Душа скорбей

В пятницу её выписали, и Чарли вечером забрал бедовую дочь домой. В течение выходных у Сесилии моментами болела голова, грудная клетка, живот, куда её ударили скальпелем, и пульсировало в боку, неясно от чего. Ей выписали обезболивающие в больнице, и она озаботила Джексона вопросом того, чтобы оно у неё было. Отцу она не стала ничего говорить, и волновать Карлайла тоже ― они бы вдвоём с удовольствием закрыли её в больнице ещё на несколько дней. И ещё постоянно ужасно хотелось пить и есть, но Сесилия считала это знаком того, что организм медленно возвращается к добольничному состоянию. Однако Сесилию волновало совершенно другое. Одно дело ― догадываться об истинной причине всего происходящего, и совсем другое ― знать наверняка. Раньше всё это походило на лёгкую романтичную историю, но сейчас всё стало по-другому. Эдвард едва ли не прямым текстом сказал ей, что Сесилия Свон ― та единственная девушка, которую Карлайл будет любить всю свою бессмертную жизнь и даже дольше. Вот так просто. Нет никаких сложностей, томительных встреч, страхов и неопределённости, или что там ещё присутствует в современных отношениях. Никаких сомнений ― только она есть для Карлайла Каллена. Этими неаккуратными словами Эдвард перечеркнул все те хрупкие чувства, которые Сесилия позволяла себе испытывать, и высвободил тот ураган, что всегда был под контролем. Сесилия не могла так чувствовать, и в какой-то мере, ещё не до конца идея вечной любви укладывалась в её юном разуме. Она знала, что такое возможно, но не могла применить её к себе. Сложно было поверить, что такая любовь была послана именно ей. И за что, интересно? В колледж она продолжила ходить, хотя педагоги и просили её ещё немного посидеть дома. Сесилия обычно с улыбкой замечала, что если с ней что-то случится, то лучше быть ближе к врачам, и после подобного аргумента от неё быстро отставали с этим вопросом. Карлайл косился с неудовольствием, но когда девушка взяла отпуск на неделю, то немного успокоился. Хотя, Сесилии думалось, что, если бы она даже заявилась вечером в кабинет Каллена, ей бы подсыпали снотворное, и работать бы всё равно не дали. Отчасти, Сесилия ещё не хотела работать, потому что отношение к ней как к хрустальной вазе ей не нравилось. Лучше отдохнуть, чем закатывать глаза и раздражаться от того, что тебя душат заботой, какой бы ненавязчивой она не была. Да и они оба знали, что дело не только в её ранении. Сесилия не знала, насколько Карлайл был в курсе того, что сказал ей Эдвард, однако иногда доктор бросал на неё настолько обеспокоенные взгляды, что Сесилии казалось ― он прекрасно понимает, чем вызвана её отстранённость. Карлайл вёл себя по-джентельменски, практически идеально — это слово описывало Карлайла Каллена во многих отношениях. Он давал ей ту дистанцию, которую она желала, которая ей была нужна. И давал возможность принять то решение, которое понравилось бы самой Сесилии. Но Свон думала о том, что только один из вариантов был бы Калленом принят. ― Ты бледная, ― взволнованно заметила Кристина, когда они собирались домой после пар в пятницу. ― Ты хорошо себя чувствуешь? Сесилия пронзительно шикнула на подругу и закрутила головой по сторонам. ― Да, в порядке, ― спешно ответила она. ― А с чего такая конспирация? ― спросила Кристина, но голос услужливо понизила. ― Если Каллен услышит, что мне не хорошо, они меня с отцом закроют в больничном отделении, ― недовольно пробормотала Сесилия, и подруга тихо хихикнула. Сесилия слегка обиженно поджала губы, недовольная тем, что подруга не поддержала её серьёзность в таком деле, но возможно, так было даже лучше. Лишний раз не стоило упоминать особую расположенность Каллена к ней, это могло спровоцировать ненужное внимание. ― И всё же, ― предприняла ещё одну попытку позаботиться о подруге Кристина, когда они с Сесилией дошли до своих машин. Сегодня им повезло припарковаться