Задумчивая душа склоняется к одиночеству. Омар Хайям
Мы бежали вдоль улицы, пересекая открытые люки, словно супергерои. Это уже не первый раз, когда я и моя компания убегали от полиции. Разные были причины погони, но эта стала самой серьёзной — мы ворвались в офис мэра города и разрушили всё, что там было. «Анархисты», — скажете вы? А я отвечу — блюстители справедливости. Мы не крадём, нет. Разрушаем, да. Называйте как хотите, мне похрен. И вот мы бежали уже двадцать минут, преодолевая кварталы до Паркин-стрит. Дыхания не хватало, лёгкие готовы были выйти вместе с пивом, которое мы выпили накануне нашего маленького беспредела. Дальше отстала от банды и забежала в ближайший переулок. В глазах потемнело, пыталась отдышаться. Меня вырвало на асфальт, выглядела жалко. Старалась не издавать громких звуков. Сделав дело, развернулась и пошла по обходному пути. Эти улицы. Я знаю их, как свои пять пальцев. Всю свою сознательную жизнь они были местом успокоения моей души. Морозный воздух, фонари и бродячие собаки — моя стихия. Напиваясь в хлам и брав очередной косяк, я пыталась избавиться от мыслей о том, что не одинока. Но… это чувство родилось вместе со мной. Как, спросите вы, человек может быть одиноким в благополучной семье. Ну, в семье не без урода. И этот урод — я. Мои родители обычные работающие люди. Папа — офисный клерк, а мама была учителем. Да, была. Её не стало пять лет назад. Она возвращалась домой из магазина с огромными пакетами. Ведь у её дочек должен был быть день рождения. Мы с сестрой ждали этот день. Нам шестнадцать! Шестнадцать. Тогда я не была сумасшедшей стервой, которая вечно что-то разрушает, а была обычным шкодившим подростком. Я и Вики накрывали на стол и украшали дом, ведь завтра мы станем ещё взрослее. Вики всегда красиво рисовала, и поэтому все плакаты были на ней. Моя же стихия — это балет, изящный танец аристократов. Свои таланты я показывала близким по праздникам, а людям в театре. И на наш с Вики день я хотела разыграть сценку. Но вместо красивого и праздничного торта мы получили звонок от службы спасения. Мамы не стало. Её сбил какой-то урод на бронированной тачке. Кстати, это его офис я сегодня беспощадно разрушала, как он сделал это с моей жизнью. После смерти мамы крутой вихрь судьбы поменял всех нас. Папа стал долго задерживаться на работе, поэтому мы были предоставлены сами себе. Мой тяжёлый характер с самого детства не давал никому спокойно жить. А тут уж тем более. Отношения с родными стали напряжёнными буквально через год. Я стала пропадать на тусовках, шляться по улицам и ввязываться в передряги. Первый привод в полицию был в шестнадцать лет. Я накарябала на тачке соседа пилочкой для ногтей слово «Мудак». Нефиг ставить машину на тротуар, где ходит моя личность. Папа старался влиять на меня, а Вики посчитала, что может заменить маму. Поэтому протестов, криков, ругани и драк было не избежать. Единственный человек, кто мог удерживать мой взбалмошный характер давно мёртв. Поэтому в восемнадцать лет я ушла из дома. Плюнув на комфорт, жила на улице. Познакомилась с новой компанией и бросила школу. Наркотики, алкоголь и мелкое хулиганство стали неотъемлемой частью моей жизни. И вот мне двадцать один. Работаю официанткой в вонючей забегаловке, снимаю комнату в самом бедном районе Нью-Йорка и изредка попадаю в местные сводки новостей как нарушитель порядка. Местная знаменитость. Почему меня с такой репутацией ещё не выгнали с работы? Потому что хозяин заведения сам тусуется с нами. Повернула ржавый ключ в замке. Замерла на мгновение, почувствовала чью-то энергию. Такую тяжёлую и надрывистую. Болью отдающую в мозг. На меня из-за угла подъезда смотрели два горечью наполненных глаза. — Если ты ещё раз когда-нибудь ко мне так подкрадёшься, Ей Богу, ударю… — спокойно ответила я тени. — Ты зачем пришёл? Снова будешь лекции мне читать о моей ничтожной жизни? — Вики погибла, — только и смог произнести печальный голос отца. Я остановилась как вкопанная. — Завтра похороны. Мы не общались с ней нормально пять лет. Редкие смс с поздравлениями на