Я ломал стекло, Как шоколад в руке, Я резал эти пальцы за то, что они Не могут прикоснуться к тебе.
По бледной коже на руке стекали капли крови. Бьякуран наблюдал за ними безучастно. Он сам перерезал себе вены. Не чтобы умереть: глупый способ. Хотелось перебить душевную боль физической. Резал медленно, но даже не поморщился. Алая капля упала на белую простынь, нарушая пыльную чистоту. Пустоту… Что-то дрогнуло в душе — зашевелились пересохшие потрескавшиеся губы. Без звука. Короткое имя. Куда-то туда, в небо, скрытое за облупившейся побелкой потолка. Где-то за стеной мир продолжал своё жалкое существование. Обречённое, не иначе. Ведь кому нужен был такой мир, в котором не было самого важного элемента? А ведь многие даже не знали. А те, кто знал, спокойно продолжали жить. Улыбаться. Смеяться. Быть счастливыми и любимыми. Как будто у них было на это право! Бьякуран надеялся, что хотя бы Тсунаёши сможет понять его. Однако тот скорбел недолго. Не нашёл времени, занятый несущественными проблемами, подсовываемые Реборном. Никчёмный. Они оба были никчёмными, раз не смогли ничего изменить. Даже предсказанное. Им сказали прямо, что будет, но они вовремя не восприняли всерьёз. Не поняли сути слов, к кому они относились и по какой причине. «У меня одно желание: пожалуйста, когда это случится, найдите в себе силы двигаться вперёд», — были последними слова. Двигаться вперёд? Зачем? Для Бьякурана впереди никогда ничего не было. Разве что он мог вновь попытаться уничтожить мир… Не перестроить, а навсегда. Чтобы больше ничего не было. Чтобы больше никого не было. Ненужный. Этот мир был ненужным. Никто в этом мире был не нужен. Попытка отрезвить себя новой кровавой полосой не увенчалась успехом. Бьякуран как желал уничтожения, так и продолжал. Увидел в своём богатом воображении множество способов это сделать. Даже система Три-ни-Сетте была не нужна. Она могла быть полезной в изначальном плане, когда Бьякуран собирался мир изменить, построить с нуля. Но она, как и мир, оказалась в итоге ненужной. Дверь в комнату со скрипом отворилась. Послышались тихие шаги. Только один человек мог потревожить его в этом месте. В этот час. Тот, в кого он больше всего верил ещё совсем недавно. Вошёл с опаской, боясь собственных чувств. Боясь увидеть того, над кем не был властен. Кто обладал мощью, способной его сокрушить, если хотя бы на мгновение дать слабину. — Всё-таки пришёл, Тсунаёши-кун? Бьякуран устало повернул голову в сторону гостя. — Что ты с собой творишь? Тсунаёши кинулся к Бьякурану, на ходу доставая чистый выглаженный платок. — Вены режу, — слабая улыбка. — Это весело. — Не мели чепуху! О чём ты только думаешь? Остатки улыбки сошли с лица Бьякурана. В глазах осталось одно лишь пустое презрение. В душе нарастал гнев. Тсунаёши должен был его понять. Он должен был думать о том, что и Бьякуран, но мысли эти были ему слишком чужды даже после всего, что случилось. — О том, — резко схватил он Тсунаёши окровавленной рукой за горло, — что пора бы всё это закончить! Слабость Бьякурана позволила Тсунаёши вырваться, глядя с ужасом в наполнявшиеся тьмой глаза: тьма поглощала душу. Занимала пустое место. — Тсунаёши-кун, — улыбнулся Бьякуран, — я собираюсь уничтожить этот мир. И ты можешь стать помехой на моём пути. Пламенные крылья выросли за спиной. Много больше, нежели когда-то белые ангельские. Пламя пылало яростно, в унисон с ненавистью. Бьякуран предпочёл её пустоте и боли. Нашёл в ней освобождение. Стимул двигаться вперёд. — Бьякуран, прекрати! Юни не хотела бы этого! — Юни больше нет, — равнодушный ответ. — Этот мир больше не имеет смысла. «И уж лучше тебе уничтожить меня, пока я не уничтожил мир, который она так любила…» Умрёт ли он или мир сгинет — не имело значения. Ничто не имело значения. Дышать было пыткой. Видеть — ещё одной. Слышать — третьей. Прятаться от пустоты было бессмысленно: знания о внешнем мире никуда не девались. Другие параллели тоже давали о себе знать. Оставалось только избавиться от них всех. Или себя… Бьякуран был слаб. Однако сражался неистово, тратя остатки жизненных сил, будто вовсе не был истощён. Только ради того, чтобы Тсунаёши воспринимал битву и его желание всерьёз. Иначе не сможет. Не нанесёт самый важный, финальный удар. «Ты уж постарайся, Тсунаёши-кун. Иначе мне и правда придётся этот мир уничтожить. Ты ведь понимаешь? Иного выхода нет». Тсунаёши понимал. Потому по щекам проскользили сдержанные слёзы. Горячка битвы не позволяла упасть и разрыдаться. Всё должно было закончиться…Я смотрел в эти лица И не мог им простить Того, что у них нет тебя И они могут жить.