вместе, поэтому то, как Кристина проводила Свон до машины, не было проявлением той самой «ненавязчивой заботы». ― Может, я отвезу тебя? ― Я в порядке, Крис, ― доказывая свою правоту, Сесилия улыбнулась. ― Я всегда бледная, ты что, забыла? Не переживай за меня. Макбет посомневалась, но всё-таки настаивать не стала. Кроме того, Сесилия не собиралась домой. Сегодня был вечер пятницы, и она собиралась прокатиться. Отец вернётся поздно, она надеялась успеть до его приезда. Дорога прошла так, словно её не было, и Сесилия с удовольствием поняла, что уже привыкла к этим длинным, моментами неровным дорогам между лесами, когда видишь только два цвета ― серый и зеленый. Всё-таки, Форкс действительно был её частью. Возможно, не неотъемлемой, но всё-таки важной. Сесилия жалела, что потратила много времени, пытаясь построить жизнь вдали от дома. Едва ей исполнилось четырнадцать, она должна была вернуться сюда, к Чарли. Или даже в десять-одиннадцать, когда в суде было бы учтено её мнение по поводу того, с кем из родителей она хочет жить. Как бы тогда сложилась жизнь, интересно? Прежде чем выйти из машины, Сесилия расплела тугой хвост, позволяя слегка волнистым волосам упасть на плечи. Да, наверное, про прямые волосы здесь можно забыть ― влажность в Форксе была частым явлением. Она расстегнула пиджак, но блузку оставила нетронутой. Смотрела на свою чёрную строгую юбку и туфли и довольно улыбалась. Решила не подкрашиваться, потому что лишнее внимание ей было ни к чему. Она просто посидит немного, а потом купит бутылку домой, и когда все заснут, выпьет, смотря какой-нибудь фильм. Как и ожидалось, в баре сейчас не так многолюдно, как будет вечером. В основном ― такие же студенты, как она. Её появление вызывает лёгкий интерес, но не более, чем приход любой другой красивой девушки. Сесилия заняла один из столиков рядом с баром и глубоко вдохнула, осматриваясь ― полутьма, но уютно, и Сесилия сразу заказала себе клубничный мохито. Ей надо было о многом подумать. Лёгкий коктейль приятно расслаблял мозги. Сесилия не любила думать о том, что у неё развивается алкогольная зависимость, и оправдывала себя всеми правдами и неправдами. Ей нельзя было скатиться ― не с тем образом жизни, что она себе выбрала и не рядом с этими людьми. Чарли не Джексон, он не станет терпеть всё её закидоны, и если обнаружит у дочери подобную слабость, то быстро примет меры. Но Сесилия не могла отрицать, что когда слегка расслаблялась, то её мысли становились куда проще и смелее. Она не врала самой себе и могла быть честной. В последнее время, единственный, кто занимал её мысли, был Карлайл Каллен. И говоря «в последнее время», Сесилия имела в виду время, что прошло от первой их встречи до этого мгновения. Она знала, каково это ― быть другом вампира, быть его сестрой, стать для него смыслом существования на бесконечные два года. Джексон говорил, что через неё он обрел то, ради чего стоит жить и сражаться, самое дорогое ― семью. И Джексон был готов рвать за неё, убивать, умирать, раз за разом вытаскивать её из трясины, в которую она могла попасть. Он был её спасителем, и она была важна ему. Но быть любимой ― это совсем другое. Пока она жива, она будет смыслом жизни для влюблённого вампира, но это будет совершенно не так, как для Джексона. Его мир центрил на ней, но теперь сместился, и они оба дышали чуть-чуть свободнее. С Карлайлом такого не будет. Сесилия позволяла себе думать, что контролирует эти… отношения, что всё будет идти так, как она задумывала, но правда оказалась в том, что ничего она не контролировала. Она могла иметь власть над своими чувствами, но как управлять тем, что от неё не зависело. Никогда не зависело ― если это правда, если эта любовь действительно есть, Карлайл любил её с того момента, как она вошла к нему в кабинет. ― Это то, что люди и называют судьбой, ― услышала она голос Джексона. Его здесь не было, но это