Песчаная буря
Верю ли я, что некоторым из нас суждено быть вместе? В предначертанную любовь? Родство душ? Было бы здорово знать наверняка, что кто-то в мире дожидается встречи с нами, а мы ждём их. Вот только мне в это слабо верится. А может быть, я и верю… в половинки, родство душ и всё остальное. А почему бы и нет? Ну правда. Кому в жизни не хотелось романтики? А может, всё зависит только от нас? Мы сами выбираем человека и становимся его судьбой. По крайней мере, так можно узнать наверняка, суждено вам быть вместе… или нет.
Дерек вошёл в палату. Он приближался к её кровати, медленно, мелкими шагами. Он уже не раз сообщал подобные новости людям, и нельзя сказать, что привык, но уже мог стойко выдержать любую людскую реакцию, но сейчас у него у самого ком застрял в горле. Как сообщить любимой девушке, которая только вернулась «с того света», что её мама умерла? Да, между ними никогда не было особой теплоты, но всё же мать есть мать. — Привет, — Шепард поцеловал её в губы, и решил, что тянуть не стоит: — Мередит… — Моя мама умерла? — спросила она, недослушав. — Да, — кивнул Шепард. Мужчина не стал спрашивать, откуда она узнала. Понимала, как врач, прочла это в его глазах, подсказало чутьё, или там, за невидимой чертой, что-то всё-таки есть? Какая разница? Она ещё слишком слаба, чтобы утомлять её вопросами. — Всё хорошо, — прошептала она слабым голосом, — я хочу спать… — Поспи, я побуду с тобой, — Дерек прилёг рядом на кровати и обнял её, пытаясь дать ей чувство защищённости. Он не мог перестать думать о произошедшем. Она умеет плавать, но отчего-то не стала плыть, перестав бороться — что произошло? А если бы он вытащил её позже, или не нашёл вовсе? Пожалуй, только сейчас Дерек осознал. насколько она хрупка, как легко причинить ей вред и потерять её. Шепарда мучило множество вопросов, ночь обещала быть бессонной, а вот Мередит мирно спала и видела сон.***
Ей снилось, будто она стоит посреди пустыни, на многие километры — пески и ни души вокруг, но вдруг ей удалось разглядеть силуэт вдали, и чем больше он приближался, тем отчётливее становились очертания. Вскоре стало ясно — это женщина; ещё через пару шагов она узнала эту женщину. — Эдисон, но что? … — ошарашено пролепетала она. — Дерек говорил, ты умеешь плавать. Почему перестала плыть? — доктор Монтгомери решила ответить вопросом на вопрос: — Почему перестала бороться? Мередит молчала. Первые несколько мгновений ей вообще казалось, что она попросту забыла все слова. С чего бы Эдисон беспокоиться о любовнице мужа. — Он был совершенно раздавлен, он мог и не пережить твоей смерти — разве он не стоил борьбы? — не унималась женщина. — Я разрушила ваш брак, вы не очень-то должны переживать обо мне, ведь сначала Дерек выбрал вас и сделал мне больно, — наконец вступила в диалог Грей. Она не понимала, где находится, но ей было неуютно. — Выбрал меня, да. Но любил тебя. А я… — Эдисон замолчала, за её спиной поднималась песчаная буря, именно её и запомнит Мередит из всего сна. — А я люблю Дерека, я пыталась вернуть его взаимность, но не вышло. — Я не хотела делать вам больно… — по щеке девушки потекла слеза. — Мы случайно встретились в баре и… И потом без него я уже не смогла… — Я знаю, — выдохнула Монтгомери, признания давались ей нелегко. — Ты не виновата, нельзя разрушить то, что уже было сломано, наш брак и так трещал по швам. Он задыхался, а ты стала для него глотком воздуха. — Но все, кто вас знает, считали вас идеальной парой… — недоумевала Грей. — Когда столько лет проводишь с одним и тем же человеком, то он даже во лжи с тобой на одной волне. Поддерживать видимость нелегко, но возможно, — на лице Эдисон возникла грустная улыбка. — Просто у нашего брака истекло время. У всего есть время, Мередит — не трать его зря. Едва Монтгомери это сказала, поднялась песчаная буря, и её силуэт стал таять. Мередит открыла глаза.***
