Осторожно сняв Дина с проклятого штыря, (пусть он не мог больше ничего почувствовать, но сама мысль о том, что, если не проявить достаточной аккуратности и осторожности, тело брата получит дополнительные повреждения, была мне невыносима) я положил его на пол.
Слёз больше не было. Боли от осознания потери тоже. Я словно был под действием наркоза. Не знаю, как долго продлится это спасительное бесчувствие, позволяющее мозгу соображать чётко и ясно, и потому надо спешить.
Да, я пообещал Дину, что не буду пытаться его вернуть. Но когда это мы сдерживали обещание? Я оступился всего один раз, когда не искал пропавшего в Чистилище брата, и дал себе слово, что больше этого никогда не повторится. А то, что Дин будет злиться… Да пусть злится, сколько пожелает. Я не хочу и не могу жить на этом свете без него. Он сильно меня переоценил, когда сказал, что я справлюсь.
Я вздохнул. Сейчас я могу обратиться только к одному человеку. И надеюсь, он услышит и поймёт меня. Потому что иначе… Но я не стал продолжать эту мысль. От неё слишком веяло безнадёжностью.
— Джек, я знаю, что ты сейчас слышишь меня. Ты сам сказал, что тебе не нужно молиться, потому что ты и так услышишь любого, кто к тебе обратится. И я помню также о твоём нежелании вмешиваться в происходящее, но… — горло сдавил спазм. Ощущения начали снова возвращаться. Кое-как справившись со спазмом, я продолжил: — Он мой брат. У меня нет никого дороже Дина. Без него я… пропаду. Я не могу. Я не справлюсь. Джек, пожалуйста, я умоляю… Я никогда больше не побеспокою тебя… Только верни мне Дина.
Слёзы снова потекли из глаз. Я с трудом перевёл дыхание и стал ждать ответа, больше всего боясь, что Джек просто меня проигнорирует.
Не проигнорировал. Джек появился из ниоткуда. Секунду назад его не было, и вот он уже стоит рядом. Я начал:
— Джек…
— Я слышал тебя, Сэм, — остановил меня Джек, — и потому пришёл.
— Ты поможешь?.. — я не договорил, чувствуя, как во мне зарождается надежда.
— Нет.
Меня словно ледяной водой окатило. Пока я, словно безжалостно выброшенная на берег рыба, задыхаясь, ловил ртом воздух, Джек продолжил:
— Сэм, мне очень жаль, что Дин умер, но я же говорил уже: я не буду вмешиваться в происходящее. И пришёл я, чтобы поговорить с тобой. — Джек подошёл ко мне практически вплотную, и голос звучал его очень серьёзно: — Я знаю, как дорог тебе Дин и что сейчас ты начинаешь думать о том, чтобы всадить себе пулю в висок. Сэм, пожалуйста, не нужно этого делать. Дин сейчас находится в Раю. Слышишь? В Раю. И это не тот Рай в котором вы уже успели побывать. Там… Впрочем, не будем об этом. Сам всё увидишь в своё время, если, конечно, сейчас не наделаешь глупостей. — Джек взял меня за плечи и заглянул в глаза. Голос его стал непривычно жёстким: — Дин ждёт там тебя, но учти: самоубийце место в Аду, а не в Раю. Покончишь с собой — НИКОГДА не увидишь брата, — последнее предложение он выделил особо. — Ты меня понял?
Не в силах говорить, я кивнул. Джек объяснил всё вполне доходчиво.
— Это хорошо, — Джек смягчился, но поспешил добавить: — И специально подставляться на охоте или нарочно пытаться умереть при помощи других людей тоже не вздумай. Дина ты так точно не увидишь.
Я снова кивнул, принимая сказанное к сведению.
— Сэм, я понимаю, что тебе сейчас будет очень трудно, но знай: Дин верит в тебя и ждёт встречи с тобой. Просто помни об этом, когда соберёшься совершить какой-либо поступок. Не подводи брата. Хорошо?
Джек смотрел мне в глаза и что-то видел в них, но продолжал ждать ответа. С трудом сглотнув, я наполовину сказал, наполовину выдохнул:
— Да. Я не буду делать глупостей.
— Вот и хорошо. И, Сэм, мне правда очень жаль. Прими мои соболезнования и держись.
Джек ободряюще сжал моё плечо и исчез. Не в силах стоять я сел на пол. Это был конец. Обратиться к Ровене я даже не подумал. Как бы она к нам ни относилась, бывшая ведьма и нынешняя королева заправляла Адом. И чёрт его знает, насколько сильно всё изменил Джек. Не окажется ли в итоге так, что тот, кто обращается за помощью к адским силам, сам после смерти окажется в Аду. Я Ада уже не боюсь, но… Здесь столько разных «но», что продолжать думать об этом мне уже не хотелось. Да и не могу я подвести Дина. Только не снова.
