Fetishes and Conversations

Они оба ненавидели официальные собрания Альянса, но не присутствовать на них не могли. Он — как наследник, а она — как глава некогда враждебной группировки. Не прийти — означало расторгнуть мирный договор. Потому она безбожно опаздывала. С момента начала собрания прошло уже без малого сорок минут, но за столом переговоров всё ещё оставалось пустое место, на которое по очереди нервно косились все остальные участники сборов. Впрочем, продолжалось это не так уж и долго. Спустя ровно час от запланированного старта мероприятия наконец-то явилась та блистательная особа, за которой было закреплено пустующее место. Взгляды всех присутствующих пересеклись на идеально белой женщине в идеально белом брючном костюме, которая явно не испытывала никаких угрызений совести за своё поведение. Она прошла до своего места размеренным шагом, звонко цокая тонкими каблуками таких же белых туфель-лодочек по дубовому паркету. Её провожали взглядами до самого кресла, в которое она умостилась с самым спокойным и непоколебимым видом. Все относительно молодые мужчины на собрании не могли оторваться от её ног. Оказывается, дрянная девчонка в рваных джинсах и безразмерных толстовках может быть очень красивой женщиной. На экране белого рабочего планшета, который она только успела положить на стол, высветилось уведомление прямо с рабочей почты: «Не могла вырядиться как-нибудь попроще?» Она едва заметно усмехнулась, почти не глядя набирая в ответ: «Могла, но разве бы это произвело такое впечатление?» Белоснежка перевела лукавый взгляд на сидящего напротив мужчину, который и отправил ей это сообщение. Его хмурый вид явственно указывал на то, что он недоволен тем, что на его женщину смотрит кто-то ещё. — Донна Джессо, не потрудитесь ли объяснить причины своего опоздания? — пожилой синьор, который и вёл собрание, прервал их виртуальный диалог, глядя на неё с крайней степенью неодобрения, но оставался всё так же вежлив. — Ойя, разумеется, — донна весело улыбнулась, подпирая подбородок раскрытой ладонью. — Я всего лишь не хотела приходить. — Вы состоите в Альянсе, — мягко, но непреклонно укорил женщину глава собрания — дон Тимотео, взглядом показывая своё недовольство таким поведением. — И мы все занятые люди. Ваши опоздания неприемлемы. — Чего ещё ожидать от выскочки, — проворчал один из донов, давно входящих в содружество. — Никакого уважения к старейшим Семьям. Тимотео, точно так же, как и Занзас, бросает на ворчуна взгляд. Но, в отличие от приёмного сына, не ради того, чтобы запомнить или хоть как-то урезонить говорившего — сделанное было скорее для галочки. Словно старик был согласен со столь лестным высказыванием в сторону Джессо. Тихие перешёптывания заполняют тишину конференц-зала. Кто-то, вроде бы тихо, но достаточно для общей слышимости, бросает, что не бабское это дело — быть главой Семьи, что удел женщины — дом и семейный очаг, на пару с продлением рода. И как-то все резко забывают о том, что Бьякуран не первая донна, и что предшественником главы Альянса так же являлась представительница «слабого» пола. Собрание превращалось в свару с промывкой чужих костей. «Шакалы», — приходит сообщение на планшет. Занзас не смотрит на свою женщину, уделяя внимание окружающим, — он ловит каждый брошенный камень в её сторону и запоминает псов, что гавкают. — Моё присутствие здесь лишь номинально, дон Тимотео, и условия заключённого договора это подтверждают. Я нахожусь здесь не потому, что мне нужен Альянс, а потому, что я не хочу тратить ресурсы на столкновения, которых можно было избежать. Что до ваших внутренних конфликтов — меня они волнуют меньше всего, — она с полным спокойствием откинулась на спинку своего кресла. Донна прекрасно слышала все комментарии в свой адрес, но лишь приветливо улыбалась в ответ, не проявляя никакой агрессии — ей это было не нужно. Её не впервые обсуждают те, кто ничего из себя не представляет. — Вам бы только повод для ссор найти, чтобы выплеснуть всё то недовольство, скопившееся за годы древней истории, которые вы потратили, очевидно, на ругань между собой, вместо того, чтоб озаботиться благополучием своих Семей, — от её дружелюбной улыбки веяло холодом — ледяным дыханием смерти, которое может коснуться каждого, кто зайдёт слишком далеко. — Мне очень жаль, что наличие Семьи за моей спиной в чём-то вас ущемляет. Ран привыкла к тому, что её не воспринимали всерьёз, и с удовольствием пользовалась этим. Стоило лишь пожелать, и презрение в чужих глазах сменится ужасом и обожанием, но она не нуждалась в почитании своры уличных собак. Её волновало лишь собственное благополучие и тех, кто верил в неё и шёл рядом. «Ты ожидал от них чего-то другого?» — она отправляет сообщение в ответ и наблюдает за реакцией. Он злится, и это заметно. Эго Занзаса никогда не позволит ему допустить, чтобы кто-то усомнился в нём, в его решениях, желаниях и выборе. В какой-то момент она стала всем этим. Донна неслышно вынимает одну ногу из изящной белой туфельки совсем не нежно-женского размера и медленно проводит ею по колену сидящего напротив, задевая пальцами плотную ткань чёрных брюк. Она поглядывает на хмурое лицо, наблюдая за реакцией на свои действия столь же незаметно, сколь проводит и их самих. Ропот от замечания становится сильнее. Боссов задевает её дерзость, непокорность, то, что она смеет так спокойно высказывать им в