Не делай добра - не будет зла

— Я? Кислый? Да ну, вы чего, ребят? — немного неловко улыбнулся Ирука и заметно отвел взгляд в сторону. — Может, просто устал. Котецу с Изумо переглянулись. Ирука никогда не умел врать. Даже если очень хотел. Однако про усталость не соврал. Что-то гложило их друга, и это «что-то» очень не нравилось обоим. — Сколько там до конца твоей смены осталось? Около часа, да? — задумчиво протянул Изумо. — Иди-ка ты лучше домой. Мы с Котецу управимся, так ведь? Котецу согласно закивал, а следом хлопнул приунывшего товарища по плечу, широко улыбнувшись. — Спасибо вам, но… — Иди, Ирука. Твой благоверный сегодня занят был лишь первую половину дня. Побудете вдвоём, отдохнёте, в общем, найдёте, чем заняться. А мы тут с Изумо и вдвоём неплохо времечко проведём. Губы сенсея тронула улыбка. Он покачал головой, но вскоре уже выходил из штаба, не забыв бросить заботливое «не задерживайтесь тут», а потом ещё и добавить: «И не смейте шалить в конце смены!». Впрочем, последнего чунины пообещать не могли. Ирука неспешно брел по заученным до мелочей улочкам деревни. Солнце неумолимо поглощалось горизонтом, а оттого всё вокруг окрашивалось в яркий оранжевый, мягко обволакивающий предсумеречную Коноху. Сенсей отстраненно наблюдал за природой, всё больше погружаясь в собственные мысли. Не то чтобы домой ему идти не хотелось, но… Да, домой ему идти не очень-то и хотелось. С Какаши они не разговаривали уже второй день, именно потому что два дня назад крупно поссорились. Не то чтобы причина была веской… Какаши только вернулся с затяжной миссии, весь грязный, мокрый, невыспавшийся, дико голодный и из-за этого всего, собственно, злой как черт. Немногим позже вернулся домой и он, безумно уставший, так ещё и с кучей тетрадок, которые нужно было срочно проверить до утра. Как и почему началась ссора, никто из них вспомнить бы не смог, как не смогли бы вспомнить, что так раздражённо выкрикивали друг другу в лицо. Наверное, конфликт возник из-за того, что они не поделили ванную. И это было… страшно. Не так давно они в таком случае просто разделили бы душ на двоих, скрасив купание лёгкими ласками, плавно переходящими в страстный секс изголодавшихся друг по другу шиноби. Так случилось бы. Случилось бы, скажем так, год назад. Страшно. Ируке было страшно. Страшно возвращаться домой и страшно видеть того, к кому не так давно летел на крыльях любви, едва успев замкнуть пустой класс. Было страшно, что Какаши, поняв из этой глупой ссоры то же самое, что и он, придёт к тому же самому выводу, что и он. Их отношения давно скатились куда-то на дно, туда, где никогда не должны были оказаться. Нет, он всё так же любил Хатаке, а тот любил его… наверное… просто… Так ведь происходит со всеми, да? Сначала конфетно-букетный период, наполненный жгучей страстью и запредельной нежностью, когда сердце того и гляди выскочит из груди, а потом… потом вот это. То, что и случилось с ними. У всех ведь так… да? Проблема ведь не в них, а просто так и должно быть. Должно. А так не хотелось… — Ирука-сенсей! — нараспев крикнул знакомый мальчишеский голос и он мгновенно обернулся на звук, успев поймать ребёнка в объятия. — И откуда это у тебя такой фингал, Наруто? — ласково спросил шатен, осторожно обводя синяк на скуле бывшего ученика пальцами. — Опять с Саске подрался? — Сакура-чан меня отмутузила, — проворчал блондинчик, чтобы следом наигранно трагично зазвенеть. — Ах, любовь так жестока! Вы же не бросите меня в беде, Ирука-сенсей? — Рамен? — улыбнулся парень и, не дожидаясь ответа, пошёл по направлению к нужному месту. — Рамен! Рамен! — вопил генин, обгоняя его. Что ж… Пожалуй, тем единственным ценным, что не менялось в его жизни, были дети, которых шиноби не то что любил, а просто обожал. Даже если Какаши… Ай, к черту Какаши и эти депрессивные мысли! Сейчас с ним Наруто, тот самый ребёнок, которого он обожал больше всех. И ни капли его не волнует, что настоящий учитель не должен иметь любимчиков, но ведь каждый всё равно в тайне имеет. — Такое было! Там такое было! — эмоционально пытался что-то рассказать мальчишка, но и от чашки с любимым раменом оторваться тоже не мог. — Какаши-сенсей!.. А потом!.. Ах, она такая красивая! Ирука поежился от упоминания любовника. Конечно, было ожидаемо, что Наруто обязательно коснётся Какаши в своих рассказах, но… Хотелось чего угодно, лишь бы не вспоминать, что дома его ждёт один человек, которому он так боится показаться на глаза. — Так, за что же тебя всё-таки разукрасили? — Сакура-чан сказала, что невежливо мешать чужому свиданию. Но я же неспециально! — Ого. Кому это вы там помешали? — улыбнулся чунин, вновь почувствовав ту легкость внутри, непременно возникающую рядом с Наруто. — Видели девушку, которую недавно привели АНБУ? Э-э-э… Как её там? А, точно! Ханаре! Ханаре-сан! — О, та красотка-шпион, о которой все говорят? — Какаши-сенсей её целый день по деревне водил. А как смотрел! А потом знаете что? Знаете что, Ирука-сенсей? Вы только никому не говорите: это секрет. Какаши-сенсей её поцеловал! — Поцело… вал? — на автомате повторил шатен и словно язык проглотил, утопая взглядом в дубовой столешнице. — Но Вы же никому не расскажете, да? А ещё мы с Саске!.. Только это тоже нельзя никому рассказывать, особенно Сакуре-чан. Мы с ним засняли это на видео! Хотите посмотреть? — Видео? — продолжил повторять он словно умственно отсталый. — Вот, смотрите! **** Джонин буквально ввалился в дверь, принося с собой не только свежий ночной запах с улицы, но и шлейф основательного перегара. Скинул обувь, пару раз чуть не упав в процессе, и поплелся на кухню, заученно ориентируясь в полной темноте. Ирука уже давно должен был спать, поэтому, когда за кухонным столом обнаружилась тёмная сгорбленная фигура, шиноби инстинктивно приставил кунай к шее незнакомца. «Незнакомец» вполне знакомо всхлипнул и зажмурился, не в силах видеть его лицо. Лезвие тут же исчезло, благо, ничего не задело, а его хозяин недовольно цыкнул, проклиная себя за настолько нетрезвое состояние, что уже и на родного человека кидается. Говорить не хотелось. Хотелось пить, воды желательно, чем, в принципе, и занялся джонин. — Какаши… — разбитый голос прозвучал подобно упавшему стеклу в абсолютной тишине. Он тут же дернулся, пытаясь разглядеть лицо любовника. И как только можно было не заметить, что Ирука всхлипнул совсем не от страха? Мужчина вновь цыкнул на самого себя. Вся его жизнь начала скатываться в полное дерьмище и, как остановить это, было неясно. Раньше любые нотки в голосе Ируки прямо говорили ему, в каком тот настроении, а сейчас… А сейчас совсем не то, что было раньше. Тишина давила неприятным звоном, а изредка раздающиеся задушенные всхлипы только сильнее убивали. Ирука явно не мог набраться смелости продолжить так «удачно» начавшуюся беседу, поэтому сделать это должен был он. — Что-то случилось? Какаши вновь проклял себя, но уже за собственный тон. Пьяная речь звучала так, будто ему абсолютно насрать или, чего хуже, он издевается. — Наруто рассказал мне кое-что… Челюстные мышцы на лице мужчины сжались до скрипа зубов. Черт бы побрал этого болтливого и не в меру любопытного ребёнка. — Ты знаешь: детям свойственно приукрашивать. — Правда? — Ирука хрипловато рассмеялся и шмыгнул носом. — Это было простое задание: от меня требовалось лишь достать из неё кое-какую информацию. Эти трое решили, что у нас свидание. — «Эти трое»? Ты хоть имена их помнишь? Они твои ученики, твоя команда, а ты… — Помню, — резко перебил чунина Хатаке, — и более чем прекрасно знаю, что ты тоже их помнишь. Что дальше-то? — Зачем ты врешь? — Издеваешься? Уж три имени я в состоянии запомнить. — Какаши! — выкрикнул парень, подскакивая с места, и, беззвучно открыв и закрыв рот, тут же осел обратно. — Что было между тобой с Ханаре-сан? — Говорю же: мы просто прошлись по деревне. Ты теперь и мне не веришь? — Просто… прошлись? — судорожный всхлип больно ударил по нервам обоих. — И поцеловал ты её тоже просто так? — Ирука… — обречённо простонал Какаши, вдруг протягивая руку, чтобы утешить, но тут же уронил конечность вдоль