***
Во второй раз они встречаются уже в офисе Сергея. Игорь пришел к нему по поводу очередного расследования: группа преступников, вечно от него ускользающих, использует «Вместе», чтобы распространять свое дело, сеять раздор в головы людей. Кабинет поражает Игоря своей красотой. Сережа, уткнувшийся лицом в стол, поражает усталым видом и разговорами с самим собой. Он, видимо, не заметил прихода незваного гостя. «Олег, я понимаю, что это дело всей моей жизни, но я так больше не могу… Они убивают людей, понимаешь, Олег?» — доносится до Игоря. Он удивленно приподнимает бровь, прокашливаясь. Сережа даже не вздрагивает. Вздыхает устало и голову поднимает, вопросов ожидая: вряд ли это был бы интервьюер — он самолично запретил их пускать, так что, очевидно, это кто-то важный. — Я пришел, чтобы узнать, кто стоит за делом Чумного Доктора, — Игорь не льет воду, говорит максимально прямо. — Имена, фамилии, адреса по возможности. Все, что у Вас есть. Разумовский устало трет покрасневшие глаза, которые неизменно закрывает рыжая челка. — Я не могу Вам дать того, что Вы просите, Игорь. — Ты создал эту соцсеть, у тебя же должны быть базы данных, сервера там или что-то такое? Любая информация. — Это не так работает, майор, — грустно усмехается Сергей. — Единственное, что я могу сделать, — закрыть «Вместе». Такова цена свободы слова. — Кому тогда нужна такая свобода слова? — возмущению нет предела, но через полминуты Игорь успокаивается. — Не нужно закрывать то, над чем работал всю жизнь. Я справлюсь и так, а они заплатят за все преступления. В глазах Сережи начинает зарождаться надежда. — Если нужна будет моя помощь, приходите в любое время, я правда постараюсь помочь, чем смогу. Во второй раз Игорь приходит с заколками.***
«Вместе» гарантирует пользователям полную защиту их персональных данных, в чем давно убедились все, однако по выставленным этими самыми пользователями фотографиям, по отметкам геолокаций, времени публикаций можно делать выводы и начинать хоть и медленно ползущее, но все же не стоящее на месте расследование. Сережа — гений, думается Игорю, когда тот без особого труда взламывает базы данных полицейских участков, находит там нужные записи с камер видеонаблюдений на улицах и даже в зданиях — делать запросы и потом ожидать хоть каких-то ответов было бы слишком долго. Первых подозреваемых они находят вместе за пару дней: Гром, уже привыкший к Марго и ее опеке над ними, отмахивался от просьб ИИ наконец-то взять перерыв и заваривал кофе на две чашки, когда Сережа удивленно выдохнул и поднял на него глаза. — Я, кажется, что-то нашел, — Разумовский развернул ноутбук с фотографиями человека, которые сопоставлялись с фотографиями из ужасающих роликов. — Вроде, похожее телосложение, некоторые элементы одежды, да и он какое-то время находился в близи мест… — он запнулся, думая, какое слово лучше подобрать, — преступлений. — Ты же говорил, что через «Вместе» невозможно отследить, где находился человек, — нахмурился Игорь, а его бровь поползла вверх, не скрывая его удивления и ноток сомнения. Сережа виновато — а виновато ли? — улыбнулся, поджав губы. — Я взломал другие его соцсети, они работали в фоновом режиме и собирали информацию. «Очередной день не без восхищения этим парнем», — думает Гром, смотря в экран ноутбука и соглашаясь со всеми доводами своего напарника. Уже позже, глубокой ночью, закрывшись в своей спальне, Сережа понимает, что до этого он никому, кроме Олега, не позволял смотреть в экран своего компьютера. И что Олега он не видел все эти дни. Это осознание током его прошибает. Чувство вины захлестывает с головой: как он вообще мог забыться настолько, чтобы не вспоминать того, с кем прошел через почти все трудности жизни? Настолько, чтобы не вспоминать того, кого… любит до сих пор осколками своего разбитого вдребезги сердца. Сереже хочется свернуться калачиком, накрыться одеялом с головой, чтобы не чувствовать этот холод, чтобы, наконец, задохнуться, но в тепле. — Он не хотел бы, чтобы вы страдали, — тихо, чтобы не напугать, произносит своим механическим голосом Марго. Разумовскому в нем чудятся нотки сочувствия. — Я знаю, Марго, — шепчет он в пустоту. — Я знаю… Свет в комнате на этот раз гаснет уже до утра.***
