Отчаяние

Отчаяние - вот что чувствует Глюч, когда стучится в дом. Он не помнит, когда ел в последний раз, да и помнил ли он об этом когда-нибудь? Даже в лучшие времена, когда он работал над... над чем-то, но тогда, погружённый в свои занятия, он забывал о голоде. Сейчас же словно лютый зверь терзает его внутренности. Он представляет саблезубого тигра в королевском зверинце - красивого, мощного зверя с лоснящейся шерстью. Интересно, чем - или кем - его после кормила Азкаделлия? В дырявых ботинках отвратительно хлюпает. Пальцы ног уже практически не ощущаются. Всё тело колотит под промокшей насквозь одеждой. Глюч поднимает руку, чтобы постучать, но её сводит судорогой от холода, и он лишь жалко скребёт старое дерево. Разве услышит кто-то этот звук сквозь завывания осенней бури? Чего он ждал, потянувшись, как мотылёк, к огоньку в окне, к надежде на свет и тепло? Глюч падает на колени, чувствует сквозь дыры в брюках, как тает тонкий слой мокрого снега, обжигая беззащитную кожу. А под ним - не менее холодный камень. Глюча ведёт, он валится лицом вперёд, и - о чудо! - дверь распахивается под его весом. - Опять разболталась, стерва, - бубнит над головой недовольный голос. Тепло обволакивает, лишая последних сил. Свет движется - перемещается пятном где-то выше закрытых век, приближается. - Ты ещё... о боги! * Пару лет назад Глюч слёг бы в лихорадке после такой прогулки, но скитания закалили его. Он просыпается, чувствуя, как голод с новой силой вгрызается во внутренности, в животе некрасиво бурчит, но тому, кто рядом, это, кажется, неважно. Этот человек просто крепче прижимает к себе дёрнувшегося было Глюча. Кто мог польститься на грязного бродягу? Бывший советник Королевы обводит взглядом комнату. Обстановка невероятно жалкая, всюду грязь, дверь открывается прямо на улицу, а самая яркая вещь - не скатерть, не зеркало и не божница. Это дешёвый, рябящий неестественными красками плакат, изображающий кого-то смутно знакомого. Отпечаток отчаяния лежит на всём, похоже, живущий здесь давно махнул рукой на себя и свою жизнь. Как Глюч оказался здесь, голый, в чужой постели, он, убей боги, не помнит. Он потирает зудящее место на шее. Хозяин дома всхрапывает и открывает глаза. - Привет. Я тебя знаю? - спрашивает Глюч. На лице мужчины появляется странное выражение. Потом он выдыхает с облегчением. - Я Питер. Ты что же, ничего-ничего не помнишь? Глюч смутно помнит стаскивающие мокрую одежду руки, потом они, кажется, допускают некоторые вольности, но ему так отчаянно не хочется обратно в холод... и он плавает на границе сна и яви, прежде чем окончательно провалиться во тьму. Глюч мотает головой. - Ты всегда так? Глюч задумывается о смысле слова "всегда", обозначает ли оно абсолютную величину или нечто, стремящееся к ней, и приходит в себя уже когда Питер громко сопит в ухо, вколачиваясь ему в задницу. Это приятно. Только есть всё равно хочется. - Амброз... - выдыхает Питер, заполняя его внутри тёплым семенем. Это тоже приятно, а кто этот Амброз, не так уж и важно. Наверное, с Амброзом Питеру не повезло, наверное, из-за него он так отчаялся. И теперь шепчет любимое имя, кончая со случайным любовником. Так бывает. Глюч изучал психологию. Он знает жизнь. Воображение рисует Древо Жизни, Глюч путается в его ветвях, пронизанных ликующим светом Солнц, и в следующий раз осознаёт себя вылизывающим миску. Одеяло упало с его плеч, и упало бы ещё ниже, если бы не стул. Он ёжится и укутывается снова. Что было в миске - что было в миске? Какая разница. В щербатой чашке просто кипяток, но он горячий, об чашку можно греть руки. Питер не сводит глаз с Глюча, разве что то и дело поглядывает на свой плакат. - Помыть тебя надо. Какой же ты худющий. И одеть. Я пойду в деревню, а ты сиди здесь, не выходи. Слышишь меня? Глюч рассеянно кивает. Во-первых, снаружи плохо, а здесь еда и тепло. Во-вторых, взгляд, блуждавший по комнате, наткнулся на запылённый прибор, который в утренних сумерках, скопившихся тенями по углам хижины, нормально не разглядеть. Это последствия постоянного недоедания, Глюч достаточно помнит из курса медицины, но питаться лучше это не поможет. Штучки Азкаделлии совсем испортили климат Оз, и если в Городе ещё что-то синтезируют, крестьяне сами едва выживают. Питер возвращается. Глюч, кажется, проспал всё это время прямо за столом. Или нет - на столе перед ним дешёвенький приёмник извергает какой-то бравурный марш, славящий Длиннополых. - Это ты сделал? Глюч оглядывается - кроме них с Питером здесь, вроде бы, никого. Глаза Питера сияют. * Питер очень любит слушать про жизнь во дворце, про изобретения и про путешествия на Ту Сторону. Про звёзды. Про что-нибудь историческое. Так маленькие принцессы слушали сказки. Просили его сочинять ещё и ещё. Сейчас Глюч