Свет, что обратился надеждой

История, которая произошла много лет тому назад, для многих стала трагедией. Каждый, кто был там, потерял кого-то дорогого. В конце концов не было никого из тех, кто бы не чувствовал скорбь по погибшим. Но без этого мир никогда не смог бы двигаться дальше. Свет, который они увидели в тот день, стал для них надеждой. С того времени они уверенно строили свое будущее, будущее своих детей. Каждый день Гилберт видел, как почти сломанные люди опять поднимаются, улыбаются, несмотря ни на что, и пытаются воссоздать то, что было так варварски разрушено. Он все думал, откуда же берется вся эта сила, которая помогает двигаться вперед. Каждый раз он возвращался к одному и тому же ответу: они живут для тех, кто положил свою жизнь ради их будущего; они не имеют права сложить руки теперь, когда двери за их спинами уже закрылись. Гилберт думает, что они совершат еще много ошибок, но разве же это плохо? Ошибки - доказательство того, что они люди, всего лишь маленькие люди. Когда-то, посещая могилу Брейка, бывшийНайтрей увидел госпожу Шерил, которая разговаривала с холодным мрамором могилы герцога Руфуса Бармы. Они так и не поженились, вспоминает Гил. Но герцог так любил ее... Как бы там ни было, Барма был счастлив в последние годы жизни. Они с госпожой Шерил проводили вместе достаточно времени, чтобы в полной мере выразить все свои чувства. Ту большую любовь, которая сопровождала их всю жизнь. Мужчина не смог долго наблюдать за этим. Его грудь сжалась под натиском странных чувств. –Разве же так бывает? –Все думал он.– Герцог никогда не был важен для меня. Мы не были близко знакомы. Да что уж там, он даже пугал меня немного! Но сейчас... Что это за чувство такое?.. В тот день он так и не отыскал ответа. А, может, и не хотел вовсе. В следующий раз, посещая давнего друга, он встретил там Шерон иРейма. Не так давно Гилберт был на их свадьбе. Кажется, наконец, "уже не девочка" все же оставила позади прошлое и своего вечно улыбающегося слугу. Мужчина был рад за них. Он все еще помнил, как сиял Луннет, когда любимая все же дала долгожданное согласие. Он тогда проявил невероятную решительность, ведь девушка уже не раз отказывала ему. Сейчас они, кажется, делились новостями с Брейком. Гил ненадолго прикрыл глаза, пытаясь представить реакцию друга. К удивлению, это не стало трудностью. Вот он –Зарксис– улыбается так, как может только он, немного склоняется, дабы поцеловать маленькую ладошку своей госпожи, желает счастья. И, правда, он был бы счастлив узнать об этом. Еще мгновение –и Баскервилль открывает глаза, чтобы удостовериться, что его не заметили. Ему нет места там. Не сейчас. Лучше придет на будущей неделе или, может, раньше. Разворачивается и медленно направляется на выход. Почему-то стало нестерпимо трудно дышать. В груди опять это болезненное ощущение. – Почему же? – Опять спрашивает себя.– Ведь я так рад за госпожуШерон и Рейма. А теперь об этом и Брейк узнает... Почему-то грудь сжимается все сильнее, а комок в горле не дает возможности вдохнуть даже самую малостьнеобходимого сейчас воздуха. Парень ускоряется, чтобы скорее сбежать. Чтобы отгородиться от проклятых чувств. Почему же так сложно? В следующий раз ненавистное ощущение настигает его рядом с Винсентом. Его миссией теперь было поддерживать связь с сердцем Бездны. Не давать ему чувствовать себя одиноким. Неужели это и есть призвание детей несчастья? Хотя сейчас хозяин Ворона думает, что его младший братец является для него самым настоящим счастьем. Не так важно, что он думал о нем раньше, сейчас у них все хорошо. Кажется, Винсент даже выглядит счастливым. Гилберт надеется, что так и есть. Он заслуживает этого больше, чем кто-либо другой. Неожиданные воспоминания о Бездне вызывают у него новый наплыв странного наваждения. –Оз, Алиса... –слетает с губ тихий шелест его слов. Грудь опять сжимает, и Гилберт опирается на так хорошо расположенный подоконник. Сегодня Винс опять уйдет... Мужчина с грустью смотрит, как брат разговаривает с кем-то. В последнее время его не оставляло чувство одиночества, но проецировать это на брата не хотелось, ведь он только-только понял некоторые приятности жизни. Вспоминая о Винсе, Гил непременно думал еще об одной обладательнице пшеничных волос. Ада Безариус, кажется, так и не поверила ему. Ее сердце будто бы чувствовало, что любимый все еще жив. Но она умная девочка. Догадалась, видимо, почему Винсент приказал Гилу известить последнюю из Везариусов о