Меня устраивает твой

- Нет, ты видел?! – подорвался Йо, когда фильм закончился, и начались титры. - Ага, - протянул Хао, который уже минут двадцать не смотрел на экран, не отрывая взгляда от Асакуры. Они лежали на постели в комнате, где решили провести вечер. Раскрытое нараспашку окно пропускало солнечные лучи и теплый воздух, раздувающий шторы. Хороший вечер, но, кажется, с востока шли тучи, предвещая живительный дождь, что остудит разогретый асфальт, правда ни тому, ни другому парню не было до этого дела – Йо возмущался глупой концовке фильма, а Хао разглядывал любимое лицо. Асакура это уже заметил, но продолжал делать вид, что ничего подобного. - Кино – это не мое, - обреченно решил Йо, откидываясь на подушки. Не тратя воздух на слова, Хао приподнялся и, склонившись, мягко коснулся чужих губ своими. Они сразу ответили, а горячие пальцы запутались в длинных волосах. Целуя, фаерщик сжал руку в кулак, чтобы ногти вонзились в кожу, отрезвляя, но это уже не могло помочь так, как помогало в первые дни. Молодое тело, да и сердце тоже, требовало большего, хотя разум настаивал остановиться. - Не могу от тебя оторваться, - шепнул Хао, немного отстранившись. Пальцы Асакуры продолжали перебирать длинные волосы, и эти движения заставляли мелко дрожать, закрыть глаза и просто наслаждаться этими чувствами. На щеке ощущалось теплое, уже почти родное дыхание. Йо улыбнулся, разглядывая длинные ресницы фаерщика, и сам потянулся, слабо коснулся пухлых губ своими. Первые дни смущения уже остались позади, но дальше никто и не думал двигаться, хотя, они не телепаты, кто знает, что происходит в этих мозгах? Правда, сам Йо был уверен, что его мозг уже ретировался, оставив записку: «Не могу простить тебе подгоревшей яичницы. Уехала. Твоя крыша». - И не надо, - наконец, ответил он. Хао немного улыбнулся, вновь припадая к сладким, немного режущим от вечных покусываний, губам. Взяв Йо за подбородок пальцами, чтобы не дернулся, фаерщик провел кончиком языка от уголка к уголку, раскрывая их, делая поцелуй глубже. Асакура немного сжался, как это происходило всегда, обнял юношу за шею, отвечая на медленные, а оттого еще более желанные движения губ и языка. Хотелось быстрее, напиться этими чувствами, но перенять инициативу у Хао было невозможно, поэтому приходилось страдать, терпеть, унимать крупную дрожь, вжимаясь в постель сильнее, сдерживать тихий стон, рвущийся из легких, в которых оставалось все меньше и меньше воздуха. Наконец, Йо поворачивает голову, чувствуя, как в груди все горит, а Хао скользит твердым кончиком языка по мягкой щеке, касается им мочки уха, обжигая ее судорожным выдохом, вызывает у Асакуры какое-то мурчание. Нравится. - Хао! – почти с возмущением произносит парень, но глаза предательски закрываются, а с губ слетает тихий выдох, когда фаерщик спускается губами к колотящему на шее пульсу. Зубы слабо смыкаются на этих ударах, язык сразу заглаживает боль. В этой точке собирается тепло от сбитых движений, чужого, глубоко дыхания, быстро разливается по всему телу, стремясь скользнуть куда-то вниз. Становится жарко, почти невыносимо жарко, и от этого жара хочется выгнуться в спине, отрываясь от разогретой телами постели, выдохнуть, наконец, до боли в груди, и сделать новый вдох, но с губ срывается только невнятный шепот. - Хао!.. – теперь в голосе слышится мольба, тихая, как утренний ветер. - Остановишь меня, когда захочешь, - тихо шепнул фаерщик, оторвавшись от нежной кожи. Йо закрыл глаза, шипя, потому что работающим отрезком сознания он понимал, что останавливаться он не хочет. Не надо быть мудрым и всезнающим, чтобы за секунды осознать, к чему все идет, но против желаний не попрешь, как и против Хао. В замирающем сердце бьется легкий страх, больше похожий на ощущения полета, и чем ниже фаерщик спускался, тем чаще сердце замирало, а затем начинало биться в два раза быстрее. Поцелуи легкие и невесомые мешаются с жадными: Хао вцепился пальцами в простынь, тесня ткань, стараясь