тела. Его «утешить» не сработает. Они уже не в тех отношениях, чтобы он извинился и дал Ируке покричать на него, вымещая обиду. Совсем не в тех. Он уже и не знал, как утешать. — Это была… случайность. — Тогда почему ты?.. — осекается, так и не закончив. — Зачем было врать, если ты мог просто сказать мне это изначально? — Ирука, — вновь хочет что-то донести старший по званию, но это лишь провоцирует так хорошо сдерживаемые до этого момента чувства младшего. — Я не верю тебе, Какаши! Не верю! Что бы ты мне сейчас ни сказал, я!.. Ирука срывается в истерику. Подскакивает с места и уносится в спальню, видно, надеясь, что таким образом сбежит от него. Какаши хмурится и сжимает челюсти. Да какого, собственно, хрена? Разве он в чем-то виноват? Все эти претензии злят. Не верит ему? Ему не верит? И зачем только надо было устраивать сцену из-за какой-то мелочи? Быстро оказывается рядом, хватая любовника за руку, и хорошенько встряхивает. — Ирука, — настойчиво произносит Хатаке, заглядывая в покрасневшие от слез глаза. — Ну чего ты? Я же объяснил всё. — Ты!.. — Чунин давится собственными словами, еще не дойдя до того состояния, когда так легко оскорбить виновного, но всё же очень дорогого ему человека. — А когда она полезла своим языком тебе в рот? Это тоже была случайность?! — Я не хотел этого. — Не хотел? Тогда почему ты её не оттолкнул, Какаши?! Я!.. Хватит! Я так больше не могу! Сенсею всё-таки удаётся вырваться. Он судорожно ищет, за что зацепиться, чтобы не впасть в крайность. Внутри всё переворачивается, кипит от жгучей обиды, будто ему только что залепили смачную пощёчину. — Прекрати, Ирука. Куда ты собрался? Ты не в себе. — Я не в себе? Это ты не в себе, Какаши! Это ты изменил мне и это ты пришёл домой вдребезги пьяным! Это из-за тебя! Всё из-за тебя! — Ирука отчаянно рыдает, отпихиваясь от мужчины, что всё ещё пробует его остановить. — Ты вечно пропадаешь на миссиях, вечно приходишь поздно, вечно злой и недовольный! У нас дома живёт вся твоя собачья свора, и они ежедневно устраивают погром! Тебе абсолютно плевать на всех и вся, и я не исключение! Тебе лишь бы пожрать, помыться и поспать! Ты даже трахнуть меня не можешь! — Трахнуть, говоришь, не могу? Может, потому что у тебя постоянно болит голова или, может, потому что ты постоянно уставший?! Или потому что работаешь на двух работах?! А может, потому что ты постоянно носишься со своими учениками?! — Какаши прорывает, из горла вырывается что-то очень похожее на рык. — Ты всегда только и говоришь, что о своих детях! У тебя в жизни нет ничего важнее, чем они! А ты не подумал, что я тоже есть в твоей жизни?! Что я тоже хочу твоего внимания, Ирука! Я хочу тебя, а не рассказы про этих малолетних придурков! Речь джонина прерывается хлесткой пощечиной. В комнате на несколько секунд виснет звенящая тишина, а шиноби в маске только и может, что в шоке смотреть на любовника. На такого любовника. Ирука выглядит так… так, как он бы никогда не предпочёл видеть. Нижняя губа дрожит, сжимает эти самые дрожащие губы в одну тонкую линию, а глаза красные, воспаленные, смотрят на него так, будто их обладателю только что смачно плюнули в лицо. Не просто кто-то плюнул, а он. Именно он. Хочется провалиться от стыда за свои слова и, в основном, за действия. Очень хочется. В голове роятся тысячи, миллионы мыслей. Порывает обнять, утешить, прижать к себе и долго-долго извиняться, нашептывая, что больше никогда, никогда подобного не повторится. Что всё наладится, что их вдруг ушедшие в ноль отношения непременно наладятся. Он исправит. Он всё исправит, лишь бы только Ирука вновь счастливо улыбался ему, а не смотрел вот… так. Но почему-то то, о чем так усердно думает, воплотить в жизнь не удаётся. В душе кипит и ярость. Не только он виноват в том, что с ними случилось, в конце-то концов! Не надо делать его гребаным козлом отпущения! — Проваливай, — шипит чунин, толкая его в грудь. — Проваливай, проваливай, Какаши! Видеть тебя больше не хочу! Какаши переваривает слова пару секунд, бросает последний взгляд на некогда бывшее его личным солнышко, а после беспрекословно покидает ставший таким родным ему дом. Это он довёл Ируку до такого состояния и, если продолжит там находиться, Ируке явно лучше не станет. Это Ирука довёл его до такого состояния. Больше нельзя. Больше они не вытерпят вместе. Ирука обессиленно оседает на пол, чтобы следом расплакаться навзрыд, уткнувшись в дрожащие колени лицом. Ветер из открытого настежь окна обдает влажные щеки прохладой, кровь шумит в ушах, заглушая все посторонние звуки, а сердце, что билось лишь для одного человека, кажется, окончательно останавливается. **** Следующим днем Ирука взял отгул. Он был попросту не способен адекватно оценивать обстановку, а уж заниматься с детьми и копаться в важных бумажках… Первые утренние лучи после бессонной ночи теплом, вопреки обыкновению, не встретили. Лишь показали, как быстро течёт время и сколько часов он провалялся, пребывая в глубоких душевных терзаниях. Дальше лежать ему было противопоказано. Как бы ни хотелось вновь рыдать, жалея самого себя и сетуя на жестокую реальность, пора было брать себя в руки. Не то чтобы получилось избавиться хоть от одной мысли о Какаши, но… Ирука занялся уборкой. Ему нужно было делать хоть что-то, чтобы не сойти с ума. Однако и это ожидаемых плодов не принесло. Буквально каждый уголок дома был облюбован им с Какаши. Буквально каждый уголок дома вопил о том, что не хватает чего-то важного, а если вернее, кого-то. Какаши исчез из его жизни ровно так же, как и появился когда-то в ней. Внезапно, быстро, незаметно и с концами. Словно подчищал за собой следы на одной из бесконечных миссий. Не оставил даже волоска, даже клочка собачьей шерсти, которая ещё вчера вечером «украшала» диван в гостиной. Ни-че-го. Будто и не было этих трех лет их совместной жизни. Как оказалось пару часов спустя, когда чунин уже начистил до блеска всё, что можно было, а уборка переросла в генеральную, кое-что всё же осталось. На высоком стеллаже, до верха которого он никогда не дотягивался, зато Какаши спокойно доставал ему оттуда нужное, обнаружился средний по размеру свёрток, забитый под завязку толстыми пачками купюр. Считать их не хотелось, читать приложенную записку — тоже, но не прочитать было выше его сил. «Не смей возвращать», — гласил маленький кусочек жёлтой бумаги, а в правом нижнем углу красовалась фирменная подпись в виде смайлика. Было сложно не узнать размашистый кривой почерк, было сложно не узнать идиотскую подпись, из-за которой они так много пререкались в штабе. Ирука на пару секунд прикрыл глаза, раздумывая, что с этим делать. Вернуть-то он вернет, несмотря на записку, но не сейчас. Совсем не сейчас. Через месяц-другой, наверное, выловит Какаши в штабе, а там… Может, со временем и получится спокойно смотреть на этого шиноби. Может, и нет… Тягостные думы прервал настойчивый стук в дверь. Чунин быстренько запихнул свёрток туда, откуда его взял, и, мельком глянув на свой вид в зеркале, даже задумался, стоит ли открывать. Выглядел он плохо: бледный, уставший, с синяками под глазами, потрепанный ещё весь какой-то, побитый, что ли. А он ведь учитель… Подумают ещё чего… — Ирука-сенсей! — послышались детские крики с улицы. Все сомнения тут же развеялись, и учитель бросился к входной двери, наспех открывая оную. С порога на него смотрели с десяток любопытных пар глаз. — Ирука-сенсей, а почему Вас сегодня не было? — Простите, ребята. У меня были дела, — улыбнулся сенсей, а затем вдруг схватился за голову. — Ах, я же обещал, что мы проведём практику с метанием куная! Вы так радовались, а я… Ну, ничего, обещаю, завтра точно… — Да забудьте Вы про эту практику, Ирука-сенсей! Лучше скажите, что с Вами? Вы заболели? — посыпалось с разных сторон, прерывая речь того. — А? Нет-нет, ребят, я… — Как же нет? Вы выглядите хуже некуда! Вы в больницу ходили? Ирука мягко улыбнулся. Детская искренность по типу того же «выглядите хуже некуда» всегда нравилась ему. — Не переживайте, завтра буду как огурчик. И вы не расслабляйтесь там, ясно? Свора детишек тут же