Спустя несколько дней девушка решилась подсесть к Эдисон в кафетерии. Заметив, что кто-то поставил напротив неё поднос с едой, женщина подняла глаза и была удивлена, ожидая увидеть Марка или шефа, но никак не её. — Мередит, ты не ошиблась? Твои друзья за другим столиком. — Доктор Монтгомери, можно поговорить с вами? — спросила девушка, не торопясь присаживаться на стул. Эдисон тяжело вздохнула — меньше всего ей хотелось говорить о своём браке с девушкой, что ускорила его распад, но, может, стоит удовлетворить любопытство и не возвращаться к этой теме никогда больше? — Почему всех, кто пережил смерть, всё время тянет на разговоры о вечном? — поинтересовалась она, приглашая собеседницу присесть, взглядом давая понять, что не собирается вступать в диалог первой. — Я хочу, чтобы вы знали, я не хотела причинить вам боль, — Мер облизнула сухие губы, от волнения в горле тоже пересохло. — Я не знала, что Дерек женат. — Я знаю: кто разрушил всё первым, так это я. — На этом Эдисон хотела завершить этот весьма трудный разговор, но вдруг подумала — раз Мередит просит у неё прощения, это заслуживает честности. — У нас всё разладилась ещё года два назад. То ли нас так поглотила работа, то ли отсутствие детей, которых так и не получилось завести, но ты уж точно не причина всего. Уж если кто и виноват, то, скорее, я перед тобой. Эдисон опустила голову в тарелку, тем самым давая себе возможность несколько минут не смотреть на Грей. Ей нужна была передышка, она копила силы для следующего откровения, надеясь, что этим всё и закончится, и терзаться больше не придётся. — Я должна была сразу это отпустить, но это… — Это двенадцать празднований Рождества и Дней Благодарения, это целая жизнь… — Мередит вдруг повторила слова Дерека. — Да, это более чем непросто, даже когда ты понимаешь, что рано или поздно всё будет кончено, но чувства ещё остались, и ты пытаешься их спасти. Может, это врачебная привычка, делать всё возможное до последнего… — на этих словах Монтгомери грустно улыбнулась. — Только с прошествием времени ты понимаешь, что высшее проявление любви — это отпустить того, кто хочет уйти. Спустя годы Мередит вспомнит эти её слова, правда, для неё они будут звучать немного иначе.***
Алекс сидел в коридоре, опустив голову между колен. Парень, который, казалось, ко всему холоден, выглядел подавленым, его явно что-то тревожило, и, увидев это, Грей не смогла пройти мимо. С самого первого дня она видела в нём человека, хоть он искусно прятался за прозвищем «Доктор Зло». Девушка присела рядом. — Алекс, что-то случилось? — Думаю о неизвестной, которую я нашёл под завалами. Она до сих пор не опознана, прошло несколько дней, но её никто не ищет, будто никто и не заметил, что её нет, — объяснил Карев. — Так бывает, — она дотронулась до его плеча. — Когда тебя возвращали к жизни, Шепард плакал под дверью. — Алекс пристально посмотрел на Мер. — Если ты исчезнешь, он заметит, а если я исчезну?.. — задал он вопрос и сам же ответил: — На меня всем плевать, а моя мать, наверное, и забыла, что я есть. — Я замечу, Алекс, — произнесла Мер, и не для того, чтобы хоть что-то сказать, а потому, что так и было. — И Иззи тоже заметит, я уверена. Просидев ещё немного с Каревым, Грей отправилась на поиски Шепарда. Последнее время отношения как-то не клеились. Дерек был подавлен произошедшим, ему было страшно, что в следующий раз его может не оказаться