сдержаться, растянуть момент. Как только Йо слабо выгибался, юноша становился настойчивее, словно боялся, что тот вскочит и убежит. И Асакуре хотелось бежать, но он оставался на месте. - Остановись, - тихо произнес он, понимая, что совершенно не может двигаться под таким напором, только слабо выгибаться и закусывать губы. Хао слабо поцеловал истерзанную шею, подбородок, податливые губы и послушно остановился. Йо лежал еще несколько секунд, дожидаясь, пока сладкая истома, сковавшая мышцы, отступит, а затем толкнул от себя фаерщика и резко сел. Хао хотел извиниться, но удивленно расширил глаза, когда Асакура сорвал с себя майку вместе с наушниками, и, скользнув руками по нежно-голубой рубашке юноши, схватился за ворот. К сожалению, а может к счастью – кто его знает? – Хао снова перетащил на себя инициативу, почти грубо притягивая к себе парня, сжав в длинных пальцах мягкие шоколадные волосы. - За то, что мы сейчас делаем, душа попадает в ад, - произнес Йо, снова чувствуя чужие губы у себя на шее. Вроде как неуверенный протест. Ненужный, но для порядка. - Душа нематериальна, ей до лампочки окружающая температура, - быстро ответил фаерщик, подминая под себя Асакуру. Руки Йо уже начали расстегивать рубашку на сильном теле, а с губ Хао сорвался тихий стон от прохладных пальцев, скользнувших по груди, но в дверь раздался звонок. Ни один, ни другой сперва не обратили на это внимание, но трель настойчиво повторилась, и Хао оторвался от желанного тела. - Если это Анна, я ее сейчас убью, - уверенно произнес он, идя к выходу из комнаты. Йо сел и провел по своему животу ладонью, приходя в себя. До мозга начало доходить, чем бы все закончилось, если бы не этот чертов звонок. Но, несмотря на это, сердце радостно стучало, как бы говоря: «А по барабану, а по барабану!». Решив, что если это действительно Анна, то он тоже должен участвовать в рукоприкладстве, Йо спустился вниз. Последняя ступень скрипнула, и Хао, стоящий у двери, резко развернулся и приложил палец к губам. - Это Хорокей, - сдавленно шепнул он, и Асакура приложил руку к губам, боясь, что Юсуи может услышать громкое дыхание. – Они рано или поздно узнают, Йо. Йо это понимал, но только все равно очень не хотел, как минимум месяц, слушать душевные речи Хоро и Рена. Вряд ли друзья сильно осудят, хотя за Ренни ручаться не стоит, но кости перемоют все. Хао начал быстро застегивать на себе рубашку, а Йо как можно тише побежал наверх, водя по шее пальцами, чтобы стереть иллюзорную пленку, оставшуюся от движений языка. Ворвавшись в комнату, он быстро натянул на себя майку и наушники, поправил сбитую постель, и помахал ручками, словно это поможет прогнать из спальни его запах. Внизу уже раздался голос северянина. - Так что давай заедем за Йо, - услышал Асакура, когда начал спускаться по лестнице. - Это не нужно, он у меня, - расслабленно ответил Хао. Йо закатил глаза. - Опачки, - выдал Хорокей. - Не смотри на меня так, мы кино смотрели. - Я тоже хочу кина и вина, - довольно протянул айну. – Зрительский зал в спальне? - С чего ты взял?! - А чего нервничаешь-то? – хохотнул Хоро. – У тебя же только там телевизор. Понимая, что дальше скрываться смысла нет, Асакура спустился вниз и потянулся. - Привет, - как можно расслабленней поздоровался он. Хорокей сделал ручкой и вновь объяснил план действий на вечер. Ребятам не оставалось ничего, кроме как согласиться, чтобы у Юсуи не возникло вопросов. В общем-то, вечер с друзьями не был плохой идеей, Йо понравилось, правда, приходилось держать дистанцию с Хао. Зато за эту прогулку Асакура понял одну вещь, и ее же испугался: Хао прав, рано или поздно они обо всем узнают. Если узнают они, то может узнать и общество. Идея быть с тем, кого любишь, уже становилась сомнительной, потому что страх перед общественным мнением и прочие стереотипы прокрадывались с каждой секундой в глупую голову все больше и больше. Да и вообще отношения с фаерщиком были не похожи на обычные – Йо к таким не привык. Хао необходимо