синхронно закивала. — Мы Вам ещё… это… принесли тут… В общем, Ирука-сенсей, это Вам! Выздоравливайте! Ему что-то впихнули в руки, а следом дети умчались, сверкая пятками и попутно выкрикивая «мы вас ждём» или «поправляйтесь». — А как же… чай? — уже сам у себя спросил Умино и задумчиво почесал щеку. — И правда, что ли, прибежали, потому что волновались? Чунин ещё с минуту постоял на крыльце, а после всё-таки вернулся в кухню. Как оказалось, в руки ему впихнули пакет и букетик полевых цветов. Последние тут же с особой заботой были поставлены в вазу, на окно. С пакетом пришлось тяжелее. Внутри обнаружились множество разных конфет, явно собранных из собственных пожитков, а также упаковка дорогого чая, на который он смотрел уже не первый месяц, но никак не решался купить. Не то чтобы денег не хватало… Всё-таки с тех пор, как он стал встречаться с Какаши, парень не только не испытывал нужды, он попросту не знал, куда ему девать все эти богатства. Просто ему казалось, что он спокойно может обойтись своим обычным сортом чая. Казалось, что тратить лишнее на себя не стоит. Казалось, что он не достоин какой бы то ни было роскоши… Рыдал. Рыдал, растрогавшись такими внимательными, добрыми и заботливыми ребятами. Рыдал, но всё равно улыбался. Под его попечительством молодое поколение, которое обязательно вырастет в достойных людей. Он был рад и горд как самый настоящий родитель. Ирука твёрдо решил, что завтра устроит им пикник сразу после практических занятий. Утер слезы, последний раз шмыгнул носом и поставил чайник, чтобы опробовать дорогой подарок. И даже не заметил, что с приходом учеников улыбка так и не спала с его лица, несмотря на не самые радостные мысли о Какаши. **** Ирука неторопливо брел по узким улочкам, любуясь алым закатом. Дома его никто не ждал, поэтому спешить ему было незачем. У него появилось время на себя, на свои мысли и желания. Одной из его прихотей стало ужинать вместе с одним неугомонным генином. С Какаши подобного он себе позволить не мог: никто не должен был знать, что они живут вместе, да и сам Хатаке вряд ли обрадовался бы такой компании в конце рабочего дня. Сенсей готовить умел и любил, особенно любил готовить для кого-то. Однажды позвав к себе Наруто и хорошенько накормив, ему даже не пришлось приглашать второй раз: на следующий день Наруто пришёл сам и беззастенчиво напросился в гости. Впрочем, он был только рад. За прошедший месяц Какаши он так и не встретил, а позже узнал, что тот попросту слинял из деревни на длительную миссию высокого ранга. Это не особо удивило. Джонин привык забываться в сражениях, скрываясь от проблем, а он знал все привычки того. По рассказам Наруто команду номер семь без командира таскали по миссиям ранга D, хотя, опять же, со слов Наруто и те бывали «крутыми», то бишь с непредвиденными обстоятельствами, оборачивающимися боевыми действиями. Сам Ирука сбегал от проблем иным способом. Он целиком и полностью растворялся в детях, отдавая им всего себя. И даже договорился устроить небольшой поход на несколько дней в ближайшие горы. Третий на просьбу об этом самом походе лишь задумчиво затянулся дымом, а минуту молчания спустя кивнул. Хокаге, как и всегда, прекрасно различил его состояние и поинтересовался, что же у него случилось, но после отказа настаивать на ответе не стал, за что он был крайне благодарен. Поход наметили через неделю, но ребята в предвкушении уже всё планировали. Жизнь у сенсея стала налаживаться. Всё стало по-странному хорошо, и это не могло не радовать, но… Мысли о Какаши всё ещё были с ним. Он не мог не думать об этом человеке, не мог не волноваться, не мог привыкнуть, что он теперь один. Сердце неприятно ныло постоянно и хоть возня с учениками и правда помогала, но это была крайне кратковременная акция. Домой вновь не хотелось идти из-за Какаши, но теперь не потому что Какаши был там, а потому что Какаши там как раз таки и не было. Пару раз он даже порывался спросить у Котецу с Изумо, когда Хатаке вернётся, однако не стал. Чунины его проспиртовали целиком и полностью, когда узнали об их разрыве, поэтому в их присутствии упоминать шиноби в маске стало строго запрещено. Спиваться ему было никоим образом нельзя: с малышней же работает. Ему хотелось всё вернуть: вернуть Какаши, жить как раньше, убирать за оравой псов в доме, готовить каждый вечер, попутно умудряясь проверять тетрадки с домашним заданием, стирать джонинскую форму, так часто пропитанную кровью, зашивать её и обрабатывать все ранения Какаши. Очень хотелось, но разум вопил благим матом, что он полный идиот. Ирука избавился от сотни проблем разом, всего лишь расставшись с Хатаке. Его жизни теперь ничего не угрожало из-за небезызвестного любовника, не надо было скрываться, не надо было ссориться и терпеть не самый приятный характер мужчины, который становился практически невыносимым после тяжких заданий. Единственной проблемой, что у него осталась, было, пожалуй, только его глупое сердце. — Умино-сан! — вдруг окликнули его, и Ирука сначала не понял, что обращаются к нему. Он настолько привык к этому самому «сенсей», что фамилия звучала неестественно. — Простите, что так невежливо, но Вы, случаем, не заняты? — улыбнулась красивая брюнетка и стеснительно заправила прядь волос за ухо. Чунин немного оробел. На чью-то родительницу девушка не походила: уж слишком молоденькая. Ровесница его или максимум на пару лет младше. Куноичи тоже быть не могла: он знал всех шиноби до единого. — Умино-сан? — Лёгкая улыбка так и не сходила с девичьих губ, а их обладательница чуть склонила голову на бок. — А? Простите, нет, я не занят. И, прошу Вас, давайте без фамилий. — Тогда Ирука-сан? — Уже лучше, — Ирука и сам улыбнулся приятной даме. — Ах, точно! Вы же учитель в академии! Как я могла забыть? Значит, правильнее всего Ирука-сенсей, да? А я Ханаре. Можно просто Ханаре. — Хана… ре? — Кажется, повторять слова как умственно отсталый начало входить у него в привычку. Ханаре продолжила что-то воодушевленно вещать, а Ирука окончательно завис. Как он мог не узнать её? На том видео, заснятом Наруто, её лицо было видно довольно хорошо, но… Наверное, смесь шока, обиды и слез, замутняющих взор, дала свои плоды, и сенсей в тот момент смотрел лишь на чужие нежные губы и родную до последней ниточки чёрную маску. Впрочем, в отличие от лица, он в мельчайших подробностях помнил, как Ханаре сдернула эту самую маску и вполне намеренно пропихнула свой язык в рот его любовника. Ах, да… Его бывшего любовника. — Так вот, и Какаши-сан сказал, что Вы самый добрый и чуткий человек в деревне и что Вы всегда поможете, особенно хорошим советом, но Вашей добротой злоупотреблять ни в коем случае нельзя. А Вы такой хороший, и я подумала, раз Вы сами не можете дать отпор обидчикам, значит кто-то оберегает Вас, да? Вы одиноки? — Ханаре-сан… — Я же говорила: можно просто Ханаре. — Ханаре, я… — Ирука хотел вежливо откланяться, избавившись от её присутствия, но в последний момент передумал, — я одинок. — Правда? Как же так? Хотя Вы же ещё так молоды… А у Вас были отношения? — Были… — Это замечательно! Знаете, я хотела спросить у Вас совет… — И почему именно у меня? — В Конохе я всего-ничего и мало кого знаю, но о Вас Какаши-сан отзывался лучше всех. Если Какаши-сан Вам доверяет, значит и я могу. Ирука попробовал улыбнуться, но вышло не очень, поэтому больше фальшивить не стал. Впрочем, ему всегда говорили, что врать он не умеет. — Ирука-сенсей… — брюнетка в который раз улыбнулась, но на этот раз как-то игриво, — мне очень нужен любовный совет. Чунин непроизвольно поджал нижнюю губу. Девушка совершенно точно не прогадала с выбором советчика, так как именно он знал Какаши лучше, чем кто-либо вообще из ныне живых. Однако ей этого знать совсем не стоило. — Простите, Ханаре, в любовных делах я полный ноль. Лучше спросите совета у Куренай, а мне уже пора: я обещал одному генину ужин, — торопливо и отчасти побито произнёс парень и, кивнув той на прощание, поспешил прочь. — Еще увидимся, Ирука-сенсей! — донеслось до него. Как же Ирука надеялся, что следующей встречи не будет… **** Ирука ни