Дрогнули листочки, закачались клены, С золотистых веток полетела пыль… Зашумели ветры, охнул лес зеленый, Зашептался с эхом высохший ковыль… Плачет у окошка пасмурная буря, Понагнулись ветлы к мутному стеклу И качают ветки, голову понуря, И с тоской угрюмой смотрят в полумглу… А вдали, чернея, выползают тучи, И ревет сердито грозная река, Подымают брызги водяные кручи, Словно мечет землю сильная рука. Сергей Есенин «Буря»
Зал восторженно поблагодарил поэта. Раздались аплодисменты. Когда они стихли, поэт уже собирался уходить из центра зала, как из первого ряда вышел мужчина, привлекая всеобщее внимание. Это был никто иной, как Владимир Маяковский. Он подошёл к Есенину. — И это ты называешь рифмой? Послушай, что же такое настоящая рифма. Владимир встал в центре зала, поправил свой костюм и начал.По морям, играя, носится с миноносцем миноносица. Льнет, как будто к меду осочка, к миноносцу миноносочка. И конца б не довелось ему, благодушью миноносьему. Вдруг прожектор, вздев на нос очки, впился в спину миноносочки. Как взревет медноголосина: «Р-р-р-астакая миноносина!» Прямо ль, влево ль, вправо ль бросится, а сбежала миноносица. Но ударить удалось ему по ребру по миноносьему. Плач и вой морями носится: овдовела миноносица. И чего это несносен нам мир в семействе миноносином? Владимир Маяковский «Военно-морская любовь»
Гости восхищённо аплодировали Маяковскому. Люди с интересом наблюдали за противостоянием двух поэтов, ведь ходили слухи, что они ненавидят друг друга. Есенин и Маяковский сверлили друг друга взглядами полными ненависти и ещё чего-то, но это что-то было понятно лишь им. — Ну как, понял, что такое настоящая рифма? — с самодовольной ухмылкой сказал Владимир. — Понял. — Есенин не выглядел задетым словами Маяковского. После этого инцидента они разошлись по разным частям зала и оставшийся вечер прошёл спокойно. Вскоре гости начали понемногу уезжать. Есенин направился к выходу, чтобы поскорее вернуться к себе домой. Но его планам не суждено было сбыться. Пока он шёл по пустому коридору его кто-то ухватил за руку и потянул куда-то. Через секунду он уже был прижат к стене. Всё произошло так быстро, что Сергей не успел ничего предпринять. От чего-то он зажмурил глаза. Когда он открыл глаза перед ним открылся вид на лицо с золотисто-карими глазами. Это был Маяковский. Он прижимал Сергея к стене и сверлил его взглядом. — Что ты делаешь? Ты меня до смерти напугал. Я уж думал, что меня сейчас вырубят и в мешок положат. — возмущённо воскликнул Есенин. — Я не знал, что тебе нравятся такого рода игры. — с усмешкой сказал Владимир. — Что? Нет! Я не это хотел сказать! — лицо Есенина приобрело красноватый оттенок. — И вообще, зачем ты меня сюда притащил? И почему мы в такой позе? — Чем тебя не устраивает поза? — Есенин посмотрел на него недобрым взглядом. — Что ты на меня так смотришь, если я перестану тебя держать, ты убежишь. Есенин перестал сопротивляться, потому что понял, что этим он ничего не добьётся. — Ух. Так зачем ты меня сюда притащил? — спросил Есенин. — Конечно же для того, чтобы заняться тем, что мы так любим. — Есенин смутился. — Прямо здесь? — Сергей оглядел комнату, в которую его затащил Владимир. Судя по всему это была гостевая комната. Она была выполнена в бежевых тонах. На потолке висела хрустальная люстра, сказочно блестящая. На коричневом столе стояла красивая ваза, которая прекрасно дополняла интерьер. — Ну да. Это гостевая комната, и насколько я знаю, сегодня здесь никого не будет. Лучше места и не найти. — ответил на вопрос Маяковский. Не дожидаясь ответа, Владимир впился в губы Есенина страстным поцелуем. Есенину не осталось ничего, кроме как ответить на его поцелуй. Маяковский принял его реакцию и углубил поцелуй. Их языки сплелись в страстном танце. Маяковский умело управлял языком, доставляя Сергею неимоверное удовольствие. Не отрываясь от поцелуя, мужчины начали раздеваться. Одежда полетела куда-то в сторону. Оставшись лишь в нижнем белье, Маяковский оторвался от поцелуя и принялся оставлять на теле Сергея засосы. Начал он с шеи. Мужчина прикусывал кожу до приятной боли, а после целовал это место, как бы извиняясь за приченённую боль. Владимир опускался всё ниже, оставляя дорожку из засосов. Сейчас он стоял на коленях перед Сергеем. Стянув нижнее белье, Маяковский взял член Есенина и начал движения рукой. Сергей уже был сильно возбуждён и его глаза жадно наблюдали за представшей перед ним картиной. Маяковский прошёлся языком по всей длине члена и облизал головку. Он обводил каждую выступающую венку, от чего Есенин тяжело дышал. Владимир заглотил член Есенина во всю длину и начал работать ртом. Сергей уже не сдерживал своих стонов, и это ещё сильнее возбуждало Маяковского. Есенин взял Владимира за голову и начал двигать её вперёд, отчего Маяковский ещё глубже заглатывал его член. Есенин трахал рот Владимира. От такой приятной грубости Маяковский был готов кончить прямо сейчас, но сдерживался из последних сил. Он чувствовал, что уже на пике. Ещё пара толчков и Есенин изливается в рот Владимиру, а тот кончает вслед за ним. Пара мгновений уходит на то, чтобы отдышаться. — Ты что, кончил от того, что делал мне минет? — теперь уже Сергей ухмылялся. — Ты так сильно изголодался? — Я не сплю ни с кем, кроме тебя, а мы с тобой уже давно этим не занимались. — стыдливо ответил Маяковский. — Для тебя полторы недели это много? Хорошо, буду знать. В следующий раз не будем так долго тянуть с этим. — сказал Есенин. — Может теперь объяснишь, что это было в зале? — Ты не обращал на меня внимание эти три недели, вот я и старался его привлечь. — стыдливость сменилась на возмущение. — Но согласись, мои стихи намного красивее твоих. — Можешь и дальше так считать. — Сергей весело улыбнулся.Не всякий мог Узнать, что сердцем я продрог, Не всякий этот холод в нем Мог растопить своим огнем. Не всякий, длани кто простер, Поймать сумеет долю злую. Как бабочка — я на костер Лечу и огненность целую. Сергей Есенин