было разговаривать, что-то делать, куда-то ездить, целовать, обнимать, и он никогда не стеснялся проявлять своих чувств. И Асакура сомневался, что побоится это делать на людях. Под конец вечера, когда друзья вместе поужинали в кафе, где, разумеется, не обошлось без колкостей Рена на тему того, что Его Высочество Йо соизволил покинуть свою депрессию и выйти в свет к своим опричникам, парень вышел в туалет, чтобы вымыть руки. Там-то в голову окончательно и плотно засела мысль, что он просто свихнулся, раз уже неделю вроде как встречается с парнем. Подняв взгляд на свое отражение, Йо вздохнул, понимая, что делать этого ему не хочется, потому что он действительно готов был сказать фаерщику, что любит, но необходимо. А Хао словно почувствовал это, потому что очень долго и странно посмотрел на него, когда Йо вышел на улицу к друзьям. Рен уехал домой на машине, а остальные отказались от услуги трезвого такси, чтобы прогуляться пешком. Юсуи жил ближе всех, да и в другой стороне, поэтому, пройдя только одну улицу, свернул к своему дому, распрощавшись с друзьями. Асакура боялся этого момента, но, как и разговор, он был неизбежен. - Мне туда, - произнес он, когда вышел на свою улицу. Хао при этом предстояло пройти еще две, чтобы оказаться в своем районе. - Ты же вроде отпросился ко мне до конца недели, - проговорил фаерщик. – Сегодня только вторник. Йо остановился, сильно потирая пальцами переносицу. - Послушай, - начал он. – Это все неправильно. Может, между нами и есть какие-то чувства, но мы же не сможем так жить. - Глупости какие, - сразу отреагировал Хао. – И что теперь, мне смотреть на тебя с соседней улицы? - Нет, мы можем дружить, просто не так…тесно, - с трудом закончил Йо, боясь смотреть на юношу. Хао остановился и сложил руки на груди, поэтому Асакуре все же пришлось обернуться. - Ты просто любишь страдать, - уверенно произнес Хао. – Зачем, объясни мне? Что это кому даст? - Я не хочу так жить, понимаешь? - А как хочешь? Хочешь пострадать еще, потом влюбиться в какую-нибудь девушку, завести семью, а мои и свои чувства столкнуть на подростковые гормоны? Так, что ли? Йо закрыл глаза руками, не зная, как объяснить собственные эмоции. - Ладно, - вдруг выдал Хао. – Я так понимаю, что моя любовь к тебе просто сделала из меня наивного паренька, который полагал, что ты ко мне что-то испытываешь. - Да с чего ты взял, что это не так? – негромко произнес Асакура, хотя хотел закричать. - С того, что я готов так жить, готов скрываться, если тебе будет легче, потому что я люблю тебя, черт побери, - почти прошипел Хао, догоняя друга. – И я хочу тебя, я хочу быть с тобой, и мне будет неприятно, если лучший друг меня не поймет, но я не переживу только разрыв с тобой, а не с ним. Если мы действительно друзья, все наладится. Если нет, то и смысла я не вижу в такой дружбе. Думаешь, мне легко? Еще несколько месяцев назад я обычный гетеросексуальный парень, а сегодня я хочу целовать твои губы, а ты мне говоришь, что это неправильно, когда я уже знаю, что это такое? Йо хотел ответить, и даже уже открыл рот для этого, только слов не нашел. Никогда он еще не видел таким Хао – будто несчастным, но и здесь готовым смириться с мнением друга, но никак не принять его. - Сказать нечего? – поинтересовался фаерщик. - Есть. Только давай не здесь поговорим, - попросил Йо, понимая, что хоть уже и вечер, люди все равно снуют туда-сюда. - Неправильно, это предать или отказать в помощи нуждающемуся, - негромко произнес Хао, когда они в полном молчании дошли до его дома и закрыли за собой дверь. - А любить, это правильно. Йо подошел к своей сумке с вещами, краем глаза заметив, как Хао отвернулся, чтобы не видеть этого, и достал телефон. Он отключился, когда Асакура нажал на красную кнопку и досчитал до трех, да полетел обратно в сумку. - Знаешь, что у тебя всегда прекрасно получалось? – спросил он, направляясь обратно в коридор. - Что? – спросил фаерщик, не без удивления наблюдая, как Йо выключил домофон