На краю тебя

В командной рубке не протолкнуться. Еще бы. Двойное явление кайдзю ― неслыханное до недавнего времени событие. А тут уже второе за неполный месяц. Первое ― возле Токио. Да такое, что Данишевских пришлось отправить на подмогу. Оставляя базу, фактически, под защитой одного егеря ― «Красной свитки». Был еще «Безымянный», собранный из останков того, что когда-то было «Легионером». Такое себе чудовище Франкенштейна, но в стильной хромированной оболочке. Артем пару раз позволил себе украдкой на него взглянуть. Просто чтобы убедиться, что тот не имеет ничего общего с их с Русом егерем. А теперь ему предстоит понять это непосредственно изнутри. Больше пилотировать просто некому ― Данишевские еще не вернулись, застряв на базе близ Токио из-за крупной поломки «Всадника». ― Капитан Коробанов, город эвакуировать, всех гражданских в убежище, ― голос Лебедева выдергивает из собственных мыслей. Заставляет сосредоточиться на происходящем. ― «Красную свитку» уже транспортируют к месту высадки, ― бодро рапортует Питон. Вообще-то его Павел зовут, но Артем ни разу еще так его не называл. Как и остальные. Ну, кроме Лебедева. ― Принято. Готовьте «Безымянного». ― Но Юля как же… ― молчавший до этого Гугл подает голос. Взволнованный такой. Нервный даже. Вроде и посочувствовать ему хочется, а вроде как и не очень. Вот чего сюда выперся? Предсказатель хренов. Напредсказывал так, что его драгоценной Юлечке придется… ― С Артемом буду пилотировать я. В повисшей тишине слышно лишь мерное гудение компьютеров. В собственной голове гулко и пусто. Лишь одиноким крохотным валуном катается веское «пиздец». Полный и беспросветный. Вмиг побелевшая Юля силится что-то сказать, но лишь упрямо губы поджимает. Разом становясь похожа на отца. А остальные только глазами хлопают. И Артем вместе с ними, ага. ― Ну, чего встали? Исполнять, ― негромко, почти зло. Даже Коробанов от своих суперважных звонков отвлекается, глаза страшные делает ― да толку? Если уж Лебедеву что в голову засело… Товарищ полковник до мозга костей, блядь, принципиальный. Да вот только ни в пизду, ни в Красную Армию эта его принципиальность. Одно хорошо ― Юлька цела останется. А Артему что? Ну, хочет Лебедев героически погибнуть, так и хрен с ним. А он давно уже мертв внутри. С тех пор, как Рус… ― Ткачев, вам особое приглашение требуется? ― взгляд темный, дикий какой-то. Он лишь головой заторможено мотает. А на выходе из рубки его уже Женька перехватывает, в сторону тянет ― справиться одному с экипировкой, больше похожей на рыцарские доспехи, у Артема не выйдет. Рус часто шутил, что они не легионеры никакие вовсе, а рыцари тевтонские. А потом сам оказался погребен под толщей воды. Без единого шанса выбраться. ― Ткачев! ― Лебедев снова рядом. В белом костюме с абсолютно белыми волосами похожий на призрака. Тень себя прежнего. Интересно, увидит ли в дрифте, каким он был? Всегда ли был таким? Додумать Артем не успевает. Успевает лишь догнать направившегося прямиком к егерю Лебедева. Внутри егеря все так и не так. Артем оглядывает «Безымянного» мельком ― еще успеет налюбоваться. Провода, схемы, куча умного железа, служащего единственной убийственной цели. И две платформы для управления. Лебедев занимает свое место молча. Он вообще ни слова не проронил с короткого инструктажа в рубке. И без того тонкие губы упрямо сжаты ― вместо рта чернеет прорезь, и Артем отводит взгляд, хмурится. С таким настроем… ― Все будет в порядке. В дрифт я вхожу абсолютно пустым. Так что проблем возникнуть не должно. С моей стороны. Повисает невысказанным. Душит мгновенно накатившей яростью. Артем кивает отрывисто под пристальным взглядом черных в полумраке глаз. ― Надерем ублюдку задницу, как следует, ― ухмыляется широко, ловя краем глаза, как Лебедев морщится. Все для вас полковник, все для вас. Ибо нехуй забывать с кем в одном егере оказались. ― Приготовьтесь к нейросинхронизации, ― глухой от волнения голос Гугла разносится по кабине, мигом вытесняя все мысли. Глаза закрываются сами собой по привычке. Настроиться, выровнять дыхание ― когда-то давно они с Русом вот так, дыша в унисон… Тихое, чуть свистящее дыхание Лебедева в почти вакуумной тишине кажется ужасно