Да, малышка!

Твои сучки спустят кэш на кружева В твою хату можно приходить и без белья Твоя хата скоро лопнет от визитов друзей Но сегодня ты сливаешь всех

— Подлить вам ещё? — бармен спрашивает с лукавой улыбкой дьявола. Неоновые блики на бокалах и в алкоголе так и манят заказать ещё один. Расслабляющая музыка с лёгкими басами настраивает на нужный лад. Звуковые волны бархатные, плавно качают на себе и заставляют забыть о горестях. Серсея колеблется всего две секунды и отказывается. Она здесь не за этим, а разум уже почти улетел с двух виски с колой. То ли кальянные пары, летающие отовсюду, сделали своё дело, то ли усталость, то ли здесь присутствует что-то незримое, такое притягательно развратное, кружащее голову. Серсею пока не удалось сломить. Она сидит особняком от общенародного празднества. Её не достают ни цепкие взгляды мужчин, ни слишком раскрепощённые улыбки женщин. Она ищет среди толпы только одного. Терпеливо выжидает его за стойкой. На часах почти полночь. Её плечи зябнут в его отсутствие, и весь мир кажется врагом, хотя никто и прикоснуться к ней не смеет. Помнят, ублюдки, что она дочь влиятельнейшего человека в городе. Поэтому они могут лишь бросать в её сторону нелепые взоры, салютовать ей бокалами, покачивающимися в нетрезвых руках, а затем отворачиваться и шептать друг другу грязные сплетни про неё, её братьев и их отца. Это даже заводит в какой-то степени. Но Серсея предпочитала оставаться в тени, наблюдать издалека. Она приходила сюда, будто оголодавшая львица в поисках добычи. И пусть это место больше походило на логово свирепого зверя, который её зубам и когтям не поддастся, она садилась у барной стойки и напряжённо следила за малейшим признаком появления свирепого зверя. И он обыкновенно не подводил её ожидания, являясь каждый день в назначенное инстинктом время. Часы пробивают полночь. Двери клуба точно сами раскрываются перед ним. Он входит в окружении десяти мужчин, и все, кто бросал на Серсею взгляды, затихают, устремляя отрезвевшие взоры на вход. Лишь Серсея поворачивается на высоком стуле без явных признаков волнения на лице. Она не сталкивается с ним взглядом. Он проходит мимо всех с выражением безукоризненного превосходства в голубых глазах. У него нет за спиной отца-миллиардера. Даже его свора не представляет собой какого-либо богатства. Для львицы они ничем не пахнут. На нём нет дорогих шмоток. У входа краденный мотоцикл, за которым, наверно, гоняется полгорода полицейских. Он приходит с гитарой в руках и за малую сумму играет мрачные баллады или же мистические композиции. Стоит послать кому-то дерзкую улыбку вышедшего на охоту хищника, пустить стрелой через весь клуб меланхолично-скучающий взгляд или крикнуть со сцены: «Да, малышка, ты хороша!», не одной единственной, а всем. И каждая женщина станет невыносимо влажной под нарочито надетой короткой юбкой или чересчур откровенным подолом платья от высокого мужчины, одетого в рокерский прикид, захочет потрогать густые коротко стриженные русые волосы, поцеловать его щёку, покрытую жёсткими волосками бороды. И каждая из этих сук начинает слишком громко и возбуждённо произносить его имя. Будто понимание приходит в их задурманенные вечерней тенью, порошком кислолиста и виски головы очень долго. Женщины, признав его, бьются в конвульсиях от восторга. От чего им ещё течь? Не от их богатеньких мужей, которые по доброй воле отпустили их в обитель разврата. О нет. Они текут от плохих парней, не имеющих денег, но умеющих трахать их, как следует. Серсея устраивается поудобнее за барной стойкой и подставляет