и начал расшатывать контакты домашнего телефона. - Выбивать дурь у меня из головы, - уверенно ответил Асакура. – Я просто знаю, где достать еще, стоит только тебе отойти от меня. Меня бесит это, бесит то, что я не могу без тебя. Не могу сам принять самого себя, решения, что касаются нас, своих чувств я принять тоже не могу. Поэтому, подарю их тебе. Хао удивленно застыл, когда Йо подошел к нему и протянул руку. - Телефон, - попросил он, и вытащил из сотового батарейку, как только он лег ему в ладонь. – Я хочу быть таким же, как ты – не бояться, не думать лишнего и так далее. Но пока я научился у тебя только любить. И мне ничего не остается, как убежать или же столкнуть все на тебя. Убегу – буду жалеть, останусь – буду бояться. Я до сих пор боюсь сказать тебе каких-то три слова, потому что это… - он запнулся, но продолжил, спустя минуту молчания. – Хотя, ты прав. Это правильно. И я люблю тебя, но… Хао надоело. На короткий миг его охватила настоящая злость – он никак не мог уследить за эмоциями и желаниями Йо, они так быстро менялись, что от страха его потерять до бесконечного счастья приходилось постоянно балансировать на тонкой леске чужого сомнения. Йо то целовал его так, что в голове все мысли путались, то говорил, что они не могут быть вместе. Надоело. От быстрых, пугливых слов, которые вырывались изо рта Йо, пока он дал волю эмоциям, а не мозгам, Хао вдруг ощутил, как злость превратилась в бешенное желание поставить точку в постоянных метаниях. Желание перестать бояться, двигаться дальше, обладать им настолько, насколько это возможно. Никаких «но» ему слышать не хотелось, как и считаться с его мнением, раз он определиться не мог в собственных охотах. Не дав ему договорить, Хао сделал шаг и заткнул чужие губы жадным поцелуем, надеясь, наконец, услышать сбитое дыхание и стоны. Он был человеком крайностей: сказал, что дружишь – дружи до гроба, сказал, что не предашь – приложи все усилия, пообещал – выполни обещание, полюбил – люби до конца. В какой-то мере он понимал Йо, потому что когда-то ему так же сложно было это осознать, сложно было принять, хотя он сам этого и добивался – боялся, что если он проявит нерешительность, то никогда и не встретит взаимности. Он боялся, что никогда не смог бы вот так провести языком по его языку, обнять крепче, когда Йо сожмется в его руках, что сойдет с ума от обычного мальчишки, у которого сам, между прочим, увел девушку. Йо казался нерешительным, но только на первый взгляд. Хао это всегда знал, он в случайных взглядах и прикосновениях чувствовал, что в тихом омуте черти водятся, поэтому ничуть не удивился, когда цепкие руки, в бесконтрольном желании добраться до обнаженного тела, сорвали с него рубашку. Его тихий, но отчетливый стон, и крышу форменным образом сорвало окончательно. Хао мог бы просто прижать его к себе и покрывать все его тело быстрыми поцелуями, но этого было мало, просто до сумасшествия мало. Он и сам боялся, но совершенно не собирался сдавать назад. С тихим рыком стянув с Йо футболку, Хао впился губами в тонкую шею, целуя, кусая, заглаживая багровые пятна языком. Йо захлебывался тихими стонами, стараясь покрепче к нему прижаться, а Хао вдруг понял, что вовсе не желал бы заниматься этим в первый раз в коридоре. Потянув его за руку в сторону спальни, он почувствовал напряжение, его страх, но решил, что дорога появляется под ногами идущего, и пока они не попробуют, то так и не поймут, стоит ли вообще игра свеч. Плотно закрыв за собой дверь в комнату, Хао успел заметить, что когда они ушли, он не закрыл окно, но если в комнате и были грабители, ему было до лампочки. Йо шептал его имя умоляюще, не отталкивал, не сопротивлялся, когда исчезла одежда, помогал избавиться от чужой, дрожащими руками пытаясь справиться с ремнем. Он не понимал, откуда у него взялся такой голод к Хао и подумал, что останавливаться уже глупо. Ему нравился этот напор и быстрые движения, нравилось, как его тихие стоны от любого прикосновения