громким. И в то же время… По телу покалывающими щекотными волнами скользит робкое еще ощущение единения. И Артем, шумно выдохнув, словно в кроличью нору, проваливается в темноту чужого сознания. «Детка, хочешь войти со мной в дрифт?» ― эта и подобные глупости выбешивали до кровавых соплей. Дрифт ― это... Что-то такое, чему Артем мучительно не мог подобрать слов. Да и как объяснить то, что происходит на уровне даже не мыслей ― сотых долей ощущений? Когда полностью растворяешься в другом человеке, не как в сопливых мелодрамах, а целиком, без остатка. Когда обретаешь себя в другом и... Боишься потерять, но возвращаешься к этому снова и снова. Потому что уже не мыслишь себя отдельно от. А ещё были чувства. Приглушенные давностью воспоминаний, но живые и сильные. Нет, Артем и раньше подозревал, что Лебедев далеко не бездушная бюрркратическая машина, но вот убедиться в этом... Было сродни самому дорогому в жизни откровению. Да что там. За сотые доли миллисекунды Артем узнал о нем все. И тут же забыл. И снова узнал. Теряясь в привычном, но пьянящем ощущении единения. Больше не существовало никакого я, было только безграничное мы, которое… ― Нейросинхронизация прошла успешно. Еще бы не. А Лебедев-то обманул. Или не смог… ― Второе. Взгляд тяжелый, внимательный, к месту пригвождает. Вызывает мутную привычную уже тревогу. ― Вот уж не ожидал от вас сентиментальности, товарищ полковник. ― Врешь. ― Вру. Ухмыляется в ответ легко, нагло. Лебедев лишь глаза закатывает, а потом, потом их егерь, наконец, оживает. Железный кулак врезается в ладонь, и на всю кабину разносится громкий, радостно-недоверчивый голос Юли: ― У вас получилось! ― А ты сомневалась, принцесса? ― Вот еще! Артему и представлять ее широкую улыбку не надо ― Лебедев уже щедро поделился ярким образом. ― Начинаем транспортировку к месту высадки! У Гугла в голосе прорезается неизвестное до сих пор воодушевление. Да, походу, все в них верили только в путь… Лебедев рядом хмыкает, и внутри что-то снова тревожно сжимается. Вот что за хуйня, а? Общий эмоциональный фон переливается, искрится эмоциями ― отделить собственные от чужих невозможно, да и незачем. Наоборот, стоит, как следует, погрузиться в эту дикую мешанину, чтобы лучше прочувствовать. Приноровиться. Море волнуется под ними, небо над ними. Артем видит лишь качающуюся линию горизонта, алеющую длинным рассветным порезом. Ну, хоть драться в темноте не придется, уже хорошо, вот если бы… ― До сброса… Пять, четыре, три, два, один! Вверх вздымаются брызги, а под ногами, наконец, оказывается твердость дна. Их первый шаг уверенный, даже резвый, так поражает Артема, что со второго они чуть не заваливаются. ― Артем! ― Бля, пардон! Прочухивается мгновенно стоит чужим эмоциям огреть, словно плетью, предупреждающе. А полковник-то совсем не промах… Ну да. Будто ты не знал. ― Рекс на четыре часа, ― голос Гугла вновь врезается в глубину сознания, не давая отвлечься. ― Принято! Азарт, вскипающий внутри, множится, ширится, стоит только огромной фигуре мелькнуть рядом. Их разделяют считанные шаги. Но тварь ускоряется, под воду ныряет, Артем едва не теряет ее из виду. Гибкое, словно у игуаны тело, и сплюснутая крокодилья башка вместе смотрятся до уродливости комично. Ровно до тех пор, пока тварюга этими своими челюстями не пытается откусить «Безымянному» голову. Бросок стремительный ― они едва успевают шарахнуться в сторону, а потом… Потом все сливается, смазывается в единое бей-цепляйся-не-дай-ей-нас-схватить-бей-и-снова… Море беснуется под ними, плещется, укрывая от жалящих ударов хвоста ― что еще за ебучий гибрид скорпиона с… ― Артем, язык, ― сквозь зубы шипит. ― Ой, блядь, Валентин Юрьевич, немного не до того, не нахо… ― подсечка, и они валятся в воду, вздымая цунами брызг. Опомниться не успевают ― одну ногу «Безымянного» обвивает хвост, сжимает, тянет ― еще немного и оторвет к херам… ― Активировать меч! Кто бы ни был тот неизвестный инженер, решивший, что им непременно пригодится меч ― он угадал. «Легионера» знали именно по коронному обезглавливанию этих чертовых тварей. И сейчас самое время тряхнуть стариной. Удар, еще один ― тварь дергается резче, изгибается в тщетной попытке перекусить