Не по сценарию

Му Цин был искренне рад, когда мать, сияя счастливой улыбкой, объявила о своей помолвке. Она восхищенно рассказывала про своего возлюбленного, о том, как он о ней заботится, и Му Цин кивал: да, она все это, в конце концов, заслужила. «Какой замечательный, должно быть, господин!» – думал Му Цин. Пока не узнал его фамилию. Ошибки быть не могло: это он. Хотя, честно говоря, проблема-то вовсе и не в нем, мужчина, на удивление, вполне приятен в общении и, что самое главное, способен сделать мать Му Цина счастливой. Проблема тут одна – его сын. Да-да, это именно тот мрачный тип, который ошивается в университете Му Цина и представляет собой совершенно невыносимое явление по имени Хэ Сюань. Почему невыносимое? Да потому что из него, кажется, нереально выбить хоть какую-то реакцию, как бы сильно Му Цин ни действовал ему на нервы. И вообще, это бессмысленное занятие ему давно уже надоело: он получит куда больше удовольствия, если подерется с тем же Фэн Синем после занятий и выпустит пар. В своих тщетных попытках раззадорить Хэ Сюаня Му Цин смог довести до точки кипения только самого себя, а возможности выплеснуть все это Хэ Сюань ему так и не предоставил. Он всегда смотрит так безразлично и сухо, что хоть вешайся от безысходности, а еще даже не пытается огрызнуться в ответ, молчит тяжело, словно погружая весь окружающий мир в тишину. И этот человек… О, небожители, от одной только мысли Му Цина передергивает, но деваться некуда. Этот человек теперь его сводный брат! …а еще мать заявляет, что эту квартиру лучше продать, а им двоим – переехать в дом господина Хэ. Нет, это, конечно, логично, и нельзя было ожидать другой исход... Но Му Цин все равно запирается в своей комнате и выразительно фыркает, сидя на своей кровати, поджав ноги к груди и уткнувшись носом в колени. Как ни крути, а прощаться с местом, в котором он вырос, будет нелегко. Особенно если учесть тот «замечательный» факт, что на новом месте ему придется столкнуться лицом к лицу с человеком, которого нужно тщательно игнорировать, чтобы не скончаться от искажения ци в свои блистательные двадцать. Еще один «приятный» бонус: столкнуться с ним придется один на один. Новоиспеченные муж и жена на свой медовый месяц сразу же улетают куда подальше, предварительно подтолкнув Му Цина к дверям нового жилища со всеми вещами. Только вот самого главного ему не хватает: ключей. Му Цин закатывает глаза и давит на дверной звонок: встречи не избежать, разве что он в окно сейчас полезет. А Хэ Сюань походу совсем не торопится. Му Цин раздраженно притоптывает и уже собирается постучать, но его рука зависает в воздухе: дверь распахивается, и все его раздражение и желание кого-нибудь (точнее, кое-кого конкретного и очень медленного) прикончить налетает на привычную каменную невозмутимость и разбивается вдребезги (а все эти осколки, конечно же, на себя принимает Му Цин, раздражаясь только с новой силой). У Хэ Сюаня уставший взгляд, растрепанные волосы и растянутая футболка, будто он вовсе не знал, что сегодня на пороге дома окажется посетитель, да еще и с такими высокими запросами. – Что, даже экскурсию мне не проведешь? Очень гостеприимно, – фыркает Му Цин, и заходит внутрь, затаскивая за собой чемодан и совершенно случайно, точно незапланированно и ни в коем случае не специально задевая Хэ Сюаня плечом. Му Цин совсем не удивлен и только хмыкает, когда не получает в ответ никакой реакции. А потом Хэ Сюань резко вцепляется в его руку, стискивая в крепкой хватке длинных тонких пальцев худое запястье. Му Цин замирает. Хэ Сюань смотрит на него все так же ровно, ни одна мышца на его лице, кажется, не дрогнула, только в глазах что-то как-то очень недобро сверкнуло. – Твоя комната на второй этаж и направо. Кухня, санузел – все на первом. Не дворец, не заблудишься, – произносит Хэ Сюань холодно, небрежно отбрасывает руку Му Цина от себя и исчезает на лестнице. Даже чемодан не поможет дотащить, значит. Хорошо, ладно. Спасибо, хоть на улице ночевать не оставил. А еще... Уголки