Космические птицы

      Я всегда хотел научиться летать и жизнь предоставила мне такую возможность.       Прорвать завесу облаков, взглянуть на мир под совершенно иным углом. Быстро набирая высоту, я думал лишь о том, как стремительно люди становятся крошечными, и насколько мир станет незначительным, маленькими и беззащитным с высоты сорока тысяч километров. Казалось, что выше уже нельзя, некуда лететь, двинешься дальше и сразу столкнёшься с границей вселенной. Но границы не оказалось. И становится ясно, что лететь можно бесконечно далеко, пока справляется транспорт и ты сам.       Я отлетел слишком далеко. Может быть поначалу аппаратура дала сбой, может это космосу стало скучно и ему срочно понадобился собеседник. Но он выбрал не лучшего кандидата. Я честно рассказал ему всю историю своей жизнь, спел все сохранившиеся в памяти песни, даже рассказал любимый стих — «Тропа лежит средь зла и слёз. Дальнейший путь не ясен, пусть. Но всё же трудностей и бед. Я, как и прежде, не боюсь» — казалось даже, что вселенная притихла, чтобы послушать.       Но хуже всего — невесомость. Чем дальше я дрейфовал, тем меньше понимал, как что работало и почему перестало, особенно, если дело касалось гравитации. Тогда с силой хотелось бить рукой об стол, стены, да хоть об пол, но это невозможно, потому что невесомость обволакивает кулаки, не позволяя. Я бы выл от безысходности, но уже устал. Устал экономить провизию, собирать сознание по кусочкам, смотреть на черноту с яркими точками. Устал бороться за жизнь, которая уже никуда не приведёт и никому не пригодится. Зато я понял одно — можно сходить с ума в собственном подсознании сколь угодно долго, делать что хочется, кричать что хочется, вот только смысла в этих действиях особо и не будет.       Зачем вообще сражаться с неизбежным?       Стекло иллюминатора приятно холодило и успокаивало голову, раскалённую бесконечным круговоротом даже мне не нужных мыслей. Куда можно так долго… плыть? Я должен был умереть ещё так давно. Ещё до того, как окончательно потерялся во времени, не то что в пространстве. Но я слишком труслив, чтобы всё это закончилось.       Я лежал в невесомости, раскачиваясь на волнах очередного приступа тревожности, когда боковым зрением заметил движение за стеклом. Сердце пропустило удар, улетело в давно опустевший желудок.       Мимо иллюминатора плыли птицы. Прекрасные, сплетённые из сотен тысяч звёздных нитей, пронизанных светом. Алые и зелёные всполохи возникали на крыльях. Длинные хвосты, сотканные самой вселенной, развевались в вакууме. Блестящие перья изгибались под давлением космического ветра. Взгляд их был устремлён вдаль.       Одна из них повернула голову, встречаясь со мной взглядом, в её глазах таились целые галактики — завораживающие переливающиеся спирали бесчисленных звёзд и планет. Казалось, протянешь руку и можно будет зачерпнуть мир, коснуться кончиками пальцев чего-то великого и прекрасного. Чего-то настолько… невероятного.       Подплывая к иллюминатору, она посмотрела пристально-пристально, резко повернула голову вбок и, не отрывая взгляда, ударила клювом. Стекло разлетелось по кабине. А я испугано вдохнул, не чувствуя никакого сопротивления, словно я был рождён, чтобы существовать здесь. Мимо проплывали сотни птиц, сотни вселенных, ведомые космическим ветром и только им известными путями. Я слышал их зов, мириады голосов пробирались в подкорку. И я был готов следовать за ними.       Я вновь научился летать, сотканный из звёздных нитей и космической пыли.