Его золотистые глаза

Когда думаешь, что тебе суждено прожить незамысловатую жизнь, ту, которую проживали твои родители, предки, то почему-то судьба ставит преграду, словно кончилась эта непрерывная череда повторений, и закончить решили на тебе. Почему именно так? Никто не знает, Хосок сам задаётся этим вопросом, пока под его ногами хрустит белый снег, пока в голове отдаётся каждый стук сердца, а до ушей доходит собственное прерывистое дыхание. Он слышит вой позади, но идти быстрее не может. Жгучая боль в правом боку сковывает его движения, и вот ноги уже начинают заплетаться. Некогда этот вой был родным, таким знакомым для него и привычным. Он никогда бы не подумал, что он станет тревожным, таким пугающим и леденящим. За Хосоком стелются кровавые пятна, и труда не составит его найти. Он даже не знает, на что надеется, просто продолжает идти. Пока может. Но лишь только в глазах начинает темнеть, как он спотыкается о свою же ногу и падает лицом в пробирающий до мурашек снег. Сил ему хватает только на то, чтобы перевернуться на спину, дабы хоть как-то уменьшить эту адскую боль от кровоточащей раны. Он кусает и без того искусанные губы и тихо, жалобно скулит, пока его вдруг не прорывает хриплый кашель, рвущийся из лёгких. Хосок понимает, что не сможет подняться, и это место станет его могилой. Он соврёт, если скажет, что не боится смерти. Сердце вот-вот готово вырваться из груди и словно бьёт по рёбрам в такт пульсирующей боли в боку. Хосок поднимает взгляд к небу и выдыхает тёплый воздух, тот клубком поднимается вверх и растворяется следом. Кажется, это последнее, что он увидит в своей жизни. Глаза медленно закрываются, биение сердца становится всё тише, а затем свет гаснет, и звуки утопают в темноте. Тишина длится мучительно долго, и Хосоку кажется, что это время, за которое душа должна подниматься к небесам. Но сквозь всю эту мглу вновь пробивается хруст снега, и он приоткрывает глаза, хоть и с большим трудом. На удивление не чувствует тяжесть своего тела, а в нос ударяет тёплый, пряный аромат. Такой расслабляющий и приятный, что Хосок невольно пытается приблизиться к нему, вдыхая снова и снова. Так ли пахнет рай? Похоже, это последнее, о чём думает Хосок, пока его сознание вновь не меркнет. Он открывает глаза уже намного позже и более не ощущает холода, что некогда колол его кожу, врезаясь острыми иглами. Тело обволакивает тепло, и пару минут Хосок просто наслаждается этим. Лишь затем замечает деревянный потолок над собой, а под самим Хосоком лежит что-то мягкое, похожее на мех. Он подрывается с места, успевая только приподняться, ибо пронзающая боль, подобно электрическому заряду, проходится по всему его телу. Хосок шипит и скулит надрывно, запрокидывая голову. Рука сама тянется к ране на боку, но натыкается на чуть шероховатую ткань и вовсе не на липкую кровь. — А, ты очнулся, — от внезапного голоса Хосок вздрагивает, и тут же настораживается, ищет взглядом источник звука и натыкается на парня у прохода, что с приветливой улыбкой поглядывает на него. — Долго же ты спал. Кажется, дня три. Наверное, проголодался, да? Хосок замечает в руках парня чёрный котелок, который он водружает на небольшой стол у кровати. А Хосок всё не сводит пристального взгляда, наблюдая за каждым движением. — Где я? — спрашивает он, понижая голос. — У меня дома, — отзывается незнакомец и сдувает светлую чёлку с лица. Он опускает ковшик в котёл и наполняет две миски чем-то весьма похожим на суп. А там садится на стул почти рядом с Хосок и протягивает ему миску. От запаха мяса в животе всё скручивает от голода, и тот сглатывает слюну, не спеша, однако, принимать еду. Он всё ещё с подозрением смотрит на парня, будто загнанный в угол зверь, которого хотят выманить едой. Незнакомец вздыхает безнадёжно и тянет руку ближе, чуть ли не суёт