в чем не винил Ханаре. Не мог винить её, ибо не за что. Девушка наверняка не знала, что Какаши занят, когда решилась поцеловать того, просто потому что об их отношениях знали очень и очень немногие и многие из этих немногих всего лишь догадывались. Тем более он её понимал: Какаши крайне завидный жених. По недолгому диалогу с брюнеткой парень понял, что ничего плохого в ней нет. Девичья пылкость, отчасти игривость, смущение и любознательность. Она являлась красивой воспитанной дамой. Не сказать, конечно, что беседа с ней, да и вообще её присутствие, были приятны… Нет, не были, но только потому что Ирука всё ещё ревновал, всё ещё скучал и всё ещё страдал, убиваясь беспричинным беспокойством. А от джонина всё ещё не поступало никаких вестей. Хотя, может, и поступали, просто не ему, а, скажем так, Третьему. Он и не ожидал, что Хатаке будет докладывать ему, что да как. Хатаке не делал этого никогда и уж точно не стал бы делать сейчас, когда они расстались. Ему всего лишь нужно было знать, что с тем всё хорошо, не более. Ирука вдруг споткнулся о небольшой камешек и чуть не грохнулся лицом вниз, но вовремя удержал равновесие. Впрочем, шёл он сегодня совсем не своим обычным путем, и на это была причина. Весомая, честно сказать, причина. Ханаре. Эта девушка была… настойчивой. И хоть, как и сказали ранее, ничего плохого чунин в ней не видел, но её настойчивость… напрягала. Откровенно говоря, Ирука от неё бегал. Их вторая встреча произошла примерно там же, примерно в то же время, примерно в тех же обстоятельствах, ровно через два дня после первой. Он снова сказал, что помогать с любовными советами не собирается и слился. Однако еще через два дня девчонка вновь подловила его всё там же. И он опять максимально быстро слинял, решив ходить до дома обходным путем. Кто бы мог подумать, что шатен встретит Ханаре уже на другой дороге, опять же, ровно через два дня? В голову закрались мысли о преследовании. Может, сталкерша какая-то? Или ей настолько нравится Какаши, что она решила втереться в доверие и к нему, раз он самый близкий человек для Какаши? Однако Ирука вовремя себя обрывал. Она не плохая девушка, просто молодая и настойчивая. Да, она за ним точно не следит, а если и следит, то чисто из благих намерений. Может, ей одиноко в Конохе? Не знает ещё никого, страшно с кем-то знакомиться, а он, вроде, человек надёжный. Учитель же. Может, она просто компанию себе ищет. Да, так и есть. Однако бегать Ирука не перестал. Из вариантов остался только третий путь до дома, который был, честно сказать, даже не путем, а… Он даже не знал, как это описать. Вдоль высоких стен, ограждающих Коноху, вилась старая заросшая тропинка, надёжно скрытая густыми кронами деревьев. Здесь никогда никого не было. Забредшие дети иногда пробегали, а, в основном, сим проходом пользовались только Котецу с Изумо, чтобы отлить, когда дежурили на входе в деревню. Он был уверен на все 120 процентов, что уж здесь Ханаре его не найдёт. Откуда она может знать эту тропку? Её не все коноховцы знают, а уж она… — Ирука-сенсей! — донесся до парня звенящий голосок. Ирука замер, обомлел. И здесь достала… Ему уже очень хотелось уйти наконец в поход с учениками, который перенесли на пару недель из-за жутчайших ливней в горах. — А я вот Наруто вчера встретила. Он рассказал, что уходит на миссию на пару дней. Значит, Вам сегодня не надо спешить, да? Вам же не надо для него ужин готовить, — непринужденно щебетала брюнетка, идя с ним вровень. — Ханаре, — Ирука слабовато улыбнулся, — тебе так одиноко? — Только Вы скрашиваете мои дни, Ирука-сенсей. Вы такой замечательный человек. Какаши-сан совсем не врал, когда так отзывался о Вас. Вот и ещё одна причина, почему ему не хотелось видеться с ней. Из её уст имя Какаши слетало постоянно. Она употребляла его везде и приплетала во все разговоры. Сенсей понимал, что она влюблена, но… Слышать это было не очень приятно. Однако сейчас Ируку кольнула совесть. Она ведь совсем одна здесь. Совсем-совсем одна и… Если он действительно единственная её компания, то… Ох, господи, ему стало её крайне жаль. — Так Вы согласны немного поболтать… со мной? — Жалостливые глазки убили в конец. — Конечно, — Чунин радушно улыбнулся. — Не хотите зайти ко мне на ужин, раз уж Наруто в этот раз не будет? — А можно? Спасибо Вам, Ирука-сенсей! Ирука полностью проникся жалостью, а оттого забылись все его душевные терзания. Был бы здесь Какаши — точно шугнул бы эту девицу куда подальше. Говорил же Хатаке, что пользоваться добротой этого человека нельзя. Ирука ведь покровитель всех убогих. Ей-богу, хоть бомжей домой не таскает, и на том спасибо. Эх, был бы здесь Какаши… **** «Какая же она всё-таки хорошая девушка», — всё чаще думал Ирука, наблюдая за Ханаре. Удивительным образом они стали более чем хорошо ладить. Ханаре не стесняясь захаживала к нему, а Ирука, вроде, и рад. Одному в любом случае не очень как-то. С ней было о чем поговорить: она была умна и начитана. Темы про Какаши внезапно сошли на нет, и оба этого как-то не заметили. Может, именно из-за отсутствия вечного «Какаши-сан» в её речи чунину и стало с брюнеткой вполне комфортно. Впрочем, в данный момент наивный паренек вновь думал, какая же она прекрасная девушка, пока та суетилась вокруг Наруто, пришедшего в синяках после особо серьёзной драки с Саске. Наруто вообще стал буквально жить у него, что не могло не нравиться сенсею. Если бы Какаши узнал, что он натаскал к себе и Ханаре, и Наруто, то точно сказал бы, что он тащит всё дерьмо домой. Тем не менее Какаши здесь нет и Какаши больше не имеет право лезть в его личную жизнь, поэтому свою личную жизнь учитель целиком и полностью заменял возней с детьми и Ханаре. Казалось бы, всё у него хорошо, и он даже счастлив, только вот… Всё это было ложью. Неплохой ложью, которой он ежедневно кормил самого себя. Ничего хорошего у него не было. Да, Ирука давно мечтал опекать Наруто. Мечтал ещё с их первой встречи в академии, но… Какаши был против. Об этом и речи быть не могло. Да, дети тоже дарили ему неподдельное счастье, но лишь на первую половину дня. Стоило ребятишкам уйти по домам, и Ирука вновь чувствовал весь тот груз, лежащий на его душе. Да и Ханаре, на самом-то деле, ему совсем не нравилась. Просто потому что она целовала Какаши, на тот момент его любовника. Впрочем, даже если бы это произошло после их расставания, Ирука всё равно бы её недолюбливал. Потому что любил Какаши и потому что это одинаково больно, неважно, сколько времени прошло. Однако за скрытую неприязнь к Ханаре Ирука ежедневно жрал себя изнутри. Его мучила совесть, но поделать с собой он ничего не мог. Старался отмечать в ней только положительное и со всем упорством убеждал себя, что он рад её компании. — Так, за что Саске ударил тебя? — заботливо спрашивает Ханаре у генина, который уже уплетает третью по счету добавку. «Ну вот, она и правда хорошая девушка. Вон как детей любит. Такие люди плохими не бывают. И неважно, что она буквально засосала Какаши, совсем не важно», — мысленно твердит себе Ирука, сам напрягая слух, чтобы наконец узнать, что ж такого случилось у любимого ребёнка. Наруто шумно шмыгает носом, а он замечает, как у мальчишки дрожит нижняя губа, что заставляет сенсея лишь больше разволноваться. — Я… я его поцеловал… — шепчет блондин, и оба взрослых тут же задерживают дыхание не то в шоке, не то в нерешительности хоть как-то это прокомментировать. — Зачем? — подает голос с тщательно скрываемыми нотками отвращения девушка. Ирука примечает их сразу же и готов задохнуться в возмущении. Чтобы Наруто какая-то девка осуждала? Да ни за что! Правда, тут же обрывает себя. Общество не принимает таких, как он, и это… нормально? — Наруто, зачем ты это?.. — вновь собирается что-то сказать брюнетка, но ей вполне бесцеремонно закрывают рот ладонью. Ах, да, видно, Какаши забыл рассказать ей, что за своих близких, тем более за детей, тем более за обожаемого Наруто, Ирука готов убить. — Может, Саске просто испугался? — слегка улыбается, но руку с чужого рта так и не убирает, хотя обладательница этого самого рта в явном шоке смотрит