Успокой

      — Ты не умеешь ничего, кроме своего спорта. Что ты будешь делать, когда он закончится? — едва дотерпев до окончания пресс-конференции с победителями турнира, уже в лифте задал вопрос молодой человек, неизменный спутник спортсменки, представляющей Россию в «шпаге» — дисциплине одного из старейших Олимпийских видов спорта. И хоть до этого престижного пьедестала Ульяне было далеко, а внимание прессы к столь нестабильной и странной фигуре спорта как она было вполне оправданным — помощником ее тренера и «мальчиком на побегушках» на протяжении уже нескольких лет был экс-чемпион Европы. Который и остался не удовлетворен ее ответами журналистам в духе: «я буду фехтовать, пока могу держать оружие в руках».       — Он никогда не закончится, — отрезала Ульяна, даже не глянув в сторону выжидающе уставившегося на нее почти-тренера.       Створки лифта захлопнулись и он с характерным звуком стал набирать ход.       — Разве? — саркастично уточнил Артур, внимательно следя за переменами в лице собеседницы через зеркало, висящее на противоположной стене. — Ничто не вечно. И твое здоровье тоже, — решив, что проехался по больной для всех спортсменов мозоли, Артур мысленно одернул себя — все же в своем желании достучатся до разума Ульяны ему не стоило переходить условную «черту» и причинять боль.       Но ее лицо оставалось непроницаемым. Возможно, девушка просто устала после утомительного турнира: была выстроена большая ветка боев и на спортивном стадионе они все провели по меньшей мере десять соревновательных часов. А, может, проблемы со здоровьем ее в самом деле не беспокоили, поскольку склонность к эмоциональным реакциям и «живая» мимика Ульяны не оставляли никого равнодушным даже если она находилась в плохом расположении духа. Но сейчас все было в порядке.       — Мне не нужно здоровье, чтобы побеждать, — спустя несколько секунд, растянувшиеся в три этажа (на экран электронного табло выводилась высота) Ульяна все-таки неторопливо ответила. — Мне нужна только моя шпага.       Недовольный ее легкомысленностью и упрямством, Артур громко выдохнул, стараясь взять себя в руки. Сколько раз они не заводили этот разговор, а ее мнение не менялось. Ни когда Ульяна проигрывала, ни когда получала травмы, ни в особо тяжелые тренировочные дни. Артур какое-то время даже пытался давить на нее, увеличивая нагрузку чуть ли не в два раза, растягивая боевые практики и работу с мишенью, но Ульяна оставалась непробиваема и глуха к его аргументам.       — Я тоже так думал, — все же излишне резко попытался парировать он. — И где я сейчас?       Ульяна обернулась. Понимая, что тяжелый день эмоционально вымотал почти-тренера, она старалась быть снисходительнее по отношению к Артуру, но нервное напряжение догоняло и ее саму, а потому сдерживать поток довольно жесткой критики в сторону его тренерских методик и личных качеств, было довольно трудно.       — Ты просто не захотел бороться. Слишком интеллигентный, весь такой правильный, что аж тошно, — хоть и говорила Ульяна не со зла и не с целью обидеть, а, скорее, от усталости и бессильного раздражения (Артур это понимал), но все же слышать в свой адрес подобное, да еще и от нее, было вдвойне неприятно.       — Я просто не жил этим, поэтому не стал калечиться, — примирительно произнес Артур. — А вот тебя уже нужно спасать.       Лифт остановился на нужном этаже. Удивительно, что за всю поездку к ним никто не подсел: время было еще не совсем позднее — около девяти вечера. Створки разъехались и Ульяна первая шагнула в просторный коридор, бросив через плечо ответ, уже не дожидаясь встречных аргументов:       — Спасение утопающих — дело рук самих утопающих.       На этаже было люднее, ведь его выделили как раз для иногородних (и иностранных) участников турнира. Фехтовальщики заняли все комнаты здесь и этажом выше. И если саблисты уже закончили соревновательную программу и со спокойной совестью наслаждались поездкой, то «рапире» только предстояло открыть свою дисциплину, а шпажистам осталось провести командный турнир, стартующий следующим днем.       