его смерти. Чтож, в конечном итоге, он все равно не смог бы ей солгать. Сейчас, вспоминает Баскервилль, Винс все еще иногда наведывается к Аде. Смотрит лишь издалека. Никогда не подходит поздороваться и, кажется, надеется, что женщина его не заметит. Но она всегда замечает. Потому что нет ничего сильнее любви. А она между ними есть. Хотя Везариус никогда не показывает, что видит, все видит: и хмурый взгляд из-за дерева, и полные чистой любви глаза. Наверное, это нестерпимо больно – видеть любимого и не иметь возможности прикоснутьсяк нему, сказать хотя бы слово... Опять эта проклятая боль в груди! – Почему? Почему все так?! Разве же они не заслуживают хотя бы немного счастья?! – Мысленно кричит Гилберт. Он ужасно устал видеть эти улыбающиеся лица. Те яркие улыбки прячут за собой столько боли... Проходит несколько минут, прежде чем мужчина успокаивается. В тот день он провожает Винсента и продолжает такое обычное уже для него течение жизни. Он все еще ожидает своего дорогого господина Оза. Хотя нет, просто Оза. Так как они теперь просто друзья, никак не связанные этой странной клятвой слуги и его господина. Так годы заменяют друг друга. Поток времени нельзя ни замедлить, ни остановить, как бы сильно ты того не желал. Гил продолжает наблюдать за жизнью вокруг, а сам будто быостается в вакууме, не имея сил глотнуть хотя бы немного такого нужного воздуха. Иногда он видит Лео в почти родном саду около их имения. Он смотрит вроде бы на землю перед собой, на деле же вспоминает что-то родное и из-за этого очень болезненное. Гилберт почти уверен, что дело в Элиоте. Он все еще хорошо помнит улыбку этого маленького торнадо. Все еще помнит, как он преследовал их с Винсомкакое-то время. А потом они стали достаточно близки, не принимая во внимание отсутствие кровной связи. Этот парень также ценил своего маленького слугу. Хотя нет, не так. Лео не был слугой Элиота. Прежде всего он был его другом. Однажды мужчина все же решается подойти к новому Глену, исполняющему в то время такую волшебную мелодию прошлого. Кажется, там не хватает одной партии, ведь она написана для исполнения в четыре руки. Но того, кто мог бы дополнить картину, давно уже нет. Гилберт думает, таланта Лео хватило бы, чтобы переложить "Лейси" для одного исполнителя, однако он не делает этого. Возможно, он бережет ее такой, как болезненное напоминание о своей потере. В тот день они долго разговаривали. Кажется, это был самый длинный их разговор за последнее время. Они вспоминали те дни, когда все еще могли жить спокойно. Когда вместе проводили так много времени. Вспоминали Элиота. Даже его любимого "Святого рыцаря". Гил подумал, что Эллиот так иронично повторил судьбу ненавистного ему Эдгара, вовсе не главного, но такого любимого, героя многих фанатов этой книги. Как бы там ни было, а Лео в тот день улыбался. Улыбался, но Гилберт все еще видел всю ту грусть и вину в его глазах. –Когда это я научился так хорошо понимать людей? – Неожиданно задумывается хозяин Ворона. А потом вспоминает, – Чего это я удивляюсь? Ведь прошло уже почти тридцать лет с того дня... И правда. За это время даже боль в груди немного утихла. Все они изменились, и Гил не был исключением. Скорее хорошим примером этого. Ведь он всегда был позади. Сколько бы всего не происходило, мужчина должен был приложить незаурядные усилия, дабы изменить что-то в себе. Хотя в последнее время он не замечает переломов в себе, пока это не становится слишком явным. С того дня прошло уже почти семь лет. Хотя, честно говоря, Гилберт даже не заметил этого. Кажется, они сЛео наконец начали общаться, и это немного развеивало скуку. Его дни привычно состояли из какой-то работы, визитов к дому Рейнсвортов, где уже давно хозяйствовала новая маленькая госпожа, для которой он, кажется, стал любимым дядюшкой (О, Бездна, неужели он так постарел?), конечно, прогулки с Винсентом и посещения кладбища каждое воскресенье. Когда госпожа Шерон умерла, Ворон некоторое время не мог в это поверить. Он долго еще после того оставался около ее могилы. Тогда Рейму было особенно трудно, поэтому Гил помогал со всеми возможными делами. Утешал он также и свою дорогую "племянницу". Она была уже взрослой и сильной женщиной, но Баскервилль лучше всех понимал, как иногда нужен человек рядом. К удивлению, госпожа Рейнсворт достаточно быстро отошла от потери. Гилберт думает, она выросла сильной женщиной. Настоящий потомок госпожи Шерон. Миновало еще несколько лет, и Луннет направился