губ Му Цина сами собой искривляются в ухмылке. Такого Хэ Сюаня он еще не видел, и это новое его лицо что-то будоражит в груди. Его терпение, оказывается, не безгранично, или он просто так осмелел на своей территории? Впрочем, это не так важно, самую главную для себя вещь Му Цин все-таки выяснил: жить с этим Хэ Сюанем под одной крышей будет не так скучно, как ему поначалу казалось. Му Цину вообще думалось, что дом семьи Хэ станет для него персональными вратами в ад. Однако вместо этого оказалось… что жить с Хэ Сюанем под одной крышей не так уж и плохо? Хотя бы потому, что Хэ Сюань прекрасно знает, что такое личное пространство. За несколько дней, что они провели «вместе», он ни разу даже не стучал в его комнату (тот факт, что для Му Цина тут нашелся свой уголок, несомненно, радует). Они только пару раз столкнулись на кухне, и то, Хэ Сюань никогда на ней не засиживался, а сразу же исчезал со всеми тарелками у себя. Сделать вид, что его не существует, оказалось куда проще, чем думал Му Цин. Все пошло не по сценарию. В своем сценарии Му Цин не ловил себя на глупой мысли, что иногда ему хочется, чтобы Хэ Сюань все-таки существовал. Хоть немного. – Что, боишься, украду твою еду? – небрежно бросает он ему в спину однажды, когда Хэ Сюань в очередной раз собирается ускользнуть после своей вылазки за продовольствием. – Может, останешься? Мы же теперь вроде как «семья», – последнее слово получается, пожалуй, слишком едким. Как раз сглаживает слишком милое предложение провести этот ужин за одним столом. – И? – Хэ Сюань остается в дверях. Интересно. Не ушел сразу, проигнорировав все слова Му Цина. Значит, что-то способно его здесь удержать? – Не бери в голову. Мне просто скучно, – Му Цин фыркает, поглядывая на Хэ Сюаня краем глаза и задумчиво ковыряясь в тарелке. Он мог бы сказать, мол, раз уж так все сложилось, мы могли бы узнать друг друга получше, и родители будут рады. Но от одной только мысли, что эти слова могут сорваться с его языка, начинает тошнить. Он уже достаточно перешагнул через себя, предложив составить Хэ Сюаню компанию, и уговаривать его он уж точно не собирается. Хэ Сюань молча возвращается к столу. Му Цин безразлично приподнимает бровь, хотя, честно признаться, он удивлен. И что же теперь будет? Неужели Хэ Сюань ни с того ни с сего решит открыться для него с другой стороны? Хэ Сюань ест молча и даже не смотрит на Му Цина. Ладно, это было ожидаемо. И совсем скучно. Му Цин склоняет голову набок. Как же выдавить из тебя хоть что-то, Хэ Сюань? И как же так в первый день у него это получилось? – Что это у тебя? Дашь попробова… – Му Цин тянется к баоцзы в чужой тарелке, но Хэ Сюань слишком быстро, чуть ли не с грохотом ударив по столу, перекрывает ее рукой, и Му Цин упирается палочками только в бледную кожу. – Не трогай, – произносит Хэ Сюань твердо. Му Цин недоуменно приподнимает одну бровь и хмыкает. Надо же, получилось! Всего-то нужно немного пересечь черту личного пространства, и Хэ Сюань взрывается. Похоже, что дом действительно имеет определенное на него воздействие: здесь он привык, что никто к нему не лезет, а потому каждое посягательство воспринимает особенно остро. И Му Цин, честно говоря, прекрасно его понимает. Хэ Сюань уходит сразу же, бросив на Му Цина привычно тяжелый взгляд. Му Цин показательно фыркает и утыкается в тарелку. Все продолжает идти не по сценарию: он совсем не получает удовлетворения от своих действий и долгожданных реакций Хэ Сюаня. Что-то не так. Что-то он определенно делает не так. Да, и это «что-то» ясно как день, только нужно собраться с силами и признаться самому себе. Да, он хочет, чтобы Хэ Сюань обратил на него внимание. Отвратительно, но факт. И он пытается добиться этого так, как умеет: глупыми провокациями, которые иногда – о чудо! – даже срабатывают. Только на самом деле это не то, что он хочет получить. Почему-то чужие плевки в ответ его уже не устраивают. Му Цин хмурится и откладывает палочки: есть что-то уже совсем не хочется. В следующий раз, когда он едет в