на него. — Ирука-сенсей… Я сделал… плохо, да? — Послушай, Наруто, ты знаешь, зачем нужны поцелуи? — Ну… Так делают парочки, как Какаши-сенсей с Ханаре-сан, — неуверенно тянет мальчишка неловко ероша волосы на затылке. У Ируки на секунду сердце колет такой острой болью, что слезы мгновенно мутят взгляд, но он сдерживается. Да, так делают парочки. Как он с Какаши. ОН с Какаши, а не эта!.. Черт, хорошая же девушка. — Когда ты целуешь кого-то, то буквально показываешь этому человеку свои чувства. В твоём поступке нет ничего плохого, просто… Бывает в жизни так, что мы не всегда можем быть с тем, к кому испытываем подобные чувства, — мягко продолжает шатен, справившись с очередной вспышкой ревности. — Но… это ненормально, неправильно. Я не должен был… — Прости, Ханаре, но тебе лучше пойти домой, — вдруг нетерпеливо выдает он, наконец убирая свою ладонь. — Ирука-сенсей!.. — хочет сказать что-то та, но быстро затыкается под его взглядом. Ирука не знает, как выглядит сейчас и почему его взгляд так действует на девчонку: оно ему и не нужно. Ханаре, поджимая губы, быстро сваливает, пыша неприкрытым возмущением. Он позволяет себе свободно выдохнуть. Делиться секретами с этой девушкой Ирука не собирается, какой бы хорошей она ни была, а вот с Наруто… — Хочешь, расскажу тебе секрет? — предлагает он и получает уверенный кивок. — Я, как ты и сказал, «ненормальный» и уже очень давно люблю одного мужчину. — Ирука-сенсей, не говорите так о себе! Это неправда! Вы!.. — Тише, Наруто. Знаешь… Мы не выбираем, кого любить, так что не считай, что с тобой что-то не так, но… Лучше не стоит рассказывать об этом кому-то ещё, ладно? — Спасибо Вам, Ирука-сенсей, — генин враз вспыхивает ярким солнцем, так присущим ему. — А Вы… ну… расскажете про того, кого любите? Ирука ласково улыбается и треплет светлую макушку. — Только если пообещаешь не спрашивать, кто это, договорились? **** — Не отстаём! — кричит учитель, резво шагая вперёд. Сзади жужжит ребятня, пышет яркими эмоциями и возгласами. Он улыбается, поглядывая на карту. Местность и так прекрасно знает, но лишний раз свериться не повредит. На дворе белый день. Солнышко приятно греет, чуть слепя глаза. Лес шумит прохладой, птичьим пением и запахом весны, плавно переходящей в знойное лето. Настроение на все 120 и увесистый рюкзак за спиной кажется лишь пушинкой, когда в теле так много сил. Никаких бесконечных тетрадок, никаких джонинов, пошленько ухмыляющихся каждый раз, как забирают очередную миссию, и, самое главное, никакой навязчивой Ханаре. Не жизнь, а Рай. — Ребята! — кричит так, чтобы слышали все. — Сейчас будем проходить обрыв! Держитесь подальше от края и не забудьте взглянуть на реку! Детвора на пару минут затихает в предвкушении. Ждут же речку, ждут, а, как только та появляется в зоне их видимости, восторженно ахают и вновь шумят, что, в принципе, не может не радовать. Хотят — пусть шумят, болтают, развлекаются. Не на уроке же, в конце концов. Можно и расслабиться. — Ходит легенда, — начинает Ирука, и толпа вновь затихает, готовясь слушать что-то интересное, — что если загадать желание рядом с этой речкой, а потом усердно стремиться к его исполнению, то оно обязательно сбудется. Когда-то давно здесь проходил караван с древней реликвией, способной осчастливить любого честного и доброго человека. Однако повозка с этой реликвией рухнула в обрыв, а потому теперь здесь всё наполнено благотворным веянием, которое помогает во всем, особенно в учёбе, но только тем, кто готов сам стремиться к лучшему. Легенда, понятно, ложь. Но такая ложь, добрая. Дети суются ближе к краю, потом под его крики отходят подальше, делятся друг с другом своими желаниями и во всю веселятся. Всё-таки дети, и правда, — цветы жизни. Ирука так и идёт, улыбаясь и поглядывая на учеников. До места первой остановки ещё часа полтора пути. Сил ни у кого из участников похода не поубавилось, как и неприкрытого энтузиазма. Сенсей продолжает иногда вбрасывать какие-то выдуманные истории, иногда реальные, а иногда и вовсе рассказывает про собственные миссии, обрисовывая всё захватывающими подробностями. Когда солнце уже высоко над их головами, а ребятня купается в речке под пристальным надзором старшего, случается одна каверзная неожиданность. Настолько неожиданная, что Ирука даже охает в удивлении. Взрыв, слишком знакомый взрыв печати, разносится грохотом по всей округе, пугая стайки птиц. — Все за мной, в одну кучку! — тут же командует, завидя вдалеке виновников, потревоживших их покой. Шесть. Шестеро человек вышагивают в их сторону и кричат что-то такое, что и слушать, честно говоря, совсем не хочется. Ирука крепко сжимает зубы и готовится обороняться. Бояться не в его правилах, особенно когда от этого зависят жизни и сохранность других людей, особенно детей. В жилах уже начинает закипать кровь, а в мозгу полная каша, из которой парень кое-как пытается составить план действий. Между тем, как-то и заканчивается всё, не успев начаться. До него это доходит чуть позже, чем надо бы. Спаситель собирается слиться, даже не поздоровавшись. Ирука лишь может глупо открывать и закрывать рот, издалека рассматривая густую копну серебряных волос. И, конечно, он знает, кто это. Лучше б не знал, ей-богу… — Какаши! — выкрикивает и только потом догадывается исправиться. — Хатаке-сан! Джонин замирает, оборачивается и с задержкой смотрит на него, словно пытаясь убедиться, не послышалось ли. Детвора за спиной сенсея уже вполголоса обсуждают Копирующего ниндзя, слишком знаменитого в Конохе и, в принципе, во всем мире шиноби. Знаменитость, явно медля, всё же добирается до них, останавливаясь на «безопасном» расстоянии от предводителя детишек. Держит расстояние, но в целом расслаблен и присуще ленив. Ирука заполошно перебирает в голове тысячи вариантов, что говорить дальше. Пытается успокоиться, однако спокойствию Какаши остаётся только завидовать. Хочется не смотреть — он отводит взгляд всеми силами, но тот словно прикован к одной фигуре. Проблему с диалогом за него, как и всегда, решают. — Вы в порядке, Ирука-сенсей? Дети не пострадали? — Вы… вовремя, — выдавливает из себя чунин и наконец решается мельком глянуть в не скрытый хитаем глаз. — Слишком удачно проходил мимо. — Ага… Хочется сказать что-то ещё, удержать Какаши, продолжить диалог, но он не знает, о чем говорить. Одновременно с этим хочется спрятаться куда-нибудь очень далеко, где не будет такого родного ему человека, во взгляде которого в данный момент он не может прочитать ничего. Вообще ничего. И это, пожалуй, пугает, подбивает всю решимость. А думал ли Какаши об их расставании? Волновался об этом? Или же просто забыл, отмахнулся? Потому что выглядит так, будто они и правда друг другу лишь никто, так, знакомые какие-то, и то с натяжкой. — Не беспокойтесь о безопасности, — вещает равнодушный голос, который разве что не режет по барабанным перепонкам. — Думаю, Вы вполне можете продолжить свое… путешествие. — Да, спасибо Вам и… — Какаши-сан! — Толпа перекрикивает мямлящего учителя. — А Вы с нами останетесь? Пойдёмте с нами! — Э? Ребята, Хатаке-сан очень занятой человек, поэтому… — Ну, Какаши-сан, пожалуйста-пожалуйста! — продолжают клянчить дети, и Ирука может разве что глупо растерянно моргать, переводя взгляд с детворы на шиноби. — Расскажите про миссию, с которой возвращаетесь! И про сражение с Забузой! И!.. — Хорошо, — с тяжким вздохом сдаётся Какаши и ерошит волосы на затылке. — Вы не против, Ирука-сенсей? **** Треск небольшого костра, лёгкий ветерок и практически синхронное мирное сопение детворы вокруг. Ирука задумчиво терзает взглядом огонь, а шиноби напротив слишком явно смотрит на него. И Ирука знает, что долго в тишине они не просидят. Знает, что он должен начать разговор. Знает, но до сих пор не может хотя бы просто посмотреть на… на бывшего. Сердце неприятно ноет лишь от этого слова. Бывший. Звучит холодно, неприятно, чуждо, но Какаши совсем не такой. Какаши родной, свой, хоть в данный момент и заставляет его чувствовать себя неловко, нервно. Начинать всегда надо с чего-то простого, поэтому чунин титаническим