рядом, чтобы её спасти. А вчера Шепард признался ей, что она — любовь всей его жизни, но, кажется, он устал от того, что она постоянно бросает его, уходит, когда хочет, и так же неожиданно возвращается. Долго он не сможет этого вынести. Вчера он попросил её: — Если ты не чувствуешь того же, если не видишь совместного будущего, пожалуйста, порви со мной, сам я это сделать не смогу. Тогда что-то ответить ему у неё не хватило духа, она просто ушла. Ей было дико страшно, она боялась совершить ошибку — как сказала Эдисон, это отпечаток профессии, привычка, что ошибки могут стоить кому-то жизни, но даже в этом случае они всегда будут неизбежны в медицине, так что говорить о личной жизни? Но если подумать, если бы люди не пытались, не пробовали и не совершали фатальных ошибок, может быть, человечество по сей день умирало бы от чумы? Всё в этом мире познаётся с помощью ошибок и новых попыток, и любовь, совершенно точно, стоит таких усилий. Мередит искала его по всей больнице и нашла в приёмном. — Дерек, есть минутка? Она привела его в дежурку, всю дорогу думая, как ей начать этот разговор, но вот он вопросительно смотрит на неё — время на раздумья окончено. — Я не хочу расставаться с тобой, Дерек. Я знаю, со мной трудно, я мрачная, закомплексованная и вечно всего боюсь, но я люблю тебя и, может… Дослушивать до конца Шепард не стал, просто поцеловал её в губы. Главное он услышал, а там будь что будет, что поделать — такая ему досталась, но он ни за что не променяет её ни на какую другую.***
Лукас ворочался в кровати, что-то бормотал, будто ему снился очень плохой сон. Во сне мужчина видел любимую женщину, но отчего-то происходящее во сне было истинным кошмаром, и ему очень хотелось проснуться. Мужчина стоял посреди пустыни, и именно сейчас поднялась жуткая песчаная буря, как та, во время которой он потерялся в молодости. Песок летит в глаза, ветер сбивает с ног, вокруг не видно ничего, только Жади крепко держит его за руку и тянет за собой, но он, наоборот, устремляется в эпицентр бури, ведь там, за столпом песка, словно осталось что-то важное. — Лукас, пойдём! — уговаривает его Жади и тащит за руку в противоположную сторону, но силы явно неравны. — Я не могу её бросить, — не поддаётся он на уговоры и снова начинает кричать во всё горло: — Маиза, Маиза! Где ты?! Жена, с которой он прожил полжизни, осталась там, в песчаном круговороте бури. За руку его за собой уводила женщина, которую он любил всю жизнь, но просто уйти с ней он отчего-то не мог. — Маиза!!! — кричал он сквозь удушливый приступ кашля. — Маиза!!! — Лукас, нам надо идти, — уговаривала Жади. — Но я не могу её бросить! Мы же прожили вместе всю жизнь, — настаивал Ферраз, а буря тем временем надвигалась… Мужчина проснулся в холодном поту и поглядел на соседнею подушку — жена спокойно спала рядом. Лукас спустился вниз и налил себе стакан воды, чувство тревоги не покидало. Их взаимные претензии за всю совместную жизнь в нелюбви нарастали, как снежный ком, и мужчина был уверен, что пропади Маиза из его жизни, ему будет только легче, но, как оказалось, это страшно. В эту ночь Лукас больше не уснёт.***
Мы приходим в этот мир одни и уходим тоже одни, таков непреложный закон. Иногда мы одиноки, и наша жизнь напоминает пустыню, но к нам рано или поздно кто-то примкнёт по пути, чтобы подать воды или указать дорогу. Одни остаются до самого конца, другие после половины пути исчезают в эпицентре песчаной бури. Есть те, кто бродит по пустыне в поисках родной души, и боятся, что их исчезновения никто не заметит, но есть и те, с кем нам удаётся переждать бурю и, несмотря ни на что, вместе продолжать путь.