Хакер

- Фран, Фрааан, проснись! – Фрэнки трясла меня за плечи. - Что? – голова болела жутко, во рту была такая сухость, что казалась, даже слюни испарялись с языка не успевая попасть в глотку. - Фран, ФБР в университете! – едва сдерживая слезы, проговорила Фрэнки. – Только что мне позвонил Бран. Они пока не знают про меня, но думаю, это дело времени, мы же постоянно были вместе. Плохо координируя свои движения, я попытался подняться с дивана. Живот покрывала полуоблупившаяся корка высохшей спермы. Запах от вчерашнего ужина настолько перемешался с перегаром, что казалось я - ходячее помойное ведро. Фрэнки сидела напротив меня голая, растрепанная и тихо плакала. - Успокойся. – я попытался говорить беззаботно, но страх снова захлестнул меня. – Время еще есть, надеюсь, на душ хватит. Фрэнки сквозь слезы улыбнулась и кивнула. Немного помешкав, она хотела увязаться следом, но в последний момент остановилась. Я, наскоро принял душ, блаженствуя от струй горячей воды. Когда я закончил, то обнаружил, что Фрэнки, видимо, приняла душ в комнате у родителей. Сейчас она казалась такой уютной, с раскрасневшимся лицом в мягком халате, и пытающейся приготовить завтрак. Я запретил себе думать об этом, так же как и о прошедшей ночи. Если бы человеческую память было возможно чистить, как и компьютер, то я удалил бы все воспоминания последних суток, без сомнений. Мне хотелось, чтобы Фрэнки осталась в моей памяти, просто, как воспоминание о неудавшейся студенческой жизни, которое постепенно стирается с годами. Я не хотел запоминать ее голой, делающей мне минет, или такой, по-домашнему уютной, готовящей завтрак. - О чем задумался? - Ни о чем, просто смотрел. – улыбнулся я, присаживаясь к столу. – Ты сегодня поедешь? - Не знаю, наверное. - Фрэнки старательно отводила глаза, ковыряя еду у себя в тарелке. Завтрак прошел неспешно и в полной тишине, как будто и не было федералов севших мне на хвост, ни неловкости посте пьяной ночи. Однако стоило мне допить кофе, как какая-то пружина внутри меня сорвалась, я начал хаотично собирать свои вещи и проверять сумки. Фрэнки наоборот, спокойно помыла посуду, и закурила. - Возьми мою машину. – наконец нарушила она тишину. – Ехать на автобусе или поездом – глупо. - Я понимаю, - отозвался я, - Но я не могу взять твою машину, ты же понимаешь. - Нет, Фран Босх! – повысила она голос. – Ты возьмешь мою машину. Ты уедешь и из этого штата тоже! И из следующего и потом… Я, просто, через какое-то время сообщу об угоне, а ты тем временем бросишь ее где-нибудь в Кентукки или в Каролине. - Фрэнки… - только и смог проговорить я, сквозь душившее меня отчаяние и слезы. – Спасибо, я сообщу, когда будет возможность. - Попробуй только этого не сделать! – плача проговорила Фрэнки, комкая в руках подвернувшуюся салфетку. – Мы еще увидимся, когда-нибудь? - Я не знаю. Мне бы хотелось надеяться на это. Она затушила сигарету и повязала мне на шею свой шарф. Я же, немного сомневаясь, притянул ее и поцеловал, не так как целовал ночью, или при встрече. Я целовал ее так же, как она обычно целовала меня: нежно, с едва сдерживающей страстью, с отчаянием и надеждой. - Уходи. – сдавлено проговорила она положив мне в карман ключи от машины. – Просто уходи. Спускаясь на лифте в гараж, и потом в машине, пока выруливал по забитым улицам города, перед глазами стояло лицо Фрэнки. Я знал, что сегодня она не вернется в Йель, да и завтра, наверное, тоже. Она будет просто реветь в пустой квартире, на том самом диване, на котором мы провели ночь, и глушить свое отчаяние в коньяке и сигаретах. Как бы мне не хотелось, но в моей памяти она навсегда останется голой, с безумным желанием в глазах и болью в голосе. Я собрался ехать в Пенсильванию, а оттуда в Западную Виргинию или в Огайо. Чтобы как-нибудь отвлечься от мыслей, пока стоял в пробке на выезде из Нью-Йорка, я слушал радио. Через какое-то время сообщили прогноз погоды, в котором снова ожидался снег, и предупреждали об опасности гололеда на дорогах. Я не смотрел на часы когда уходил, но сейчас, если судить по внутренним часам, должно быть в районе полдня. Когда я проезжал по Пуласки Скайувей, по радио началась сводка новостей. Я покинул Нью-Йорк в два часа по полудню, под душераздирающий рассказ диджея о том, что из тюрьмы Марион штата Иллинойс, сбежал опасный преступник, осужденный на 95 лет. За что его осудили, мне