«…Давным-давно, когда драконы еще населяли эту планету
Один прославленный Охотник на Драконов, сам того не зная, из безобидного маленького ребенка вырастил монстра, настоящую машину для убийств, что держит в страхе все живое даже в эти дни.
И каждый при встрече с ней
со страхом
в мыслях произносит имя её —
Сирена…»
***
Та же ночь. 04:09. Центральна больница ЛА.
Палата №13 Реанимационного отдела.
Ночная тишина, порой не в меру прекрасная и успокаивающая, сейчас немного давит на голову. Небольшая больничная комната освещается тусклым светом полной луны из окна. Он проходит через стекло и белые занавески, прохождается по стенам, полу и мебели помещения. По бокам комнаты разместились две койки, они тоже не остались без внимания лунного света и были немного подсвечены ним. На них расположились два человека: один со светло-пепельными волосами и довольно-таки миловидным лицом, а вот другого чуть сложнее рассмотреть, так как он не освещён лучиком с окна. Тишину нарушают сигналы пульсометров, стоящих рядом с койками, а также редкое бульканье капельниц. На экране светится зелёный график, сбоку от него немного пониженные показатели давления и сердцебиения, а в правом нижнем углу — часы, которые показывают 4:09 утра. В воздухе витает едкий запах самых разнообразных медикаментов: от ацетилсалициловой кислоты и до испарений медицинского спирта. В углу расположился шкаф со стеклянными дверьми, хранящий в себе ящики с инструментами и бутыльки с физ. раствором. Над шкафом расположилась камера наблюдения; иногда мигая красным светодиодом, она оповещала о своей исправности и работе. Дверь в палату медленно открывается, немного проскрипев, пропуская внутрь человека. Тот одетый в костюм дежурного медбрата. Он тихими шагами проходит внутрь, останавливаясь между больничными кроватями двух пострадавших полицейских. Делает полуоборот головой, встремляя долгий и проницательный взгляд в верхний угол комнаты. Довольно ухмыляется когда красная мерцающая точка камеры исчезает, и это значит одно — устройство временно не работает.«Теперь можно спокойно начинать работу»
Слегка опускает медицинскую маску, сразу морщясь от резкого запаха медикаментов. Мотает головой, сосредотачиваясь. Это поручение должно выполниться как всегда — на высшем уровне, хотя, иначе мужчина и не умеет. Еженочное прикрывание следов его Госпожи на протяжении многих лет закалило эти умения в жилах, в холодно бурлящей крови. Поочередно смотрит на пациентов. Рукой достает из правого кармана штанов небольшой флакончик, слегка взбалтывая содержимое круговыми оборотами. После пристально смотрит на фиолетовую жидкость внутри, самодовольно хмыкнув. Сегодня они хорошо постарались над разработкой яда. Что ж, медлить нельзя. Нужно как можно быстрее закончить дело и уйти, желательно не встретив никого по пути. Наклоняется над одним из правохранителей порядка. Большим пальцем осторожно приоткрывая тому рот, приподносит сосуд, переворачивает и считает нужное количество капель.Раз. Два. Три.