***
На похоронах я был один. Разослав всем близким знакомым сообщения о смерти Дина, я попросил их не приходить на похороны. Я не могу никого видеть. Слушать даже самые искренние соболезнования мне просто невыносимо. Всё, что я сейчас хотел, — это побыть с братом в последний раз наедине. Сказать ему о том, как сильно я люблю его. Пусть даже Дин сейчас меня и не услышит.
Когда погребальный костёр догорел, я пошёл сам не зная куда. В мыслях была пустота. Думал, меня окружат воспоминания о Дине: о всех его подколах и шуточках, о нашем детстве, обо всём, через что мы прошли. Но нет. Видимо, не сегодня.
Как оказался в бункере и чем до этого занимался, не помню.
***
Из бункера я ушёл. Забрал только Чудо, самые нужные вещи и кое-что из вещей Дина. Каждый проведённый там день становился всё невыносимее. Ведь всё, буквально всё напоминало мне о брате. Всё время казалось, что он сейчас выглянет из своей берлоги или зайдёт на кухню/в библиотеку и скажет:
— Сэмми, чего киснешь? Собирайся давай. Я придумал, чем нам заняться.
Но этого не будет. Здесь, на Земле, он уже никогда не заговорит со мной, не обнимет Чудо за мохнатую шею и не даст ей тайком от меня облизать тарелку. И понимание этого причиняло невыносимую боль.
***
Завязав с охотой (даю лишь консультации молодым охотникам), я осел в Остине. Устроился на работу в небольшой бар. Живу в недорогом мотеле. Вернее жил. Пару месяцев назад познакомился с Келли. Она полгода назад потеряла сестру-близняшку, которая была ей самым близким человеком, и племянницу (дочь сестры). И как-то так получилось, что потеря самых дорогих людей сблизила нас.
***
Месяц назад у меня родился сын. Назвал Дином. Теперь я ощущаю себя не то чтобы живым, скорее почти живым. Искренне могу улыбаться лишь сыну. Для остальных приходится делать над собой усилие.
Я вообще уже привык делать над собой усилия, чтобы окружающие не догадались, что рядом с ними живёт живой мертвец, чьё сердце остановилось одновременно с сердцем Дина. Да и притвориться нормальным проще. Незачем людей пугать. Они в случившемся не виноваты.
***
Мальчик растёт сообразительным. Интересно за ним наблюдать. Я потихоньку рассказываю Дину о своей жизни. Ему интересно. Брат для него уже герой. Жалеет только о том, что Дин не застал его рождения. Уверен, они бы спелись. В будущем собираюсь рассказать Дину об охоте на монстров. Пусть знает. Предупреждён, значит вооружён.
***
Я всё чаще обращаюсь к тебе, брат. И раньше вёл с тобой мысленные диалоги, но теперь потребность в них у меня становится всё сильнее. Я старею. Сын повзрослел. Ему уже шестнадцать. Очень похож на тебя: такой же весёлый и обаятельный. Девчонкам нравится. Поклонниц целое море.
Я всё чаще провожу время в гараже. Сажусь в Детку, кладу руки на руль, закрываю глаза и погружаюсь в наши с тобой общие воспоминания. Иногда мне кажется, что ты сидишь рядом на пассажирском сидении. То ворчишь, что тебя с водительского выгнали места, то смотришь одобрительно.
Дин, у меня к тебе просьба: когда сын станет окончательно взрослым, забери меня, пожалуйста. Мне плохо без тебя. И с каждым днём моя тоска по тебе лишь усиливается. Сейчас я почти не улыбаюсь. Очень трудно изображать эмоции, когда сердце щемит, и валидол* здесь точно не поможет.
***
У меня рак лёгких. Я не могу дышать без кислородной маски, а теперь ещё и подключён к монитору, который постоянно следит за давлением и пульсом. Сын старается поддерживать меня как может. Нанял сиделку-медсестру. Привозит лекарства, еду. И постоянно твердит, что я поправлюсь.
Глупый. Для меня смерть давно желанный гость. Ведь это значит, что время нашей разлуки, Дин, подошло к концу. И я наконец смогу прижать тебя к себе крепко-крепко и сказать то, что очень давно хочу. А именно:
— Здравствуй, Дин.
Ты только подожди немного. Совсем скоро мы увидимся, я лишь уговорю сына отпустить меня. И тогда ты скажешь:
— Хей, Сэмми.
А я выдохну в ответ:
— Дин.