было не интересно, собственно, как и сам преступник, поэтому я, выключил радио, и поставил какой-то диск, найденный в бардачке. Машину наполнили немного визгливые аккорды саксофона Стива Уилсона. Совершенно случайно я умудрился включить любимый диск Фрэнки со студийной записью альбома «Passages». Ближе к вечеру я добрался до Поттсвилля. Я решил найти какой-нибудь захудалый мотель и переночевать, но пока бесцельно только кружил по улочкам. На самой окраине я наткнулся на полузаброшенное кладбище автомобилей, окруженное хлипким заборчиком. Судя по размерам этой помойки, то сюда для утилизации привозили машины со всей восточной части штата. Проехав мимо «кладбища» еще где-то с полмили, я, съехав с дороги, спрятал машину за раскидистым кустарником. Даже, несмотря на то, что листья с него почти все облетели, он надежно скрывал машину. Вооружившись фонариком и отвертками, я, постоянно оглядываясь, скрутил номерные знаки с машины Фрэнки и бодро зашагал по дороге к кладбищу. Уже в сумерках дошел до его разбитых ворот и, остановившись, прислушался. До меня долетали какие-то обрывки мелодий и голосов, видимо сторож в трейлере смотрел телевизор. Снег прекратился, и небо было чистым, обещая, ночью мороз. Собак нигде не было. С бешено бьющимся сердцем я осторожно пошел вдоль забора, пока не добрался до поваленного дерева. С его помощью перелез через забор и оказался среди разбитых, брошенных, никому не нужных автомобилей, которые доживали тут свой век, соседствуя с выброшенными холодильниками, плитами и другими морально устаревшими вещами современного общества. Я долго кружил между рядами сваленных друг на друга машин, выискивая ту единственную, которая мне была нужна. Я очень надеялся на удачу, и на то, что на этой помойке ее просто не может не оказаться. Я прошатался, наверное, около часа, пока не стемнело окончательно. Я устал, замерз, я хотел есть, но больше всего мне хотелось спать. Я уже мечтал об обшарпанном номере в каком-нибудь мотеле, горячем душе, и безвкусной, но вполне съедобной пицце. Когда я уже окончательно потерялся в бесконечных рядах и подумывал о том, чтобы бросить эту пустую затею, в свете своего карманного фонарика, я увидел, наконец, то, зачем собственно и пришел – Buick Caballero 98 года. Отлично! Марка, год и даже цвет (если верить фонарику) полностью совпадало с машиной Фрэнки. В стопке машин, сваленных одна на другую, бьюик был четвертым, и мне пришлось значительно попыхтеть, прежде чем я мог добраться до него. Я уперся спиной о бампер какого-то разбитого форда и стянул перчатки. Один номерной знак я снял без помех, а вот со вторым вышла накладка. Стопка упиралась в следующий ряд, и подобраться с другой стороны было невозможно. Наконец я, смог кое-как взобраться на капот бюика и используя спину как рычаг, попробовал сделать себе хоть небольшой зазор. Последующий ряд слегка накренился, а потом с ужасным скрежетом нашел опору в другой стопке. Возможно, если рассуждать трезво, то в трейлере, за шумом телевизора, того шума что я произвел не было слышно. Но я испугался, настолько, что не удержался на капоте и, цепляясь за выступы машин, упал вниз. Минуты две я приходил в себя. Приподнявшись, я увидел, что путь мне открыт. Встав на ноги, я попробовал оценить нанесенный мне ущерб, в темноте мало, что было видно. Наплевав на это, я снова стал карабкаться вверх. Адреналин, выработанный страхом, заглушал боль от падения, но холод полностью он заглушить не мог. Пальцы совсем заледенели и плохо двигались, ободрав их в кровь, я все же снял номерной знак и прикрутил на его место номер с машины Фрэнки. В стороне послышался лай собаки, видимо, сторож начал вечерний обход. Я стоял, прислонившись к ряду, и пытался унять дрожь в ногах и руках после поспешного спуска. Заслышав лай, я хромая прошел еще ряда два и забрался в какую-то машину. Прикинувшись ветошью, я стал ждать, когда сторож снова уйдет в свой трейлер. Через несколько минут, лай раздался совсем рядом, а сквозь зазоры в рядах можно было увидеть блики фонарика. Спустя какое-то время он вышел в тот ряд, где, я, кое-как съежившись и едва пытаясь унять дрожь, спрятался. Я просил все святые силы о том, чтобы меня не почуяла собака. Сторож сплюнул, посветил фонариком ряд и свистнул собаке. - Спайк! Чего ты там учуял, гаденыш? Пошли, чертов пес! Я замерз. Сторож неспешно двинулся