глаза правду. И ведь не пристрелить девчонку в открытую! Можно лишь надавить исподтишка. Тимотео старается урезонить собрание, но те уже завелись, огрызаясь друг на друга и рявкая даже на главу Альянса. Новый виток ссоры набирал обороты. Глаза Занзаса чуть расширяются, когда он ощущает чужое касание под столом, на одно короткое мгновение выдавая его удивление неожиданным ходом женщины. Уголки губ дёргаются, словно он желает оскалиться, как дикий зверь, на внезапную ласку. «Ты что творишь?!» — экранные буквы не могут передать эмоций, но их выдает пламенный взгляд в сторону Бьякуран и напряженное тело младшего наследника Тимотео. Она замечает его взгляд и с самым невинным видом улыбается в ответ, касаясь обнажённой ступнёй уже бедра и выше. Ей нравится чувствовать напряжённые рельефные мышцы под тканью, потому она нарочно продолжает. Ведёт ещё выше, ведь рост и положение позволяют, и в конце концов очень аккуратно надавливает на его ширинку, нащупывая под одеждой пока ещё лежащий член. Она знает, что за ними не будут наблюдать, ведь остальные слишком заняты собой, но это было отличным способом не дать Занзасу влезть в общую драку. При желании он мог просто застрелить каждого. «Разве тебе не нравится?» — текст на планшете словно улыбается вместе с ней, передавая те самые издевательские нотки. Аккуратная стопа с неестественно бледной кожей продолжает преступный массаж, со всей возможной нежностью лаская через ткань. Под подушечками пальцев орган начинает твердеть, наполняясь кровью от такой невинной стимуляции. Она бы с удовольствием сделала это рукой, но ни место, ни время не располагали. Ран мастерски делала вид, что ничего не происходит, с ленивым интересом наблюдая за разыгравшимся конфликтом. Сложно было заподозрить такую хорошую девочку в чём-то неприличном. Читая ответ, Занзас не прячет усмешки, которая больше похожа на оскал. За что получает от Тимотео предупреждающий взгляд — старик явно решил, что тот наслаждается ссорой и готов с удовольствием поучаствовать в общей грызне. И это вызывает еще большую насмешку у мужчины. Он откидывается на спинку кресла, чуть шире разводя ноги под столом. И смотрит пристально на свою безмятежно выглядящую женщину. «Я бы предпочел увидеть твой ротик на моём члене», — пишет в ответ. — «И тебя на коленях у своих ног». Он действительно жаждал увидеть её такой: покорной и возбуждённой. Наблюдая, как аккуратный ротик принимает его плоть и заглатывает сразу на всю длину. Жаль, что донна Джессо делает это лишь в исключительных случаях. «Такую милость придётся заслужить, Зан-тян», — она с усмешкой отправляет новое сообщение. Её ничуть не волнуют подобные слова, даже отчасти лестно, что желание не угасло, но Занзас хорошо её выучил — просто так ничего не будет. И на колени она перед ним не встанет даже под дулом пистолета. Чтобы подвергать своё горло подобным мучениям нужна хорошая мотивация или большое желание. А у неё не было ни того, ни другого. К тому же, говорить после такого было сложно, а поболтать она любила. Ран пользуется безмолвным разрешением в виде незначительной смены позы и надавливает пальцами немного сильнее, прощупывая под тканью головку. Чем сильнее орган наливался кровью, тем больше становился. Природа мужчину не обидела, наделив весьма выдающимися параметрами, которые её даже устраивали при необходимой нежности. Она медленно водила стопой по его брюкам, настойчиво лаская член через ткань. Если сейчас ему придётся встать, это станет большой проблемой, но разве её это беспокоило? Мужчина одаривает Бьякуран недовольным взглядом, читая поступившее сообщение. Он прекрасно знал, что она именно так и ответит, но всё равно в груди ворочается глухое недовольство. Его женщина своевольна — это и плюс, и огромный минус. Действия Джессо приводят ко вполне закономерному результату: сидеть становится неудобно. То, что его ласкают весьма своеобразным образом, да еще и «на глазах» почтенной публики, когда кто-нибудь может случайно уронить ту же ручку и увидеть происходящее под столом — будоражит. Эрекция почти каменная, болезненная. «Когда-нибудь я трахну тебя на этом столе», — нетерпеливо отстукивает на планшете Занзас и тянется за стаканом с водой. В горле пересохло. Ему хотелось схватить блондинку и, невзирая на окружающих, натянуть её прямо здесь. Он вновь откидывается на спинку кресла, опуская ладонь поверх чужой стопы, прижимая её к собственному паху. Надавливает и чуть ерзает, ощущая вспышку острого удовольствия, прошибающего вдоль позвоночника и проходя по всему телу. Ей было совершенно плевать и на публику, и на возможность попасться — даже если его отец это всё увидит, ей будет совершенно плевать на любые последствия. Она пользуется сменой его положения и надавливает на член чуть сильнее, продолжая его массировать по всей длине. В одежде, конечно, не разгуляешься, но это занятие дарило неповторимые эмоции, которых ей так не хватало. Она сразу же убрала ногу с тихим и притворным «Ой», как только почувствовала расползающуюся по ткани липкую влагу. Но даже её возглас в пылу общей ссоры не был замечен. Донна усмехнулась, вновь надевая туфельку, и встала со своего места, подхватив планшет. Дальнейшее её присутствие здесь явно бессмысленно. Ран покинула помещение той же размеренной походкой, цокая каблуками по паркету, и уже в коридоре отправила последнее сообщение: «Мечтать не вредно».