Рыба

      Дазай в Йокогаме словно рыба в океане. Он пробирается через метро и подземные переходы, ездит из района в район, с одного конца города в другой. Проделывает путь чуть ли не в тысячу километров в сумме, чтобы спокойно ничего не делать в кафе на первом этаже. И всё равно, что Куникида требует отчётов, пунктуальности и миллионы других вещей, которые он держит в своей голове. Дазай скользкой рыбой вырывается из рук и уплывает дальше, жабрами хватая такую необходимую свободу, отсутствие деятельности. Осаму не поймать. Он слишком скользкий, умный, сообразительный, быстрый. Тонкий молодой окунь, которого, казалось, легко можно поймать, но в последний момент он бьёт хвостом по пальцам и плюхается в воду. Также Дазай плюхается в темноту и грязь города. Наоми тысячу раз пыталась его поймать, обнять, но шаг в сторону — и девушка шлёпалась на пол, ловя лишь воздух. Точно, настоящая рыба.       Но у каждой рыбы есть свой рыбак. Рыбак, который умнее её. Рыбак, который перехитрит. Ради этого рыбака Дазай хотел бы пожить чуть дольше. Хотел бы увидеть, как Достоевского всё же поймают навсегда. Как рыбака, который забавы ради глушил рыб в озере с надеждой, что там та самая. Но Осаму из таких «озёр» уплывает. Следит за каждым движением врага. Смотрит в аметистовые глаза, пытаясь понять, что будет дальше. Дазай потихоньку гниёт. Начиная с головы. Потом сердце. Чем-то рыбак привлёк рыбёшку. Почему-то ей интересно, что будет дальше. Осаму понимает, что эта гниль, то есть, как её называют, любовь, его погубит. Рыба утонет, чтобы всплыть вверх, показывая свой нежный белый живот. Дазай плывёт по городу туда-сюда. ищет встречи с холодными глазами, но почему-то не находит.       А в Осаму целый мир. Безграничный, словно океан. Там множество течений, водоворотов, штормов. Рыба, в которой целый океан. Никто не поймёт Дазая, кроме Оды, которого уже давно нет, и Фёдора. Всем остальным нужно объяснять. Даже Рампо не всегда может осознать действия этой рыбы.       Дазая не заметить, если не всмотреться в толпу. Затеряется, запутает, появится только в уже совершенно другом месте. Как радужная форель в светлый солнечный день. Осаму словно покрыт зеркальной лживой чешуёй, чтобы было легче. Но от Фёдора не сбежать. Опытный рыбак и камбалу на морском дне с первого раза найдёт. Достоевский Дазая не ненавидит. Этот паршивец макушкой своей в толпе мелькает, словно рыба своим хвостом, из рук выскальзывает, острыми плавниками сердце гореть от боли заставляет. Рыба уплывает от рыбака, рыбак бежит за ней, причиняя себе боль. Достоевскому не жаль даже броситься в водоём, лишь бы обнять. В лужу, в озеро, в реку — неважно. Фёдор без Осаму не может. Ему не страшно с ним. Он с ним куда угодно отправится, что угодно сделает. Главное, что он рядом будет. С Дазаем знает, зачем жертвует своей жизнью. Достоевский всегда там, где Дазай. Отражается в слезах, стекающих по смуглым щекам, идёт по следам туфель, которые Осаму всегда носит. Губами по губам нежно мажет, словно аккуратно воду руками раздвигает, проплывая дальше, ближе к рыбе. Фёдор свой улов никому не отдаст. Никому. Никогда.       Достоевский забрать его не может. Не может лишить рыбу привычной грязной воды города. Жабры уже привыкли к яду, в чистой воде не выдержат, а Фёдор не Бог, чтобы новые жабры давать. Если Дазай потухнет, то потухнет и Достоевский. Между ними тонкая нить связи, пусть они это и отрицают. Друг без друга не проживут. Не стоит их жалеть. Они сами виноваты, что друг без друга никак, что счастье Фёдора есть, пока Осаму перемещается по своему городу, словно рыба в океане.