мешались с хриплыми выдохами Хао, нравилось чувствовать на своей коже чужие губы. Его толкнули на постель, и он сам быстро забрался к изголовью, стараясь не разорвать быстрый поцелуй. - Тебя могут услышать в соседнем доме, - усмехнулся Хао горячим шепотом, от которого голову только сильнее вскружило. Еще ничего не было, а Йо уже представил, что должно с ним произойти, чтобы в соседнем доме действительно слышали его сладкие крики. И, почему-то, он не сомневался, что Хао их выбьет. - Ты уж постарайся, - стягивая простыни в руках, прошептал он, на миг заглядывая в полные огня глаза. Пока Хао вглядывался в его лицо, словно только сейчас допустив мысль, что правила его игры примут, Йо закинул обнаженную ногу ему на пояс и обвил руками сильные плечи. Он понимал, что отныне и навсегда будет ведомым – будет идти за тем, кого любит и хочет. И именно в эту секунду он почему-то не думал, что так будет не всегда; страх и неуверенность испарились окончательно. А Хао пытался собраться с мыслями. Он замечал, что тело, которое он вжал в простыни, горячее, а обнимающие его руки холодные, все остальные мысли путались. Он штудировал интернет, знал в теории, что делать, но на практике все оказалось куда интереснее. Пока он собирался с мыслями, Йо сам потянулся вверх и вновь коснулся его губ своими, но почти сразу разорвал поцелуй, чтобы приоткрыть губы для тихого стона – рука Хао скользнула по плоскому животу и накрыла пах. - Больно будет, - предупредил он. - Серьезно, что ли? – с иронией сквозь сбитое дыхание спросил Йо, прижимаясь еще крепче. – Знаю, я читал, но говорят, потом даже приятно. Хао тихо рассмеялся, меняя нежность на страсть. Ему вдруг в голову пришла мысль, что никогда прежде он не получал такого удовольствия – да, было приятно, да, физиологические потребности были удовлетворены, но в голове прежде не было мыслей, что от какого-то конкретного человека все внутри будет гореть. Ощущение, что в его руках именно Йо, что именно он тянется к нему и стонет в его губы, готовый на все, дарило куда больше ощущений, чем то, что принято называть сексом. Йо хотелось кусать – не просто покрывать каждый участок его тела поцелуями, а вонзать в кожу зубы, заглаживать боль, оставлять свои следы. Хао не думал делать больно, но все время ловил себя на том, что смыкает зубы, вызывая тихий хрип, правда, его не отталкивали. Йо схватился за подушку и выгибался в каждому прикосновению, крепко закрыв глаза – ему нравилось, очень нравилось, но поцелуи-укусы спускались все ниже. Уже чувствуя их у низов своего живота, Йо хотел было попросить остановиться, но не успел. С его губ слетел настолько громкий стон, что он быстро закрыл рот ладонью и невольно толкнулся бедрами глубже. Приятно было настолько, что пальцы на ногах свело. Хао думал, что ему придется в какой-то степени бороться со своим внутренним «я», но этого не было. Ничего подобного он в жизни не делал, даже никогда не думал о подобном, но оказалось, что любовь размывает берега. Ему дико нравилось, как Йо старался глотать стоны, как пытался не двигать бедрами, как сжал в руке его волосы, не отталкивая, не притягивая. По тому, как сильно он сжимал длинные пряди, когда было слишком хорошо, Хао понимал, что делать, поэтому уже скоро, забыв обо всем совершенно, крепко сжал губы и, наконец, добился того, что Йо отдернул руку от своего лица и с тихим треском ткани стянул в непослушных пальцах одеяло. Его ощутимо потряхивало, Хао пришлось сжать руками узкие бедра. Низ живота уже болел, но он продолжал, наслаждаясь тихими вскриками и собственными, такими необычными, но очень волнующими ощущениями, что вспыхивали каждый раз, когда Йо стонал или шептал его имя. Хао оторвался, только когда почувствовал, что пути назад уже точно нет. Шумно выдохнув, Йо открыл глаза, с волнением обнаружил Хао прямо напротив себя, и, помедлив лишь секунду, приложил ладонь к его щеке и мягко коснулся влажных губ поцелуем. Да, решил он, все в порядке, все правильно, и углубил