Путь к себе. К тебе. К нам

Тем временем срок действия контракта подходил к концу, и Тэхён все чаще задумывался над тем, стоит ли возвращаться в Штаты или остаться в Италии — не в Милане, но, может быть, в Риме. Или даже во Флоренции, где он еще не бывал, но всегда хотел. Как бы это ни было смешно или странно, Штаты так и не стали для него домом, а сейчас, когда там не было даже Джейми, возвращаться и вовсе не было желания. В честь завершения сотрудничества компанией был устроен грандиозный вечер, под который был арендован один из самых пафосных ресторанов города. В тот же вечер должен был приехать Чонгук, но Тэхён не стал информировать его о предстоящем мероприятии. В последнее время они едва друг с другом разговаривали. Чонгук продолжал периодически приезжать, сильно радуя Ю-Ри, однако их собственное взаимодействие сводилось к сексу, после которого Тэхён запрещал себе о чем-либо думать и перестал с Чонгуком даже завтракать, хотя тот, наверное, все также варил кофе и покупал круассаны. Тэхён делал вид, что спит, хотя и просыпался все так же рано и с тоской слушал раздающиеся из кухни звуки. Но создавать вид счастливых семейных завтраков ему больше не хотелось. Прощальный вечер преподнес ему несколько открытий. Маэстро явился в ресторан со своим парнем, и Тэхён, смотря на то, как мужественно и покровительственно он держался со своим партнером, поверить не мог, что перед ним тот самый человек, что по поводу и без устраивал истерики, визжащим голосом кричал на моделей и трепетно затихал, стоило самому Тэхёну открыть рот. Разница в поведении была колоссальной, и первые пару часов он реально смотрел на эту пару с открытым ртом. Зато кто уж точно вел себя в своем репертуаре, так это Луция, также самоуверенно-смешливо насмехавшаяся над маэстро. Другое дело, что она тоже явилась с парой — с девушкой. И уж тут-то Тэхён своего изумления скрыть вовсе не мог. — А что такого? — беззаботно спросила Луна, попивая шампанское. — Я решила попробовать что-нибудь новенькое. — И как? — Как тебе сказать? — рассмеялась она и, отставив бокал, резко привлекла к себе свою девушку. — Тебе бы тоже посоветовала для разнообразия. Зря ты отказался, когда я предлагала. Тэхён решил не продолжать тему: он давно уверился в том, что абсолютно гомосексуален. Кроме того, пара Луции явно не оценила ее шутку и кинула на Тэхёна такой испепеляющий взгляд, что он решил самоустраниться. В середине мероприятия его ждал еще один сюрприз — в виде одного из акционеров, который вдруг, подойдя целенаправленно к его столу, пригласил его на танец. С ним они несколько раз пересекались, но Тэхён не то чтобы не замечал — не хотел замечать тех внимательных взглядов, которыми тот на него смотрел. — Вы стесняетесь, Тэхён? — спросил мужчина, увидев нерешительность на его лице. — Не то чтобы. — Тэхён неохотно положил свою ладонь в чужую и поднялся, позволив вывести себя на площадку для танцев. — Ой, кто это тут у на-а-ас? — ёрничая, протянула Луна, уже довольно пьяненькая и достаточно распущенно ведшая себя на танцполе. Тэхён от ее танцев со своей девушкой — стоило взглянуть — чуть ли пятнами не шел. — Вы очень красивы, Тэхён. И добры, — отвлек его тем временем пригласивший его для танца партнер. Он осторожно положил свою ладонь ему на пояс и привлек к себе, побуждая двигаться. — Удача, что нам удалось заключить с Вами контракт. Оглушительный успех. Тэхён посмотрел ему в лицо: он тоже был красив, высок, хорошо сложен. Пожалуй, он чем-то напоминал Стива, хоть и был типичным представителем итальянской нации. — Не думаю, что дело во мне. — Мне нравится, что в Вас нет ни капли чванливости, присущей многим известным людям. Хотя, не могу сказать, что она показалась бы мне неуместной. Вы абсолютно неподражаемы. Тэхён решил промолчать: во-первых, он не считал, что сделал что-то особенное, во-вторых, с