Дым и мёд

От волос Сигурда до сих пор пахнет кровью. Закрывая глаза, Эйвор видит его - обессиленного, едва живого, - видит его расфокусированный взгляд и свои ладони на его бледных щеках. Закрывая глаза, Эйвор слышит своё гулко бьющееся сердце, своё отчаянное я здесь, я держу тебя, и, видят Боги, в тот миг ему было наплевать даже на Фулке. Всё, чего он хотел, - чтобы брат был в безопасности. Всё, чего он хотел, - отправиться с Сигурдом домой. Но его брат смотрит на него волком. Его брат потерян и бродит один в темноте своих мыслей, и разум его повреждён ведьмой, искалечившей тело и душу. Его брат держится на ногах нетвёрдо, чуть клонится в сторону, пытаясь найти равновесие. Его брат словно до сих пор заперт в темнице, и вокруг лишь боль и тьма. Эйвор пытается, он правда пытается понять те слова о Богах, о предназначении, о чём-то большем, но не может. Он видит лишь Сигурда - своего старшего брата, своего лучшего друга, своего ярла. Измученного, потерянного, нуждающегося в помощи, о которой он никогда не попросит. Он не видит ни Бога, ни какое-то великое будущее, о котором говорит брат, - он видит лишь человека, сломленного болью и пытками, запертого в мыслях чужих людей, в которые он поверил. Он запрещает Басиму приближаться к Сигурду. * Эйвору снятся кровь и крики брата, полные муки и боли. Ему снится, как Сигурд просит его о смерти, как Сигурд молит о милосердии, снятся хохот Фулке и вкрадчивые речи Басима. Ему снятся давно разрушенный дом и брат, кладущий ладонь ему на плечо, когда он - совсем мальчишка - берет в ладони забытый шлем отца. Ему снится так много, словно Боги говорят с ним через сны, словно он снова стал ребенком и кошмары преследуют его из ночи в ночь. Он просыпается в одну из ночей от крика и думает сначала, что кричит он - так бывало раньше. Ему требуется секунда чтобы понять, что это - Сигурд. Требуется несколько мгновений, чтобы оказаться в его покоях. Свечи уже догорели, и совсем темно, и он почти ничего не видит, полагается лишь на чувства и звуки - он слышит прерывистое дыхание вперемешку со стоном, слышит, как ёрзает на постели брат, не в силах очнуться от кошмара. Боги, Эйвор помнит это чувство, как помнит и то, какое приходило облегчение, когда брат будил его. Сигурд был хранителем его сна. Сигурд берёг его сон, как берёг его самого, когда Эйвор был ребенком и даже после. Сигурд долго не мог принять, что Эйвор больше не нуждается в его защите. Как не смог принять то, что Эйвор сам мог защитить его. Это было больно. Это было неправильно. Это было несправедливо. Он трогает брата за плечо осторожно, зовёт тихо. Глаза, привыкшие в темноте, различают, как брат замирает за секунду до пробуждения. Тело, ещё немного расслабленное после сна, подводит и не успевает среагировать, когда Сигурд просыпается и вцепляется ему в шею, сжимая уверенно и сильно. - Это я, брат, - сипит он и заставляет себя оставаться на месте, не пытаться освободиться. В глазах напротив Эйвор видит страх, видит ярость, видит отголоски кошмаров, что мучили Сигурда. - Это я. Сигурд ослабляет хватку, но не убирает руку. Под его пальцами бешено стучит сердце Эйвора в венке на шее - прямо там, где заканчивается шрам. Брат не двигается несколько мгновений, смотрит на него - Эйвору кажется, будто Сигурд видит его насквозь сейчас - и говорит вдруг хрипло, отчаянно: - Эйвор. И имени достаточно, чтобы расслабить плечи, чтобы услышать, как больно и страшно брату. Имени достаточно, чтобы дотронуться до его колена, вырывая из кошмара, в котором он продолжает тонуть. Прикосновения достаточно, чтобы Сигурд пришёл в себя и отпустил его шею. Чтобы он сказал - коротко, холодно, властно: - Уходи. - Нет, - не подчиняется приказу Эйвор, не убирает ладони с колена брата, сжимает грубую льняную ткань штанов. Он смотрит Сигурду в глаза долгое мгновение - твёрдо и решительно. Пытается положить ладонь ему на затылок, но Сигурд уворачивается от прикосновения, и это причиняет боль, это неправильно и несправедливо. - Сигурд. Пожалуйста. - Это всего лишь сон, - качает брат головой и отводит взгляд. - Я не ребенок, чтобы бояться кошмаров, и не нуждаюсь в том, чтобы меня оберегали. Эйвор подавляет раздражённый вздох. Он садится на колени рядом с братом, он кладёт ладони на его горячие щёки и прижимается лбом ко лбу - последний раз, когда он так делал, от Сигурда пахло кровью и болью, и на короткое мгновение Эйвор словно оказывается в церкви Порчестера. Сейчас от брата пахнет лишь сном и немного - мёдом, но Эйвор может почувствовать запах крови, оседающий на его губах. Сигурд не отстраняется. Сигурд выдыхает коротко и рвано и качает головой, отчего трётся кончиком носа о его, словно кот. - Я не ребенок, Эйвор, - повторяет он. - Я могу справиться со своими снами. - Я знаю. Как знаю и то, что могу помочь тебе. В этом нет ничего постыдного, Сигурд. - Я твой ярл. - Ты мой брат, - спорит он. - Кем бы ты ни был, ты останешься моим братом. Мгновение спустя Сигурд закрывает глаза. Мгновение спустя Эйвор чувствует пальцами, как собираются морщинки в уголках его глаз, - брат улыбается, и это отзывается в Эйворе теплом. - Однажды ты поплатишься за свою дерзость, клянусь всеми Богами. - Вне всяких сомнений, ты заставишь меня пожалеть, - возвращает он подколку и гладит пальцами лицо Сигурда. Он касается переносицы, осторожно очерчивает брови, спускается по скулам к уголкам растянутых в улыбке губ и замирает, ожидая одобрения. - Я все ещё могу передумать и прогнать тебя, - брат пытается угрожать, но в его голосе - усталость, в его голосе - тепло, в его голосе - принятие. - Нет, не можешь, - и он подаётся вперёд, он прикасается губами к губам брата, сухим и податливым, и не ждёт ничего большего. Ему это не нужно. Эйвору достаточно того, что Сигурд жив и что он дома, ему достаточно просто быть рядом. Ему достаточно было бы даже просто смотреть. Он отстраняется. Целует снова - на этот раз в лоб, ласково и невесомо. - Ложись, брат. Я буду рядом, когда ты проснёшься. Эйвор укрывает их мехами, и они лежат, сплетясь ногами, почти соприкасаясь лбами и носами, и, Боги, Эйвор просто невыносимо скучал по ощущению Сигурда рядом, по теплу его тела и его запаху, по его дыханию, которое Эйвор может почувствовать на своих губах. Эйвор невыносимо скучал по нему все эти месяцы, что они провели порознь. Они лежат, сплетясь ногами, прижимаясь друг к другу, - как сотни, тысячи ночей до этого, - и Эйвор слушает, как успокаивается дыхание Сигурда. Эйвор смотрит, как дышит брат, как он чуть хмурит брови, задумавшись о своём. Эйвор - почти неосознанно - касается его переносицы пальцем, разглаживая морщину. - Будь со мной, - просит он, и сердце трепещет, когда брат улыбается. Сердце трепещет, когда брат смотрит на него. Боги, столько зим спустя! - Я весь перед тобой, Эйвор. Он весь пред ним - почти нагой, уставший, гордый, до дрожи настоящий, до безумия желанный, его якорь, его свет. Сигурд пред ним - живой, искалеченный, как солнечный свет тёплый, знакомый до последней веснушки на коже и совсем незнакомый теперь, после всего. Сигурд засыпает вскоре и немного сползает вниз по подушкам, утыкается носом в ключицу Эйвору, неосознанно ища тепла и защиты от тех кошмаров, что только и ждут, чтобы вернуться к нему. От его волос пахнет дымом и мёдом.