зубами острое лезвие, но слишком поздно. Хвост падает в воду, позволяя им, наконец, освободиться. ― Главное, чтоб как ящерица… Договорить не успевает ― острые зубы вгрызаются в железную руку с остервенением, тянут, пытаясь снова свалить в воду ― и очень зря. Меч проходит по толстой чешуйчатой шее вскользь, сбривая пару острых шипов вдоль хребта твари. Еще один удар ― Лебедев, наконец, приноравливается, позволяет вести, поддерживает незримо, но ощутимо. И от этого у Артема второе дыхание открывается. Тот будто всем собой говорит: «Мы со всем справимся». И причин ему не верить нет. Они обязательно справятся. Вместе. Но у твари на их счет свои планы ― выворачивается, под воду уходит стремительно, оставляя после себя дождь из брызг. Они едва успевают обернуться ― до того, как она накроет их со спины. Выставить клинок выходит с запозданием, но она все равно проезжается по лезвию мягким брюхом. Мерцающая голубая кровь заливает собой все вокруг, щедро брызжет во все стороны. Как в дорогущем блокбастере. И ни в какой Голливуд ехать не надо ― все с доставкой на дом. Тварь мешкает, теряя драгоценные секунды. И все заканчивается за какие-то доли мгновений. Их порыв настолько един, что у Артема перехватывает дыхание от восторга, смешивающегося с чистой, ничем не сдерживаемой яростью. Меч погружается в конвульсивно отползающее тело раз за разом. Пока тварь не оседает безвольной грудой мяса в воду. ― На всякий случай, ― собственный голос нещадно хрипит от перенапряжения. Но движения точные, красивые ― голову Артем отсекает в пару ударов. На этом окончательно успокаиваясь. Лебедев молчит. Но с оттенком одобрения. Оно пробивается, сквозит через плотную пелену усталости. Артема будто жаром обдает. Невысказанная похвала ощущается особенно остро. Отдает теплом солнечного июльского дня. Мелькает белое платье в крошечный цветочек, а потом он слышит Юлькин смех ― его ни с чем не спутать. Она водружает на голову Лебедева, а будто на его собственную, венок из ромашек. И смеется, и уворачивается от рук, которые стремятся притянуть ее в объятия… Воспоминание обрывается столь же резко, сколь возникло. Лебедев закрывается стремительно. Ниточка связи мгновенно истончается, заставляя Артем шумно выдохнуть. Это все еще не столько больно, сколько… Грубо. Лебедев не смотрит на него, пока их транспортируют обратно на базу. Не смотрит, когда они покидают егерь. Не смотрит во время доклада в рубке. Будто Артем перестал существовать. Будто он пустое место. Будто… Жалеет о том, что они положили эту тварь. Так хотелось погеройствовать? Или так невыносимо знать, что кто-то видел его в модусе человека, а не бездушной машины? В тело стремительно врезается чужое, отвлекая. Юля за шею его обнимает, вниз тянет ― поцелуи мокрые, жалящие. Переволновалась. Отстраняется стремительно. В лицо смотрит, сканирует. А Артем лишь улыбается слабо, мол, все путем, принцесса. Сил ровно столько, чтоб на ногах держаться. ― Все ж в порядке, Юль, ― хрипло. Она лишь головой качает, мучительно гася ладонью рвущийся с губ всхлип. ― Ну, ты чего, маленькая, ― Язык во рту едва ворочается. А она уже бутылку с водой в руки сует. И смотрит глазами этими своими невозможными. Ну, вот как ее такую… И разом смутившись своего порыва, в сторону отходит, к Лебедеву. Говорит ему что-то негромко, а потом они вдруг обнимаются - коротко, неловко так. Видно, что редко это делают. А ведь он ее… А она не видит, не понимает. Ну, может, хоть теперь что-то дойдет. Артем отворачивается. Дожидается пока его разоблачат до конца и по тихой сливается в душ. Подальше от душеспасительных сцен. В общей душевой тихо и пусто вопреки опасениям. Но Артема это полностью устраивает. Не хочется, чтобы кто-то видел его таким. Приходится сесть, чтобы медленно, одной рукой ― левая безжизненно повисает вдоль тела ― постараться выпутать усталое тело из термокостюма. Где-то глубоко в мозгу нервно, неровно пульсирует тонкая ниточка связи ― Лебедеву хватило ума не оборвать ее полностью. Артем чуть напрягается, пытаясь нащупать среди своих эмоций отголоски чужих, но тщетно. Полковник закрывается профессионально. И это выбешивает отчего-то безумно. С Русом они никогда друг от друга не