каждым услышанным словом и, более того — шагом, в то время как другой мужчина ненавязчиво привлекал его сильнее к себе, он ощущал себя все более не на своем месте. — Тэхён, — снова начал тот, и быстро-быстро, но твердо: — Оставайтесь в Милане. Я дам Вам все, что Вы захотите. Тэхён остановился, вскинув глаза, и высвободил свою ладонь из чужой. — Зачем? — Вы нравитесь мне. Как мужчина. Я оскорбил Вас? Вы ведь уже не замужем? Не оскорбил и не замужем, но, кажется, Тэхёну впору ставить на себе крест. Он внезапно понял, почему близость другого мужчины была так ему неприятна: если не Чонгук, то больше никто. — Не замужем. Но я и не один, — просто ответил он. — Прошу меня извинить, я хочу выпить. Домой Тэхён вернулся уже за полночь. После танца с этим итальянцем, после осознания всего фарса своей жизни захотелось напиться, поэтому из-за стола он плавно переместился на бар и в компании с желающими с ним выпить, коих оказалось достаточно, впервые за долгое время хорошенько наподдал. Квартира встретила приглушенным светом из гостиной. Неверным шагом пройдя к проему, Тэхён остановился и обессиленно оперся о косяк. Плывущий взгляд сразу задрейфовал вокруг профиля Чонгука, который сидел на диване боком к нему и при его появлении даже не повернулся. — Где ты был? — только и спросил он тихим уставшим голосом. — Какая разница? — отозвался Тэхён. Алкоголь сделал его чувствительнее. Лучше бы Чонгук его не встречал, не сидел здесь, будто ему важно, чтобы Тэхён не проводил ночи нигде, кроме как в своей квартире. В одиночестве, ха! Может, надо было согласиться с этим, как его... Виченцо? В качестве разовой акции. Он, наверное, был бы счастлив с утра увидеть его сонное лицо. В отличии от... этого. — Нет разницы, Тэ? И откуда эта вселенская усталость в посмотревших на него глазах? Откуда эта бесконечная горечь в голосе? Почему в этом обычном вопросе так много смысла? Тэхён слишком устал, чтобы разгадывать чужие эмоции. — Ну и какая же разница, Чонгук? — Может, и правда нет, — внезапно согласился тот, лезвием слов вспарывая и без того натянутую оболочку души. Замолчал, не смотря на него, не ведая, не видя, как Тэхён отступил назад и обессиленно прижался к стене, смотря на него полным мольбы и отчаяния взглядом. — Может, и смысла ни в чем нет, и зря я себя обманываю, оправдываясь твоей мнимой отзывчивостью. Ведь какой еще дурак будет верить, что ты можешь испытывать ко мне что-то, хотя много лет провел в браке с другим человеком? Может, и тогда уже не было... Снова молчание, снова взгляд куда-то перед собой, глубоко в воспоминаниях, не видя, не понимая, что делает с другим человеком. И снова этот смертельно уставший тон: — Не так давно ты спрашивал, откуда я знаю Милан, а я ответил, что был здесь на концерте. А хочешь, Тэхён, я расскажу тебе, что было до того концерта? Хотя, даже если не хочешь, расскажу все-равно, так как конца и края нашему непониманию, кажется, не предвидится... Вот прям с Индии и начну. Тэхён сжался, затих и все же боялся пропустить хоть одно слово, потому что Чонгук вдруг стал очень спокойным, почти отстраненным, и слова звучали тихо и глухо. — Вспоминать смешно, как я шел тогда по дороге, по которой ты уехал от меня на гольф-каре, и думал... Знаешь, о чем я думал, Тэхён? О том, как мне уладить вопрос со студией, потому что я и мысли не мог тогда допустить, чтобы оставить тебя после нашей ссоры. Чувствовал, наверное: уеду — и это будет началом конца. А уехал ты. Какая ирония... Молчание. Пауза. Надо бы вздохнуть, но в горле застрял ком, который не дает воздуху ходу. — Думаешь, я потом просто взял и улетел в Сеул? Нет, Тэхён. Я, как сумасшедший, принялся искать перевозчика, у которого ты заказывал такси. Смешно вспоминать, со сколькими индусами я тогда переобщался, прежде чем узнал, куда ты уехал. Я даже в Бхагалпуре