Этого достаточно. Ни больше ни меньше. Чтобы эта житкость подействовала, но и не убила. Теперь нужно также сделать и с вторым легавым. Вот только черт дери того, кто внезапно захотел пройтись этим, забытым людьми на эту ночь коридором! Вот прямо сейчас и нужно было! Шепотом выругавшись, быстро приседает, на корточках подходя к следующему чертовому легавому. В мыслях только ярко всплывали всевозможные молитвы чтобы сюда никто не зашел. А то придется и на того тратить свой драгоценный яд. Да и проблемы могут появится. У них обоих. А они нужны? Конечно нет. Брюнет больше предпочитает сделать все тихо и побыстрому, чтобы никто ни о чем не знал. Пока те клятые шаги приближаются все ближе и ближе, он как можно быстрее повторяет предыдущие действия, капая в рот и этому чудо-жидкость. И остается только одну каплю ввести как кто-то по ту сторону двери взялся за ее ручку. Глаза вмиг перенаправились в то направление, к сожелению не заметив как третья капелька не попав, скатилась по щеке и вниз, создавая небольшое фиолетовое пятнышко на белоснежной подушке. Сердце пропустило удар. Легкие, сделав только вдох, кажись, после отказались работать, так как тот перестал даже дышать. Но к счастью для всех, дежурный, чтоб он был заживо съеден монстрами, с той стороны только поднимает голову, позже опустив, скорее всего сверяясь с таблетом, уходит дальше вглубь коридора. Облегченно выдохнув, черновласый на секунду прикрывает глаза, приопуская голову. Смотрит из-под лба на лицо лежащего и думает: «Черт, а я третий раз капнул ему или нет? И что делать?», тяжело вздыхает выпяливая: «Ох, да Хель с ним. Будет как будет. Двух капель, по идее, тоже должно хватить» Опираясь локтем об кровать, поднимается на ноги, становясь между мужчинами. Глубоко вздыхает. Закрывает глаза, в следующий же миг широко их расспахивая. Теперь они инного цвета. Вместо шоколадно-карих сейчас светятся два ярких желтых янтаря с тоненькой иголочкой посередине каждого. Чувствует как через легкое покалывание на лице появляются черно-красные чешуйкии. Губы слегка приоткрываются, издавая тихий шепот:
— Забудьте правду об аварии. И запомните указания мои:
Вы не видели никого,
и не слышали ничего
никакого монстра не было —
парнишка в маске только был
А вы, неудачники дорожные
не вместились в поворот
Меняет образ на предыдущий, слегка подняв уголки губ в хитро-радостной ухмылке.
Прячет флакончик в карман. Бросает последний взгляд на «лежачих полицейских». Позже перенаправляет пристальный взор на устройство для наблюдения, паралелльно натягивая маску на лицо. Нельзя чтобы его лицо увидели. Дождавшись когда вновь замигает красная точка, поспешно покидает палату, не забывая закрыть за собой дверь.***
Несколькими минутами позже.
Пристанище Сирены.
Звучит стук в дверь, хоть не громкий, но все равно разрушающий царствующую в комнате тишину. Следует такое же тихое и строгое: «Входи». Звучит как приказ, а не разрешение, и поэтому ему повинуются, склонив голову к полу. Скрипят дверные петли, неприятным звуком проходясь по позвоночнику, заставляя съежится, вздрогнуть всем телом сидящую в одиночестве женщину. Но та не придает этому особого значения, сейчас она занята более важными делами. Он подходит ближе, встает ровной натянутой струною, сложив руки за спиной, послушно ожидая следующих слов от темноволосой. Но пока та молчит, сидит в большом, мягком и комфортном кресле, протянутые ноги перекрестились, а само тело расслаблено откинулось на обвитую кожей спинку. Сосредоточенно перебирает тонкими пальцами, одетыми в черные латексные перчатки, небольшой шприц с фиолетовой жидкостью, наблюдает как та переливается с одного конца к другому. В глазах видно абсолютное спокойствие и холод, но на самом деле за «маской» пылает интрига вперемешку с восхищением и кое-чем более хищным, звериным. Не разрывая зрительный контакт с скорее всего любимой вещицой, протягивает свободную руку к стоящему рядом на небольшом столике бокалу, вместимого кроваво-красный алкоголь. Подносит к губам, одними ими смакуя кисло-сладкий вкус, довольно облизывается. Сам брюнет этим временем в очередной раз осматривает привычную глазам комнату: буквально все, от пола к потолку окрашено черным цветом, окна отсутсвуют, так как «лаборатория» находится в подвале, от чего тут постоянно веет неким холодом, да и два кондиционера