***
Это был очередной бессмысленный спор о том, что сильнее — боевые искусства или иллюзии. Спустя где-то полчаса после начала Маммон не выдержал, зашелестел плащом и затянул их внутрь иллюзии. Шумели набегающие на берег волны, негромко, словно приглушённо, кричали невидимые глазу чайки, нежно звенела музыка ветра, висящая в небольшой беседке в восточном стиле. В воздухе пахло солью и скорой грозой. Пробивающееся из-за туч солнце слепило глаза. — Это мастерски созданная иллюзия, — сказал Фонг, оглядываясь по сторонам. Маммон тогда промолчал, всматривался в самого Фонга, будто пытался разглядеть что-то доступное только ему. — Если тебе так нравится, можешь забрать себе, — наконец произнёс он, повернувшись и сделав несколько шагов к морю. Фонг проследовал за ним. — И сколько же я тебе должен? — несмотря на своё неодобрение чужого сребролюбия, он не мог не спросить. Потому что для Маммона это было важно. Тот молчал, наблюдая за тем, как набегавшие волны лизали ступни Фонга и не смели коснуться его собственных. — Нисколько, это слишком дешёвая подделка, чтобы просить за неё что-то, — наконец ответил Маммон и растаял в воздухе, лишь перезвон стал громче, навсегда врезаясь в память. Фонг вышел из иллюзии много позже, запомнив её до малейших подробностей.***
Знакомый перезвон заполняет сознание, тело немеет, через мгновение взрываясь кровавым дождём. — Любой, кто усомнится в своей победе, будет уничтожен, — объявляет правило Маммон. Фонг сглатывает внезапно возникшую во рту горечь. Кажется, дружеского поединка, которого он страстно желал в глубине души, не получится. Музыка ветра звенит в голове.