праздники и всё. В какой-то момент жизни я хотела, чтобы она исчезла. Самая красивая девочка в классе, интересующаяся искусством и литературой. Зануда, которая поучала меня. Истеричка и дикая собственница. Эгоистка и лицемерка. Сущий ангел. Вот какой я помню свою сестру-близняшку. Да, внешне мы одинаковые, но сущности разные. Она — ангел, я — демон. Она — свет, я — тьма. Мы даже волосы красили под стать нашим душам. Она — блондинка, я — брюнетка. И вот её не стало. Отец громкими шаркающими шагами засеменил на выход. Чувств никаких нет. Никаких. Я давно перестала чувствовать, вместо души чёрная дыра. — Я приду. Пришли адрес, — только это удалось проговорить. Зайдя в грязную и обшарпанную квартиру, налив стакан терпкого коньяка, найденного в шкафу хозяина квартиры, присев на край кровати и осушив бокал полностью, я заснула.***
Проснувшись утром и поборов свою эмоциональную усталость, тяжко выдохнув, побрела в ванную. На протяжении сорока минут стояла как статуя у зеркала. Вглядываясь в отражение, до меня начало доходить, что теперь я точно одна. Как будто последний маленький кусочек моей искромсанной души вырвали и растоптали. Я смыла вчерашний макияж и снова накрасилась. Растрёпанные волосы завязала в хвост, надела чёрную водолазку, джинсы и свои любимые тяжёлые сапоги. Разблокировала телефон и увидела единственную смс с адресом. Набрала номер знакомого стритрейсера, ждала, пока он ответит. — Алло? — сонный голос ярким эхом прозвучал в моей голове. — Сэм, можешь меня подбросить до одного места? — Это кто? — Ники Уокер. — Уокер, ты время видела? Восемь утра. Куда ты собралась в такую рань в субботу? — На кладбище. Трёхсекундная тишина. Видимо Сэм переваривал всё то, что я ему сейчас сказала. — Что-то случилось? — не то чтобы мы были прям лучшими друзьями, подумаешь, пару раз был секс. Однако, Сэм никогда мне не отказывал, за что я его и уважала. — Вчера погибла моя сестра. Сегодня похороны. — Жди, буду через пятнадцать минут, — единственным человеком, которому я могла позвонить, и он примчится, был Сэм — японец, жаждущий обуздать скорость. Как и обещал, мой друг прибыл через пятнадцать минут. Мы ехали в тишине. Проезжая мимо парков и памятников, на меня снова несущимся холодным и острым вихрем мчался поток воспоминаний. Я закрыла глаза, чтобы отделаться от ощущения нарастающей боли. — Как ты? — Даже не знаю. Хреново как-то. — Когда вы виделись в последний раз? — Года три назад. Она как раз уже заканчивала первый курс университета, я была недалеко и решила поздравить её. Мы попили кофе, чуть-чуть поговорили и снова разошлись. Будто мы вовсе не сёстры, а какие-то старые знакомые. Разве такое бывает с близнецами? — Всякое бывает, Ники. Теперь уже поздно о чём-то жалеть. — Я не жалею. Она сама не захотела общаться с исчадием ада, когда думала, что это я увела у неё жениха. Орала на меня, как раненая гиена, и посылала проклятья, считая, что я разрушила её идеальный мирок. Нет, это Эндрю всё разрушил. Он поднимал на неё руку, Сэм! Вот я и врезала ему пару раз, — он посмотрел на меня взглядом, говоря о том, что я вру. — Ну ладно, пару десятков раз. Но это неважно! Главное, что этого мудака покарала карма. — Карма или Рик? — Ну, Рик нанёс парочку царапин ему. — От парочки царапин, Ники, люди не умирают. — Он умер уж точно не от того, что в него потыкали ножичком. Свихнулся парень и прыгнул с моста. — Тоже твоя работа? — Ха, это слишком просто для такой творческой натуры. — Ну мы приехали. Пойти с тобой? — Нет, — я поцеловала его в щёку. — Ты настоящий друг, Сэм! Я шла среди могил, смотря только вперёд. Медленно, но верно приближалась к цели. Заметив толпу из двадцати человек, я горько ухмыльнулась. Даже здесь она смогла собрать толпу. Протиснувшись среди неизвестных мне людей, заметила лишь одного человека. Подойдя к нему поближе и осмотрев его с головы до ног, жалостливо вздохнула. Он был худой, как будто дементор высосал всю радость из его души. Взгляд полный боли, прикованный недавно к белому гробу, сейчас был направлен на меня. Отец поднял руку и положил на моё плечо. Я