постоянно охлаждают помещение. Только бело-контрастное, не очень яркое, свечение в виде небольших вставных в потолок лампочек по бокам дают возможность увидеть хоть что-то. Но здесь все еще темно, все еще мало чего можно узреть. Разве что… аккуратно сложенные пробирки в ящиках, сохраняющиеся в нескольких прозрачных холодильниках подсвеченны больше всего, более ярко. Словно они являются главным достоинством тайной комнаты женщины. Хотя, почему словно? Кареглазый недовольно вздыхает. Эта женщина слишком зависима от смертоносной жидкости, яда давно вымерших видов драконов — Смертохватов, коим он, к счастью или же, наоборот — сожалению, и является. Последний в своем роде. И благодаря ей, Сирене, дышит до сих пор. И именно она дала ему имя — Дарк, а значит — новую жизнь, судьбу, из-за чего мужчина благодарен и верен этой полудраконице. Такой же как и он сам — одинокой. Мастерство к созданию, улучшению опасной фиолетовой производительности, умение с его помощью контролировать, подчинять разум других она получила от своего «наставника", который когда-то и являлся бывшим хозяином Дарка, еще примерно девять сотен лет назад и напротяжении такого долгого времени девушка трудилась, совершенствовала эти навыки. Образ «учителя» крепко захватил память, разум, не развеиваясь спустя столько минувших лет. Сирена была слишком похожей на него, особенно переняв от мужчины черты характера, пусть и случайным образом. Нередко можно было заметить хищную, садистскую ухмылку на лице при виде загнанной в угол жертвы, что так отчаянно пыталась избежать своей кары. Но и в тоже время она безэмоционально, холодно, без капли сожаления смотрела на остывающее тело, что в ответ «глазело» пустой оболочкой глаз. Это стало привычкой. Нормой. Она ведь Охотник — как и Он. И даже сейчас, когда карие глаза мужчины сканируют эту особь, все равно можно увидеть бывшего… ужасного двуногого. Сомкнутые в тонкую нить губы, сводящиеся к переносице темные акуратные брови, сосредоточенный на жидкости хмурый взгляд — все это приводило к нему, к его привычкам, манерам. И от этого мягко говоря становилось не по себе. И плевать, что почти тысяча лет с того времени прошло. Он не сможет привыкнуть. — Значит… Пока-что отвечать не будешь… — Словно гром посреди ясного неба спокойный, властвующий и немного низкий голос темноволосой вмиг мечом разрезает пространство Царицы-тишины. Заставляет молнию пролететь по тоненьким ниточкам нервов в спине стоящего рядом парня. Ее слова приводят того в небольшое замешательство. К чему это? К кому она обращается? Разве не к самому Дарку? Тут есть… Кто-то еще? Не успевает задать вопрос о том кто адресат, как перед лицом внезапно пролетает тот самый дротик, ловко брошенный одним легким движением руки. От неожиданности темноволосый вдздрогнул, по всему телу пробежались маленькие, раздражающие кожу мурашки. Но только на секунду, после в карих глазах вновь виднеется тот привичный холод и безчувствие. Последовал негромкий глухой стон боли у стены напротив. Значит, они тут все-таки не одни… Интерес решает взять «руль» управления телом почти полностью в свои «руки» и голова автоматически поворачивается в сторону приземления транквилизатора. Оказывается, там все это время находился какой-то полуголый, молоденький на вид, паренек, одетый в одни штаны. Руки его прикреплены к наручникам на высоте в стене, поддерживая того в стоячей позе, голова ослабленно опущена. Чуть ниже на обнаженных участках тела красуются такие же колбочки с прекрасно знакомым ядом внутри, они и являются доказательством истощенности юного тела. И как помощник охотницы до сих пор его не заметил? Покопавшись глубоко в шкавчиках с аккуратно разложенными папками внутри памяти, вспоминает, что это тот самый вампир, которого ранее и поймала женщина, следы после чего теперь и пришлось старательно заметать. Что ж, раз уж у Сирены сейчас более важные дела, в виде индивидуально придуманного вида допроса пленника, отвлекать, задавать вопросы, нету смысла. Она даже не обратила внимания на присутствие еще одной, третей особи, хотя прекрасно знает, что ее верный слуга стоит рядом. Остатется только стать новым неживым декором интерьера комнаты, наблюдать за происходящим, и покорно ждать, когда настанет его очередь быть предметом интереса этой персоной. В это же время, тяжело и немного раздраженно