Тени в театре

      Сердце стучало в ритме мигающей лампочки. Сбивчиво, нервно, на грани истерики. Сергей глядел, как свет выжигает в углах вороний силуэт его неизменного компаньона.       Он снова связан по рукам и ногам. Трон для допросов и смирительная рубашка – вот и всё, что видел Разумовский последние пару лет. И потому он не был удивлен и даже разочарован тем, что вновь оказался в подобной ситуации.       За дверью – вероятно, где-то на этих стенах должна быть дверь, – послышались шаги. Сергей не знал, звучали они на самом деле или все это только в его голове, и потому для надёжности произнес:       – Не вздумай снова говорить мне, что мы выберемся вместе. Проваливай. Просто оставь меня хоть на минуту в покое...       – Прости, уважаемый, но такой чести я тебе не окажу, – прохрипел голос вслед за скрипом двери, судя по звуку, старые петли и сухое дерево. Неразумно. Ненадёжно.       – О, мне на мгновение показалось, что это был кто-то другой, – бесцветно произнёс Разумовский, равнодушно оглядывая пришельца и, очевидно, его похитителя. Это был мужчина под два метра ростом, одетый в серый плащ с меховым воротником на голое тело. И кепка совсем как у него, у Грома.       – Может, это и был кто-то другой, – улыбнулся пришелец. – Но только на мгновение. Моё имя Эдвард Хайд.       – Соболезную, – огрызнулся Сергей. Хайд хищно оскалился, стервятником нарезая круги подле пленника.       – А ты не похож на главу русской мафии.       – Таких мифологических персонажей в бестиарии российской действительности не существует, – криво усмехнулся Разумовский. – Там обитают твари пострашнее. Так что я здесь делаю? Хочешь за меня выкуп? Я никому не нужен, никто не станет платить за мою свободу. А на убийство тебе придется встать в очередь.       Эдвард Хайд разглядывал его заинтересованно, он не насмехался. Он хотел поговорить, и это был единственный способ.       – Ты убивал подонков, потому что они заслужили, верно? Наслышан о грозе и правосудии Питера, Чумном докторе. Костюмчик, огнемёты. Впечатляет, впечатляет... Знаешь, что ещё впечатляет? Я валил их голыми руками. Они сдыхали на фонарных столбах и под колёсами поездов.       – У тебя богатая фантазия. Но ты все ещё серийный убийца.       – А ты нет?       – А я...       «Не позволяй ему занимать твое сознание».       – Пусть лучше моё сознание занимает он, чем твой бессмысленный лепет...       Хайд вопросительно склонил набок голову.       – О, понимаю, – закивал он. – Соседи бывают весьма навязчивы.       Разумовский ощутил что-то отдаленно напоминавшее любопытство.       – Зачем ты притащил меня туда, куда, притащил? Где бы это ни было.       – Мне хорошо знакомы твои страхи, я знаю каково быть вечно одиноким, но никогда не иметь возможности хоть на мгновение действительно остаться одному. Потому что в моей голове существует такой же сопляк как ты. Доктор Джекилл, поздоровайтесь.       – Отпусти его... – голос Хайда мгновенно изменился.       Сергей не представлял, что одни голосовые связки способны воспроизводить столь непохожие друг на друга звуки. Не было похоже, чтобы он притворялся или блефовал.       – Генри, Генри, – покачал головой Хайд. – Этот мальчик натворил больше дел, чем мы с тобой.       – Не мы, а ты. Мой грех лишь в том, что я тебя создал. Все остальные – на твоей совести. А ему место в психиатрической лечебнице...       – В их палатах найдется место всем четверым. Ты зря тратишь время, Эдвард, я больше его не слушаю. И вам, доктор Джекилл, не советую отдавать своё тело под его контроль.       Хайд – несомненно, это был именно он, очевидно, сделал для себя какие-то одному ему ведомые выводы. Мужчина погрузил руки в карманы плаща и с лёгкой досадой прошёлся по залу, то и дело исчезая в тенях на стенах – Сергею на мгновение по необъяснимым причинам показалось, что это гримёрка театра. Без сомнения. Так и было.       Эдвард Хайд рассмеялся и, тяжело ступая на каблуках, хлопнул дверью, оставляя за собой выжигающую тишину.       «Он оставил нас одних. Время ускользать отсюда...»       – А кто меня освободит? Ты что ли? – фыркнул Разумовский, дёрнувшись вперёд и сорвавшись на нервный смех. – Иди ты к черту следом за ними! Давай, проваливай!

***

      Врач с любопытством глядел сквозь стекло на происходящее в одиночной палате.       Он не пытался притворяться будто обеспокоен состоянием своего пациента. На его губах застыла бесчеловечная улыбка существа, оставившего все моральные принципы во имя науки. Он задумчиво сложил пальцы домиком и направился прочь в свой кабинет.       – Выходит, уже четверо...