Поминутно здороваясь на разных языках с коллегами «по цеху» и получая поздравления с призовым местом в личном зачете с пожеланиями на более удачный «командник», Ульяна уверено направлялась к своему номеру, слыша за собой мягкие шаги Артура: она всегда поражалась плавности и грации его движений. По нему сразу видно — фехтовальщик!       — Ты ведь и сама понимаешь, как это глупо, — все-таки заговорил он, закрывая за собой двери совместного номера. — В чем цель такого самопожертвования?       — Быть счастливой, — просто ответила Ульяна. Ни секунды колебаний — она точно знала, что чувствует и готова была поделиться этим с Артуром. Потому, что была уверена, что он способен понять. И дело было не только в том, что он и сам бывший спортсмен и ныне находится в окружении фехтовальщиков практически двадцать четыре на семь. — Я счастлива, когда имею возможность фехтовать.       — А когда на следующий день не можешь встать с кровати, ты тоже счастлива?       Он раздраженно отбросил ветровку в сторону, не желая принимать Ульянину интерпретацию ее жизни.       — Для того, чтобы возвращать меня к жизни, есть ты, — мягко улыбнулась она, поднимая мастерку с пола прихожей. И, отряхнув, повесила на крючок для одежды вслед за своей.       Вот только у Ульяны за парадной непродувайкой скрывалась еще одна — тренировочная. А поверх нее висела выигранная медаль. Бронзовая.       — Только и всего? — горько усмехнулся Артур, найдя в таком ответе какую-то болезненную иронию, ведь после его травмы к жизни его возвращала именно Ульяна — на тот момент практически незнакомая и ничем не выделяющаяся юниорка. Их тренер отчего-то посчитал, что Ульяне будет под силу «поднять» чемпиона Европы, которому хотелось только одного: никогда не вставать. — А как же я? — срываясь на шепот, Артур спросил это с тайной надеждой. Что вот сейчас у него получится, Ульяна его поймет и…       …и что дальше он не придумал.       — Ты любишь мою боль не меньше, чем я сама, — вздохнув, разрушила его надежды она. Ульяна медленно выговаривала каждое слово, так же неспешно подходя к Артуру, пока не замерла буквально в десятке сантиметров от него. — Просто боишься в этом признаться.       Она сняла с шеи медаль и, приподнявшись на носочки, надела на шею Артуру, расправляя складки на яркой атласной ленте. Не удержавшись, провела рукой по светлым волосам и через мгновение отстранилась.       — Но я не хочу так жить, Ульяна, — покачал головой Артур, как-бы признавая ее правоту и в то же время нежелание с этим мириться.       — Почему?       Ульяна отчаянно не понимала, почему у него в жизни все так сложно. Почему он не может жить как хочется. Чувствовать как хочется. Делать то, что хочется. Зачем он все… усложняет. Зачем все вокруг всё усложняют. И почему люди просто не живут в свое удовольствие.       Словно подслушав ее мысли, Артур сказал:       — Потому, что жизнь не состоит из одного «хочется».       — Разве мы живем не для того, чтобы быть счастливыми? — не поняла Ульяна.       Пройдя в спальню вместе с баулом, в котором лежала амуниция, Ульяна присела перед ним на корточки, старательно подворачивая молнию, чтобы та поддалась. Обещая себе починить сумку после каждого соревнования, Ульяна так и не сделала этого на протяжении года, как собачка разъехалась. И потому каждый раз, когда у нее не получалась расстегнуть молнию, Артур обычно присаживался рядом и, беря ее ладони в свои руки, аккуратно направлял. Ульяна каждый раз, как в первый, удивлялась, как у него это так ловко получается.       — Я счастлив рядом с тобой, — прошептал Артур ей на ухо, не спеша отстраняться. Опалил горячим дыханием шею и приподнялся, оставляя невесомый поцелуй на виске. Ульяна, даже если бы очень захотела, не смогла бы сказать, что было приятнее: чувствовать его заботу, его близость или слышать о том, как он счастлив. — И я не хочу, чтобы в один прекрасный день ты наконец поняла, что увлечение спортом тебя погубит и это не то, чего ты хотела от жизни.       — Почему? — срывающимся от его близости шепотом выдохнула Ульяна, облизнув горящие, ноющие в ожидании поцелуя губы и стараясь потушить неожиданно вспыхнувший на фоне усталости огонь внутри себя, чтобы иметь возможность продолжить говорить. Это было действительно важно. — Ты ведь хотел, чтобы я закончила еще тогда, когда уходил сам, — вспомнила она.       — Да, тогда я понял, что это зависимость, — подтвердил Артур. — И тебя нужно срочно от нее спасать.        «Тебе ли говорить о зависимости!» — тем временем мысленно сокрушалась Ульяна. Казалось, если Артур прямо сейчас ее не поцелует, она просто разлетится на десятки выигранных титулов. И кроме них не останется уже ничего.       Не поцеловал. Но притянул еще ближе к себе, опираясь спиной о бортик кровати. Ульяна устроилась удобнее на полу, откидываясь спиной на грудь Артура и чувствуя, как напряжение сегодняшнего дня оставляет ее, а неконтролируемую яркую вспышку страсти сменяет долгожданное умиротворение.       — Но что, если я не хочу быть спасенной? — промурлыкала Ульяна ему куда-то в подбородок, приподнимая голову, чтобы Артур мог ее расслышать за неожиданными криками, раздавшимися за стеной. Возможно, французы уже начали отмечать сегодняшнюю победу своей спортсменки.       Представленная «поздравительная оргия» заставила Ульяну скривиться и всерьез усомниться в своем психологическом здоровье, но когда из соседнего номера действительно послышались характерные стоны, она решила это не комментировать.       — А что, если я просто хочу, чтобы ты была счастливой?       Непривычно задумчивый взгляд Артура был направлен в никуда и он, казалось, не замечал происходящего за стеной безобразия.       — А что, если это только там получается?       — Значит, у тебя какое-то неправильное счастье, склонное к саморазрушению, — уголок его губ дернулся в насмешливой полуулыбке, но глаза оставались серьезными. Самоуверенные интонации в голосе наводили на мысли о невысказанных самодовольных фразах из разряда: «не то, что у меня». И Ульяна почти возмутилась этим, но вспомнилось его «я счастлив рядом с тобой» и на душе вдруг стало так невообразимо тепло, что все трудности в жизни показались пустяковыми и какими-то мелочными.       — А если в этом и есть его смысл? — вместо этого предположила она.       — В саморазрушении? — не понял Артур.       — В движении, — поправила Ульяна. — А спорт — это такое же движение, Артур.       — Но я не хочу всю жизнь провести в страхе, — пожал плечами он, и Ульяне пришлось приподняться в ожидании, когда Артур вновь усядется. Последние слова дались ему еще тяжелее, поскольку неизменно били по профессиональной (да и мужской) гордости. — Я боюсь этого движения.       — Ты боишься неудач, а не движения, — тут же возразила Ульяна. Она развернулась, подогнув под себя колени, чтобы иметь возможность смотреть ему в глаза. Провела ладонью по едва заметной щетине, стараясь смягчить эффект своих слов. — Поэтому ты и ушел из спорта после первой же крупной победы. Потому, что побоялся всех разочаровать, — сочувственно продолжила Ульяна. — Но движение в этом и заключается. Движение и есть сама жизнь.       — Мне не нравятся такие рассуждения, — скривился Артур. — В спорте важно вовремя уйти, чтобы тебя запомнили навсегда, а не все эти философствования.       — Неужели, ты совсем не скучаешь? — ласково улыбнулась Ульяна, большим пальцем поглаживая его щеку. Почувствовав, как Артур сам склонил голову, прижавшись к ее ладони, Ульяна ощутила какое-то иррациональное, но идущие из глубины души желание защитить. Отгородить Артура, такого по-домашнему мягкого сейчас, от всей спортивной борьбы, пока она не вьелась в него окончательно.       — Нет, ведь у меня есть ты, — с придыханием волнительно ответил он, от удовольствия даже зажмуривая глаза. Такой Ульяна ему особенно нравилась: смущенной, растроганной… и такой невообразимо красивой. — И твой мир фехтования.       — Мы плавно подошли к тому, с чего начали, — Ульяна почти победно ухмыльнулась, но все же не дала губам предательски расплыться в довольной лукавой улыбке. В руках этого мужчины держать себя в своих удавалось все труднее.       Поразительный самоконтроль.       — Так ты специально устроила мне этот курс самопознания? — догадался Артур. Поднял от удивления светлые брови и поймал полный ликования мечтательный взор Ульяны на своих губах.       — Иначе бы ты не успокоился, — просто пожала плечами она.       Скосила взгляд и, перенеся вес на правую руку, потянулась к Артуру. Еще ближе. Он был уверен, что Ульяна его сейчас поцелует, а потому закрыл глаза, предвкушая победу в их маленьком споре, и упоительные минуты наслаждения…       Но ничего не произошло. Несколько бесконечных мгновений, и Артур открывает глаза: Ульяна уже вернулась на свое место на полу рядом с ним и, насмешливо поглядывая, невозмутимо откусила персик, за которым, видимо, и потянулась на прикроватную тумбочку. Взгляд Ульяны был настолько выразительным, что только слепой не заметил бы плескавшуюся в ее глазах насмешку и озорство, которые ясно давали понять: это она специально.       — И что же, тебе совсем не страшно? — Артур поспешно вернулся к оставленной теме, стремясь скрыть замешательство и (совсем немного) смущение.       — Нет, — весело фыркнула Ульяна, вновь откусывая от фрукта большой кусок мякоти, едва ли не доставая зубами до самой косточки. Видимо, до того, как взять персик в руки, она и не предполагала, насколько голодна — нервный и напряженный организм, уставший от физических нагрузок, отчаянно протестовал и желал пополнить ресурс. По ее ответу сложно было понять, продолжает ли Ульяна игру, или уже говорит серьезно. — Ты ведь рядом, — добавила она.       — А если я полюблю фехтование в тебе больше самой тебя? — как-бы небрежно спросил Артур, делая вид, что это просто один из рядовых вопросов. Так, для поддержания светской беседы. И, чтобы не выдать свой интерес, даже наклонился вперед, также откусывая от персика Ульяны, капая соком ей на пальцы. В процессе пережевывания Артур все же вынужден был признать, что он потрясающе вкусный.       Пока ему не прилетел легкий, но хлесткий шлепок ладонью по лбу от недовольной Ульяны, которая будто заявляла права на свой персик. Эти спортсменки такие собственницы!       — Это невозможно, — все же медленно ответила она, растягивая слова так же небрежно, как и сам Артур несколькими секундами раньше. Получалось у нее на порядок лучше — со злостью констатировало подсознание, во главе совета которого было, конечно, самолюбие. — Мы неделимы. Ты можешь больше полюбить только счастливую версию меня.       — Но ты не можешь быть такой всегда, — поджал губы Артур. Русло, в которое свернул их разговор, ему отчаянно не нравилось, но тем не менее диалог был настолько важен, что перевести его в шутку казалось кощунственным.       — Могу, — уверенно заявила Ульяна. — Еще как могу. Нужно просто поверить в это.       — В то, что ты счастлива? — с сомнением уточнил Артур. — Это же самовнушение, — заметил он.       — Нет, — Ульяна упрямо не хотела уступать, желая достучаться до утомленного изнурительным днем сознания Артура. — В то, что я могу быть счастливой даже от таких простых вещей как отсутствие необходимости в проклейке шпаги.       — Это был такой тонкий намек? — тут же раскусил попытку откреститься от обязанностей Артур. Хотя Ульяну можно было и пожалеть: после такого насыщенного на события личного зачета ее вряд ли кто-либо осудил бы за желание просто выспаться, чтобы почувствовать себя человеком.       — Только если о-очень тонкий… — промурлыкала Ульяна ему на ухо уже в полудреме, касаясь кожи влажными от частого дыхания губами.       Косточка от персика выпала из ослабевших пальцев и укатилась под кровать. Ульяна задышала ровно и размеренно. Спокойствие было хоть и давно желанным, но, увы, не вечным, а довольно кратковременным.       Ведь жизнь, как и спорт, — это движение.       И она не дает долгих передышек.