Зайдя в башню, Игорь сразу же направляется к лифтам. Здесь его уже и так почти все знают, отчего никто и внимания не обращает и вопросов не задает. Лишь оказавшись в лифте и нажав на кнопку нужного этажа, он слышит Марго: — Простите, Игорь, но я не думаю, что сегодня лучший день для посещений. — Что-то случилось? — вопросы будто в пустоту до сих пор кажутся ему странными, но панические нотки начинают проникать в его сознание. — Сергей… — на секунду замолкает она, — он сегодня вряд ли сможет Вам помочь с делом. — Что с ним? — нервы начинают накаливаться, а она не старается сделать ситуацию легче, понятнее. — В физическом плане с ним все в порядке: он просто пьян. Про остальные подробности я не могу сказать даже Вам: он запретил как-либо распространять эту информацию. Он также сказал никого к себе не пускать, но, так как Вы из полиции, если Вы попросите, то я не имею права отказать: протоколы безопасности прописаны были давно и не менялись с тех пор. Как бы Сережа ни отрицал, но в Марго было слишком много его черт. Она была слишком хитра и заботлива в необходимые для этого моменты. Двери лифта бесшумно разъехались, открывая взор на кабинет, покрытый полумраком. Репродукция картины выделялась ярким пятном, освещенная закатными лучами. Сережа сидел на полу, опираясь на диван и не переставая на нее смотреть, в руках он сжимал пустой бокал. Бутылка шампанского стояла рядом. А на столе был еще один, полный, будто он пил не один. Будто здесь мог бы быть еще кто-то. — Марго, пожалуйста, проверь списки снова, вдруг там ошибка, вдруг все это неправда, — тихо умолял он, не заметив, что больше не находится в одиночестве. — Изменений в базе данных не обнаружено, новой информации не загружалось… — Марго! — нервно прикрикнул Сережа. — Олег Волков. Погиб ровно год назад в горячей точке в Сирии во время взрыва. От тела ничего не осталось. Прощальное письмо на случай смерти было сожжено Вами спустя полгода после получения. Зачитать его? Игорь почувствовал, что ему здесь не место. Не сейчас. Это не его горе, и вмешиваться он просто не имеет права. Двери лифта снова закрылись, унося его прочь. Из колонок послышалось механическое наполненное тоской «Простите».***
Олег Волков: наемник, контрактник и лучший друг Разумовского по совместительству — это была вся информация, которую Игорь смог добыть с легкостью. Но, судя по всему, они были чем-то намного большим, чем просто друзьями. Они росли вместе, жили вместе, всегда были рядом и, казалось, были самым ценным друг для друга. А потом по какой-то непонятной причине Волков уехал в Сирию и не вернулся. Гром не хотел копаться в этом глубже — Сережа при желании сам все рассказал бы, да и в груди неприятно кололо от понимания того, чего лишился Разумовский. Возможно, именно это все и стало причиной замкнутости парня, его асоциальности и, по-русски говоря, небольшого бзика. У любого на этой почве кукуха улетит в самые далекие дали, а он еще держится, что вызывает только уважение. Его обнять бы, крепко, к себе прижать, и сказать, что все хорошо будет. Пусть не сразу, но будет. Он ведь всего мира заслуживает, даже больше. Сегодня они решили немного отдохнуть от дел, прогуляться где-нибудь за пределами