усилием воли переводит взгляд на чужие ступни. — Ты… и правда случайно оказался здесь? Лёгкая усмешка, которую он не спутает ни с каким другим звуком, которую слышал сотни, тысячи раз. — Конечно. — Врешь ведь. — Тогда зачем спрашиваешь, если и так знаешь ответ? Ирука тяжко вздыхает. Взгляд скользит всё выше, в итоге останавливаясь на до боли знакомой чёрной ткани. В глаза смотреть нереально. Нереально, но надо. — Третий рассказал о твоей инициативе, — всё-таки отвечает на первую реплику Какаши, — а я как раз заканчивал миссию. — Значит, никаких ливней в горах не было? — вновь вздыхает и, о боги, наконец решается посмотреть в тёмные омуты глаз, точнее в один омут. — А ты, как и всегда, слишком наивен, — умехается шиноби, а в следующую секунду Ирука забывает, как дышать. Его целуют. Грубо, напористо и до безумия жадно. Будто знают, что он оттолкнет, и хотят взять от этих мгновений максимум. Однако оттолкнуть сенсей не в силах. Волосы на затылке сжимают, хвост растрепывается, губы жжет от укусов, а разум окончательно капитулирует. Пальцы сами по себе вцепляются в джонинский жилет. Руки, губы и, кажется, всё тело дрожит. Язык выпускают из плена, чтобы дать вдохнуть, а после просто целомудренно целуют, нежно зализывая все маленькие ранки, посасывая верхнюю и нижнюю губу поочерёдно. — Какаши… — шепчет на выдохе чунин, всё ещё не зная, что хочет сказать. Хатаке, как ни прискорбно для обоих, послушно отстраняется. Заглядывает ему в глаза и ждёт. Ждёт чего-то: вердикта, решения, поощрения его поступка или же обвинений. И Ирука понимает. Всё понимает, но того, что от него хотят услышать, так и не говорит. — Дети… Они могут проснуться. Взгляд шиноби меняется: смотрит на него разочарованно, устало. Отодвигается на «безопасное» расстояние и натягивает маску. — Да… Дети… Как я мог забыть? — горько усмехается Какаши и машет в его сторону ладонью. — Ложитесь, Ирука-сенсей. Я покараулю. — Уверен? Ты, должно быть, сильно вымотался после такой длительной миссии. Я и сам могу… — Поверьте, Ирука-сенсей, — обрывают учителя, — даже если Вы вызовитесь караулить, я всё равно не засну. Ирука закусывает внутреннюю сторону щеки и опускает глаза. Это, вроде как, он бросил Какаши, потому что тот конкретно накосячил, так ведь? Тогда почему чувствует себя виноватым? И… они ведь расстались, поэтому… Сенсей цыкает сам на себя и укладывается спать, смотря на крепкую спину вплоть до того момента, как сон окончательно не заберёт свое. **** — И потом я его одной левой уложил! — эмоционально глагольствовал Наруто, попутно уплетая горячий ужин. — Ну, там ещё Саске поучаствовал, но он так себе. А вот я!.. — Кстати, о Саске. Как у тебя с ним дела? — заинтересованно спросил сенсей, чуть склонив голову на бок. — Что-то изменилось? — Ну… Э-э-э… Он меня игнорит. А иногда, когда я касаюсь его, отшатывается, как от огня. Наверное, ему неприятно находится с таким… как я. — Может, он просто стесняется? Знаешь, смущается твоих прикосновений. Может, он осознал свои чувства только после того поцелуя и теперь не знает, что с этим делать. — Не знаю, — протянул блондин, почесав затылок. — Хотя это похоже на него. — А ты собираешься так легко сдаться на его счёт? Мальчишка застыл и чуть нахмурился, видно, работая мозгом. Прошло несколько долгих секунд и Наруто вскинулся, вскакивая из-за стола. — Конечно, нет! Только слабаки сдаются после одного отказа! Губы сенсея тронула улыбка. — Тогда дерзай. Только не переусердствуй. — Кстати, Какаши-сенсей назвал Вас наивным дурнем, когда я рассказал, что хожу к Вам в гости. Вы с ним плохо ладите? — А… Нет, Наруто, просто… У него другие взгляды на жизнь. Можешь передать ему, что наивный дурень считает его малодушным человеком, которому до учителя как до луны. — Передам, — ехидно рассмеялся генин и принялся за добавку. — Наруто, я… Знаешь, я хотел поговорить с тобой кое о чем… Но ты не волнуйся, я не заставляю и ничего не требую, просто… Может, ты бы согласился жить со мной… ну… — Ирука-сенсей… — поражённо прошептал мальчишка, застыв с открытым ртом. — Жить, в смысле… это… — Я мог бы усыновить тебя. Если ты, конечно, этого хочешь. В комнате на добрую минуту повисла тишина. Ребёнок шокировано смотрел на него, не в силах вымолвить и слова. Ирука нервно прикусывал нижнюю губу в ожидании хоть чего-то, хоть какого-то ответа. — Ирука-сенсей… — Наруто, не удержавшись, всхлипнул, тут же утерев первую слезу рукавом, что, впрочем, не особо помогло. Сенсей тут же вскочил, прижимая блондинистую макушку к груди. Наруто уже рыдал. Рыдал, цеплялся за него и крепко обнимал. Обнимал так, будто Ирука и правда его родитель. Он и сам всхлипнул, утешая генина, а вскоре оба уже рыдали, пытаясь объясниться друг с другом. **** — Ирука, — хрипло проговорил Третий и пустил очередную струйку дыма. — Ты уверен? — Конечно, Хокаге-сама. — Кто-кто, но Наруто… — Именно он и никто другой, — уверенно подтвердил Ирука. — Может, ещё и Учиху захватишь, раз тебе настолько делать нечего? — насмешливо выгнул бровь Сарутоби. — Саске… Думаете, он захочет? — Я думаю, что ты усложняешь себе жизнь. Твои поступки, безусловно, заслуживают уважения, но, Ирука, подумай о себе. Найди себе хорошего спутника по жизни, расслабься и попытайся потакать своим желаниям. — Это и есть то, чего я хочу, Хокаге-сама. — И как ты собрался обеспечивать его? — Об этом можете не беспокоится. — Правда? Чунин тут же вспомнил о тех самых деньгах, которые ему оставил бывший любовник. Да… Их точно хватит. Ну, в принципе, Какаши ведь сам попросил не возвращать, да? А кто он такой, чтобы противиться? — У меня есть приличные… накопления. Мужчина тяжко вздохнул, затянулся по новой и всё же поставил роспись в нужном документе. — Спасибо, — искренне счастливо улыбнулся парнишка. — Хорошего вечера, Хокаге-сама. — Вы с Какаши неплохо уравновешивали друг друга. Не подавайся в крайность из-за разрыва, ладно? — услышал Ирука уже в спину и сразу захлопнул за собой дверь, наплевав на приличия. И Третий знал… Хотя было бы довольно странно, если б не знал… Сенсей отмахнулся от невеселых мыслей и на радостях зашагал домой. Наруто должен быть уже там: с утра они вместе перевозили его вещи. Ирука планировал приготовить чего-нибудь особо вкусненького и не мог сдержать улыбки, так и сияющей на лице. Поток мыслей вдруг прервался, когда он заметил на горизонте одну знакомую одинокую фигурку. — Саске! — окликнул он и на голос тут же повернулись. — Ты чего там один сидишь? — Здравствуйте, Ирука-сенсей, — как-то кисло ответил тот. — Не хочешь зайти ко мне на ужин? — добродушно улыбнулся шатен, протягивая ладонь. — У меня и повод есть. — Боюсь, я должен отказаться. — Да ладно тебе, Саске, ты же не хочешь меня обидеть? Пойдем, как раз таки поздравишь меня с Наруто. — Поздравлю Вас… с Наруто? — с запинкой произнёс мальчишка и тут же побледнел, в шоке открывая рот, затем густо покраснел, а в итоге вообще позеленел. — Саске? — И… давно Вы… это… — невнятно мямлил генин, пытаясь сопоставить всё в своей головушке. — Сегодня только, поэтому и отмечаем. Что случилось, Саске? — И Вам… ну… П-простите… Я не думал, что он так просто переключится на другого… — О чем ты? — Ирука-сенсей… А В-вы… это… сверху, да? — Что? — сенсей в конец нахмурился, а после сам вспыхнул вплоть до кончиков ушей. — Саске! — С-снизу? — Усыновил я его, Саске, усыновил! — А? Ой… П-простите… — Боже ты мой… — вздохнул чунин, потерев переносицу. — Пойдем, развратник малолетний. Может, это от Какаши тебе нанесло дурным веянием? — О чем болтаете? — вдруг влезла в диалог из ниоткуда взявшаяся Ханаре. Саске придирчиво осмотрел девушку и с характерным «хн» показательно отвернулся. — Добрый вечер, Ханаре-сан. Какими судьбами? — вежливо улыбнулся Ирука, хотя и не очень-то хотел с ней вежливости разводить в такой прекрасный день. Ну сегодня-то можно было от неё избавиться наконец? Можно же? — Ирука-сенсей, знаете, мне очень-очень нужна Ваша помощь. Никто, кроме Вас, мне помочь не сможет. — Что же случилось? — Вы так превосходно готовите и мне бы хотелось, чтобы Вы помогли мне кое с чем. Я хочу сделать ужин для