бармену свой бокал. Её львиный аппетит набирает обороты. Её внимание даже под действием алкоголя только обостряется. Она садится так, чтобы видеть свирепого зверя. Медленный глоток, нога на ногу. Она прикусывает губу. — Привет, Эурон! — раздаются подслащённые голоса женщин. Правильнее назвать их сейчас тёлками. Эурон всегда угадывает время появления. Он знает, когда все они настолько пьяны, что сдадутся ему без особого труда. Но в этот раз он изменяет самому себе. Сведя брови, он нервно машет рукой, отталкивает одну суку за другой, не обращая внимания ни на глубокое декольте, ни на едва прикрывающее нижнее бельё мини. Ни их откровенные взгляды, ни покусывания губ, ни прикосновения к нему не воспламеняют его интерес. Сам же он менее желанным не становится. По его лицу явно видно, что единственная его цель — грёбанный бар, к которому не пробиться. Виски, а то и водка — вот его цель. И уж точно не Серсея, медленно тянущая из бокала свой напиток. Он холоден, как море во время шторма. …нет. Он сам шторм. И за его плечами чёрные тучи некой тайны. Обычно он с руганью забирал бухло у бармена и валил в собственную комнату с толпой женщин, буквально на ходу снимавших с себя одежду. К сожалению, громкая музыка скрывала звуки его фееричных утех, но Серсея могла предаваться ярким фантазиям. Тёмная комната, запах сигаретного дыма, затуманенный разум, измятые простыни, громкие стоны… Она не была близко знакома с Эуроном. Вид довольных тёлок создавал в её голове просто мистический образ идеального мужчину на ночь. И слава отъявленного преступника и лучшего трахера тянулась за Эуроном через весь город. С ним бы она точно забыла обо всех проблемах. Об отце, о Джейме… о будущем муже Роберте… она бы мыслила только об одном… о том, как Эурон бы называл её малышкой и, прижимаясь к груди, стонал от удовольствия. Эурон подходит к бару. Его люди давно разобрали тёлок по две и больше. Теперь он фактически беззащитен. Какая-то ярко накрашенная шлюха подсаживается и заводит разговор. Язык у неё заплетается, что не мешает ей считать себя королевой. Серсея ухмыляется. Зрелище только раздражает её дикий аппетит. — Иди нахуй, — твёрдо бросает Эурон. Шлюха обнимает его плечо, не отвечая на колкость, ведь ей такое обращение даже приятно, приближается к уху и шепчет: — Ты сегодня грустный, хочешь, я тебя развеселю? Её рука быстро хватает руку Эурона и направляет под юбку. — Помнишь меня? — высовывая язык, продолжает она. Её язык почти касается щеки Эурона, когда он бесцеремонно отталкивает девку: — Мне срать на тебя… — и добавляет, будто желая смягчить свою очаровательную грубость: — Да не обижайся! Но девка уходит к другому, потряхивая бёдрами. Эурон остаётся в желанном одиночестве. Он заказывает виски безо льда и осушает первый бокал одним махом. Чёрные тучи его тайны сгущаются над плечами. Эурону, очевидно, херово. Он собирается забыться. Утопить себя в виски. Бокала Эурону мало. Он кивает бармену на бутылку. — Что случилось, Эурон? — заботливо спрашивает бармен. — Играть сегодня не будешь? — Не считаю нужным, — бросает Эурон с тоном, по которому сразу понятно, что он не в духе и другим лучше сторониться его. — Жаль, я тут торчу только ради твоей игры. По лицу Эурона ползёт заметная тень раздражения и омерзения. И Серсея разделяет его омерзение. Молодая девка с пышными формами, вывалив их, трётся около Эурона, надеясь на продолжение начатого так хорошо вечера. — Пошла отсюда! — рычит Эурон и, повернувшись к бармену, отвечает: — Я останусь здесь до утра, Чизвик. Чизвик насмешливо хмыкает: — Меня хозяин вышибет