воспоминание звучало так, словно вампир произносил эти слова рядом с ней прямо сейчас. ― Любовь вампира совсем не то же самое, что любовь человека. Это сложно… Для него твой аромат в каждом дуновении ветра, он слышит твой голос и смех в каждом шорохе, а твои слёзы падают на него, как дожди. Ты пахнешь цветущими яблонями и свежестью первого снега… Ты звучишь в ночи как чарующая песнь сирены, сияешь как путеводная звезда… Он пойдёт на край света, чтобы быть рядом с источником твоей красоты… Он убьёт любого, кто встанет на его пути, или окажется между вами. Быть вдали от тебя будет мучительно. — Ты… вы… вампиры так чувствуют? — услышала она свой собственный хриплый шёпот и буквально увидела, как двигаются её пересохшие губы. — Да… пока твой любимый жив, он для тебя центр вселенной. — Это прекрасно… и пугающе… Как одержимость… — Только если любовь безответна. Взаимные чувства вампиров — это неописуемо. В человеческих терминах просто нет слов, чтобы это объяснить. Была ли она готова быть такой любовью? Сесилия считала себя взрослой, особенно рядом с несамостоятельной матерью и тихой, бесхребетной сестрой. Но сейчас она чувствовала себя ребёнком. Ребёнком, который играл с плюшевым животным, а когда ему подарили настоящего — она не знала, как с ним обращаться. Сесилия всегда хотела, чтобы её любили именно так ― чтобы видели только её, слушали только её, восхищались ею. Чтобы мир любимого человека центрил на её желаниях и ней самой. По-своему она была очень эгоистичной, но у Сесилии хватало ума понимать, что такая привязанность требует взамен не меньше, и Сесилия считала, что сможет это дать, если будет искренне любить любившего её. А сейчас ей казалось, что готовой она не была. И что теперь делать? По-хорошему, стоило просто объясниться с Карлайлом, а не уезжать в бар и вариться в собственных мыслях, попивая мохито. Хотя, вариться ― не совсем то слово. Сесилии казалось, что она взбирается по высокой лестнице, и хотя в этом простом действии нет ничего сложного, где-то на тридцатой ступени она уже устала и хотела всё это прекратить. Пригласить Карлайла на встречу, или самой прийти поговорить — вот это был бы взрослый поступок. Она могла бы объяснить, что несмотря на более чем близкое знакомство с вампирами, быстрота развитий отношений её немного сбивает с толку, как и мысль о вечной, бессмертной любви. Но чувства Карлайла не были безответны. Конечно, её чувства вряд ли хоть отдалённо бы напоминали его чувства к ней. Пока Сесилия остаётся человеком, Карлайл будет любить её больше, но ведь и он ей не безразличен. Просто надо чуть больше времени, в этом нет ничего страшного. Бог не может быть настолько жесток, чтобы послать в вечные спутницы жизни Карлайлу ту, что его так и не полюбит. Кому угодно, но не Карлайлу Каллену, который любви заслуживал больше, чем все прочие бессмертные. «Взрослый поступок, ― повторила она про себя. ― Что же, учитывая, что я сижу здесь с бокалом мохито, поступаю я как ребёнок». Её размышления прерывает мелодия телефона. «Демон» ― ещё одна песня Джексона, которая была бессменным фаворитом у Сесилии, и была установлена только на него. Улыбаясь ещё до того, как перевернёт телефон, Сесилия взяла его, но вдруг звонок прервался. Взяв гаджет, Свон поняла, что это был не звонок, а приложение, которое оповестило о приходе сообщения. Это было видео, впрочем, его отправителем был тот, кого Свон и ожидала. Сесилия скачала видео, и пока она доставала наушники и распутывала их, ей принесли ещё один коктейль. Девушка смазано, машинально улыбнулась официантке и подключила телефон. На экране возникла почти идеалистическая картина ― Джексон сидел на диване, а у него на коленях сидела маленькая девочка. Она была совершенно крошечной, однако у неё уже были задатки великой будущей красоты. Но особенно выделялись её длинные светлые волосы. Для её возраста они были действительно весьма длинными и