за любимой, не выдержав долгой разлуки. Они были хорошей парой. Тогда на похоронах Гил видел, как их дочь улыбалась, но на глазах ее были самые настоящие слезы. Когда он все же решил подойти, чтобы немного успокоить девушку, она лишь шмыгнула носом, продолжая улыбаться. – Они теперь вместе, дядь? – Неожиданно заговорила она. – Конечно, – он ответил после недолгой задержки. Ее вопрос заставил его задуматься. – Как может быть иначе, малышка? Они ведь так любили друг друга. – Ворон попробовал улыбнуться как можно натуральнее. Что странно, у него иправда вышло. –Я так рада, дядь! Так рада! – девушка говорила это, захлебываясь слезами. Баскервилль нахмурился, а потом крепко обнял ее впервые дрожащие плечи. Они еще долго стояли там, обнимаясь. Мужчина не мог просто оставить ее там одну. Она теперь слишком дорога для него. В тот день он остался в имении Рейнсвортов до самого утра. Пришлось посидеть с "племянницей" пока та не погрузилась в тяжелый, беспокойный сон. Сидя в ее комнате ночью, Гилберт даже вспомнил давно уже забытый случай. Ему тогда было не больше двадцати лет. В то время он достаточно часто бывал в этом доме, впрочем, с годами ничего не изменилось - он и сейчас проводил здесь много времени. Той ночью он немного засиделся с Брейком, а когда заметил это, было уже за полночь. СЗарксисом всегда так – не замечаешь течение времени. Возможно поэтому Гил так любил проводить с ним дни за длинными вовсе не скучными разговорами. Кстати, нравилось ли это альбиносу, он так и не смог понять. Вообще-то, Брейк никогда не позволял никому подобраться слишком близко. Кажется, госпожа Шелли была к нему ближе всех. Возможно, хозяин Ворона мечтал и сам приблизиться к нему хотя бы немного. Сейчас он даже готов сознаться себе в этом. Да и не только себе. Но тогда... В ту ночь Брейк так и заснул в большом – а возможно так казалось, потому что сам шляпник был достаточно компактным – кресле гостиной. Гил около получаса не мог отвести взгляд от такого спокойного в тот моментдруга. В конечном итоге, решив, что спать так, по-видимому, не очень уютно, он легко подхватил мужчину на руки. Его постигло странное ощущение, будто тот случайно начал сжимать его, обнимая. Тогда неопытный юноша решил, что это лишь игра его фантазии, зато сейчас, вспоминая, был уверен, что почти потерял единственный шанс приблизиться к Шляпнику. Поднявшись по длинной лестнице и положив Брейка в его постель, бывшийНайтрей уже надеялся уйти, но вдруг почувствовал, как что-то потянуло его за краешек пальто назад. Оглянувшись, он увидел, как Зарксис бледными пальцами цепляется за него, и услышал, как тот прошептал что-то наподобие просьбы остаться рядом с ним. Той ночьюГил был рядом и наблюдал за беспокойным сном шляпника. На удивление, после того, как Ворон сжал хрупкую ладонь друга, тот стал намного спокойнее. Утром удивительный слуга госпожи Шерон взял с парня слово, что тот никогда и никому не расскажет об этом случае, поэтому все как-то забылось. Когда Гил вспомнил это, на него напало странное наваждение. Будто многого можно было бы избежать, если бы он тогда не сделал так, как приказал бывший Регнард. Впрочем, сейчас уже поздно об этом думать. Миновало больше пятидесяти лет. Когда часовая стрелка указала на три часа утра, мужчина, наконец, покинул комнату девушки и решил пройтись имением. Он смотрел на измененные стены и вспоминал, как все выглядело много лет тому назад. Он давно не желал повернуть прошлое, но, сознаться, и будущего ужасно страшился. Ведь когда-то наступит и его время. А если он так и не дождется Оза? Если умрет раньше, чем вернется тот, кого он должен был использовать? Прошло еще немного времени, и бывший Найтрей имел возможность смотреть, как девушка, которую так любит его брат, прячется за толстым слоем земли. Ада Безариус умерла своей смертью, так и не прекратив любить Винсента. К удивлению, тот нашел в себе силы прийти, дабы провести женщину в последний путь. Гилберт не стал на долго задерживаться рядом с ее могилой. Знал, что ему там места нет. Зато положил ладонь на дрожащее плечо брата, сказал, что будет ждать его, и пошел, оставив их наедине. С того времени у Гилберта появилось еще больше дел каждое воскресенье. Утром он покупал большой букет белых лилий для госпожиШерон, самые обычные белые хризантемы для Рейма, солнечные пионы для солнечной Ады, красные розы всезнающему герцогу Барме, розовые лилии госпоже Шерил, и сверток карамелек для Брейка, потому что цветы ему