Какаши-сана. Улыбка сенсея натянулась до максимума, выдавая её полную фальшивость. Саске сбоку снова хмыкнул. — У Ируки-сенсея сегодня праздник. Ему некогда возиться с наглыми девицами, — обыденным надменным тоном оповестил маленький Учиха. Ханаре удивлённо ахнула с такого оскорбления, а Ирука готов был от всей души поблагодарить бывшего ученика. — Но, Ирука-сенсей, Вы же всё равно будете готовить, да? Я много времени не займу, просто постою рядом с Вами, посмотрю. Ну, пожалуйста, Ирука-сенсей. Кто мне поможет, если не Вы? — продолжала стоять на своём девушка. — Хорошо, Ханаре-сан, но только недолго. Мне хотелось бы отпраздновать в близком кругу, — сдался парень, на что Саске недовольно цыкнул, пробубнив себе под нос: «идиоты кучкуются» — видно, имея ввиду его с Наруто. **** На деревню уже опустились поздние сумерки. Улицы опустели, лёгкий ветерок ласкал кожу, а в тишине звучал лишь стрекот неугомонных цикад. Цокот каблучков внёс красок в привычную картину. Девчонка, приодевшись и накрасившись, направлялась на свидание. Остановилась в лёгкой нерешительности у чужой калитки и через секунду уже беззастенчиво шагнула во двор. Вперёд по узкой дорожке, выложенной когда-то красивым, а ныне заросшим камнем. Старый особняк в японском стиле и входная дверь. Стук. Ещё один. А в ответ тишина. Постучала настойчивей, но изнутри звуков всё так же никаких не исходило. — Ханаре-сан, — прозвучало за спиной безликой тенью, — что привело Вас в столь поздний час? — Ах, Какаши-сан! — тут же оживилась девица, оборачиваясь к названному. — А я Вам тут покушать принесла. Сама приготовила. Надеюсь, Вам понравится. Шиноби в маске тяжко вздохнул, но всё же пропустил брюнетку в дом. Пыльно и пусто. Будто здесь никто и не живёт. Ханаре чуть поежилась. Особняк был похож на одни из тех, где обитают призраки. Впрочем, Какаши с его скрытностью вполне можно было выдать за призрака. — Это всё, что Вы хотели? — Попробуйте хотя бы, Какаши-сан, — настаивала девушка. Ему было легче сдаться, чем что-то объяснять. Настроение с тех пор, как из его жизни исчез один человек, так и не вернулось в норму, а потому постоянно находилось на уровне апатии и полного безразличия. Ханаре засуетилась, открыла ёмкость с едой и подала ему приборы. Хатаке замер, учуяв слишком знакомый запах, от которого его желудок неизменно требовал еды, а во рту мгновенно скапливалась слюна. Принюхался и тут же попробовал чудо кулинарии. Желудок умер от счастья, как умер и сам Какаши. То самое «путь к сердцу мужчины лежит через желудок» было совсем не далеко от истины. И, боже, он знал только одного человека с золотыми руками, чья пища ежедневно провоцировала у него оргазмы вкусовых рецепторов. — Ну как Вам? Нравится? — кокетливо улыбнулась брюнетка, заправив тёмную прядку за ухо. Нормального ответа не получила: шиноби был слишком поглощен едой, чтобы выдавать нормальные ответы. Что-то удовлетворительно промычал и продолжил с жадностью уплетать божественный ужин. Прошло от силы несколько минут и миска, к сожалению Какаши, опустела, что показалось вселенской несправедливостью. Ах, да, Ирука всегда готовил, как на роту, потому что жрал джонин будь здоров. Девчонка всё ещё стояла рядом и в ожидании смотрела на него. А Хатаке вдруг кое-что понял. Нет, то, что это было приготовлено его дражайшим любовником, мужчина понял сразу же, как только учуял божественный запах. А вот то, откуда у Ханаре эта еда, осталось под вопросом. — Что ты делала у Ируки? — как на допросе спросил шиноби, между делом хрустнув шеей. — Какаши-сан? О чем Вы? — Дурой не прикидывайся. Долго ты уже рядом с ним ошиваешься? — Какаши-сан, да при чем тут этот учитель? Я приготовила Вам ужин. Почему Вы опять вспоминаете о нем?! — Потому что ты врешь, Ханаре, — мужчина медленно поднялся со своего места и подошёл к ней практически вплотную. — Впрочем, не это важно. Слушай меня внимательно, если не поняла с первого раза. Если увижу тебя в радиусе километра от Ируки, пеняй на себя. Уж поверь, никому не будет дела до какой-то вражеской шиноби, так благородно помилованной в свое время, если ее труп чисто случайно найдут в ближайшей канаве. Теперь ты меня поняла? Брюнетка словно язык проглотила, глупо открывая и закрывая рот, видно, силясь что-то возразить. — Я-я!.. Да чем этот учитель лучше меня?! — капризно взвизгнула дамочка, всплескивая руками в ярком возмущении. — На уме одни дети, на языке тоже! Он как старик или мамаша: весь такой хозяйственный и добрый! В нем ничего нет! Он просто наивный придурок! Темная голова резко повернулась в бок, а её обладательница очевидно заткнулась после звонкой пощечины. — «Женщин бить нельзя, Какаши», — ворчливо изображая голос «Ируки» говорил шиноби, хватая ту самую женщину за длинные патлы. — Как хорошо, что Ирука этого не увидит. **** На часах уже перевалило за полночь, а сон всё не шёл. Ирука удобно устроился на крыльце, облокотившись спиной о стену своего домика. Глаза прикрыты, ресницы трепетают под напором ветерка, на губах лёгкая улыбка, густые шоколадные волосы рассыпаны по плечам. В домашней футболке, штанах и тапочках. На плечи накинут лёгкий плед, а в каштановых прядях заметно застряла пара молоденьких листочков. Сердце приятно ноет, а по телу разливается до боли знакомое и безумно желанное тепло, которое шиноби чувствует, лишь взглянув на определённого человека. Ирука везде: в его голове и в его сердце. Засел там настолько основательно, что, как бы ни хотелось, уже не вытравишь, хотя, на самом-то деле, и не хочется вовсе. Напевает что-то незнакомое и одновременно слышимое тысячи раз. Даже не поет: нежно мурлычет высокие ноты странно-прекрасной мелодии. И вот так он готов сидеть вечно: на дереве, скрывшись в густой листве, ровно напротив его личного божества. Ему бы и этого хватило, честно. Лишь бы не пропадал из виду. Лишь бы знать, что вот, прямо здесь, это божество предоставлено только его взору. Хватило бы и этого, если бы не знал, каково по-другому, каково, когда это самое божество смотрит на него в ответ так нежно, так тепло. Так ласково произносит его имя и так правильно ложится в его ладони. Если бы он только не знал… не знал, какой Ирука на вкус, на ощупь и на вид. Тот самый вид, что лишь для него. Те самые моменты, которые ни за что не позволено увидеть кому-либо ещё. А сердце ноет. И хоть хочется, так хочется просто прижать к себе, вдыхая запах лоснящихся прядей, запах Ируки, но… Тот срывающийся крик до сих пор стоит в ушах. Вряд ли парень хочет повторения всего этого, вряд ли примет его, вряд ли даст второй шанс и позволит исправиться, вряд ли простит, хотя… Это же Ирука. Тут же возникает желание ударить себя да побольнее за то, что сам же пользуется великодушием сенсея. Тем не менее надеяться ему не на что. Может, Ирука и простит его, скажем так, чуть позже, когда он… Ну, что-нибудь хорошее сделает. Что-нибудь, что заставит того вновь поверить ему. Может, просто начать всё по новой. Вновь ухаживать, завоёвывать сердце и так вплоть до тех пор, пока Ирука не оттает, но… Это же Ирука. Для Ируки хочется делать что-то просто так. Не потому что надо, не потому что это спасёт их отношения. Нет, не поэтому, а просто так, без причины. Какаши уже давно не думает, что делать дальше: он распланировал всё ещё перед тем, как выйти из дома. Однако планы резко меняются. Его «просто посижу и посмотрю» меняется на «спалили». И предателем оказывается его желудок, которому очень не хватило той порции и который буквально требует добавки. Урчание живота звучит довольно громко в такой тишине. Ирука тут же открывает глаза и осматривается по сторонам, силясь найти источник звука. Хатаке вздыхает, ерошит шевелюру на затылке и спрыгивает с такой удобной ветки. Взгляд карих глаз после секундного узнавания приобретает растерянный оттенок. Джонин подходит ближе, почти к самому крыльцу, но всё ещё держит то «безопасное» расстояние, то, с которого он может довериться себе, зная, что руки сами по себе не сгребут в охапку это божество. Потому что божество должно быть его, в его руках. — Какаши? — вопрошает Ирука, хотя и не говорит, о