густыми. Девочка сидела и рассеянно смотрела своими очаровательными голубыми глазками в камеру и улыбалась. ― Ма… ― пробормотала она. ― Да, мама, ― хрипло рассмеялся Джексон, поддерживая девочку за спинку. Девочка сидела и смотрела на себя в камере, улыбаясь и пыхтя. ― А маму мы что? На лице девочки появилась крайняя степень сосредоточенности, а потом она активно замахала двумя руками. Вампир рассмеялся и взял её ручки в свои и в камеру нарисовал сердечко. Девочка увлечённо запыхтела, а потом засмеялась. ― Ма лю… ― запыхтела она. ― Ма лю! ― Да, ― смеялся вампир. ― Мы любим маму. Видео закончилось. Сесилия почувствовала, как слёзы вскипели у неё на глазах. Она провела костяшкой под глазом, стараясь сдержаться. Она открыла диалог и нажала на записывание голоса. ― И мама тебя любит, ― сказала она. ― Очень-очень сильно любит, Бьянка. Она допила четвёртый коктейль, и мыслей уже не было. Точнее, были, но никаких серьезных. Зато в таком состояние она точно поняла, что должна сделать ― поговорить с Карлайлом. Они могут быть вместе, конечно, могут. Но важно им обоим определиться, как именно. Когда ей позвонил недовольный Чарли, девушка уже допивала вторую чашку крепкого, чёрного сладкого чая. Она была в порядке, но для того, чтобы сесть за руль, надо было немного протрезветь. Если ехать на медленной скорости, то она в принципе никуда не врежется, особенно по удалённой дороге. Там причиной аварии рисковал быть какой-нибудь олень. ― Ты где? ― В Порт-Анджелесе, ― честно призналась девушка. ― Заехала в магазин. Чарли возмущённо запыхтел. ― А как же постельный режим? ― сказал он, и девушка поняла, что обмануть шерифа по поводу своего состояния у неё получилось. Кажется, он ничего не заподозрил. Сесилия знаком попросила ещё одну чашку чая. ― Я чувствую себя хорошо, ― уверенно произнесла она. ― Захотела немного развеяться. ― Когда домой? ― спросил Чарли, и тут до Сесилии стало медленно доходить. Если Чарли позвонил ей, потому что не нашел дома, значит, он уже приехал со службы. А сколько тогда времени? Отняв телефон от уха, девушка слабо застонала: почти десять. Она просидела здесь почти три часа, круто. ― Прости, я загулялась, ― виновато произнесла девушка. — Сейчас буду закругляться. ― Ладно, ― произнёс Чарли, хотя было ясно, что никакого удовольствия от этого он не испытывал. ― Если тебе станет плохо в дороге, лучше остановись и позвони мне, хорошо? ― Хорошо, папа. Скоро буду. Сбросив звонок, девушка глубоко вдохнула. Ещё одна чашка чая, потом она заедет в Макдональдс и купит себе покушать. Еда всегда хорошо влияла на неё. Перед отъездом, она зашла в туалет, чтобы привести себя в порядок. Сесилия остановилась перед большим зеркалом и долго и придирчиво смотрела на своё лицо. Оно, как всегда, бледное; под большими глазами тёмные круги. Вид замученный и испуганный, и Сесилии как-то не хотелось думать о том, что у нездоровой бледности может быть другая причина. Девушка подкрасила ресницы, подвела глаза и похлопала себя по щекам, чтобы они хоть немного порозовели. Расчесала и уложила волосы, чтобы они красиво лежали на спине. Перевела дух. Что ж, теперь ничего. Сесилия не стала бы делать ничего из этого, но Чарли умел подмечать мелочи, и она не хотела давать ему лишний повод для беспокойства. Расплатившись, она захватила призывно запотевшую бутылку сангрии и зевнула. Ужасно хотелось спать. Что же, видимо придётся взять ещё и кофе. Лучше два. Сесилию ещё никогда не забирали пьяную откуда-то родители, и она не собиралась опускаться до этого и сейчас. Она плотно поужинала в Макдональдсе, и сейчас медленно ехала по ночной лесной дороге. Из магнитолы негромко лилась энергичная музыка, и девушка покачивала головой. Она свернула всё-таки на главную дорогу, потому что ехать кругами в таком состоянии она уже не хотела. Ужасно хотелось спать. Возможно, она на секунду прикрыла глаза, и даже вроде как задремала, потому