Male!Нанами или Дазай Осаму вместо Момодзоно Нанами

      Весенним теплым днем в маленький городок прибыл бывший мафиози в бегах. Звучит как ужасное начало черного анекдота, но это было правдой. Осаму Дазай решил жить мирно. Одасаку указал ему дорогу для нахождения смысла жизни — нужно было просто жить обычной жизнью и оно само-собой найдется, даже если ты ее не заметишь! Дазай был благодарен своему покойному другу за совет и решил следовать ему.       Он открыл дверь в дом, где должен жить его дядя. Дом был пыльным и грязным, выглядел будто тут никто не жил уже как несколько веков. Это было странно, ведь он заранее предупредил горе-родственника о своем прибытий. Пройдя дальше, он нашел записку на кухне. Не успел он ее даже прочитать, как в дверь громко постучались.       — Момодзоно-сан, прошу освободить этот дом. Срок уже вышел.       Что это за срок и люди Осаму, естественно, не знал и от дяди не слышал. Открыв дверь он увидел двух брутального вида людей в черных смокингов. Те оказались жилищными агентами, которым непонятно как задолжал его дядя, а в качестве залога заложил дом. Только пришедший Осаму так же быстро ушел из чужого дома.       Не зная куда пойти в незнакомом городе Осаму решил прогуляться по парку, а заодно и подумать о том, как этой обычной и спокойной жизни можно достигнуть в таких обстоятельствах. Снимать квартиру? Он несовершеннолетний и опекун его сбежал от долгов непонятно куда. Жить на улице или на трущобах? На нормальную жизнь, о котором он в книжках прочитал совершенно не похоже. Жить на заброшенной психушке неподалеку? Незаконно. А может...       — Помогите! Кто-нибудь, спасите!,— до Дазая дошел чей-то отчаянный крик. Все его раздумья ушли на второй план и он ринулся на источник звука. Его мало волновало состояние человека в беде, скорее было интересно что смогло напугать по голосу взрослого мужчину до такого состояния.       Пройдя к дереву рядом со скамейкой юноша увидел светловолосого мужчину на дереве и маленькую собаку внизу. Картина предстала комичная. Быстро прогнав лающую собаку подальше Осаму помог неизвестному мужчине спуститься. Тот отдышавшись и придя в себя, наконец-то соизволил посмотреть на своего спасителя. Поблагодарив юношу, и представившись Микаге, тот все же поинтересовался.       — Осаму-кун, а почему ты на улице в такое время ночи? Да и рюкзак твой выглядит тяжелым,— обычно Дазай бы отшутился, мол тренирую силу и выносливость, спасая взрослых дядь от собак, но от взгляда этого человека стало не по себе. Настолько, что отшутиться сейчас показалось неуместным. Устраиваясь в скамейке поудобнее и сняв рюкзак с плеча, Осаму начал говорить.       — Приехал к дяде пожить, он у меня последний родственник, оставшийся в живых, а его нет дома. И дома у него теперь нет, он все проиграл. Теперь мне некуда идти и я остался на улице, не зная что делать и зачем,— Микаге смотрел на него пристально, будто спрашивая, это все. Естественно, это было не все. Из-за того инцидента теперь непонятно какие у него отношения с Портом, он в ярости разорвал все связи, ему некуда идти не только в смысле проживания, но и всего. У него нет своего места в мире и он, черт возьми, не знает что делать, хотя глупым он явно не был. И это чувство всепоглощяющей хандры начинает давить на него еще больше, из-за чего он чувствует себя не в своей тарелке везде.       Вдруг, все рассеивается и становится теплым-теплым. Микаге поцеловал его в лоб, даруя секундное спокойствие и что-то большее, о чем Осаму догадаться не смог. Он будто наполнился какой-то светлой энергией и внутри него была не только черная дыра — истинное происхождение его способности, но и другая сила. Та сила даровала и сотворяла, а не забирала и уничтожала. Дазай с удивлением и вопросом смотрит на улыбающегося мужчину. У того голос карамельно мягкий.       — Все делают ошибки и все иногда бросают своих близких. У меня дома Томоэ, я бросил свой дом 20 лет назад. Если тебе некуда пойти, иди туда. Не могу гарантировать что тебе будут рады, но это будет первым шагом в нахождений своего места в мире,— мужчина будто прочитал его мысли и это обескураживало. Он вручил Осаму карту и рассыпался бабочками, улетев далеко-далеко.       — Свое место...?       Дорога в гору была нелегкой. В темноте было не видно даже то, что находилось под ногами а из-за того, что гора была полна всякой растительности Дазай успел уже пять раз споткнуться об корни деревьев или упавших веток. Весь растрепанный и действительно усталый, так как он находился на ногах уже вторые сутки бинтованный юноша прибыл в храм. Вот уж чего он точно не ожидал. Дальше — страньше.       — Добро пожаловать, Микаге-сама!       — С возвращением Микаге-сама!       Разноцветные огни зажглись прямо в воздухе без никакой пиротехники. Дазай моргнул пару раз, думая что ему привиделось из-за недостатка сна, но огни все еще горели. Даже когда он прикоснулся им они продолжали отплясывать, что доказывало что они не были плодом чьего-то способности. Он посмотрел, куда вели огни и вошел в здание старого храма. Тот был темным и чувствовался заброшенным, несмотря на его чистоту. Вдруг, сбоку кто--то заговорил загробным голосом.       — Ты вернулся, Микаге. Я двадцать лет присматривал за твоим храмом, интересно, где же ты шлялся, собака такая!,— в конце голос стал злым и колючим, полным обиды. Дазай обернулся и увидел чью-то фигуру в темноте. Парень, немногим старше его самого на вид, с поседевшими в таком юном возрасте волосами держал в руке веер, уже готовый им же избить возвратившегося хозяина дома. Походу, он был в буквальном смысле ослеплен гневом, раз уж не заметил «подмены». Осаму больше удивило то, что у парня были хвост и уши, которые не выглядели бутафорными. Стиль одежды тоже принадлежал прошлым векам, такое сейчас в Японий только в праздниках или на улицах надевают, ну и в некоторых рёканах. Блондинистый парень же, еще больше разозленный из-за того, что его нагло игнорируют резко пошел в атаку, бросив веер на пол, и разъяренно крича,— Не игнорируй меня, Микаге!       Осаму, разглядывающий новое лицо не смог среагировать, когда на него с нечеловеческой скоростью бросились, поэтому решил просто продолжить свое дело, защититься-то сейчас он все равно не успеет. Но незнакомец, видимо, наконец-то соизволил посмотреть на него повнимательнее, и потому в шоке застыл с занесенными руками. Тот же не мог поверить в то, что перед ним стоит не Микаге, а кто-то другой.       Дазай же время не терял и начал беззастенчиво трогать уши лиса,— Томоэ, подправил себя мысленно он, догадавшись о личности своего нового знакомого. Когда он их тронул, они не исчезли, а когда он перешел из мягким ушек до лица, то огни вокруг лиса тоже не испарились. Когда он начал ощупывать хвост, подопытный уже пришел в себя и схватил брюнета за шиворот, бросив его подальше от себя.       Чего не ожидал Томоэ, так это того что его беззастенчиво начнут тискать. Сначало уши начнут трогать, потом лицо щупать, а потом и вовсе бесстыдно за хвост лапать. Он не учел того, что Осаму не знал про важность и неприкосновенность хвоста екаев, ведь оно считалось почти что как зад обычных людей. Любой был бы недоволен, если его ухватили за задницу.       Осаму встал и начал уверенно двигаться к лису. Томоэ же не отступал из-за представлений о гордости и стоял на своем месте до конца.       — Они настоящие,— лис не понял о чем говорил юноша,— Твои уши и хвост... Настоящие!,— восторженно заявил он. Дазай на этот раз не подделывал свои эмоций, ему и вправду было интересно и весело: он никогда не видел екаев! И вдруг он понял: черная дыра — его способность смогла сожрать лишь половину его эмоций, она была наполовину закрыта новой силой. Чувства не поглощялись и исчезали внутри него как только появлялись, они оставались, хоть и меркли, становясь серыми.       На радостях Осаму с еще большим воодушевлением начал тискать хвост лиса, все же интерес был последней эмоцией, что черная дыра поглощяла, считая ее важной для выживания и рациональной работы мозга. Разозлённый таким наглым поведением, Томоэ с треском ударил новоиспечённого бога по шее. Но Осаму не сдавался и с упрямостью психа, удирающего от лечащего врача не отпускал пушистый хвост.       Когда этот дурдом закончился, с помощью появившихся Оникири и Котецу, Осаму все же объяснили всю ситуацию, и все они смогли хотя бы друг с другом обменяться именами.       — То есть, Микаге передал мне свою метку Бога Земли, и храм со слугами, тоже?,— сидя на полу все еще в спортивной одежде, украденной в Йокогаме, переспросил Осаму.       — Я не твой слуга, придурок!,— закричал Томоэ, сидя в обнимку со своим хвостом в расстояний трех метров от Осаму. Успокоившись, он решительно встал и направился к выходу,— И никогда им не стану. Я служу только Микаге, а не каким-то озабоченным придуркам.       Сколько бы маленькие хранители не умоляли, но лис был несгибаем. Осаму же расслабился, и уставшее от резких поворотов судьбы и переездов тело с грохотом упало наземь. Глаза слипались, а от резких обеспокоенных криков двух хранителей голова закружилась еще больше. Решив не сопротивляться сну, Осаму спокойно закрыл глаза и отправился в мир Морфея.