был, глупо надеясь, что мне удастся тебя перехватить. — Где был? — тихо переспросил Тэхён. — Даже не помнишь, — горько усмехнулся Чонгук. — В Бхагалпуре, городе шелка. Там еще был рынок у самого автовокзала. Помню, как галдящие наперебой индусы пытались продать мне свои платки, пока я с тем же рвением выведывал у них, не видели ли они поблизости корейца. Чонгук рассмеялся, правда, совсем невесело, хорошо хоть на Тэхёна не смотрел: тому реально хотелось забиться куда-нибудь под стол. Чонгук вздохнул и продолжил: — А потом был Тибет, этот странный монаший город, где ты провел несколько месяцев. И странная девица с черной косой, которая с поразительным сарказмом, вальяжно опираясь на мою же машину, выдала: “Уплыло твое счастье, ха! Надо было крепче любить!” — Это была Хуалинг, — тихо сказал Тэхён. Черноволосая красавица-дочь китайского мэра вспомнилась сразу: только она могла сказать что-то подобное незнакомцу. — Пусть так, — согласился Чонгук. — Неприятная особа. Кажется, никогда прежде я не испытывал такого сильного желания кого-то задушить. — Это еще не все? — без особой надежды спросил Тэхён. — Все? — Чонгук кратко посмотрел на него, но потом опять отвернулся. — Потом, Тэхёни, был Милан, и я наперед знал, что несколько часов ты будешь здесь в аэропорту — Чимин сказал. Я так торопился туда, ты бы знал. А все равно не успел... А вишенкой на торте Штаты — после того, как ты написал мне, что больше не собираешься возвращаться. Знаешь, сколько связей я тогда поднял, чтобы они отследили место, откуда было отправлено твое последнее сообщение? Очень много, но даже это не помогло, и когда я приехал, тебя на том месте уже не было. В гостиной повисла тяжелая тишина. Впрочем, в тот момент Тэхён уже почти ничего не видел и не слышал, мыслями пребывая в далеком прошлом, где любимый человек, оказывается, пытался его найти, а он, думая лишь о себе, убегал от него все дальше. — Все это время мне хотелось сказать тебе одно. И сейчас хочется. — Тэхён поднял глаза, почувствовав прикосновение на своей щеке. Чонгук как-то незаметно оказался напротив и теперь осторожно стирал слезы с его абсолютно мокрых, оказывается, щек. — Прости за все: за то, что не торопился, оставил одного; что думал, что тебе нужно время; что нигде за тобой не поспевал; за то, что дал тебе шанс уехать. Что допустил мысль, что мы со всем справимся... Не подумай, я ничего не жду, Тэхён-а. Может, единственное, что мне все-таки хотелось бы от тебя услышать: извинение в том, что, пробыв со мной пятнадцать лет, ты допустил мысль, что я мог выбрать не тебя! Тэхён схватился за его ладонь, но, как не пытался, не мог выдавить из себя ни слова. Чонгук усмехнулся и, напоследок кратко сжав его кисть, высвободился и отстранился. — Я пойду. Завтра рано улетать. Может, стоило оставить прошлое в прошлом, но я хотел, чтобы ты знал. Он ушел, и весь мир потух, оставив Тэхёна в тишине и во тьме. Он с трудом добрался до комнаты — не до своей, до комнаты Ю-Ри, и прилег рядом, ища успокоения. Но успокоение не пришло и, наоборот, переполнившись эмоциями, он сильнее расплакался и, страшась разбудить дочь, как можно тише и быстрее покинул ее спальню. Замер в коридоре, не понимая, куда идти, что делать, абсолютно потерявшись и растерявшись. И вдруг понял: лишь один путь. Один человек. Одна кровать. Чонгук спал на боку, и Тэхён плавно скользнул сзади, сразу же обнимая, вжимаясь в крепкую спину, утыкаясь носом в затылок. Показалось, Чонгук вздохнул. — Прости, — прошептал Тэхён сквозь слезы. — Прости меня, прости. Прости, Чонгуки. — Не только за недоверие. За то, что бежал, не давал никаких шансов. Не следил за его жизнью, думая только о своей. За торопливость, преждевременность в суждениях. Даже за то, что, будучи виноватым кругом, вынудил Чонгука извиняться первым. — Прости, прости меня. Пожалуйста, Гуки.