отсюда, если ты останешься. Тут тебе не стойло. К тому же платить тебе нечем. Поэтому провалишь в три часа, иначе мои ребята тебя спровадят. Эурон хихикает в бороду. — Нет, ты не понял меня, Чизвик, — говорит он, став серьёзным. — Я ОСТАНУСЬ здесь до утра. А если ты выпроводишь меня, то мы сожжём этот клуб и тебя вместе с ним. Имел я в жопу твоего хозяина. Чизвик нервничает: — Мы? Твои псы заняты шлюхами. Им плевать на тебя. Ещё одна угроза, и я тебя выгоню сейчас. Эурон забирает бутылку с виски и удаляется в свою комнату в полном одиночестве. Серсея огорчённо выдыхает. Виной всему Чизвик. Разбить бы его голову о барную стойку. Но вместо этого она подзывает Чизвика к себе и показывает ему несколько купюр. — Он останется здесь до утра, — говорит Серсея. Чизвик тянется за купюрами и, услышав её слова, отдёргивает руку. — Нахрена тебе это, Ланнистер? Серсея впервые оглядывается с волнением. — И я останусь здесь до утра. Чизвика её слова веселят. — Папочка знает? А братишка Джейме? О том, что ты остаёшься на ночь с малознакомыми мужиками. Улыбка расцветает на губах Серсеи. — Они заплатят мне больше, чем ты, — произносит с нарастающей радостью Чизвик. Не оправдывая его ожиданий, Серсея расправляет плечи и машет купюрами: — Для моего отца ты будешь знать слишком много. Он даст тебе деньги, наденет на шею камень и утопит в Черноводной, чтобы ты не смел шантажировать его тайной любимой дочери. Это охлаждает пыл Чизвика. Расставаться с жизнью ему не хочется. Он та ещё крыса, но понимает, что к чему. Серсея даёт ему деньги и продолжает наблюдать за весельем. Когда минует час, Серсея уходит в подсобные помещения бара. Дверь в комнату Эурона приоткрыта. Она лишь краем глаза видит, что он сидит на кровати и пьёт с горла бутылки, и проходит мимо, не тревожа его. Сон валит Серсею с ног. Она заходит в комнату с вёдрами и швабрами и, столкнув всё с грубой деревянной скамьи, ложится спать. Плевать на блестящее серебром платье, на старательно накрученные локоны, на макияж. Здесь её не достанет ни отец, ни Джейме. Сон укутывает мягким одеялом. И она не чувствует ничего, кроме блаженства. Сушняк лишает её удовольствия. Под утро Серсея просыпается с ноющей головой и терзающим организм желанием пить. Она приподнимается на локте не в силах встать на ноги сразу. Её сознание ещё наполовину в мечтах. Образы прошедшей ночи зыбки, как и ощущение реального. Понимание, что она находится в подобии амбара, будто мышь, накатывает резкой волной. И посторонние звуки, исходящие из коридора, пробуждают её окончательно. Серсея вспоминает, зачем она пришла. Она встаёт и торопится из комнаты. Её не заботят ни внешний вид, ни общее состояние. Коридор прохладный и тёмный. Все шлюхи и их мужчины ушли, не оставив тепла. Серсея застывает посреди коридора. И Эурон, только что вышедший из своей комнаты, почувствовав неладное, оборачивается. Его взгляд прошибает Серсею электрическим током. Свирепый зверь в растерянности. Как львица могла нарушить его покой? — Ты? — взрыкивает Эурон. Он уже повёрнут к ней всем телом. Каждый его мускул напряжён. Рокерская кожанка куда-то подевалась. Он в одной майке. Не тело бодибилдера, но Серсея западает почти сразу на этот видок хулигана. Все эти татухи от запястья до ключицы, значение которых ей непонятно, только манят к себе. Эурон делает шаг вперёд. — Как ты здесь оказалась? — Я заплатила за тебя, — отвечает Серсея. В ней напряжения не меньше. Она старается показаться менее трусливой зайчихой, и всё же долгожданная встреча, пробудив в ней гамму чувств разом, дестабилизирует поведение. Серсея сжимает