университет (у Хэ Сюаня на этот день выпадает выходной), он возвращается домой (все еще странно называть это место своим домом) не с пустыми руками. Вооружившись пакетом местного фастфуда как знаком готовности к перемирию, Му Цин стучит в дверь чужой комнаты. Это так глупо, и Му Цин сам не понимает до конца, зачем ему пытаться наладить контакт. Он совсем уже запутался, но одно он знает точно: если он сейчас не направит ситуацию в нужное русло, за те инциденты он рано или поздно себя сожрет. И дело даже не в Хэ Сюане, а в нем самом. Вообще порой ему кажется, что, если он произнесет перед зеркалом все те вещи, которых ему хочется на самом деле, он сгорит со стыда. Как-то несолидно, знаете, все это слишком банально и сопливо. Но тем не менее он стоит перед дверью Хэ Сюаня с этим идиотским пакетом (правда, выражение его лица по-прежнему выражает крайнюю степень недовольства, с поджатыми губами и слегка изогнутой бровью). Когда дверь открывается, Му Цин видит его непонимающе нахмуренное лицо. – Решил принести тебе… чего-нибудь, – Му Цин всучает Хэ Сюаню пакет. Хэ Сюань молча принимает его, пожимает плечами и заходит обратно. И не закрывает за собой дверь. Му Цин воспринимает это как приглашение войти. Хэ Сюань и правда не выгоняет его, когда он оказывается внутри. Его комната – совсем небольшая и выглядит как этакое хорошо обжитое логово, в котором Му Цин чувствует себя чужеродным элементом. К концу «встречи» это чувство, впрочем, пропадает. Му Цин не понимает, в какой момент он вдруг ощутил себя расслабленным. Хэ Сюань не очень разговорчив. Му Цин, в общем-то, тоже. Они включают фильм, чтобы не ужинать в напряженном молчании, и уже через час Му Цин, изначально зажатый на своей территории, даже позволяет себе стащить у Хэ Сюаня подушку. – Спасибо, – Хэ Сюань говорит это спокойно, так, будто ему совсем все равно. В искусстве вранья (в первую очередь самому себе), Хэ Сюань, кажется, продвинулся даже дальше Му Цина. А Му Цину интересно до жути, насколько смертоносная буря притаилась внутри него. Но сейчас Хэ Сюань просто говорит ему «спасибо» (за что именно, так просто и не поймешь), и Му Цин не замечает, как улыбается в ответ уголками губ. Подход с «другой» стороны оставляет странное послевкусие и пищу для размышлений, но Му Цин не собирается давать волю ни одной из возникших в его голове мыслей. Кажется, к добру это не приведет. Это был интересный опыт, но, пожалуй, хватит. Это не он, это не настоящий Му Цин. Или же все обстоит наоборот, и то, что было раньше, – ненастоящее? Глупости. Му Цин закатывает глаза. А потом стучится снова. И снова не с пустыми руками. Глупый предлог? Возможно, но Му Цину все равно: если он сможет чувствовать себя иначе на протяжении еще одного вечера, любой способ будет того стоить. Му Цину даже не хочется расчехлять свои колкости: Хэ Сюань действительно раскрывается для него по-новому, и то, что казалось раньше раздражающей холодностью, теперь – заразительное спокойствие. – Тебе что-то от меня нужно? – в конце концов спрашивает Хэ Сюань. «Мне приятно, что тебе со мной не скучно и ты готов меня терпеть». – Ничего, – качает головой Му Цин. «Разве что ты сам, потому что ты делаешь со мной невообразимое». Му Цин продолжает стучаться в эту дверь снова и снова, даже без предлога, когда ему просто становится тревожно. Хэ Сюань впускает, не говоря ни слова, а Му Цину и не нужны слова, ему хватает его присутствия, пусть он хоть уткнется в экран своего ноутбука. Это все равно человеческое тепло рядом, это все равно ощущение того, что ты больше не одинок. Му Цину, правда, порой все еще хочется совершить какую-нибудь вызывающую глупость. Демоны так или иначе рвутся наружу, и контролировать их, кажется, непосильная задача. Так что Му Цин берет Хэ Сюаня за руку. Да что ж вы творите, демоны? Почему сердце вдруг начинает биться так быстро, а лицо тут же заливает краска? Му Цин отворачивается и собирается вырвать свою ладонь из чужой. Только вот Хэ Сюань сжимает его руку крепче и переплетает их пальцы.