поцелуй, сильнее обнимая. Йо почувствовал, что Хао протянул руку под подушку и с любопытством повернул голову. Едва сдерживая глупую улыбку, он постарался добавить в голос деланного возмущения, но вышло плоховато: - И давно это у тебя под подушкой лежит? – Йо кивнул на тонкую бутылочку в чужих руках. - Нет, - честно ответил Хао, ничуть не смутившись. – Но то, что она тут есть, очень даже кстати. Йо не стал ничего отвечать на это. Ему вдруг пришло в голову, что Хао рано или поздно это планировал, представлял. Такая мысль только сильнее возбудила. Он подумал, что если закроет глаза, будет совсем не страшно. Прощаться со своей натуральностью оказалось нелегко, но ровно до того момента, пока горячие пальцы не задели что-то внутри, от чего Йо случайно укусил сквозь поцелуй Хао за губу и аж подскочил, приподнимаясь на локти. За удовольствием дискомфорт не ощущался, и Йо поймал себя на мысли, что от твердого члена будет еще круче. Именно на этой мысли он и решил, что голубой – прекрасный цвет и вообще всегда ему нравился. - Не больно? – не очень правильно понял его Хао. Йо быстро покачал головой, сжав губы. У него перед глазами плыло, внутри накатывало так, что он боялся кончить просто от движения руки. - У тебя точно опыта нет?.. – еле выговорил он. - Скилл растет ежесекундно, - усмехнулся Хао, склоняясь ниже. Йо вновь поймал его губы в поцелуй и, упав обратно на постель, провел руками по влажному, напряженному телу, но руки непроизвольно замерли на треугольнике мышц. - Боишься? – шепнул Хао прямо ему в губы. Вместе ответа Йо шумно выдохнул и, опустив одну руку ниже, взял его член в плотное кольцо дрожащих от волнения пальцев; даже это было приятно. - Дай мне эту штуку, - быстро потребовал он, свободной рукой пытаясь найти на постели отброшенный тюбик. Его поражало и вело от ощущения того, как Хао двигал бедрами в скользкую руку, тихо рыча. - Доверься мне, - тихо попросил Хао, отнимая от себя его руки. Йо послушался, вновь закрывая глаза, и постарался не дрогнуть, когда два обнаженных тела соприкоснулись каждым участком горячей кожи. Входить в него было сложно, почти больно, поэтому Хао делал это медленно, осторожно. Йо молчал, крепко сжав зубы, вцепился короткими ногтями в предплечья и постарался расслабиться. Через несколько мгновений у него получилось, с пересохших губ сорвался стон, сразу превратился в болезненное шипение. Хао хотел было сказать что-то успокаивающее, но решил, что будет совсем не к месту. Немного приподнявшись, он медленно продолжал двигаться в горячей тесноте. Становилось все жарче, легче, поэтому вскоре удовольствие перекрыло все остальное. Хао негромко рассмеялся, когда под ним вдруг выгнулись и вскрикнули совсем другим голосом – дрожащим, страстным, громким. Йо начал метаться, наконец, открыл полные желания глаза и сам поддался, когда его ногу закинули на плечо, чтобы входить глубже. В тихом омуте, оказалось, не только черти водятся, но то, что он мог быть таким, только добавляло удовольствия обоим. Хао раньше никогда бы не подумал, что можно сойти с ума за несколько минут в постели с парнем. Он плохо контролировал происходящее, только слышал дыхание, чувствовал влажные, прохладные руки на своем теле и колкое удовольствие. Оргазм накатил внезапно, от низа живота в мозг ударила яркая вспышка, Хао не успел отстраниться, да и не отпустили его. С легким неудовлетворением поняв, что Йо все еще был напряжен, он осторожно вышел и склонился, почувствовал языком дрожь чужого тела. Йо хватило пары движений, он едва успел от себя оттолкнуть, отворачивая голову, чтобы скрыть слишком громкий стон в мягкой подушке. Даже противно не было от осознания всей катастрофы обстоятельств. Хао осторожно опустился рядом и сразу же притянул к себе дрожащее тельце, пытающееся спрятаться под одеяло. Кажется, протрезвев после оргазма, Йо испугался сам себя. - Ты в курсе, что если упал на землю, плыть брасом бесполезно? – усмехнулся Хао, скользя рукой под одеяло на обнаженные