по ряду, следом за ним потелепала собачонка, то и дело, отвлекаясь на обнюхивание машин и оставление очередных меток. Я закрыл глаза и затаил дыхание, сколько я так пролежал я не знаю. Но когда ноги и руки замерзли окончательно, а подстегивающее меня чувство страха улеглось, я еле-еле выбрался из машины и похромал в сторону главного входа. Мне уже было наплевать, на то, увидит ли меня сторож, или нет. Все тело болело, горло пересохло настолько, что сейчас единственная мысль была о бутылке содовой в салоне моей машины. И ради этого я готов был идти хоть на другой конец города. Видимо, небесные силы сегодня были ко мне благосклонны, я без помех выбрался со свалки и добрался до оставленной машины. Первым делом, я включил печку и опустошил бутылку с водой. Немного согревшись, я из последних сил вылез из машины, чтобы прикрутить эти чертовы номера, доставшиеся мне с таким трудом. Покидая свое укрытие, я мечтал о том, что бы на выезде из этого городишки оказался мотель. Мне повезло и в этом. За очередным поворотом я увидел неоновую вывеску рекламы мотеля с кафе и бензоколонкой. На стоянке было припарковано всего три машины и один небольшой грузовичок. За стойкой, мальчишка, едва старше меня, с отрешенным, осоловелым взглядом, протянул мне ключи от свободного номера. Едва подавляя зевоту, он предупредил, что если я рассчитываю на ужин, то мне стоит поторопиться, так как кафе закроют через час. Поблагодарив его, я достал из машины свои вещи направился в кафе. Заказав ужин на вынос, я оставил предоплату и поплелся к своему номеру. Номер вопреки моим ожиданиям, был вполне приличным, с чистой небольшой ванной, большой, мягкой кроватью и выделенным под мини кухню уголком. Скинув сумки на кровать, я устало стаскивал с себя одежду. Я поставил набираться в ванну горячую воду и решил все же осмотреть, чем мне обошлось мое падение. Джинсы были разодраны, остальная одежда вроде была целой. На боку и на руке уже расплывались лиловыми разводами синяки, исцарапанные руки и здоровенный порез на ноге, который все еще кровоточил и дико болел. Выругавшись про себя, я позвонил на ресепшен парню и попросил аптечку. Спустя минут 10 явился официант из кафе, который вместе с ужином передал мне и коробку с медикаментами и, пожелав спокойной ночи, удалился, пряча в карман 20 баксов на чай. Вода в ванной как раз остыла до терпимой температуры, забравшись в нее, я с наслаждением растянулся. Порез болел, руки, словно обожгли, а синяки ныли, учитывая, как я замерз, мне не хватало еще до полного счастья заболеть! Я плескался в ванной еще с час, постоянно добавляя горячую воду и наслаждаясь теплом и покоем. После, я кое-как обработал болячки и перебинтовал ногу, разогрев ужин я устроился на кровати перед телевизором. Бездумно щелкая по каналам, я искал, подо что можно было спокойно перекусить, а потом закинуться обезболивающим и жаропонижающим, и уснуть. Из всех 15 каналов, что принимал телевизор, в основном показывали либо глупые телешоу, либо рекламу. Еще по нескольким каналам гнали затертые до дыр старые фильмы, которые, ничего кроме оскомины не вызывали. На канале с музыкой были помехи, поэтому я остановил свой выбор на новостях. Приятной внешности дикторша рассказывала о том, что из-за обильных снегопадов на федеральной трассе недалеко от Ланкастера произошло столкновение 26 машин, и 3 грузовиков многотонников. Репортаж с места съемок показывал длинную шеренгу искореженных и еле пострадавших машин. Закончив со сводкой сегодняшнего дня, диктор начала рассказывать о кричащих преступлениях других штатов, свой следующий репортаж она начала с новости, от которой у меня кусок в горле застрял. «… Все еще ведутся поиски компьютерного гения, в Нью-Хейвен штат Коннектикут, который со своего стационарного компьютера умудрился взломать систему защиты «ДеллерНейшеналс Банк» и сорвать перевод протекающих на тот момент крупных платежей. Также с помощью вредоносной компьютерной программы, он прекратил работу 785 компьютеров банка. Общий ущерб, нанесенный хакером, насчитывается в несколько миллионов долларов. По последним сводкам, стало известно, что гений не старше 20 лет, и является студентом престижного Йельского университета, по некоторым причинам полиция пока не разглашает имя преступника». Далее по экрану телевизора стали показывать до боли знакомый пейзаж кампуса, кое-где, среди