что, когда очнулась, песня играла совершенно другая. Впрочем, вовсе не это разбудило её ― машина утробно зарычала, как барс перед прыжком, и дёрнулась так резко, что Сесилию с силой мотнуло вперёд, ремень вдавило в кожу, а желудок прилип к позвоночнику. И практически тут же машина замерла как вкопанная. Свон поняла, что перепутала педали во сне. Сесилия слабо застонала и затормозила, свернув на обочину. Заглушив машину и выключив фары, она откинулась спиной на сиденье и немного отклонила его. «Я немного посплю, ― сказала она сама себе. ― Ещё не слишком поздно, и я могу поспать. Через час поеду дальше. Если что, мой телефон включен». Тоненькие морщинки в уголках глаз и две более глубокие складочки между бровями начали смягчаться. Сесилия почувствовала, как сон уносит её. Она с облегчением и благодарностью пряталась в это убежище. Новый порыв ветра показался ей теперь каким-то далёким. Дыхание стало более глубоким и замедленным, когда она начала засыпать. Сесилия проснулась от того, что пиликает её телефон. Девушка сонно потянулась за ним и посмотрела на дисплей. Аппарат для связи сообщил хозяйке, что на нём осталось всего пятнадцать процентов зарядки, и скоро он выключится, если его не подзарядить. Свон отложила его в сторону. Широко зевнув, девушка дотянулась до пакета из Макдональдса и вытащила оттуда ещё горячий кофе, который предварительно взяла с собой. Открыв машину ― и в этот раз предварительно оставив дверь открытой ― девушка вылезла из машины и глубоко вдохнула ночной лесной воздух. Кофе с карамелью приятно согрел девушку изнутри, а прохладный ветерок ласкал кожу, пуская лёгкие мурашки. «Нельзя быть такой упрямой, ― подумала она, чувствуя, как медленно возвращаются силы. Видимо, быстрый сон и горячий кофе запустил ускоренную перезагрузку организма, и разума в том числе. ― И жить нельзя, если перестала себя уважать». В Форксе редко можно было увидеть звёзды, зато луна всегда была безумно яркой. Но сегодня была светлая ночь, и небо было освещено несколькими звездами. Конечно, эти звезды не могли сравниться с тем светом, что Сесилия видела в других уголках мира, однако тусклый голубой и белый свет звёзд Форкса ей нравился, он был такой же прекрасный и чистый. Она могла всю ночь смотреть на небо, пока рассвет не погасит последнюю звезду. Прохладный ветерок невидимой рукой ласкал тёмные волосы. В воздухе разливался запах деревьев, а сверчки, не умолкая, издавали характерный треск, оживляя ночную тишину негромкими звуками. Сесилия любила ночь, и Джексон любил говорить, что это из-за дружбы с вампиром, на что Свон всегда фыркала и называла себя «совой». Но, возможно, и в словах Джексона была какая-то правда. Ночь завораживает и вдохновляет своей таинственной красотой. Такая чарующая и манящая, она дарит обещание чего-то волшебного и недоступного днём. ― Проблемы с машиной? Сесилия вскрикнула, подскочила на месте, и только чудом кофе пролилось на асфальт, а не на официальную блузку. ― Чёрт, вы напугали меня! ― прошипела она, глядя в спокойное, красивое лицо Карлайла Каллена. У кого из них талант ― у него находить её в любых местах, или у неё натыкаться на него в самых разных местах? Мышцы лица вздрагивали, как будто она была подключена к току высокого напряжения: Сесилия была почти уверена, что волосы у неё на макушке вздыбились, как иголки дикобраза. Карлайл виновато улыбнулся. Улыбка сделала его похожим на юнца и придала очень невинный вид. ― Прости. Не хотел, ― он вышел из леса. Если бы не бледная кожа и золотые волосы, он бы терялся на фоне тёмных деревьев, потому что одет был в чёрные джинсы и чёрную куртку. Куртка была расстегнута, и под ней виделась тёмно-серая футболка. Сесилия отчего-то загляделась на его открытую шею. ― Помощь нужна? ― участливо поинтересовался Карлайл, кивая на машину. ― Нет, я просто немного задремала за рулём и решила выйти подышать воздухом, ― улыбнулась