миску Хосоку под нос. — Это мясное рагу, — поясняет он, замечая недоверие во взгляде, — из кролика. Он уточняет и выпытывающе посматривает на Хосока, пока просто не вынуждает его хотя бы взять миску в руки. Незнакомец перед ним поправляет на вид тёплую накидку каштанового цвета, края которой покрыты светлым, как солнце, мехом. Сама она перевязана толстым поясом с золотистыми полосами. Под накидкой виднеется белая рубашка, которая едва скрывает ключицы. На плечах у незнакомца алый плащ с пышным мехом на воротнике, кажется, из норки, а края украшены золотистыми узорами. Парень берёт в руки вторую миску и придвигает стул поближе к кровати, следом же принимается за еду, и теперь Хосок замечает и ожерелье на его шее с клыками, да мелкими алыми бусинками и перьями, похожими на совиные. На худых запястьях красуются браслеты, одно из них из ракушек с мелкими тёмные пятнышки и зубками, другой с золотистым солнцем и кисточкой под цвет лучей. Глядя на то, как Тэхён спокойно кушает это рагу, Хосок верит, что это не отрава и осторожно делает первую пробу. Мягкое мясо и тёплый, несколько жирный бульон приятно согревают. — Я нашёл тебя на снегу и с чуть ли не в клочья растерзанным боком, — начинает парень, припоминая. — Я не мог оставить тебя там и дожидаться, пока твой труп не съедят мелкие звери, а то и медведь. Поэтому принёс сюда. И да, зови меня Тэхён. — Как благородно с твоей стороны, Тэхён, — иронично усмехается Хосок, тут же произнося имя, будто решив проверить, как оно будет звучать. — Только вот где это «сюда»? Тэхён поднимается взгляд на Хосока и выжидающе смотрит на него. Но тот не понимает его немых слов, которые застывают в этих светлых глазах, похожих на раскалённый солнечный диск. Так и не получив нужных слов, Тэхён вздыхает как-то тяжко и водит ложкой по пустой миске, собирая остатки мяса и бульона. — Мы недалеко от Пламенных Лугов, в деревне Санамарис, — произносит, наконец, он, наблюдая за тем, как медленно глаза Хосока становятся похожи на два блюдечка, а рот самопроизвольно приоткрывается. — Это же деревня лисиц, — восклицает тот и в растерянности глядит на Тэхёна, уже настораживаясь. А тот только кивает, словно в этом и вовсе нет проблемы. Он вообще выглядит относительно спокойно. — Ты в своём уме, привести волка в берлогу к лисам? — чуть ли не рыча восклицает Хосок, а его радужки наливаются тёмно-жёлтым, который словно заполняет зрачок так, что от него остаётся лишь тонкая узкая линия, похожая на иглу. Волки и лисы — давние враги, которые ведут борьбу за территорию. Всего пару лет назад они убивали друг друга ради земель и добычи. Причём первые расправлялись с лисами гораздо чаще, в отместку же те нередко сгрызали их выводок. Так продолжалось бы ещё очень долго, пока не было принято решение отделись территории, обозначить границы, чтобы ни те и ни другие не посягали на чужое. Так появилось соглашение и было заключено перемирие. Однако ж обида, злость и просто лютая ненависть уже укоренились в сердцах обоих, подобно яду. И конфликтов не возникало только лишь потому, что оба народа не пересекались вот уже лет десять. Обоим хватало пищи на своих землях. Лисам отошли территории на юге, начиная Островерхими Холмами и заканчивая Пламенными Лугами. Там в жаркое время среди зелени растут рыжие цветы, отчего кажется, что луга будто поцелованы самим солнцем. Волкам же — северные территории, которые по большей части занимает Тёмный Лес, где то же солнце едва ли пробирается между крон деревьев. — Ты чуть не умер, а тебя волнует только это? — хмыкает Тэхён, закидывая ногу на ногу и хмурясь. — Ты истекал кровью, а поблизости совершенно никого не было. Более того, следы от клыков на твоём боку, уж больно на волчьи похожи. Хосок вдруг застывает и замолкает тут же, словно воды в рот набрал. Он не ожидал ответного