакомства. Прогресс, однако. — Ханаби, перестань говорить такие вещи. — Я тебе не нравлюсь? — она прилегла рядом на бок, наслаждаясь кончиками его пунцовых ушей и пальцами пробежавшись по его шее. — Если так — то скажи честно, я не обижусь, правда. — И ведь не врет. Не обидится. Придушит его прямо здесь, но точно никаких обид не будет. — Очень нравишься. — У тебя кто-то есть? — Не… нет. — Он тяжело и сорвано дышал сквозь стиснутые зубы; она уже видела такое. Когда он был в душе. Да что ж так сложно… Если он продолжит вести себя так целомудренно, ей не останется ничего другого, кроме как надругаться над ним всеми известными ей грязными способами, а потом придушить. Черт, кажется, в любом случае для него все закончится плохо. — Знаешь, — из последних сил сохраняя спокойствие, — когда ты, помнишь, застукал меня? Я ведь о тебе думала. — Терять уже нечего, нужно идти до конца. — А ты… думал обо мне хотя бы раз? Когда, ну… сам. Он вдруг осторожно повернул к ней голову, и Ханаби задохнулась. Тот. Самый. Взгляд. Сука. Помогите. — Каждый раз, — тихо, как будто больно говорить вслух. Брови домиком, и выглядел так нежно, так… — с первого дня, как вы приехали. Не могу перестать о тебе думать. Прости. — Дай руку, — судорожно дыша, она силой вытащила одну руку из-под его головы, без церемоний засунув в купальник, тут же пачкая ее смазкой. — Вот так — каждый раз, когда я тебя вижу. — Вздрогнула, когда его дрожащая ладонь развернулась, несильно сжимая всю промежность от лобка до ягодиц, почти заставляя кончить. Чего она ни разу не представляла, что никогда ей не снилось — как Рок Ли целуется. Это что-то, блять, аномальное; глаза закатились тут же, стоило мягким, очень мягким губам накрыть ее губы, робко и уверенно одновременно, осторожно и жадно, без языка — только губы, губы везде — на ее щеках, на подбородке, на шее, снова на губах; крепкие сильные руки уже тянут на себя, и вот — мечта сбылась: она бесстыдно спустилась ниже, зубами вонзившись в потрясающие кубики, не дававшие ей покоя столько времени, смяла их пальцами, ощущая твердость, прошлась ладонями по бокам, и кажется, хотела его в себе всего целиком, хоть жрать, настолько ей он был нужен. И да — они на ощупь даже лучше, чем на вид. Весь Рок — лучше. А он застонал, бесстыже и отчаянно, практически насаживая на себя прямо так, через купальник и плавки, впиваясь пальцами в бедра, и ожидание стоило того — она не могла представить даже половины тех эмоций, что испытывала сейчас. Никаких больше прелюдий, только быстро раскатанный по толстому члену презерватив, неловкое срывание с нее верха купальника и зверские, сильные шлепки тела о тело; ему было совершенно все равно, что она сверху, это не помешало отобрать инициативу и задать темп, вколачиваясь в нее снизу, дав опереться руками о его руки, сплетя пальцы друг с другом; от интенсивности ощущений она дрожала, внутри все подобралось перед оргазмом, скрутилось, поползло вниз по ногам, трясло и дергало, заставляя завалиться вперед. Но он не остановился, не замедлился, перехватив, прижав к себе и встав на ноги — так, будто она вообще ничего не весит; она укусила, взвизгивая, ведь на весу у нее не было шансов отпрянуть или соскочить, пока он, подхватив ее под ягодицы, насаживал на себя, продляя безумные судороги, игнорируя, как трясутся ее ноги и живот. Возбуждение настолько за гранью пика, что с нее натурально потекло на его ноги, измазав бедра прозрачным и скользким; Ли выдохнул ей в шею, собирая губами кожу, но ей было все равно — только бы это закончилось, только бы он никогда не останавливался, ведь она больше не может, не может, не может терпеть — ощущать себя игрушечной и слабой в его руках, вместо его руки. У него, кажется, нет тормозов и предела. И усталость ему незнакома — стоило ей совсем обмякнуть, он тут же все исправил, нежно опустив ее на покрывало на живот, дернув бедрами на себя и нависнув сверху, покрывая короткими касаниями губ плечи, шею; надавив на поясницу для прогиба, снова вошел, ритмично вбиваясь сзади, и Ханаби взвыла — угол был невыносимым, его как будто стало слишком много, губы плотно натянулись вокруг его члена, почти лопаясь. В этот момент она, кажется, отключилась, вцепившись в покрывало, слабо подмахивая до искр из глаз, пока рывки, глубже и медленнее, не прекратились совсем, и он с громким пошлым хлюпом вышел из нее, опускаясь рядом на бок и подтягивая ближе к себе, давая ей уткнуться лбом в его шею, не смущаясь, что у нее побежала слюна и навернулись слезы. Никогда не была религиозной, но если рай есть, то он — на члене Ли. Прости Господи, грешную, за такие мысли. — Тебе не больно? — куда-то в макушку; Ханаби отрицательно помотала головой, пытаясь стереть щипавшую в уголке рта слюну — она так распахивала рот, что порвала его. — Я, кажется, никогда больше не смогу смотреть тебе в глаза, — призналась она неожиданно для самой себя. Чужие пальцы мягко скользнули по подбородку, лаская скулу и плотнее прижимаясь к щеке, запрокидывая ее голову, чтобы пристрелить прямым взглядом — черт. Это же Рок Ли. Только он мог выглядеть так нежно и невинно после того, как отодрал ее до микроинсульта. — Жалеешь? — Да. И пока его взгляд не успел помутнеть от горя, она дотянулась дрожащей рукой до рюкзака, вынимая еще целый презерватив: — Очень жалею, что взяла только два. — Еще купим. И, наверное, ее накрыл очередной оргазм, потому что ничем другим объяснить себе то всеобъемлющее счастье, что накрыло от его слов, она не могла. А может, все-таки влюбилась. (Она еще не решила).