Свон и показательно постучала по открытой двери. ― Спасибо, ― поблагодарила она за предложение помочь и только тут обратила внимание на то, что Каллен, видимо, пешком гулял. В восстановившемся разуме быстро сложилось то, что дом Калленов был отсюда далеко, чтобы просто гулять, а если двигаться отсюда на север, то можно попасть в охраняемую зону, где водится довольно много крупной живности. ― Вы… вы без машины. Понятно, ― она спрятала губы за стаканчиком кофе, и видимо что-то такое мелькнуло в её глазах, раз Каллен мгновенно стал серьёзным. Он положил руку на крышу машины рядом с её плечом, словно не решаясь коснуться, хоть и желая это сделать. ― Не надо меня бояться, Сесилия, ― мягко произнёс он. ― Я не боюсь вас, ― удивлённо сказала она. ― Не вас и… не вашей сути, ― добавила, понимая, что кое-что в Карлайле всё-таки её пугает. ― Конечно нет, ― кивнул он. ― Ты боишься того, что сказал Эдвард. Сесилия чуть не поперхнулась остатками кофе. Она прикрыла рот рукой, средним пальцем стирая капли с губ. ― А что сказал Эдвард? ― спросила она почти шёпотом, и, сосчитав два своих вздоха, на третьем посмотрела на Карлайла. Прямо в его золотые глаза. Она отчего-то считала это неприличным ― смотреть прямо в глаза, потому что сама она делала так, только когда хотела смутить человека, напугать его как-то, заставить замолкнуть… Редко, когда её прямой взгляд был чем-то хорошим. Но смотреть в глаза Карлайла было совершенно другим, и было как-то безумно приятно делать это. Она смотрела на Карлайла и смотрела, и ей было так спокойно от этого. Сложно было передать все чувства, что Сесилия испытывала от этого зрительного контакта, но одно она знала точно ― какие-то части её души и сердца вставали на место. И судя по тому, как изменился взгляд Каллена, он чувствовал то же самое. ― Даже если бы мой сын умел держать язык за зубами… Я прекрасно слышу, как бьётся твое сердце. Ритм такой, что можно чечётку танцевать, ― он пару раз хлопнул в ладоши. Сесилия не пыталась обманывать себя перед вампиром. Она давно перестала это делать. ― Тебе не стоит переживать. Я не наврежу тебе, ― Карлайл улыбнулся. ― Хорошо доехать до дома. Каллен направился обратно в сторону леса, и у Сесилии замерло сердце. Почему она его боится? Карлайла! Своего друга с рубиновыми глазами она не боится, свободно находится с ним, а Карлайл, который был на порядок безобиднее, доводит её до нервной дрожи. Его золотые глаза лучились светом, теплом, и в них не было насмешки или чего-то такого. Он был полной противоположностью её друга, и всё-таки вызывал в ней такие сильные, неконтролируемые эмоции. «Наверное, потому что к нему я не испытывала ничего такого, ― внезапно поняла Сесилия. ― Ничего такого, что сейчас испытываю к Карлайлу». Она боялась не его, а его чувств к ней. ― Он сказал, что я вам нравлюсь! ― внезапно выдала она, и этот крик громко окатил всю пустующую дорогу. Она увидела, как напряглась спина Карлайла, но рискнула продолжить. ― Что я… для вас как Белла для него. Что вы… ждали меня целую вечность. Он обернулся медленно, напряжённый и вроде даже какой-то испуганный, сбитый с толку. Приблизился к ней, и Сесилия закрыла дверь, оказываясь впритык с доктором. Холодные руки скользнули по её лицу, беря в ласковые, надежные объятья. ― Целую вечность и ещё один день, ― выдохнул Карлайл. От подобной близости становилось дышать сложнее. Сесилия могла вдохнуть только через раз и крепко вцепилась в руки Каллена, но не отталкивая, а цепляясь словно за спасательный круг. Она тонула и ей не хватало воздуха. ― Спокойно, Сесилия, дыши глубже. Иначе ты задохнёшься, ― взволнованно произнёс Каллен, и Сесилия постаралась последовать его совету. Она прикрыла глаза, опуская голову, и глубоко вдохнула, считая вдохи-выдохи, чувствуя, как в лёгкие проникает запах стоящего рядом с ней мужчины. Сесилия только что нашла ему определение и наконец поняла, что