Бессмысленный

Идр дожидался удара. Едва шевеля усами, он притаился, сжатый пружиной. Чувствовал, как приближаются шаги его добычи, улавливал вибриссами по дрожи в земле скорость, вес, размер целей. Целей было две, примерно одной категории. Впрочем, даже если габариты были бы отличны, разница невелика. Может быть, была бы несколько иной тактика, но исход един: неминуемое уничтожение обеих. Жил Идр для того, чтобы убивать. И сейчас он ждал идеального момента для убийства. И добыча приближалась. Идр, огромная пластинчатая-шерстистая-щетинчатая тварь, длинная, как сколопендра, едва ли не затрясся в возбуждении. Источник вибрации был почти на идеальном расстоянии, чтобы… Бросок! Один безжалостный удар — и первая цель поломанной летит к земле с криком. Вторая думает бежать, но медленно, очень медленно. Всего одного спешного разворота Идрового тела хватает. Теперь и эта зажата в тисках ног, сегментов брюха, путанной шерсти. Кричит, дрожит, передает свою дрожь на чужую тушу. Приятно. Идр оставляет второго слабо биться в его хватке. Стискивает первого, оглушенного, в передних лапах. Движением мандибул перекусывает глотку. Урчит, трещит от удовольствия. Рвет-режет сломанное тело пополам. Кровь теплая. Внутренности тоже. Ухватывает поудобнее, сгинается, начинает отщипывать от добычи куски изнутри. Перекидывает в пасть. Он живет, чтобы убивать. Для этого нужна энергия, пища. В мясе этой жертвы много ресурсов, в этот раз она жирная. Такие, как он, Идры убивают, не взирая на энергетическую выгоду или ее отсутствие от результатов своей охоты. Это не значит, что они равнодушны к качеству пищи после нее. Мясо кончается быстро, кости перетереть-растворить медленнее, но не слишком. Мало. Последние годы всегда мало. Когда-то за его голодом следили. Никогда не оставляли полностью сытым, но всегда обеспечивали достаточным количеством ресурсов, чтобы он мог не слабеть. Это было давно. Идр подтягивает кольцо, в котором трепыхается оставшаяся жертва. Она крупно дрожит, пихается, но уже тяжелее, чем раньше. В ее движениях проявляется былая яростность, лишь когда ее плоть наживую прошивают челюсти, вырывая самое питательное еще горячим. А затем прошивают еще раз. И еще раз, сдирая новый шмат с кровоточащей дыры. Жертва стонет. Мясо этой, вскоре снова слабеющей, тоже жирное. Этих двоих максимум хватит на месяц активного патрулирования заданной территории или на шесть месяцев спящего режима. Или на три месяца быстрого сна с фоновым прослушиванием окружающих вибраций в ожидании новой цели. Идр годами выбирает быстрый сон, потому что эти годы работает в автономном режиме без контроля своего состояния владельцем, без подкормки, без уточнения текущих приказов. В автономном режиме сохраняется формулировка последнего: указаны площадь «своей» территории и требование убивать всех, кроме неприкасаемых объектов из специального списка, в который зачислен и его хозяин. Идр не встречал ни один объект из списка на своей территории уже очень, очень давно. Жертва обмякает еще до того, как доедена на треть. К тому моменту, как в ней остается половина, у нее уже не бьется сердце. Нечему биться. Мясо кончается все так же быстро, кости все так же медленнее, но не слишком. Идр разворачивается и скрывается в глубине территории, несет свое тело в то место, откуда можно уловить приближение цели с любой границы. Разложившийся в гнезде из набравшейся в пролеженную за столько времени низину шерсти, опавших усов, свалившихся кусков растений, он больше всего напоминает грязный дамский боа, забытый в канаве на всю темерскую осень, изрешеченный дождями и грязью. Идр, беспорядочное серое месиво из ног, свалявшейся шерсти, ломкой щетины, начинает стареть в автономном режиме, работая на износ без регулярного ухода и подкормки. Тем не менее, он знает, что его хватит еще на сто пятьдесят три года при сохранении того же оборота ресурсов, какой существует сегодня. Может быть, за сто пятьдесят три года он успеет дождаться своего хозяина.