нападения, причём Тэхён ударил по самому больному. Не в бровь, так в глаз, как говорится. Воспоминания накрывают Хосока с головой, в сознании, как в старом фильме, всплывают кадры один за другим. Фантомная боль пронзает тело, обжигая бок, словно в плоть вновь вонзаются клыки, раздирая кожу, вороша мех. Это хриплое рычание снова пробивает до мозга костей. И глаза, полные гнева, заставляют в очередной раз почувствовать себя таким мелким. Самое ужасное чувство, которое только можно вообразить. Хосок вроде бы приоткрывает рот, но слова предательски застревают в горле, и лишь с трудом удаётся вымолвить что-то жалкое: — Это… — голос дрожит, и он не уверен, что сможет хоть как-то сложить слова в предложение, эмоции и все эти, казалось, позабытые ощущения, которые терзали душу, вновь захлёстывают его. Тэхён улавливает застывший страх в глазах Хосока, и вроде бы что-то хочет сказать, но внезапный стук в дверь обрывает его на полуслове. Он вздыхает и встаёт со стула, направляясь к двери. Его алый плащ стелется за ним, а золотистые узоры по краям поблёскивают при свете свечи на тумбочке у кровати. — Подожди меня здесь, хорошо? — Тэхён делает паузу и принимается задумчиво мычать себе под нос, видимо, пытаясь сообразить насчёт обращения. — Хосок, — отзывается он, уловив замешательство Тэхёна, а тот улыбается ему в ответ. Хосоку вдруг кажется это самой тёплой улыбкой, которую ему доводилось видеть. Хотя ему не с чем сравнивать, в его окружении никто особо и не улыбался. Все озабочены то предстоящими холодами, то пищей, территорией, нередко просто выяснением отношений. Обстановка всегда напряжённая. Ещё с детства юных волчат готовят к таким трудностям, пресекая любые попытки поиграться со сверстниками. Вожак считает, что чем раньше волк окрепнет и повзрослеет, тем быстрее пополнит ряды сильных стаи, которые добывают пропитание и защищают земли. От слабых проку мало, как и от наивных, которые чаще всего погибают в первую очередь. Тэхён скрывается за дверью, впуская морозный ветер, от которого мурашки по всему телу. Хосок же осматривает хижину, останавливая свой взгляд на камине, недалеко от него на верёвке висит его верхняя одежда. Тёмно-синий халат с накидкой-безрукавкой, украшенной по краям белым мехом, да белая рубашка с потускневшим кровавым пятном. Похоже, Тэхёну не удалось до конца её отстирать от крови. Но всё же, какая заботливость. Хосок тихо усмехается. И зачем такие хлопоты ради волка? Мог бы оставить его там, не пришлось бы возиться. Зачем вообще лису помогать? Этот вопрос больше всего мучает Хосока, и он до сих пор не может найти ответа, который бы удовлетворил его. При нём нет ничего ценного, и он не какой-нибудь сын вожака, чтобы с этого выгоду получить, просто один волк из стаи, который особо ничем не отличается от остальных. Хосок встаёт с кровати, морщась от боли в боку, ступает на прохладный деревянный пол и осторожно, да не спеша подходит к камину, наступая на мягкий ковёр около него, нагретый пламенем. У костра намного теплее, особенно когда на Хосоке лишь штаны, да льняная ткань, которой он обвязан до груди. Хоть и в доме не слишком холодно, но всё равно. Хосок садится на ковёр и протягивает руки к пламени, в котором потрескивают поленья. — Холода уже близко, мастер Ким, — доносится из-за двери чужой голос, явно отличный от голоса Тэхёна, более низкий и слегка хрипловатый. — Знаю, Минхёк, — сдавленно произносит Тэхён. — Нужно провести ритуал как можно раньше. А пока проверь все запасы. Кажется, эта зима обещает быть долгой. — Как скажете, мастер. Хосок нахмуривается, цепляясь за это обращение. Мастер? Таким могут называть лишь одного человека или точнее оборотня, кем являются как народ лис, так и волков. Хосок поджимает губы, чувствуя, как в груди всё сжимается от неприятного предчувствия. В горле вдруг