чем. Хатаке малость молчит, а после переходит к самой сути да так резко, что сам пугается своих слов. — У меня есть шанс на прощение? — шелестит его голос, а взгляд сочится неприкрытой надеждой. Ирука теряется. Смотрит на него и всё никак не может подобрать слов. А готов ли простить? А стоит ли прощать? И на все эти вопросы чунин уже знает ответ. — Есть, — кивает Ирука и сжимает собственное колено пальцами правой руки. — Только у меня есть пара условий. — Говори. — Я больше ни за что не хочу слышать что-либо о Ханаре и видеть её тоже. Вообще ничего, просто забыли как страшный сон. И, естественно, будь то любая другая девушка, повторения подобной ситуации я не потерплю. — Старший по званию кивает, а младший продолжает: — И… я усыновил Наруто. Если… если тебя это не устраивает, то говори сразу, потому что жить он будет с нами. И, скорее всего, Саске тоже. Ирука как-то умоляюще смотрит на него, закусив губу. Ждет ответа. — Наивный дурень, — вздыхает Какаши и опускается на крыльцо сам, подвигаясь ближе. — Значит, у нас теперь двое детей, да? — У меня, — поправляет Ирука. — У нас, — стоит на своём Какаши. — И у меня тоже есть условие. — Что? — Я хочу, чтобы ты ушёл с работы. Хотя бы с одной, Ирука, хотя бы с одной. — Н-но… — Прости, но я так не могу, правда. Твоя вечная занятость была одной из главных причин, почему мы стали отдаляться, — шиноби укладывает ладонь на нежную щеку и ласково ведёт большим пальцем по скуле. — Мне нужно больше тебя, Ирука, намного больше. Чунин вновь кусает губы, застыв перед ним в нерешительности. — Так, ты согласен? — улыбнувшись краешком губ, спрашивает Какаши и получает робкий кивок. Ладонь с щеки соскользает на шею, пробирается назад, на затылок, чтобы следом надавить, подтолкнув к себе для поцелуя. Сначала аккуратно, плавно, медленно, будто бы на пробу. Ирука жмурится и всхлипывает в поцелуй от переизбытка чувств. Длинные волосы сжимают у самых корней, а напор усиливается. Какаши кусается и сам же зализывает мелкие ранки, вытворяя во рту любовника что-то такое, отчего хочется расплыться в одну сплошную лужицу и просто принимать все ласки. Сенсея заваливают на спину, уже вовсю распуская руки. Беззастенчиво лапают, пробираясь под одежду, оглаживают все чувствительные места и тискают подаренные природой выпуклости. Особое предпочтение Хатаке отдаёт последнему пункту: с видимым наслаждением мнёт пятую точку партнёра, иногда как бы невзначай проходясь пальцами по ложбинке между ягодиц. — Какаши… — с трудом отстраняясь от чужих губ, шепчет Ирука. Щеки пылают, волосы растрепались в конец, а глаза заметно блестят возбуждением. — Нет, Ирука, — хрипловато произносит шиноби в опасной близости от беззащитного ушка и тут же цепляет зубами мочку, — не говори, что там дети. — Но… там дети… Джонин резко останавливается, отстраняясь так, чтобы полностью видеть лицо любовника. — Ирука, — вздыхает, стараясь скрыть раздражение, — какого черта ты таскаешь спиногрызов к себе домой? — Ну… Я же говорил, что я теперь опекун Наруто, а там и Саске как-то приплелся, поэтому… Знаешь, они так мило спят в обнимку. Чунин пытается как-то сгладить ситуацию, но прекрасно видит, что это не работает. Мужчина недовольно цыкает и поднимается на ноги, направляясь в дом. — Ты куда? — шёпотом кричит учитель, догоняя того. — Странный вопрос, — подергивает плечами Хатаке и заглядывает в спальню, где обнаруживаются два сопящих мальчишки, тесно жмущиеся друг к другу. — Они и твою спальню заняли. Супер. — Какаши, ты только не обижайся, но иди к себе, ладно? — Что? — Светлые брови сходятся на переносице, а их обладатель разворачивается всем корпусом к собеседнику. — А что я им скажу, когда они увидят нас утром вместе? — старается оправдаться Ирука, что, впрочем, выходит хреново. — Не волнуйся. Можешь ничего не говорить: я сам всё скажу. — Какаши! — всё так же шепотом вопит Ирука, цепляясь за джонинский жилет. — Ну, что ещё? — Не злись на них, ладно? Они ни в чем не виноваты. — Они? Да, они не виноваты. Виноват ты, Ирука, и завтра я отправлю шкетов на миссию, а ты будешь целый день отрабатывать наказание, понял? — Угу… — Вот и договорились. **** — Блять, — от души ругнулся мужчина, не заметивший шкаф, пока шёл по направлению аппетитных бедер, мелькающих на горизонте. — Не матерись. Не хватало, чтобы дети услышали, — хмыкнул обладатель тех самых бёдер и джонину прилетело вдобавок ещё и половником по башке. — Ирука, ну, пожалей меня. — А? А что случилось? Сильно больно? — тут же засуетился чунин, осматривая серебряную макушку. — Очень, — кивнул, наклоняясь и находя ладонями мягкую попку, которую сразу с удовольствием сжал. — Где? Здесь? Или здесь? — Да-да, там. И вон там. Везде. — Домогательства становятся откровеннее: лапает и тискает манящие формы через одежду, с силой надавливает на ткань в том месте, где располагается плотно сжатое колечко мышц. — Здесь особенно. Обожаю это местечко. — Какаши! Ты что, издеваешься? — дергается Ирука, когда доходит, что тот жив-здоров. — Ни в коем разе. Или мне уже потрогать тебя нельзя? Ирука вздыхает, льнет к любовнику ближе и оставляет на губах того короткий поцелуй. — Давай вечером, ладно? — ласково улыбается учитель. — Закончим с уборкой и обязательно отдохнём. Сам знаешь: твой особняк полностью заброшен, а жить в грязи я не хочу. Кстати, ты закончил с гостиной? — Закончил, — кивает Какаши, покосившись куда-то в сторону. Ну, закончил ведь, да? Была просто комната, покрытая пылью целиком и полностью, а теперь пыли нет. Просто он вместе с псами немного… ну… совсем чуть-чуть разнес к херам диван… и стеллаж… и люстру… и стену, выходящую в сад… Осталось только обломки убрать и будет идеальная чистота. Впрочем, так даже лучше. Старый особняк клана Хатаке наводил на него хандру, но переехать пришлось: в маленьком доме Ируки с появлением двух спиногрызов места стало критически мало. Даже чтоб поссать, надо было очередь отстоять, а уж о том, что Ирука не давал ему, пока дети дома, то бишь почти всегда, вспоминать и вовсе не хотелось. — Тогда, будь добр, угомони своих псов. Они устроили в саду балаган. — Конечно, любовь моя. — Ещё один короткий поцелуй и шиноби по-быстрому сваливает в сад, примерно представляя, как Ирука будет «рад», когда увидит «порядок» в гостиной, и на кого это самое «рад» свалится. — Валите, если задницы дороги. Ирука скоро может запалить, что осталось от гостиной, — как бы невзначай кидает джонин своре собак и вскоре те, представив, видно, то же, что и он, исчезают с клубами дыма. Какаши лениво обходит дом со всех сторон, ища, чем бы себя занять. Кое-что интересное находится почти сразу. Кажись, мелкие ещё не знают, что надо закрывать не только дверь, но и окна. Мужчина облокачивается на подоконник, подставляя руку, согнутую в локте, под подбородок. — Ого, Саске, какой настойчивый. Ты его сожрать, что ли, пытаешься? — задумчиво комментирует ситуацию, смотря на мальчишек, сцепившихся руками и ногами в страстном поцелуе. — А ты, Наруто, поактивнее давай. Бревно-бревном лежишь, только и делаешь, что плечи Саске царапаешь. А я потом объясняй Ируке, откуда у ребёнка постоянно появляются раны на плечах и спине. — К-Какаши… сенсей? — шокированно мямлит Саске, пока блондинчик пытается отдышаться и хоть что-то понять. — Вы продолжайте, продолжайте. Не обращайте на меня внимание. Ах, да, если что, вы меня не видели, а лучше скажите, что я срочным образом ушёл на миссию, лады? — Что? Кому?.. — всё так же растерянно говорит Учиха, пока его не перебивает возмущенный крик: — ЭТО ЧТО ЗА ХУЙНЯ, КАКАШИ?! — Дети одновременно роняют челюсти. — А НУ, БЫСТРО ТАЩИ СВОЮ ТОЩУЮ ЗАДНИЦУ СЮДА! — И-Ирука-сенсей умеет ма-материться? — практически пищит Наруто. — Ирука много чего умеет, — усмехается Хатаке, — просто не всем показывает. Ну, мне пора сваливать. Удачи, ребятки. Какаши шутливо салютует, оборачивается, чтобы воплотить свои задумки в реальность, и тут же замирает. — Куда ты там сваливать собрался? — обманчиво спокойным тоном спрашивает чунин, укладывая ладонь на чужое плечо. — Пока весь дом, паршивец, не выдраишь, будешь спускать в кулак.