О взыгравшем либидо.

Арс прикрывает глаза и шумно выдыхает, медленно сжимая руку в кулак, понемногу приходя в себя. Он не должен дрочить на Тошу. Они недавно трахались, буквально часа два-три назад, а потом разъехались по домам, и уже надо ложиться спать, завтра работа, Паша застебёт, мол, что ты, Сень, ëрзаешь постоянно, сидеть больно? — но Арс вертит в пальцах флакон смазки, уже смирившись с тем, что это плохая идея, и выключает свет. Телефон на беззвучке, Арс — полностью раздетый. Ему не надо долго думать, искать какое-то порно, особо как-то растягивать себя — но он медлит. Не торопится. Опускается на постель коленями, потом — нагибается ниже, грудью проезжаясь по холодным простыням, и прогибается в пояснице. Неудобно. Жарко. Стыдно. Он один в квартире, за ним точно никто не наблюдает, но как же палит краской лицо. Закрывает глаза, растирая смазку холодную по пальцам, согревая, разводит колени шире — и двумя сразу толкается внутрь. Тоша, запертая гримерка, сука, жарко, грубо, быстро — просто на столе, зажав рот ладонью, чтобы ни звука не издать, зубами — за загривок, Арс скулит сдавленно, сбито, кончает — так просто, без рук, и Тошу накрывает с ним вместе с коротким, каким-то совершенно беззащитным «люблю тебя». Это не больно, даже не дискомфортно — Тоша постарался, растрахал так, что сидеть реально не то чтобы удобно, и второй рукой Арс накрывает член, стоящий сильнее, чем в восемнадцать, прогнувшись сильнее, пальцы — глубже, резче, сука, как же стыдно — и рукой аккуратно по всей длине проводя, большим пальцем задевая головку и тут же — у основания сжимая, чтобы не кончить — сразу. Потому что и стыдно, и хорошо. Они оба — в Тошиной квартире, Тоша разложил прямо на полу, как-то не добрались до кровати, не случилось, и вот просто — ногами его обхватить за пояс, прижимая ближе, каждый толчок встречая, и голос можно не сдерживать, и поцеловать — жадно, глубоко, давяще, перехватывая губами шумные выдохи, каждый новый стон — и, когда кончил раньше, на колени встать и взять в рот, и позволить кончить на лицо, чтобы потом Тоша обнимал восторженно, он всегда после — восторженный, как в первый раз. Потом — три пальца. Развести, толкнуться глубже, зажмурившись сильнее, лицо пряча в подушке с немым осознанием: Тоши сейчас очень не хватает, Тошу нужно — сюда. Но Тоши нет, и приходится справляться самому с внезапно взыгравшим либидо. Арс прицельно проезжается пальцами по нужным точкам, гладит внутри так, как делал бы Тоша, прежде чем потрахаться после какого-то вынужденного долгого перерыва, разводит, распинает, каждый раз — навстречу, не особо сейчас понимая, куда податься — в собственный кулак или на пальцы, и кроет неумолимо, почти безбожно. Ещё раз — дома, теперь всё-таки на кровати, но Тоша злой. Тоша просто втрахивает в матрас, заведя Арсу руки за голову, сминая пальцами запястья так, что потом останутся синяки, Тоша наклоняется и шепчет что-то про Пашу, про то, как Арс заебал со всеми флиртовать, как будто ему одного члена мало, а ведь не мало, Арс, ты даже после одного сесть не сможешь, сука, либо кончишь на моём члене, либо не кончишь вообще — и Арс кончает, выломавшись навстречу всем собой, кажется, сдыхая на несколько минут. Последняя картинка-воспоминание выбивает окончательно, Арс кончает с протяжным стоном, пачкая пальцы, простынь, наверное все-таки действительно умирая — и когда вибрирует телефон на тумбочке, а на экране высвечивается «Тоша», Арс берёт трубку очень не сразу. — Ты чего так дышишь тяжело? — Арс почти уверен, что Тоша счастливо радостно скалится, — Дрочишь на меня там? — Нет, — честно отвечает Арс, прижмурившись, — Сейчас уже нет.