кулак левой руки и произносит: — И решила остаться, чтобы проверить, не обманул ли Чизвик. — Ланнистер, — с презрением выдыхает Эурон и хмурит брови. — Какого иного тебе надо? Его пробивает на смех некстати. Но он весьма быстро обо всём догадывается. Быстрее, чем надо Серсее. И в его глазах тут же возникает обаятельное любопытство. — Каждый грёбанный вечер ты здесь околачиваешься. Заливаешься виски и посматриваешь кругом. Я и думать не смел о том, что твои взгляды обращены ко мне… а теперь ты платишь за мою ночь в баре, который принадлежит твоему младшему брату. Я не нуждаюсь в чьей-либо помощи. — А я и не помогала! — обрывает его Серсея, заранее зная, какой гнев у него вызовут эти слова. Так она пытается вернуть себе облик львицы. — Я заплатила за твою ночь здесь. Плевать мне на твои проблемы. — И это правда. Она бы не стала никогда бегать за мужчинами и спасать их, как Матерь, от бед, которые окружают их повсюду. Эурон с наглой ухмылкой делает второй шаг навстречу: — А-а-а, теперь я твоя шлюха? Ты хотела завести собственную, как твои братья и отец? И мне, как порядочной шлюхе, надо отработать деньги? Я отработаю их, Ланнистер. — Он уже совсем близко, и Серсею это не пугает. Его дыхание манит к себе. — Как ты любишь? Когда мужчина с перегаром дерёт тебя сзади или нежно, глядя тебе в глаза? Она бы и не подумала, что для него важно, что нравится женщине. Он прижимает Серсею к себе одним быстрым движением, и она моментально теряет волю в крепких руках. Ладони Эурона ложатся на талии, и дыхание замирает на мгновение. Серсея не останавливает его. Этого она и добивалась. Эурон поднимает подол серебристого платья с длиннющим откровенным разрезом до верха бедра, подставляя белые ножки Серсеи прохладе коридора. На Серсее тонкое белое кружево, сквозь которое ясно ощущается прикосновение грубых рук. Все её жилки трепещут от первого и сразу же настойчивого движения пальцев на промежности. Они выверенные, усердные, пылкие. Он действует проверенным методом. Возможно, не каждой его подстилке удавалось получить хоть какую-нибудь прелюдию перед жёстким сексом. Серсея — одна из немногих. Она прикрывает глаза, раздвинув пошире ноги, чтобы Эурону было удобнее терзать её внизу, и откидывает голову на его плечо. Эурон добавляет к своим ласкам жадные поцелуи в шею. Если Джейме увидит следы другого мужчины на её теле, то он захочет убить того, но Серсея не желает смерти Эурона. Она цепляет рукой его волосы и придвигает к себе, позволяя целовать, сколько угодно. Свирепый зверь становится покорным львице. Он сопит, впиваясь губами в тонкую кожу шеи, и всё жёстче двигает указательным пальцем на клиторе. А затем рука его резко опускается ниже. Пальцы отодвигают ткань кружева и вонзаются в Серсею без труда. Она упоительно выдыхает. И поцелуи перемещаются к губам. Он занимает её своим языком, чтобы заглушить стоны. У него хорошие жёсткие пальцы. Серсея невольно кладёт поверх его запястья свою ладонь, хотя понимает, что теперь этого не остановить. Но она не хочет кончать вот так. Брызги из неё уже окропляют пол. Эурон вытаскивает из неё пальцы и толкает вперёд. — Так кто из нас шлюха, Ланнистер?! — восклицает он посреди коридора. Голос низкий, терпкий. — Ты платила за меня, но сама отдаёшься мне посреди коридора. — Мне не нужна шлюха, Эурон, мне нужен ты, — говорит Серсея честно. Меж ног у неё горит от трения. Она опускает руку ниже, чтобы унять это чувство и вместе с рукой опускается взгляд. — Всё же это была помощь… — его слова звучат ласково, в то время, как Эурон расстегивает чёрные джинсы. Ремень падает