пересыхает и, кажется, это вовсе не из-за огня. Он сглатывает и скрещивает ноги, напрягаясь, когда слышит, как скрипит двери. Морозный ветер проходится по почти оголённой спине, будто лижет кожу своим колючим языком, от которого всё тело дрожит. Хосок слышит и стук сапог по дереву, те почему-то отдаляются от него, затем затихают на мгновение, прежде чем вновь заявить о своём присутствии. Теперь же звук всё ближе. Хосок замирает, и в ту же секунду чувствует на плечах что-то мягкое и пушистое. — Замёрзнешь же так, — тихо произносит Тэхён, накрывая Хосока пледом из меха, сам же усаживается рядом так беззаботно и легко, словно рядом с ним вовсе не тот самый враг, которого лисы ненавидят и страшатся. Поведение его вообще кажется Хосоку странным. Либо у того что-то явно на уме, либо он просто считает, что раненный волк вреда не причинит. А может, и иная причина. Кто ж знает этих лис. У них всегда странные мысли, которые просто не вяжутся с понятиями волков о мире в целом. — Почему тебя назвали мастером? — спрашивает Хосок в лоб, окидывая Тэхёна подозрительным взглядом. А тот едва ли меняется в лице. Его золотистые глаза наблюдают за пламенем, и на секунду Хосок думает, что тот видит в нём то, что явно за гранью его понимания. Он с минуту молчит, а затем косится на Хосока, и тот вздрагивает, ибо даже не заметил, как тот отвлёкся от огня. — Тому есть простое объяснения, — кивает он, вытягивает одну ногу и прижимает колено другой поближе к себе, вновь обращая взгляд на камин. — Мастером у нас зовут лишь одного в стае. Разве у вас, волков, не так? — Так ты и правда вожак? — Хосок натягивает на себя края пледа, не спуская глаз с Тэхёна, уже боясь что-то упустить. — Тогда я тем более не понимаю, почему ты меня спас. И что скажут твои, когда узнают об этом? — Духи хотели, чтобы ты жил, Хосок. Тэхён поворачивает голову, встречаясь с удивлённым и недоумевающим взглядом Хосока, который медленно перетекает в недоверчивый. — Духи, да? — Он скептически усмехается. — Нет, я, конечно, слышал, что вы, лисы, на этом помешаны, на духах, шаманстве и прочих заморочках, но не думал, что вы настолько этому всему верите. Просто скажи, что жаль меня стало, в это я хотя бы отчасти поверю. — Мне тебя было жаль, но одной жалости, пожалуй, маловато. Что-то в тебе есть, отчего духи не хотят твоей смерти. Тэхён вдруг подползает к Хосоку и кладёт руку ему на колено, всматриваясь в его сероватые глаза. И так пристально, что тому становится не по себе, будто в душу лезут без спросу. — Что ты творишь? — с раздражением начинает шипеть Хосок, отстраняясь и упираясь рукой в ковёр сзади. — Не двигайся, — голос Тэхёна внезапно становится серьёзным. Он обхватывает лицо Хосока ладонями и продолжает всматриваться, хмуря брови. — Что ты там разглядеть пытаешься? Нет там ничего. Хосок пытается отвести взгляд, но золотистые глаза всё равно влекут его. Он вдруг чувствует, как утопает в них. И невольно ему то ли мерещатся, то ли и правда видятся чьи-то тени. Чем дольше он смотрит на них, тем сильнее начинает кружиться голова, будто он пьёт одну чашку алкоголя за другой и пьянеет в считанные секунды. — Мм, — Тэхён морщит нос, наклоняет голову набок и как-то особенно забавно поджимает губы, будто обиженный ребёнок, вздыхая безнадёжно. — Но я ничего толком не вижу в твоих глазах. Они вообще уж больно тусклые и непримечательные. — Что? — слова Тэхёна вырывают Хосок из этого одурманивающего сна, и он осознаёт, что только что его неплохо так оскорбили. Вот же зараза. Хоть этот лис и выглядит дружелюбно, но сказать такое прямо в лицо ему раз плюнуть, похоже. Хосок оскаливается, хватает Тэхёна за запястья и набрасывается на него, повалив на ковёр. Он нависает сверху, кривясь из-за боли в боку от резкого движения. Но не это сейчас важно. — Чего ты вообще добиваешься? — рычит