действительно ни к чему. Сначала Ворон направлялся к супругам Луннет и Шерил, потому что они были рядом, немного посидев с ними и поделившись новостями, он направлялся к Барме, что, наверное, все еще желает знать обо всем. Потом к последней из Везариусов, чтобы повторить все тоже самое. И под конец Зарксис. Кажется, там Баскервилль всегда проводит больше всего времени. Сидит, опираясь на холодный мрамор, до самого вечера и о чем-то разговаривает с пустотой вокруг. Иногда погружается в воспоминания. В такие моменты он даже может видеть перед собой силуэт друга. За столько лет это стало ему ритуалом. Неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом... Цветы на этих могилах никогда еще не успевали иссохнуть. Когда до конца столетнего цикла остается еще немного, Гил начинает свои поиски. В то же время исчезает и Винсент, не оставив ни одного известия о себе или месте, куда отправился. Темноволосый волнуется, но сделать ничего не может, потому смиренно каждые несколько дней наведывается в место, где все и началось. Туда, где находится могильный крест Лейси. Он все ожидает, когда хотя бы кто-то вернется и,наконец,позовет его уже немного забытым за четыре года "Гил". Сума сойти, больше чем сто лет он не может привыкнуть к проклятому одиночеству. Но когда он наконец слышит родной голос, такое желанное облегчение не приходит. С первого взгляда он понимает – время Винсаподошло к концу. Все, что Гил теперь может, – обнимать брата. Он говорит что-то о том, что и сам скоро его догонит, не верит уже в то, что дождется. А младший лишь улыбается. Когда его тело обраращается в яркие осколки света, Ворон думает, что это, видимо, и есть их финал. Их последняя каденция. Это даже немного грустно. В чем же был смысл его существования? Хмурые мысли прерывает давно уже забытый голос. Сердце пропускает несколько ударов, чтобы в конечном итоге попробовать раздробить грудную клетку на мелкие кусочки. Перед Баскервиллем стояли те, кого он так давно ждет. Ноги сами несут его к ним. Обнимая друзей,он наконец понимает, что свет Винсента подарил ему еще немного сил. Возможно, этого даже хватит на то, чтобы дождаться еще кое-кого... Когда Оз и Алиса наконец вспоминают все, Гил отводит их на знакомое кладбище. Что странно, с возвращения друзей он был там лишь раз, когда похоронил Винсента. По дороге он покупает уже привычный набор, что правда с некоторыми изменениями. Теперь ко всему присоединился еще и большой букет голубых роз, которые так нравились его младшему брату. Маршрут такой, как и каждый раз: Шерон с Реймом, госпожа Шерил, герцог Барма, Зарксис Брейк и в этот раз еще и Винсент. Оз разговаривает с каждым достаточно долго, а Гил лишь тенью остается позади, пытаясь представить реакцию каждого из друзей, и тепло улыбается, когда чувствует, что вышло. Так их жизнь почти вернулась к тому, какой она была сто лет назад. Они даже устроили чаепитие, о котором так мечтал Оз. Однако там не было большинства дорогих им людей. Зато Безариус наконец научился фотографировать. И Гилберт может поклясться, на том фото они счастливее всех на свете. Пройдет еще два года, прежде чем Гил поймет: одной силы воли уже не достаточно, его тело больше не выдержит. Тогда, в один день, он оставляет каждому из друзей прощальную записку и незаметно идет на уже почти родное кладбище. Там, около лучшего друга, Ворон наконец может вдохнуть спокойно. В последнее время его тело мучила страшная боль, потому, когда он позволил себе прекратить это сражение и уступить времени, его словно мягким пледом, окутывает спокойствие. БывшийНайтрей прислоняется спиной к холодному мрамору и вяло улыбается. От его тела уже начинает исходить яркий свет, потому он из последних сил шепчет: – Так хочу чтобы... Свет, в котором я растворюсь, стал для тебя той надеждой, что для меня стала твоя улыбка, – он замолкает на минуту, должен перевести дыхание. Говорить становится все тяжелее. – Помню, как когда-то, еще ребенком, мне на мгновение подумалось, что пока ты улыбаешься, все непременно будет хорошо. Пока у тебя есть еще силы, не могу остановиться и я... – мужчина делает паузу, прежде чем устало выдохнуть, – Но тебя давно уже нет... Так прости и... Янтарные глаза медленно накрывают тяжелые веки. Мгновение–и от него не остается ничего, кроме яркого сияния миллионов маленьких огоньков и все той же темной одежды. В воздухе остается тихий отголосок последнего слова человека, которого больше не существует в этом мире.

Спасибо.