Супергерои не уходят в отставку

За окном тусклым солнечным светом вопила новорождённая весна. Апрель отчаянно запирал хилые створки зимних окон, не в силах сдержать пробивающийся через узкие щели по-настоящему холодный, леденящий душу и сердце ветер. Снег, усмехаясь, стеной шёл все утро, кружевами оседая на темно-сером асфальте и молодой зелёной листве, и плавился на глазах, превращаясь из белоснежного покрывала в липкую чёрную слякоть. Питер, поглядывая на настенный календарь, улыбался причудам погоды, и лениво перебирал собственные кудрявые пряди, глубоко задумавшись о последних десяти годах. Столько всего случилось, так много страниц книги жизни перевернулось обратной стороной. Вести счёт событиям с каждым годом становилось труднее, а оставлять место в памяти — тяжелее. Сегодня — грабитель на пятой авеню, завтра — Танос и армия пришельцев, послезавтра — Смерть во плоти, с косой и в чёрной рваной плотной тоге, а может, для начала, — и сам дьявол, Мефисто, с путёвкой в Ад. Жизнь утекала как вода сквозь пальцы, и поймать её осколки — сложная задача для них, супергероев, балансирующих на грани фола каждый бесценный час. Но даты продолжали иметь значение, как зарубки на дверной коробке или следы маркера, которым тётушка Мэй из года в год упорно отмеряла разницу в росте любимого племянника. Сейчас она, разумеется, уже давно этим не занималась, но даты, время, маленькие островки памяти, прогресс, оставались столь важны, как плот, за который раз в год приятно было ухватиться, поплыть, чтобы не утонуть в водовороте событий и по итогу гордо заявить: — Прошло столько лет с тех пор!.. Мы смогли. Выжили. Справились. Отстояли. Спасли. Отсрочили у Смерти ещё пару десятков лет… У обычных людей этих островков было мало: дни рождения, годовщины и даты свадеб, смертей близких родственников и друзей, развода, рождения детей, встреч с любимым человеком, первого поцелуя, секса и т.д. У супергероев памятных событий было в разы больше, и Питеру не хватило бы и пальцев на руках и ногах, чтобы перечислить все то, о чем из года в год он задумывался, обводя красным цветом цифры в календаре. Это было тяжело и трудно — создавать себя по крупицам, по клочкам воспоминаний, ведущим в никуда. Но куда сложнее было жить, осознавая, что сегодня, завтра и послезавтра могло с высокой вероятностью вновь стать тем самым штрихом на косяке памяти, который бы принёс или счастье, или очередную трагедию. Смерть или жизнь, жизнь или смерть — баланс, который Танос вволю заставил прочувствовать каждого жителя планеты, перманентная составляющая супергеройских будней или просто равновероятные события, способные обязать маркер кружить вокруг той или иной новой даты из года в год. Питер родился трижды, умер — единожды. Тони — чуть больше, но сути это не меняет. На круг несколько значимых лет, помимо годов рождения: 2010, 2016 и 2023 года — те самые даты, оставившие зарубки, которые не зашпаклевать и не покрасить чистой белой краской. Позади послышались шаги. Вздрогнув, Питер перевёл задумчивый взгляд на вошедшего в комнату Тони и улыбнулся шире. В руках у того была небольшая коробочка размером с увесистый книжный том. Подарок. — Какой повод? — удивлённо спросил Тони и потряс коробкой. Изнутри не проронилось ни звука — Питер надёжно закрепил подарок проволокой к выступающим на коробочке приклеенным крючкам, чтобы тот не кувыркался глухо по всей поверхности. И, разумеется, чтобы Тони не играл в «угадайку». — Наш день рождения, — честно ответил Питер, прислонившись бёдрами к подоконнику. Ледяное стекло холодным дыханием ласкало спину, и Питер чуть вздрогнул, оглянувшись на апрельские метаморфозы. — Твой и мой. Весна привычно бушевала в борьбе с последними мазками зимы, и Питеру неожиданно захотелось покататься на лыжах. Так обычно и просто — на лыжах, а не на паутине меж нью-йоркских высоток, прорывающих воздух острыми стеклянными глыбами. — У меня день рождения в мае, если ты забыл, — хмыкнул Тони, подходя ближе. Облизнувшись, он вновь покрутил коробочку в руках и покачал головой, всем своим видом выражая непонимание. Напускное