Шёл Дождь

Шёл дождь. По мокрым из-за стремительных каплей воды дорожкам медленно шагал человек. Казалось, его вовсе не волнуют ни сильный ветер, бушующий вокруг, ни темнота, густо покрывающая всё пространство своим острым крылом, ни промокшая насквозь одежда. Опустив голову вниз, и закрыв глаза, странник остановился, прислушиваясь. Услышать что-либо было крайне сложно. Раскаты грома и всплески капающей на землю воды белым, назойливым шумом резали по ушам, не давая сконцентрироваться. Подняв голову к небу, мужчина с силой закрыл глаза, слегка мотнув головой. Назойливый дождь не только не собирал прекращаться, а лишь нарастал. В какой-то момент послышался шум, похожий на огромный барабан, озарив небо, а затем сразу же блеснув светом молнии. Убрав прилипшие к лицу пряди волос рукой, блондин снова опустил голову, исподлобья осматриваясь вокруг. Тёмный, мрачный, осенний лес. Вокруг стоят почти полностью голые деревья, всё ещё скидывая свою листву на испачканную в грязи и слякоти землю. Луны не было видно вовсе. Её тусклый свет боролся с большими, чёрными, напоминающими пелену страха тучами, всё больше и больше проигрывая. На небесном полотне то и дело появлялись белые и синие вспышки света, характеризующие сию, для кого-то страшную погоду. Хмыкнув себе под нос, разноглазый сделал несколько шагов вперёд, настороженно переведя взгляд вдаль, когда молния вновь сверкнула, угрожая вонзиться ядовитой стрелой в кору какого-нибудь дерева, сметая всё на своём пути. Всё же, не смотря на столь сильную, интересную, и многофункциональную способность, длинноволосый ничуть не был слишком самоуверенным, или всемогущим, чтобы достойно противостоять подобному явлению, если тому всё же надоест присутствие одиноко эспера. Выпрямив спину, он взмахнул плащом, исчезнув так, будто его вовсе здесь небыло.