на пол, гремя тяжёлой бляхой. — Ты меня пожалела. Чтобы трахнуться со мной в коридоре. Здесь их могут увидеть. На её стоны прибежит и Чизвик и его охрана. Но Серсее давно плевать. Она смотрит, затаив дыхание, на обнажённые бёдра Эурона, покрытые такими же русыми волосами, как и на голове. Её взор ласкает колени, поднимается выше и задерживается уже навсегда в области паха. Полюбовавшись несколько секунд, Серсея падает перед ним на колени. Её рот открывается. Она приближает Эурона к себе за ягодицы и вбирает его в себя почти до основания. Рвотный порыв едва не приводит к катастрофе. Эурон уже весьма возбуждён и крепок. Она сжимает кулак правой руки на члене и начинает двигаться вдоль него мокрым ртом и рукой. — Твою мать, — кряхтит Эурон и тащит её за собо й, к стене. Он не толкается навстречу. Усердных ласк Серсеи вполне хватает. И она продолжает удовлетворять его. Мышцы рта сводит болезненной судорогой. Серсея крутит языком, задевает самые сокровенные места и быстрее шевелит пальцами на всей поверхности. Пользуясь её безволием, Эурон кладёт ладони на её затылок и насаживает на себя. Затем ещё раз. И ещё раз. У Серсеи так же влажно во рту, как и в промежности. Она щедро поливает этой влагой подставленный член и растирает по длине. Эурон молниеносно поднимает её и целует в мокрые солоноватые губы. Целует сперва ненастойчиво, а после проникает глубоко языком, приминает её губы своими. Его пальцы вновь заполняют её. Он гладит её, осторожно входит, стискивает до приятной боли. Из Серсеи вырываются сбивчивые стоны. — Нет, ты не та шлюха, — выдыхает Эурон ей в губы. Он смотрит на неё несколько мгновений. — Ни одна из тех шлюх мне не помогала. Я только потерял веру в женщин и сразу обрёл её. Мне правда стоит верить тебе, Ланнистер? Серсея не успевает кивнуть. Эурон вручает ей упаковку с презервативом. Она покорно раскрывает подарок. Несмотря на всю свою наглость, Эурон не брезгует безопасностью. Под его внимательным взглядом Серсее тяжелее справиться с надеванием грёбанной резинки. Эурон слишком скользкий. Ей кажется, что выглядит она нелепо. Ещё нелепее, чем вся их ситуация. Когда дело сделано, Эурон подхватывает её бёдра и, не снимая кружева, берёт. Первый толчок выбивает из неё дух. Она цепляется за шею Эурона и упирается головой в стену. Локоны её подпрыгивают, а бёдра дрожат в напряжении. Боль смешивается с удовольствием. А между ног неистово трётся крепкий большой член. Его вхождения невыносимо быстрые и глубокие. Сколько он так может? Как долго будет катать её? Она оставляет вопросы на потом, потому что готова сама вот-вот испытать наивысшее удовольствие. Никто и никогда ещё не брал её в людном месте посреди коридора, где наверняка есть камеры. Ни с кем другим она бы не повторила этого. Серсея сама себе кажется очень узкой. Но вместо того, чтобы облегчить Эурону задачу, она то и дело сводит бёдра, более суживая самоё себя. Эурону быстро надоедает это занятие. Он приносит Серсею в комнату и бережно укладывает на кровать. Тут же валяется снятая им куртка. Его руки расстегивают затейливые пуговки, обнажая упругую грудь, на которой нет лифчика, и он тут же припадает губами к заострённым нежно-розовым соскам. И движется ниже. Ниже. Ниже. Ток возбуждения поражает живот Серсеи. Его эпицентр находится меж её ног. Там, куда так скоро спускается Эурон и начинает играть с нею опытным языком. Ей нравится эта опытность. Она закрывает глаза и раздвигает ноги широко, а руками обнимает голову Эурона. Своими ласками он отдаёт ей должное за поспешный минет в коридоре. Она намокает пуще. — Ответь