вздохнув, полудраконица нехотя поднимается с теплого, мягкого насиженого места, вальяжно, немного лениво, но и в тоже время хищно подходит к небольшому столику. Белый, длинный и на кончике пушистый хвост медленно, раслабленно покачивается со стороны в сторону, слегка поднимая пыль с холодного пола; ушные отростки на макушке не теряют бдительности, прислушиваются к каждому звуку, шороху, вздоху, моментами в интересе вздергиваясь; Темные, чуть ли не черные, карие глаза вглядываются в шприц с новой ядовитой разработкой кислотного цвета, в них загорается недобрый, предвкушающий боль и страдание огонек, а на губах расцветает кровожадная, безумная ухмылка, обнажающая острые драконьи клыки. Аккуратно подбирая пальцами в руку вещество, с неизменной походкой приближается к своей бедной жертве, останавливается напротив в полуметре от «гостя». С долей сочувствия за маской безразличия осматривает бледное тельце, сканирует с низу до верху, замечая последствия от небольшой битвы в виде не заживших порезов от серебряного ножа с высохшей кровью и синяками от уколов; глазами поднимается чуть выше. Горько-кофейный взгляд встречается затухающимся лесным пожаром, покрытым полупрозрачной серой пеленой дыма, в былых ярких алых глазах потух огонек жизни, замену ему пришли усталость, безнадежность и податливость, а также принятие своей дальнейшей судьбы. Старается набрать в легкие как можно побольше здешнего воздуха, ведь, возможно, это последние вздохи в его жизни. Вряд ли знаменитая и безжалостная охотница пощадит какого-то юного и еще не окрепшего вампира, которому недавно исполнилось всего-лишь каких-то сто восемдесят лет. Возможно, Сирена должна наслаждаться этим моментом, запивать чужие чувства небольшими, но долгими глотками как любимый алкоголь, наблюдать как мучается её жертва, купаться в ее боли и молитвах наконец-то убить, только бы прекратить страдания. Но вот дело в том, что это присуще другим охотничкам, для которых убийство — это хобби, любимое занятие, а остатки в виде головы — самый дорогой для чужого самолюбия трофей над камином. Но только не в случае темноволосой. Охота — это ее работа, ее контракт. За эти столетия она слишком много повидала подобных лиц, чтобы получать от них хоть какие-то эмоции, особенно удовольствие от происходящего. Золотистые тонкие цепи на штанах столкнувшись внезапно друг с другом, звякнули, разбавляя тишину, придают звонкие и тихие звуки в его отсутствии. Проницательно смотря в красные глаза напротив, полудраконница кончиком хвоста поддевает красивое, ухоженное, но такое нещасное и побитое сейчас молодое личико. Наклоняется поближе, рассматривая приятные и привлекательные черты, скалясь в доброй ухмылке, кроящей за собой голодного хищника. Да, применяет способ «кнута и пряника». «Кнут» она уже на нем испытала, теперь следует применить и сладкие словно «пряник» словечки. — Задам этот вопрос еще раз, дорогуша, — притворно нежно, но четко раздается голос из природно-розоватых потресканных губ. От действия яда в голове напротив автоматически записывается нужная команда, также ожидающая следующих командных строк — Что задумал мой дорогой братишка? Ты же должен знать хоть что-то, милаш. Помни — от твоего ответа зависит то, сколько ты еще проживешь, — смена голоса делает охотницу не такой уже и опасной на вид. Сейчас он звучит иначе — более ласково, нежно и певуче. Да, словно утренняя песня певчей птички — такое сравнение подходит больше всего. — Он… — В ответ она слышит тихий, уставший охрипший голос измученника, — Он… Хочет вам отомстить… Говорит… Что это будет очень страшная и запоминающаяся всем месть… — Также присутствуют и нотки страха, а кожу охватил мороз, из-за чего все тело начинает дрожать, и не ведомо от чего — то ли от страха, то ли от холода. Слишком резко и неожиданно раздался громкий звонкий смех, с устрашающими нотками сумасшествия, от чего буквально всё в комнате содрогнулось, даже смирно статуей стоящий рядом напарник. Глаза обрели оттенки ярко-янтарного цвета, а зрачки сузились до тонкости иголки и заблестело в них что-то опасное, хищное, голодное. Женское лицо осыпалось белыми перламутровыми чешуйками, особо больше в районе щек, нос слегка деформировался. Слышен глухой звук, объявляющий присутствующим, что охотница выпустила свои коготки. — Зубастичек, ты бы знал как долго я выслушиваю