***

Оказавшись в просторном, полупустом помещении, блондин наконец спокойно вздохнул. С его одежды нескончаемыми потоками капала вода, создавая огромные лужи на хоть старом, но до этого момента сухом, и чистом полу. — Ну и где ты был на этот раз? — тишину разрезал бархатистый бас, спокойным лезвием впиваясь в слух, тем самым заставляя обратить на себя внимание. Обернувшись на звук, разноглазый заметил одиноко сидящего за старым столом брюнета, что сейчас пронизывал его метким взглядом. — Дост-кун… — голос звучал слишком слабо, и обессиленно. В отличии от того, как клоун обычно общается со всеми, подобный тон звучал слишком устало, и…правдиво? Скользнув по гостю глазами, до сего сидящий мужчина встал из-за стола, подходя ближе к новоприбывшому. — Ты не ответил на мой вопрос. — недовольно молвил тот, протянув руку в перчатке к лицу фокусника, убирая ещё одну прядь. Отшатнувшись назад, шляпник тут же осёкся, мысленно давая себе подзатыльник. Упустить такой шанс. Нужно же было постараться. Всевидящий взгляд фиолетовых глаз впился в него, от чего захотелось забиться в дальний угол комнаты, обняв колени. Вздохнув, брюнет молча махнул рукой, подзывая подчинённого за собой.- Иди в ванную, я принесу тебе одежду.- сказал он, показывая нужное направление, провожая взором неуверенную фигуру клоуна. Зайдя в ванную, Николай начал снимать с себя липкую одежду. Когда на пол полетело бельё, он зашёл в душевую кабину, выкручивая кран на привычную лично для него температуру. Взял шампунь, нанося на волосы. В воспоминаниях проносилось то прикосновение, которое напоминало чем-то заботу. {Ведь, он бы не стал просто так заботиться? Зачем ему это? Ещё и одежду сейчас принесёт.} Поморщившись от того, в каком беспомощном положении он находился, Гоголь уже во всю розтирал гель для душа. Вспомнил, как перехватывает дыхание от проницательного взгляда. Взгляд, взгляд, взгляд… Слишком много уже раз он упомянул его взгляд у себя в голове. Такой холодный и сильный, уверенный и небрежный. Услышав стук в дверь ванной, поспешил закончить, вешая полотенце на пояс, и открывая дверь. Перед ним стоял Достоевский, в руках у которого была тёмных оттенков одежда, которую он вручил своему подопечному, велев поскорее одеваться, и стараясь не смотреть на пресс блондина, чего тот к счастью не заметил. Наспех одевшись, клоун поспешил выйти, осматриваясь вокруг. — Твою одежду нужно высушить, а холодный, промокший плащ ты не оденешь, поэтому садись на диван. — кратко вторил появившийся будто из ниоткуда Фёдор. Послушно выполнив приказ, фокусник присел на относительно новый диван, по привычке закинув ногу на ногу. Через некоторое время Достоевский вернулся с подносом, на котором стояла чашка чая с различными угощениями. Поставив всё на стол, он накинул на плечи Коли красный плед. Взяв чашку в руки, блондин сделал глоток чая, удовлетворённо прикрыв глаза. Внезапно, на его голову опустилось махровое полотенце, и его волосы начали осторожно вытирать, стараясь не сильно тревожить отдыхающего Гоголя. — Как ты вообще додумался гулять на улице в такую погоду? — голос звучал не осуждающе, а скорее по обычаю слегка заинтересовано, или же даже недовольно. — Это нужно было для фокуса. — честно ответил, беря в руку шоколадное печенье. Он и вправду хотел подготовиться для своего нового фокуса, главной задумкой которого было признание, решиться на кое было невероятно сложно в моральном плане. Сильно сжав краешек пледа, Гоголь вызвал заинтересованность собеседника, которая в нужный момент оказалась удачно скрыта за непроницаемостью. — Что за фокус? — совершенно спокойно молвил глава крыс, заставляя Николая опустить голову, не в силах дать ответ на заданный вопрос. — Ладно. — понял его чувства босс. — Не хочешь говорить, не говори. Не стоит себя мучать. — что-то было не так…привычное лицо, привычный тембр, привычный вид. Но, неужели блондин услышал тяжесть? Неужели его слух уловил частицы обиды и волнения, что так не присуще для Русского Демона? Подобная самоотверженная мысль заставила нутро убийцы содрогнуться. По телу разлилось приятное тепло, сопровождаемое яркой, нежной надеждой, разрушить которую мог лишь человек, что это надежду в него и вселил. Именно сейчас. Именно здесь. Поднявшись, Николай обернулся на возлюбленного, сжав руки в кулаки. Полотенце спало на пол, но никто не обратил на это внимания. — Дост-кун — начал фокусник, невероятными усилиями заставив себя продолжить. -…я… Я люблю тебя! — выпалил он, крепко зажмуриваясь. Камень, что висел на душе у Достоевского гулко упал вниз. Всё это время. Наблюдая со стороны, сдерживая себя от порывов прижать к себе, вдохнуть его запах, ощутить его. Всё это время холодный Демон Фёдор страдал от доселе неизвестных ему ощущений. Сжимал зубы от досады, когда его мальчик, его Ангел улыбался кому-то своей не наигранной, редко, но искренней улыбкой. Боролся с желанием провести по столь мягким, длинным волосам. Несомненно, такой наблюдательный человек заметил, как улучшилось качество этих самых волос, стоило ему лишь обратить крупицы своего драгоценного внимания на них. Как усердно клоун всея Руси-Украины старался ограничить чьё-либо общение со своим начальником. Собственно, пожалуй, незнание именно этой ситуации, и неопознанность в таких необычных «делах любовных» мешали ему сделать окончательные выводы. Всё же, Васильевич Гоголь довольно странная личность. Оттого и поселилась тоска в тёмном сердце врага эсперов. Вернёмся же к нашим действующим лицам. Находясь по разные стороны дивана, отделяемые лишь какими-то жалкими парой метров стояли два человека, что смогли найти друг друга. Пробраться сквозь тьму к такому нежданному, но столь желанному свету. Увидев растерянность, и догадки о невзаимности его любви на лице Гоголя, Достоевский поспешно обошёл предмет интерьера, притягивая шляпника к себе. Они слились в жарком поцелуе, переплетая языки так, как однажды переплелись их нити судьбы. Они прижались друг к другу, стараясь взять всё, что возможно от этого момента. Они признались друг другу, и теперь даже сама Смерть не посмеет разлучить их.