закрывались ― незачем было. В этом ведь вся суть дрифта ― чем ближе, тем эффективнее. Недаром же среди дрифтующих столько женатых пар. Да и просто пар. Нет, они никогда не… Да и не тянуло как-то. Но против статистики не попрешь. За шумом воды едва слышно хлопает дверь. Артем отвлекается от бездумного разглядывания плитки в кабинке. Связь натягивается, отдает глухим напряжением. Принесла ж нелегкая… Лебедев, конечно, тоже его чувствует. Чему абсолютно не рад. И Артема с головой накрывает раздражение. ― Нормально вам? ― вываливается в раздевалку в одном полотенце, кое-как замотанном вокруг бедер. Лебедев в одних трусах смаргивает медленно. Губы сжимает ― вот и весь ответ. Нормально ему. ― Да не бойтесь, я вас не выдам. Для всех вы навсегда останетесь бездушным роботом, обещаю, ― по струнке вытягивается, козыряет бодро. Едва не пропуская момент, когда Лебедев оказывается рядом. А потом резко впечатывает в холодное железо шкафчиков спиной. Мигом выбивая весь воздух из легких. За челюсть хватает, сжимает до боли ― Артем головой дергает, вывернуться пытается, но тщетно. ― Щенок! Собственная ярость растворяется в чужой ― связь крепнет, и Артем чувствует, впервые с момента дрифта, биение жизни. Острую, болезненную пульсацию, разгоняющую по телу с кровью тревожное предвкушение. Его утягивает на самое дно черных глаз-колодцев, топит с головой. А он и рад утопиться. Голодный, зубастый поцелуй выбивает из Артема остатки воздуха ― и кто только первым… Похуй. Сейчас так восхитительно похуй на все кроме жаркого, рваного, болезненного ощущения единения. От чужого языка, яростно сплетающегося с собственным в бессмысленной борьбе за господство, тело простреливает возбуждением. А Лебедев лишь остро в шею вгрызается, стоит только разорвать поцелуй. Артем чуть башкой о шкафчик не бьется от переполняющих чувств ― больно, жарко, охуенно. Втиснуть ладонь между их телами выходит с трудом ― Лебедев будто стремится слиться воедино. Но Артему слишком нужно прочувствовать его нормально. Сжать член сквозь белье, бездумно потирая пальцами, заставляя рвано рычаще выдохнуть, опаляя ухо горячим дыханием ― важнее всего на свете прямо сейчас. Внутри все скручивается в тугой узел от удовольствия стоит запустить пальцы под резинку белья ― он чувствует Лебедева почти как себя. И это лучше, блядь, всего, что Артем знал до сих пор. Собственная ладонь движется в каком-то бессознательно-идеальном темпе ― он прекрасно знает, как именно Лебедеву нравится. Стоном захлебывается, стоит лишь ощутить, как крепкие сильные пальцы в ответ обнимают его член. Как они мягко размазывают смазку по стволу ― ее откровенно много, Артем течет как распоследняя телка, но не похуй ли? Когда ласкают, будто в последний раз. Когда всего через… Губы лихорадочно языком обводит, и ожившей левой рукой за затылок Лебедева ближе притягивает, впечатываясь в рот мокрым, жадным поцелуем. Его отчаянно мало и так много, что Артем только и может рвано стонать в его губы, ощущая, как он с темпа сбивается. Вынуждая Артема самого бедрами подаваться навстречу, вбиваясь в тесный кулак. И все быстрее скользить ладонью по его члену, то и дело, потирая большим пальцем чувствительное местечко под головкой. От ощущения крепкой, горячей ладони сжимающей шею, не дающей опустить голову, взгляд отвести ― его кроет отчаянно. Их дыхание смешивается, они больше дышат, нежели целуются, но Артем ни за что бы… Лебедев подается вперед, губы своими накрывает почти нежно, и это становится последней каплей. Оргазм накрывает с головой, не оставляя после себя ничего. От накатившей слабости он едва не падает, но Лебедев неожиданно надежно обнимает за пояс, тянет на скамейку ― ноги ватные абсолютно, не слушаются, но Артем послушно тянется за ним. Послеоргазменный туман рассеивается мгновенно, стоит только Лебедеву отстраниться. Во всех смыслах. Артем даже не пытается к связи притронуться ― нежная, еще чувствительная после произошедшего, она ноет, требует быть рядом. А Лебедеву что? Строго похуй. Съебался в душ, только Артем его и видел. Попользовал как дешевую блядь и… ― Идите вы нахуй, товарищ полковник! Ему, раз уж на то пошло, тоже похуй. И пусть хоть кто-то посмеет в этом усомниться.