легонько коснулась холодных тонких пальцев и снова посмотрела перед собой без каких-либо эмоций. Священник начал свою речь. Люди, которые были, видимо, её друзьями, а ещё дальними родственниками, причитали как не в себя. Я слышала шёпот толпы, говорящей о том, какая она была молодая и красивая. Когда священник закончил речь, он предоставил слово отцу, но видя его состояние, речь решила произнести моя персона. — Так как мой отец потерял ещё одну любимую женщину, можно я скажу? — обращаясь, шёпотом спросила я. — Но кто вы? — он сначала не понял, кто перед ним стоит. Но надев свои очки оцепенел. Священник пялился на фотку Вики и на меня, переводя взгляд туда и обратно. Он поднял руку, чтобы перекреститься. — Святой отец, вы бы ещё тут ритуал изгнания душ провели. Не волнуйтесь так, — я развернулась к толпе и громко произнесла. — Меня зовут Ники Уокер, я сестра погибшей Виктории Уокер. Скажу пару слов: мы не общались с ней последние несколько лет. Я знала, что где-то в этом городе ходит моя копия, посылая всем порции добра и позитива. Вики была доброй, умной и разносторонней личностью… На моих глазах нет слёз, потому что только мне суждено было знать, какой на самом деле была эта девушка. Вам лучше не знать, а то разочаруетесь ещё, и ваша идеальная картинка, которую вы видели, превратится в пепел. Говорила совершенно безэмоционально и громко. Развернулась к фотографии и произнесла: — Спасибо, что была улучшенной версией меня. Спасибо, что хоть ты радовала родителей. Спасибо, что была. Надеюсь, попадёшь в рай и мы с тобой не встретимся там, на Небесах, — развернулась и пошла прочь от всей этой загробной ереси и осуждающих таких привычных взглядов в мою сторону. Подъехав к моему дому, я предложила Сэму выпить. Мы напились и снова переспали. Когда на душе скребут кошки, именно так заглушается мой внутренний вырывающийся наружу одинокий крик боли бутылкой виски и сексом. Прошла неделя. Очнувшись посреди ночи в своей квартире после очередного пьяного трипа по городу, подняла с пола вещи, натянула футболку и джинсы, поняла, что мне не очень хорошо, и решила пойти на крышу подышать. Вглядываясь в ночное небо и выпуская изо рта пар, пыталась отыскать хоть какое-то спасение у звёзд. Внезапный шорох прервал мои размышления. Обернулась назад и увидела тень. И походу она была с крыльями. Подумав о том, что пора завязывать пить, а то уже мерещится всякое, увидела бутылку виски, стоявшую рядом на крыше. Не помню, чтобы я её приносила. Да пофиг, снова делаю глоток и утопаю в омуте полного расслабления. Снова слышу шорох. Ну всё, молодец, Ники, допилась. — Кто здесь? — ясно, что тут никого нет. — Если это смерть с косой — не мучай меня. Можешь сразу же меня забрать. Давно пора. Нужно было забирать худшую из нас, а ты что сделала, Костлявая? Правильно, забрала самых лучших. Непонятно, с кем я так отчаянно разговаривала, с плодом своего воображения или настоящим человеком, но на тот момент решительно было всё равно. — Нет, а серьёзно, почему ты забрала её? — обращалась я к небу. — Чем я так провинилась, что ты оставила меня гореть заживо в этом Аду под названием жизнь? Мои спокойные рассуждения переросли в гневный крик. Будто выплёскивая всё отчаяние из наполненного сосуда, накопившего так много за это время. Я кричала, ругалась матом, просто изливала душу какому-то крылатому существу, которое создало моё воображение. Может, это была Смерть, а может и демон, но раскрыв свою душу ветру, несущему весенние листья, я поняла как устала. Поднимаясь с края крыши, всё ещё прибывая в каком-то непонятном состоянии эйфории, я оступилась… Поняла, что лечу благодаря ветру, который дул безжалостно в спину. Неужели меня услышали… Может и правда — это была та, кого я ждала так трепетно и долго. К кому в объятья с удовольствием летела. Лишь одна мысль возникла перед тем, как я закрыла глаза: «Она — свет, я — тьма. Мы — близнецы, такие похожие, но такие разные. Её любят все, а меня ненавидят. Желала ли я её смерти? Конечно! Ведь я должна быть единственной в своём роде…» — думала я, пока не умерла сама.