так будоражило её в больнице. Она узнавала запах Джексона в огромной толпе людей, но запах Карлайла она только-только запоминала. Свежесть, древесные и пряные оттенки, а на языке оседает сладкий вкус груши. Этот аромат вампира въедался в неё, делая частью Каллена, а Сесилия становилась его частью. Карлайл погладил её по лицу. Ей всегда казалось, что в том, как люди касаются друг друга руками на порядок больше интимного, чем в самом виртуозном сексе. ― Я не могу… ― выдохнула она. ― Не каждый день тебе признаются… не в любви, а в том, что тебя ждали всю жизнь. Для чего же меня ждали, Карлайл? Холодные губы порхнули по её, прикоснулись к верхней губе. Это было похоже на поцелуй, но ужасно легко, нежно, практически невесомо. Сесилия резко выдохнула. ― Чтобы признаться тебе в любви, ― прошептал вампир, и в следующее мгновение наконец-то её поцеловал. Сесилия успела только подумать о том, что они идеально подходят друг другу, потому что Карлайл поцеловал её так, как она всегда мечтала, чтобы её целовал мужчина ― слегка опуская голову, а она не задирает шею, лишь легонько привстает на носочки. Его губы прикасались к её неожиданно легко, нежно, но уверенно, будто всё это происходило уже тысячу раз. Сесилия слышала своё частое рваное дыхание — и чувствовала его неровные выдохи на своём лице. Казалось, это длилось целую вечность, но ей хотелось ещё и ещё. Его губы были холодными, но аккуратными, а целовал он её так, будто она была единственной женщиной на всём белом свете, и никого важнее неё в его жизни никогда не было и не будет. Сесилия не сразу догадалась, куда пристроить свои руки. Она словно окаменела ― настолько сильной была волна чувств, что обрушилась на неё. Захваченная неожиданной нежностью, которая невероятным образом приправлена слишком явным желанием обладания, Сесилия и не догадалась разомкнуть губы, когда по ним заскользил холодный язык. Глаза она тоже не закрыла, что дышать нужно ― тоже забыла. Карлайл отстранился и уже со знакомым беспокойством вгляделся в её глаза. Его собственные глаза потемнели. ― Дыши спокойнее и глубже, ― сказал он. Сесилия хотела воскликнуть «Как это ― спокойнее?», но лишь быстро закивала. ― Не отвечай, если не хочешь, ― в его голосе зазвучала паника. «Хочу» ― хотела воскликнуть она, но в итоге лишь провела носом по его шее, вдыхая дурманящий аромат его тела, а потом подняла голову и заглянула в его глаза, пытаясь контролировать дыхание. Сердце так колотилось, что рёбра вибрировали. Карлайл впился в Свон взглядом, и постепенно дыхание пришло в норму, тело расслабилось. Прикрывая глаза, Сесилия сама потянулась к нему, и Карлайл судорожно опустил свои губы на её. С её лица мужские руки скользнули на талию, прижимая Сесилию ближе к себе. Женские пальцы впились в крепкие мускулы плеча и шеи, хотя это было всё равно, что обнимать камень. В этот раз, она с готовностью приоткрыла губы, впуская его язык в свой рот и лаская его своим язычком. Поцелуи Карлайла становились всё более настойчивыми и глубокими, и она отвечала на них с таким же жаром и желанием. Её собственные руки с нажимом поднялись к затылку, с ленивой, чувственной лаской скользнули по его плечам, оглаживая кончиками пальцев напряжённые мышцы, и переплелись на затылке, пытаясь притянуть ближе, и её же собственный рот настойчиво искал контакта с его, находящимся близко, настолько, что, казалось, выдохнутый ею воздух тут же оказывается в его легких, но одновременно — слишком, невыносимо далеко. Короткие лихорадочные поцелуи. Сесилия всегда мечтала целоваться именно так. Жадно, беспорядочно. Почти грубо и совершенно бесстыдно. Прикусывая губы и сплетаясь языками. Словно желая поглотить друг друга. И целоваться именно с тем, из-за кого её сердце будет замирать и снова биться в бешеном темпе. Карлайл целовал её, горячо, пылко, отчаянно, стискивая в объятиях и клянясь самому себе не отпускать её никогда.