высказывания брата об этой «мести»! — Обретает некое спокойствие в голосе, но он все тот же звонкий, насмехающийся, опасный. На конец демонстративно задумывается, будто и в самом деле вспоминает кое-что важное. — Хм, в пять раз больше, чем ты загрязняешь своим присутствием и так этот гнилой мир, — выражение лица вновь становится холодным и безчувственным, а с ним и новая волна маленьких и противных муравьишек, — Поэтому я требую что-то новенькое, интересное и выдающееся… — делает небольшую паузу ближе наклоняясь к молодому вампиру, — А главное — полезное, — переходит на шепот, командует. Два янтаря внимательно наблюдают как растерянно мечутся глаза напротив, ищя какой-то «спасательный круг» в этой ситуаци, за который можно было бы зацепиться. Но все заканчивается провалом. Кадык обеспокоенно перекатывается. Тусклые «драгоценные камни» расширяются, становятся ещё больше. Их вновь охватывает паника, а голова медленно качается в стороны, давая отрицательный ответ на вопрос темноволосой. Она хмурится. Недовольно складывает руки на груди, хвост раздражённо взметнулся. Женский разум понимает, что все это бесполезно, что от малого желанного ответа не дождаться. Он не может врать, после вот такой-то дозы яда. Никто, абсолютно никто не может соврать или не поддаться приказам. — Что ж, — предвкушающе хлопает в ладони, и настроение вновь приподнимается в виде довольно и маниакально поднятых уголков уст, — Ты был славным малым. Отчасти, мне… Мгм, даже жаль тебя. Но во-о-от малюсеньку, — указательным и большим пальцами показывает на «количество её жалости» к молодому существу. — Но, довольно этой возни и болтовни. У меня мало времени, — вновь холодно и быстро протараторив, перехватывает шприц и ловким быстрым движением свободной рукой цепко хватает за шею, а вторую резко преподносит к нежной коже. Только та также внезапно остонавливается в милиметре от цели, а темная бровь вопросительно приподнимается, когда до ушей доносится вскрик а вместе и с ним жалобно «Не надо!» — единственное, что сейчас смог сделать алоглазый дабы хоть еще немножко продлить свою короткую жизнь. — Прошу… не нужно, — по-мышачьи пищит из-под опущенных темных и длинных аристократических ресниц, — Я смогу… Постараюсь узнать… — перепуганным мышонком переходит на шепот. — Дать. Тебе. Второй. Шанс? — Слегка удивленно и недовольно переспрашивает, отчеканивая каждое слово. Глаза чуть тусклеют от раздражения, — Ты и вправду надеешься, что я подарю тебе возможность пожить еще некоторое время? Возможно, малец и вправду мог бы быть полезным, но на счету его грязной души как-то очень многовато «незаконных» убийств, нарушающих порядок между миром живых и миром мертвых. Поэтому, причиной отчеканить хрупкую нить жизни является то, что это ее работа, которую нужно выполнить. Да и кто знает, не предаст ли этот мерзавец охотницу. Не нужен ей такой «помощничек». У Сирены есть уже один — самый верный и преданный, и единственный, кому можно верить. Жертва напротив еле-еле кивает, не прерывая зрительного контакта. Ох, знал бы он как жалко сейчас выглядит! Хотя, возможно и знает, но имеет ли это сейчас смысл? Верно — никак не имеет. Звучит очередной язвительный хмык со стороны полудраконицы и с негромким почти рыком: — Жалкий паршивец. Резко все-таки вонзает иглу в хрупкую шею. Звучит громкий вскрик-писк боли, распространяющийся по всей комнате, и эхом отбивается от стен. Ядовитая жидкость начинает приходить в действие, разливаясь по венам и смешиваясь с кровью. Изнутри чувствуется жжение, из-за чего глаза невольно наливаются соленой прозрачной жидкостью. Та после медленно скатывается по юном личике оставляя за собой прозрачную мокрую дорожку, достаточно накопившись на подбородке свободно падает на холодный пол, образовывая небольшую лужицу. В это время она отходит назад, взгляд ее наполнен презрением, смотрит свысока, наблюдает как мучается эта кровопьющая животинка и в голове представляет картину как станет еще хуже, как он будет заживо растворятся из-за введеной в тело кислоты, кричать, вопить, умолять убить уже, на месте, чтобы эти муки прекратились, а она… а она в этом время будет спать. Работа уже будет сделана, так почему бы не получить заслуженный отдых? Еще и слушать эти душераздирающие вопли. Ах… как же хорошо, что стены тут со звукоизоляцией. А то еще не дай кто-то