не смог бы удержать в голове связную историю, его рассказы и в лучшие дни обрывочны, а в худшие он забывает имя Питера по десять раз на дню, не узнаёт, иногда пугается, иногда пытается отбиваться при попытке затащить в постель. Дерётся он по-прежнему хорошо. Бедный Питер, он такого не заслуживает. Питер хороший человек. Присматривает за ним, достаёт хорошую еду, моет, забирается в ванну сам, долго гладит всего, спускается к члену, проводит по нему сперва мягкой тканью, потом рукой, так, что член начинает твердеть. Так же, сперва мягкой тканью, трёт ложбинку между ягодиц. Проникает пальцами внутрь, растягивает ласково, не торопясь. Потом входит осторожно, нежно. Глючу приятно, борода Питера смешно щекочет шею, а то, что в таком огромном, грубоватом с виду крестьянине может быть столько ласки, заставляет сердце сжиматься. Вечером они лежат и долго целуются, Питер перебирает тёмные кудри, старательно обходя серебряную молнию. - Амброз... - шепчет в губы. Глюч уже привык к этому имени. Ну похож он на этого, с плаката. Да, он был советником Королевы, но этим или другим, - кто его знает. Питера можно понять, Глючу и самому в иные дни все люди кажутся на одно лицо. Отчаяние покидает дом, топчется на крыльце, скребётся в окно порывами пурги. Но Питер улыбается. В доме становится чище, а в один прекрасный день они сдвигают вещи на середину и белят стены. Они все заляпаны побелкой, и Питер проводит по щеке Глюча, оставляя белые полосы, а Глюч в ответ рисует длинную линию через лоб и нос, спускающуюся до подбородка, наносит на щёки Питера знаки, знакомые с детства, означающие любовь, заботу и защиту. Питер уже не улыбается - смеётся, пытается поймать губами его пальцы. Роняет его на пол, на шуршащие старые газеты, стягивает штаны и накрывает губами член. Теперь живот и бёдра Глюча тоже в пятнах побелки. Он толкается вверх, но Питер удерживает его, задавая собственный темп, а потом легко переворачивает, ставит на колени и входит - Глюч и не заметил, как его растянули, пока ласкали ртом. Прямо перед его лицом - дыра в газете с неровными краями, от статьи, вырезанной ножницами, так живо напоминающая одну из многочисленных дыр в его собственной памяти. Он знает, что у Питера, кроме плаката на стене, за который нынешние власти не погладят по головке (если бы до него кому-то было дело!), есть в шкафу что-то вроде маленького алтаря со всеми этими статьями и книжкой, в которой Питеру наверняка понятны только подпись под качественным цветным фото автора да год издания. Амброз, везде Амброз. Глюч мысленно показывает Амброзу язык - это не его сейчас трахают на полу до звёзд перед глазами. Он ревнует? Может быть. Он желает Амброзу попасть в лапы Азкаделлии, чтобы она... нет, не сейчас, нельзя сейчас вспоминать, как она... сейчас, когда Питер доставляет ему такое удовольствие, ударяет членом прямо в нужное место, прикусывает шею и плечи, ну почему, почему ему иногда кажется, что это неправильно и Питер ходит в синяках? И настолько добр, что всё равно не выгоняет туда, в отчаяние. Глюч поворачивает голову, ловя губы Питера, языки сплетаются. оргазм всё ближе. - Питер! - кричит Глюч, кончая, выгибается и сворачивает ногой ведро с побелкой. - Амброз... - выдыхает ему в кудри Питер. * К ним даже прибивается кошка, такая же саблезубая и полосатая, как тигр из зверинца. Пушистая и круглая, она любит греться в их постели и с сердитым мяуканьем спрыгивает на пол, если они возятся слишком сильно. * Однажды Питер приносит ему маленький жёлтый цветок мать-и-мачехи. Глюч тщательно обдумывает вопрос, не засушить ли его между страницами той самой книжки, единственной в доме, но слишком хочет смотреть на него и наконец поселяет в старой чашке. За столом они давно пьют из новых что-то поинтереснее кипятка. Он просыпается с мыслью, что Питер заслуживает большего за все свои добрые дела, что он тоже заслуживает такого цветка. Всё должно быть красиво и торжественно. Питер добыл ему костюм придворного, бежевый, со всеми этими золотыми и красными штуками, почти такой же, как у него был. Любил видеть Глюча в таком наряде, ещё одна маленькая, невинная причуда. То-то он обрадуется, когда Глюч, при полном параде, войдёт в комнату и принесёт ему цветок. На улице всё по-другому. Раньше всё было белым, а теперь чёрное, и даже луны куда-то попрятались. Только камни слегка поблёскиваю в неверном свете звёзд. Глюч сердито смотрит на рваные облака, чёрные на чёрном небе, на чёрную землю. Куда попрятались все цветы? Он идёт и смотрит под ноги очень внимательно. Глюч приходит в себя от утреннего холода и пения птиц. Вокруг густой лес. В руке у Глюча зажата еловая веточка. Тоже хороший подарок, она красивая и приятно пахнет. Пора подарить её кому-то хорошему. Кажется, это в той стороне.