и наигранное — Питер знал, чувствовал. — А у тебя в августе. — Я не об этом, — серьёзно, но чересчур тихо ответил он, опуская взгляд на любимые руки, напористо держащие подарок. — Я о том самом… Дне. Когда тебя могло не быть. Когда меня могло вновь не стать. Слова дались нелегко, но не настолько, насколько тяжёлым показался взгляд карих глаз, оторвавшийся от коробочки. Питер не испугался, лишь улыбнулся шире, сделал шаг вперёд. Его реакция всегда веселила — словно не из года в год, не на протяжении десяти лет, не подарками и поздравлениями отмечалась памятная им, да и всему миру в целом дата. Будто этот день был забыт, стёрт ластиком из ячейки памяти, как когда-то Танос — щелчком. — Ясно, — протянул Тони, поставив коробочку на подоконник. — Ты все ещё думаешь об этом. Не проще ли забыть? И жить дальше? — Иногда мне кажется, что я видел тот вариант развития событий, когда тебя могли не спасти. То ли во сне, то ли в бреду, но я видел. Словно в какой-то параллельной реальности щелчок привёл к твоей гибели, ты не смог его выдержать. И то, что ты сейчас стоишь живой — это счастливый билет, шанс на миллион. Понимаешь? Я благодарен судьбе за то, что она распорядилась нашими жизнями иначе, и нет, я не смогу забыть, опустить, зная, что тот день — второе рождение мира, второе рождение нас с тобой. Тони молчал долго, переваривая монолог тягучей тишиной. А Питер тонул в этой, созданной их взаимной дружбой матрице, избегая бушующей бурлящей весны за окном, предвестницы новой жизни. — Нас с тобой, — повторил шёпотом Тони. — В этих словах больше смысла, что думаешь? Питер улыбнулся и кивнул, подхватывая мысль в её зародыше. Что было бы, что будет — не есть темы для размышлений. Куда важнее сейчас, реальное и осознанное. А сейчас были не просто новорождённый Питер и новорождённый Тони, которым стукнуло десять с момента щелчка лет, нет. Сейчас были они, вместе, рядом, не выжечь, не порвать, рука об руку, до самой… — Думаю, что в каком-то смысле щелчок заставил нас многое осознать, — хмыкнул Питер. — Оценить жизнь. Наши чувства друг к другу. — Верно, — выдохнул Тони. — Я сходил с ума пять лет. Нашёл Пеппер и Морган. Почти сдался. Но выжил, потому что… Питер заткнул его поднятым вверх пальцем, не дав договорить, поскольку не хотел вспоминать весь тот реальный страшный мир, где они были не просто Питером и Тони, а Человеком-Пауком и Железным Человеком. Ему по-настоящему хотелось не знать реальную причину, из-за которой ушла Пеппер, сбежала ЭмДжей и Морган осталась в стороне, не слышать её внутри себя, не догадываться, в чем же была загвоздка их непростой жизни. — Ответственность, — сам ответил Питер, кивая головой и опуская взгляд в пол. Иронично, но да, ответственность стояла во главе угла. За ней следом шла любовь, отеческая, товарищеская — к Питеру и к Морган. Завершался круг долгом, что не исчерпал себя. Итого — три слона на черепахе, символизирующей невероятную силу. А в целом — вот они постулаты, несущие мир во всем мире и провозглашающие жизнь. — Да, ты был моей ответственностью, — согласился Тони, потянув Питера за собой к дивану. Усадил его рядом, задумчиво уставился в окно. — Как и мир. Я не смог от этого убежать. Честно — и не так сильно уж хотел. Питер вздохнул и потянулся к небольшому столику, где стояли подготовленные им заранее два полных бокала вина десятилетней выдержки. Протянул один Тони, приподнял свой и кивнул, приготовившись к тосту. — Миру десять лет. И от этого никуда не деться, — фыркнул Питер, целясь бокалом в бокал Тони. — Я тоже осознал многое. За те полгода, что ты пролежал в больнице, и ещё пол — пока проходил реабилитацию. Для тебя прошло долгих пять лет, а для меня целый год. И этого времени мне хватило, чтобы осознать свою ответственность, долг... Тони покрутил бокал в руке и бегло посмотрел на подарок, одиноко оставленный на подоконнике. Ничего не сказал, словно сделав в уме заметку, и подхватил высказанную вслух мысль. — За нас, Питер Паркер, за наши долг и ответственность, — усмехнувшись, Тони чокнулся с ним бокалами, а после пригубил, тут