бедра. - К чему ты это? – с легкой паникой в голосе спросил Йо, вжимаясь в его грудь спиной. - К тому, что мы уже сделали это, - негромко проговорил Хао и коснулся губами его уха, вызывая тихий, протяжный стон. – И я хочу еще. - Пурум-пум-пурум-пум… - Йо… - Тыц-тыц-тыц… - Йо! Асакура вздрогнул и убрал наушники из ушей. - О, Боже мой!.. – невольно вырвалось у него, когда всего в полуметре от себя он увидел Анну. Впрочем, он тут же взял себя в руки и сделал вид, что не за сердце схватился, а невидимые крошки отряхнул. – Привет. - Привет, - произнесла она. – Можно с тобой поговорить? - Конечно, но если это по поводу нового триместра, то я ничего не знаю, сам иду узнавать. - Нет, не на эту тему, - покачала она головой. Йо даже остановился и поправил сумку на плече. Анна очень самостоятельная и ответственная, чтобы она обратилась к кому-то за помощью или ответом – это редкость. - Я слушаю, - произнес он. - Я подумала, что поступила неправильно, - выдала она, драматично вздохнув. – Я повела себя, как идиотка, бросив тебя, и сейчас я это понимаю. Я решила вернуть все назад. - Эээ… Я рад за тебя… - пробормотал Асакура, поражаясь, как и здесь Анна сказала все так, словно уже все решено. - Я заглажу свою вину, - пообещала она, делая уверенный, но небольшой шаг навстречу парню. - Несомненно! – почти испуганно воскликнул Йо. – Только не подходи ближе! - Почему? Я понимаю, я обидела тебя, но дай мне шанс. Йо пару раз открыл рот, как выброшенная на берег рыба, но так и не нашел, что сказать. Может, он спит? Наелся на ночь, вот и снятся кошмары! - Прости, ты что тут забыла? – раздался рядом голос, и Йо облегченно выдохнул и даже без зазрения совести сжал теплую ладонь фаерщика. Анна без удивления проследила за этим жестом и приподняла бровь. - Так это правда? - Правда, - с готовностью кивнул Хао и, больше не желая что-то говорить, потянул Йо дальше, а тот только виновато, впрочем, улыбаясь, пожал плечами, мол, и не поспоришь же. - Ты извращенец! – взвизгнула девушка. – Не мог себе своего парня найти? Асакура удивленно обернулся и даже немного напрягся от того, как Хао на миг замер и медленно развернулся к Киояме, не выпуская его руки. Он видел фаерщика злым всего один раз, но лучше бы не видел никогда. Так и было – внешне расслаблен, но на самом деле натянут как струна, вот-вот готовый сорваться. - Я люблю тебя, - негромко произнес Асакура, смотря на своего парня. - Не обращай внимания. А Хао вдруг улыбнулся. - Меня устраивает твой, - произнес он и посмотрел на Йо, взглядом спрашивая, может ли продолжить. Йо едва заметно улыбнулся. – Точнее, мой. - Йо, я все расскажу твоим родителям! - Они знают, - пожал плечами Асакура. – Сказали, что я хотя бы счастливым стал. Пока девушка не отошла от шока, ребята быстро ретировались, не сдерживая широких улыбок. В кафе их ждали друзья, они постоянно собирались здесь по воскресеньям, чтобы поговорить и обсудить новости. - То есть, ты тоже это видишь? – неверяще переспросил Юсуи, глядя на то, как Йо облокотился спиной на грудь Хао, разглядывая меню. - Очень и очень четко, друг мой, - ответил Тао. - Чего уставились? – наконец, спросил Хао, поднимая глаза на друзей. - Восхищены, - тут же ответил Хоро. - Поражены! – поддержал Рен. Впрочем, больше никто ничего не сказал, да и Йо с Хао весь вечер словно мимо ушей пропускали разнообразные подколы и наводящие вопросы, в которых, в принципе, никто не нуждался. К концу вечера фаерщик взял два кофе с собой, положил руку на плечи Асакуры и, попрощавшись, вышел, уводя за собой довольного Йо. Хоро с Реном проводили их взглядом. - Я так понимаю, девушку он не вернул? - Вроде того. - И кто кому проспорил? – непослушными губами поинтересовался Юсуи. - Никто, - ответил китаец. – Предлагаю скинуться и напиться на эти деньги. Вдруг по пьяни тоже поймем что-то? - Да я и так могу тебе сказать, что ты мне нравишься. - Ой, молчи, да? Поговорим об этом после третьего бокала, чтобы на утро, если что, я смог выкрутиться. Пошли!