там, разбудит е… кхм, кое-кого своим рёвом. По-злодейски тихо низким тоном посмеявшись, возвращается к своему возлюбленному мягкому местечку, но не садится, а просто остонавливается. Подбирает с столика пустующий бокальчик, а рядом и с ним дорогое элитное винцо. Немного постояв, посмотрев, с голодом облизнувшись, направляется к небольшому шкафчику, в котором хранится все алкогольное добро. Да, любила эта женщина во время работы голову «отрезветь», да, подобные напитки влияли на мозг иначе — хоть и расслабляли, дарили приятное тепло внутри, но не более. Разум не туманился. — Как все прошло? — наконец-то обращается к помощнику, на что тот, будто откаменевшись, молча поворачивает голову в ее сторону, некоторое время молчит, обдумывая как правильно ответить, — Что-то произошло? — замечает непривычно долгое молчание. — Нет, все хорошо. Все прошло гладко. Как всегда. — Коротко, четко и ясно отвечает, как и положено. Карие глаза встретились с такими же, только более яркими, янтарными, — Вот только… — Только…? — вопросительно подняв правую бровь, закрывая дверцу шкафчика, слегка наклоняет голову, — Продолжай. — Кхм, простите, — прокашлявшись в кулак, продолжает, — Тот парень, от которого вы приказали избавится, он… — слегка виновато опускает взгляд, когда ответный сверлит, давит под своим грозным и уже начинающе разозленным напором, — Я не убил его. И он был не один, их было двое, — вновь поднимает взгляд когда командующа медленным, но явно не спокойным шагом приближаясь, встает напротив. — Причина. — Рваным, тихим, и принуждающим голосом не спрашивая, командует. Глаза вновь обрели ярко-желтый цвет, с тонкой иголочкой посередине, руки послушно обвили тело хозяйки, чтобы в случае чего удержать и дать спокойно выслушать. Все-таки, если ее приказу не последовали, значит должна быть веская и серьезная причина. — Они. Эти двое — те самые, которых вы так долго ждали. Узнав об этом, я не смел им причинять вреда. Прошу прощения, что не предупредил раньше, — обьяснившись, чуть уклоняется в знак извинения. Но в следующий миг удивляется, когда тяжелая женская рука ложится на его макушку, нежно поглаживая черные и мягкие волосы, а на лице засияла добрая и отчасти благодарная улыбка. — Молодец, Дарк, молодец… — еще немного погладив по голове, отстраняется, и, разворачиваясь на пятках, направляется в сторону выхода из комнаты, но резко остонавливается, — Но один из них видел меня… Вот это уже проблемка, — к удивлению говорит тихо и спокойно, — Надо придумать, что с этой небольшой неприятностью делать будем. — Насчет этого парня. Я узнал, что это Иккинг Хэддок. Мы еще спасли его несколько лет назад от тех противных лисиц, — С неизменным тоном, кратко делиться информацией, которую только смогу добыть, только в конце с небольшой ненавистью и презрительностью выделяет два последних слова, сдерживаясь не выплюнуть их на пол. После вспоминает еще одну небольшую догадку, которую поспешил озвучить: — Правда, у меня есть теория, что вероятно всего он захочет вас найти. Последняя новость приводит темновласую в небольшой ступор, из-за которого глаза чуть увеличились. Но та только хитро и довольно ухмыльнулась самой себе, вновь продолжая направляться медленным шагом к дверям, ведущим к выходу из «камеры-пыток». — Раз уж так, то пусть попытается найте, если хочет. Ну и… — по-хитрому, маниакально поднимает уголки губ, — Если смелости хватает, конечно же… Открывает двери, бросая последний на сегодня приказ, хотя, с ее приподнятом настроением на этот раз это больше звучит как просьба: — А, и от тела избався сразу как скелетом станет. И, пожалуйста, не делай это утром, а то не хочу слушать чьих-то криков с утра пораньше, — мягко улыбается, и в следующий момент женская фигура хочет скрыться, пойти наконец-то спать, но ее на ненадолго остонавливают. — У меня вопрос, — ждет когда та с заинтересованным видом кивает, давая разрешения на пожелание, — Вы ранее не убивали таким способом. Почему именно сейчас решили его испытать? Вы же не любитель долгих мучений перед смертью. — Хе-хе, хороший вопрос, — загадочно хихикает, на половину скрывая тело. — Fordi han ikke er en vampyr — bare en elendig, fordømt ork, — отвечает на известном только им двоим родном старом языке наконец уходит, оставляя Дарка наедине с бедным вампиром, которого ждет долгая и мучительная смерть.