мне, Ланнистер, почему дочке миллиардера, которой приготовлено кресло в отцовском офисе, так хочется трахаться с первым встречным? — Эурон целует её в щёку и смотрит свысока своими голубыми глазами. Они у него на самом деле добрые. — Почему она охотится за ним? Чего ей не хватает? — Заткни… — молвит Серсея, но он тут же входит в неё и прижимается к груди губами. Единственными ответами ему остаются стоны. Прежняя прыть, что настигла Серсею в коридоре, сменяется плавными, но глубокими вхождениями. Поговорить толком не хватает сил. Эурон сосредоточено входит в её лоно, и несчастный матрац гнётся под весом и натиском их тел. Неторопливые вхождения доставляют истинные муки удовольствия, позволяют насладиться каждым мгновением близости, которому даже презерватив не мешает. Руки Серсеи блуждают по спине под белой майкой, исследуют лопатки и поясницу, и Эурон удовлетворённо хмыкает в её губы. — Быстрее, — просит она не своим высоковатым голосом. Он падает на спину. Серсея седлает зверя сверху, но тут же оказывается повёрнутой к нему задом. Упираясь руками на грудь, Серсея насаживается на член. На каблуках чертовски неудобно. Но она и не думает их снимать. Яростный темп его движений окончательно берёт её под контроль. Весь мир сосредотачивается меж её ног. В узкой щели, в которой хлюпает яростный член. Дыхание походит на рывки. Эурон своими ногами раздвигает её и проникает пальцами к ней. Сначала играет на поверхности, затем ловко вводит их как дополнение к члену. — Да, милый! — вскрикивает Серсея, трепеща бёдрами. Эурон посмеивается. Он кладёт её на живот, сдвигает ноги и вколачивается со всей силы. Трение ещё горячее. Серсея тупо стонет, прижавшись к простыням, и ждёт, пока он завершит. Рывок. Второй. Третий. Десятый. Сквозь шум в ушах она слышит удовлетворённый стон Эурона, который тут же валится рядом с нею. Серсея разворачивается к нему. Она снимает заполненный презерватив и доводит Эурона до полного финала рукой. — Милый, блядь, — хохочет он, обратив взор в потолок. — Я в наркоманском сне. — Через несколько секунд он вновь повторяет: — Милый! Он смеётся над нею, но Серсее нравится этот смех. Она льнёт к его груди, и Эурон отвечает взаимными объятиями. — Дочка миллиардера просто хочет сбежать от всех дел её отца-миллиардера, — тихо замечает Серсея. Сердце у Эурона колотится, как сумасшедшее. — Да, малышка! Ты по адресу, милая, — передразнивая её, произносит Эурон и заливается хохотом. — Подожди, — останавливает Серсея. За окном раздаётся какой-то шум. В голове точно колокол ударяет. Эурон наспех одевается и подбирается к окну. Серсея подходит к нему. Во дворе два десятка машин, до боли знакомых ей. — Григор, — срывается с губ. Ей достаточно увидеть в толпе огромного амбала и определить, кто это, не глядя на его лицо. Если Григор Клиган примчался сюда, то он мог это сделать лишь по приказу её отца. А её отец узнал… чтобы Иной драл Чизвика в зад, он всё же проболтался. Гора не торопился входить в клуб. Он сцепился с ещё одним амбалом и его людьми. — Вик, — сквозь зубы шипит Эурон. Он смотрит на Серсею. Серсея смотрит на него. — Ты со мной в Эссос? Она колеблется всего секунду и даёт ему руку. Эурон ведёт её прямо к выходу. Чизвик появляется как из ниоткуда. — Оставь девчонку здесь, Грейджой! — велит он. Раздаётся выстрел. Эурон, не давая ей опомниться, ведёт дальше. Чизвик с простреленным коленом орёт на полу. Эурон даёт ей свой мотоциклетный шлем, заводит мотор. Гора и Виктарион теряют время в разборках. Серсея обнимает Эурона за пояс, и они уносятся вдвоём в неведомую даль, не оглядываясь.