мелькающих студентов можно было наблюдать знакомые лица. Мне хотелось увидеть среди них Тони или Брана, и хотя я понимал, что надеяться увидеть Фрэнки крайне нелепо, но кто знает… между тем, за кадром, диктор продолжала вести рассказ: «ФБР считает, что в этом преступлении у хакера, скорее всего, был подельник, который помог организовать побег. По данным того же ФБР, хакер умудрился сбежать прямо из-под самого носа полиции. Сейчас прорабатываются все известные данные о хакере. Скорее всего, это не первое его вторжение. Известно, что за это преступление ему грозит суд и не менее 10 лет тюрьмы». Ужин резко стал невкусным. До этого самого момента, я понимал свое положение на уровне чего-то сюрреалистичного. Да, я испытывал страх, но до конца осознать в какую подлянку угодил, не мог. Для меня это представлялось большим приключением, с долей эдакого, своеобразного адреналина. Где я, как книжный герой, бегу из страны, преследуемый властями, которые далеки от справедливости, как и я, от праведной жизни монаха. Но после только что услышанного, я понял, в какую переделку угодил. Мало того, что мне, поскольку сам являлся хакером, не доказать свою непричастность к этому преступлению, так я еще и усугубил свое положение, сбежав от правосудия. Видимо, федералов сильно прищемило, что я «улизнул из-под носа», как они высказались, так еще и, наверное, разведали, что в их базе пошерстили. Судя по их словам, вторжение было с персональной машины, значит тот, кто это сделал, воспользовался моим компом. А еще, он видимо сумел обойти мои ловушки, которыми я постоянно пичкал компьютер для тех, у кого было желание воспользоваться им в мое отсутствие. Черт те что! Отложив недоеденный ужин, я разогрел чайник и, залив кипятком содержимое пакетика с жаропонижающим, вернулся к телевизору. Сообщение о «моем» преступлении закончили, и теперь, показывая морг какой-то больницы, рассказывали о некоем хирурге-психопате, который по совместительству еще и являлся опасным маньяком-убийцей, убивший и искалечивший в период с 20хх по 20хх более 50 человек, за что разыскивался интерполом. На территории Америки он подозревался в восьми убийствах, три из которых совершил в штате Иллинойс.... – Ого. Вот это я понимаю преступление! А у меня: жертв нет, ущерб в несколько миллионов (всего ничего), ну и внеплановый выходной работникам банка. Тем временем, диктор продолжал рассказывать, что преступнику удалось совершить побег из тюрьмы супермаксимальной безопасности, в которой он отбывал наказание за совершенные на территории штата убийства. По каким-то неведомым причинам, ФБР пока решило повременить с предъявлением преступника интерполу, а так же властям других штатов. Показывая черно-белую фотографию преступника, призывали быть бдительными и осторожными. По данным сторонних наблюдателей и психологов, этот человек был обаятельным, раскованным, легко входил в контакт к жертве и вообще, оставлял о себе довольно приятное впечатление. По словам последнего пострадавшего, которому непостижимым образом удалось выскользнуть из лап маньяка: «Довольно милый, он легко завел беседу со мной в баре, он не навязывался, и не рекламировал себя. Но с ним ХОТЕЛОСЬ продолжать общение. Он довольно обходителен, на людях, добр и внимателен, настоящий джентльмен. Но все оказалось лишь искусной игрой. Этот человек самый настоящий зверь, без малейшего чувства сострадания, который ничего не сделает просто так! Он совершенно спокойно рассказывал, как измывался над очередной жертвой, в мельчайших подробностях описывал способ истязания и реакцию жертвы». Я, между тем, не особо следя за экраном, допил свой напиток, и устраивался поудобнее. Рассказывая про преступника, сообщали, что некоторых из своих жертв он снимал на видео и отправлял в интернет. У преступника был собственный сайт, в котором он вел переписку с контактами и подбивал совершить убийство. Бросив последний взгляд на экран, прежде чем выключить телевизор, я увидел, что снова показывают его фотографию, на ней, довольно лохматый тип скалил зубы в безумной улыбке «а ля голивуд». Его лицо не откладывалось в памяти, так как его до кончика носа скрывала челка. «Мдя, и этот человек легко входил в доверие? Да завидь я такое чучело лохматое, постарался бы держаться от него на расстоянии пяти кварталов!» – с такими мыслями я выключил телевизор и погасил лампу.