Хосок, чувствуя, как его волчьи клыки пробиваются из-за охватившей его злости. — Ты вообще осознаёшь, что привёл в дом волка? Или храбрости вдруг прибавилось? Я запросто могу разорвать тебе глотку, и тогда твой народ останется без вожака. А это, знаешь ли, облегчит задачу нашей стае, — он усмехается ехидно, расплываясь в победоносной улыбке, и наклоняется к Тэхёну, — Она больше не твоя, Хосок… — произносит Тэхён таким размеренным голосом, в котором не ощущается и капли страха. Он вновь неотрывно смотрит на Хосока, заглядывает не столько в его глаза, сколько в душу. А тот сглатывает невольно, и ему вдруг кажется, что этот лис знает всё про него. — Разве я не прав? — Тэхён бережно кладёт ладонь на его щёку, а его взгляд сменяется на сочувственный, даже морщинки на лбу проступают. Эта жалость в его глазах разжигает пламя в груди Хосок, он оскаливается, ощущая, как всё тело начинает пылать, а белки глаз наливаются жёлтым. Болезненно зудя, прорезаются клыки и когти распарывают кожу на пальцах. Рычание прорезается через человечье, а затем и волчье горло, становится всё больше оглушительным. Хосок более не сдерживает себя, понимая, что на этом лимит исчерпан. Более он не намерен терпеть, как этот жалкий лис лезет в его душу, говорит так, словно знает его. Ни черта это не так. Хосок оскаливается ещё пуще, проходится когтистыми лапами по деревянному полу, а шерсть встаёт дыбом. Тэхён сглатывает, понимая, что над ним теперь нависает вовсе не человек, а зверь с горящими от злости глазами, острыми клыками, которые готовы в него вонзиться в любую секунду. — Ты ни черта не знаешь обо мне! — рычит Хосок, опуская свою огромную волчью морду к Тэхёну, едва ли не касаясь носом его. И тот чувствует его обжигающее дыхание, и мурашки бегут по всему телу. Сердце замирает, взгляд заостряется на просто огромных клыках, уши ловят бросающий в холод рык. Хосок чувствует страх лиса по одному лишь запаху, упираясь когтистыми лапами в этот деревянный пол и оставляя там свои следы. Однако даже несмотря на это, Тэхён поглаживает его щёку с поразительной, успокаивающей лаской, будто родитель, который утешает ребёнка. Хосок вновь утопает в его чарующих, золотистых глазах, чувствуя, как его тело расслабляется, словно какой-то гипноз или чары, в которые он попадает. — Вожак стаи, — срывается с его губ невольно, — он не прислушался ко мне. — Слова даются с трудом, и голос дрожит, но Хосок продолжает. — Это неправильно оставлять слабых и больных лишь потому, что они тормозят всю стаю. Многие из них оправились бы со временем, их раны зажили бы, и жар бы спал, если бы мы только подождали… Ярость сменяется отчаянием, и ком застревает в горле, отчего говорить становится только сложнее. Пушистый мех сменяется кожей, а волчья морда обращается в человеческое лицо. — Тише, — шепчет Тэхён и проводит рукой уже по тёмным, как уголь, волосам Хосока, заправляя пару прядей ему за ухо. Голос лиса действует как какое-то лекарство, которое усмиряет пыл. Чертовщина какая-то. Но работает, чтоб её. Какая бы магия или чего ещё это ни было, а аура Тэхёна так и обволакивает Хосока, как будто тёплая пелена, и под ней чувствуешь себя более чем в безопасности. — Это тоже ваши шаманские штучки? — фыркает недовольно Хосок и отводит взгляд от золотистых глаз, пытаясь избежать этого гипноза или что бы это ни было. — Отчасти, — слегка усмехается Тэхён, но взгляд его становится только теплее. Он запускает пальцы в волосы волка и ерошит их так беззаботно, словно перед ним не вовсе опасное животное. Хосок поджимает губы, понимая, что этого чёртового лиса просто не проймёшь. Ему хоть бы что, и сам дьявол бы знал, что у него на уме. С этого момента Хосок понимает, что его дальнейшая судьба будет целиком и полностью зависеть от этого своенравного лиса с золотистыми глазами.