Крысиный лев

Тонкие ручонки, хрупкое строение тела. Таких как она, было всего пятнадцать. Пятнадцать детей хилотлов, которые остались в живых после нападения на их поселение. Которых оставили в живых. И заперли вместе, в одной клетке, под землёй. Никто не обращал внимания на их крики о помощи, просьбы, мольбы. Всем было плевать на то, какого им. Ведь эксперимент предложенный более обучеными соплеменниками казался забавным. Спустя несколько дней, был съеден первый. Самый сильный напал, напал на слабейшего, понимая, что это их единственный выход. Иначе они все тут умрут от голода и жажды. Ведь тем, кто наверху, плевать на них. Первую жертву ели со слезами, кто-то пытался отказаться, но голод оказался сильнее их. Они жевали сырую плоть, и каждый не хотел думать о том, кто будет следующим. Среди тех флоран, кто следил за клеткой с маленькими хилотлами, начались ставки на то, кто останется в этом эксперименте последним. Большинство ставили на сильного парня с зеленоватой чешуей, первого, кто решился на убийство, не замечая мелкого ребёнка с необычными для остальных, зелёными глазами. Шли дни. Медленно, мучительно медленно. Уходили самые слабые, и те, кто сам решил так, не выдерживали этой обстановки. Оставались лишь двое. Тот самый, что совершил первое убийство, сильный парень с зелёной чешуей, и хрупкий паренек с фиолетовой чешуей и необычно яркими зелёными глазами. Ночь, тишина... и под утро остался лишь один. Хрупкий ребёнок, что перегрыз глотку своему товарищу во сне, и сейчас с жадностью пожирал мясо. Никому не было интересно, какого оно пола, и прочее. Для начала, ему скидывали таких же несчастных хилотлов, уже более взрослых, которые сначала жалели ребёнка, а после оказывались с перегрызанными глотками. Единственной едой в этом месте было сырое мясо, сначала собственных собратьев, а после уже и представителей других рас. Милого хрупкого ребёнка в обносках хотелось пожалеть, хотелось помочь. А ребёнок был голоден. И он хотел есть. И он вцеплялся зубами, острыми клыками в чужие шеи, перегрызая глотки. Вначале он честно дожидался ночи, а после, из-за вечного голода, бросался почти сразу же на заключённого, когда к нему подсаживали соседа. Никто, никто из сбрасываемых не был к этому готов. Время шло. И сам хилотл менялся. Из невинного ребёнка он стал угловатым, неправильным взрослым, которого забавы ради иногда учили чему то. Яркие зелёные глаза побледнели при почти постоянной темноте, и казалось, что тот почти слеп. Но это лишь обманка, как и его невинный вид. Обноски, доставшиеся с одного из съеденных соседей, скрывали тело густо покрытое шрамами. За здоровье всеобщего развлечения никогда не беспокоились. Смысл беспокоится, если даже после перебитого на арене позвоночника, он смог подняться на ноги? Бешеная регенерация, что стала побочным результатом какого-то эксперимента, как и острые когти, что начали проявляться у миролюбивого когда-то хилотла. Но в целом, никто не жаловался. Да и какая им разница до метомарфоз мусорки, которому скидывали тех, кого ловили и кого отправляли на смерть. Он ведь даже иногда пытался разговаривать с теми, кого закидывали к нему, на смерть. Жаль, что никто не слушал его предупреждения, что не стоит нападать. Ведь безоружный слабый хилотл такая малость, они могут справиться с ней, и их выпустят. Хилотл без имени лишь грустно вздыхал на очередную попытку задушить его голыми руками. Ах если бы так сработало, если бы их выпустили, может быть, его смерть была бы не напрасной... Но он знал, что даже если его убьют, никто не выберется. Флоране не отпустят. Они слишком жестоки, они не позволят никому сбежать. И пока он может сражаться, пока он интересная игрушка, он будет жить. И знаете... он будет продолжать жить. Быть послушной "неразумной" скотинкой, трупоедом, что пожирает всех, кого скидывают к нему. И плевать, что под ним гора костей. Рано или поздно, он сбежит отсюда. Уничтожит всех их, и сбежит. Пусть и не умея жить нормально, пусть и не имея знаний о том, как это делать как нормальный разумный, как это, жить... Но он будет это делать. Ради тех четырнадцати (пятнадцати) детей, что один за другим умерли. Ради него самого, что потерял все. У него не было ничего, даже имени, ни то чтобы личности адекватной. Он животное, зверушка на потеху. Крысиный лев. И он дождётся, он терпелив. Пусть и ждать придётся долго. Но он дожил до этого момента, значит дождётся. Рано или поздно, если сидеть у реки, по ней проплывет труп твоего врага. Осталось лишь подождать.