же довольно закачав головой — вино определённо стоило того, чтобы выпить его именно сегодня, спустя десять лет после щелчка. Питер выпил, соскользнув с дивана, вернул оба бокала на стол, забрал коробку с подоконника и кинул её рядом с Тони на диван. Заговорил про жуткую погоду за окном, поморщился на предложение Тони выйти погулять, ударил шутливо его в бок, за что тут же вновь получил щекотливый нагоняй, зажатый и без единой возможности вырваться. Уют, впитавшийся в атмосферу как вода — губку, заполнил тело без остатка, и Питер плавился в этой домашней атмосфере, утопал в хриплом ленивом тембре, отдающем редкими звонкими нотами, и запоминал момент, зарисовывая в сознании те редкие спокойные минуты, когда они могли просто побыть собой. Они поговорили о многом, вспомнили разное. Тони коробку открывать не спешил, как и Питер ему об этом напоминать. Тихая беседа вскоре закончилась пустой бутылкой вина и долгим молчанием. Питер, слегка пьяный и взбудораженный, с ярким румянцем на щеках, слегка пьяным взглядом и дрожащими ресницами, вспомнил про лыжи. Тони рассмеялся, взглянув в окно — в ночи весенний снег не мелькал, да и вроде бы закончился к вечеру. Но, впрочем, это неважно — на всей планете и им найдётся кусочек белоснежной зимы. Закончился вечер все так же лениво и спокойно, как и начался. Питер, развалившись на диване, почувствовал ягодицами что-то твёрдое — ту самую злосчастную коробку. Поднял её, нахмурился и с самодовольным видом положил Тони на бедро. Тот, почти что заснув, взбодрился и резко приподнялся на диване, рассматривая подарок. Время пришло. Удивительно, но внутри оказалась книга, не тоненькая и не толстая, средняя, состоящая всего из десяти глав и двухсот страниц. Тони, удивлённо взмахнув бровями, прочитал название вслух: — «Супергерои не уходят в отставку»? Это что, философский трактат о нелёгкой судьбе спасателей Земли? — пошутил он, посмотрев на напряжённого Питера. Тот сидел, словно памятник, и покорно ждал реакции. Все-таки эта книга — больше, чем заказ, полученный в интернет-магазине. — Не совсем, — нервно улыбнулся Питер, ткнув пальцем в имя автора — «Паркер П.». — Скорее, мемуары, в которых тебе уделено значительное место. Мои наблюдения, истории из жизни, и да, как ты и сказал — философские размышления о существовании мира, полного супергероев и суперзлодеев. Ограниченный тираж — всего десять книг. Тебе, Мэй, Неду, Морган… Немногим другим. Может, когда-нибудь я созрею и для широкой аудитории, но пока — так. — Неожиданно, — после короткой паузы восторженно заключил Тони, открывая переплёт и останавливаясь на странице с посвящением: — «Наставнику, герою, гению; человеку, без которого я не стал бы тем, кем являюсь сейчас; тому, кто вернул меня и половину мира после щелчка; дорогому другу Тони Старку». Тони выдохнул так, словно провёл под водой всю свою жизнь. Он изумлённо посмотрел на Питера, поджал губы, откинулся на спинку дивана и вновь опустил глаза на книгу, судорожно пролистывая страницы. Питеру показалось, что все его конечности превратились в желе, густое и не застывшее окончательно. Этот момент был волнительным. — Я… не знаю, что тебе сказать. Впервые у Тони Старка не находится слов, — нервно усмехнувшись, выдавил осевшим голосом Тони, заглянув на последнюю страницу: — «Так я родился заново и рождаюсь до сих пор — каждый день, каждую минуту, каждый свой вдох. По-другому у нас, супергероев, быть и не может. Мы живём моментами. Здесь и сейчас». Питер, сжавшись в комочек нервов, приютился на краешке дивана и гадал, понравился ли Тони его подарок или нет, пока тот с искромётным восхищением листал книгу и зачитывал короткие моменты. Потом утешил сам себя — конечно, понравился, просто не мог не понравиться. А затем, когда Тони притянул его к себе и приобнял за плечи, нашёптывая при этом, что он замечательный и самый удивительный, выдохнул спокойно и расслабленно. И пусть им и правда не суждено дожить до пенсии, это неважно. Важно другое — эти моменты. Спустя десять, двадцать, тридцать и сорок лет. Вместе, заново, вырвав у жизни счастливый билет.