башни. Хотелось немного сменить обстановку, да и погода к тому располагала: редкое в Питере даже летом солнце во всю сегодня грело, слепило своими яркими лучами. Сереже с его уже нездоровой бледностью будет полезно. Они договорились встретиться у Беговой, чтобы потом пешком пройтись по парку и посидеть спокойно на берегу Финского залива. Сережа, зажатый поначалу, к середине их прогулки заметно расслабился: людей вокруг поубавилось, а шелест деревьев вкупе с приятным ветерком и интересной беседой успокаивали. Он уже сам не замечал, как посмеивался с глупой шутки, подставляясь солнечным лучам. На его носу и щеках плясали веснушки, а Игорь просто не мог не любоваться. Ближе к вечеру они сидели на скамейке, наблюдая, как солнце медленно приближается к зеркальной глади воды. Игорь, желая удивить, купил им по шаверме, на что Сережа лишь снова рассмеялся, но своеобразный подарок принял, рассказывая, как в студенческие годы сам частенько питался подобным. Вопреки питерским корням гирос ему нравился больше, что вызывало у Грома одно лишь непонимание: ну кто ест шаверму с картошкой? Подул холодный ветерок, из-за чего Разумовский в своей легкой футболке и тонкой кофте поежился, обхватывая себя руками. Игорь, глядя на это, тихонько хмыкнул и, не думая ни секунды, накинул на Сережу свою куртку. По одному только взгляду было понятно, что возражений он не примет, поэтому Сереже оставалось только слабо улыбнуться и прошептать тихое «спасибо». Солнце опускалось все ниже, даже чайки переставали так шуметь, а голова Разумовского мирно покоилась на плече у Игоря, что аккуратно его приобнимал, делясь своим теплом. — Ты хороший, — прошептал Сережа, смотря расфокусированным взглядом куда-то вдаль. — Обычно после этих слов следует какое-то «но»… — голос Игоря был тих, будто лишен всякой эмоциональной окраски, только рука на чужой спине сжалась чуть крепче. — Но вряд ли я смогу дать тебе того, что ты хочешь. Я понимаю, что ты не он. Я не хочу заменять его тобой. Ты достоин большего чем быть чьей-то заменой, а я не уверен, что смогу когда-нибудь полюбить кого-то так же сильно, как… Олега. Это был первый раз, когда Сережа назвал его имя при ком-то. Он сидел, не шевелясь и не моргая, сверля потухшим взором песок и мягко накрывающие его волны. Сережа будто даже перестал дышать, замерев, как котенок, что готовится к очередной порции пинков. Такой его смиренный и уставший вид рвал сердце в клочья. — Тебе совсем не нужно заменять его. — Ветер становился сильнее, но их это не волновало. — Я не претендую на его место в твоем сердце — я лишь хотел бы, чтобы оно там нашлось и для меня. Игорь замолчал ненадолго, подбирая слова. — Ты не должен забывать все то, что было между вами, это же ваше прошлое, твои воспоминания и опыт. Просто дай себе, пожалуйста, шанс на будущее, не закрывайся в себе от людей вокруг. Я не знаю Олега, но я уверен, что он бы хотел для тебя лучшей жизни, даже если его в ней больше не будет. Если он любил тебя всей душой, то хотел бы, чтобы ты был счастлив, несмотря ни на что. И ты не должен переставать любить его, чтобы начать двигаться дальше, правда. В какой-то степени именно эта любовь к нему может давать тебе силы жить. Наступила неловкая тишина, которую никто будто и не мог прервать. Или не хотел. Гром поежился. — Извини, если сказал бред… — Нет! — перебил его Сережа. — Это не бред, что ты! Я сам это все понимаю, но ведь одно дело понимать, а другое — что-то делать. В этом плане мне немного сложно. Я бы даже сказал не немного. Мне сложно отпустить Олега. Я пока еще не готов к этому, но я хотел бы постараться. Я бы хотел попробовать жить дальше. Я знаю, это прозвучит очень странно, но иногда я видел его: он будто стоял рядом, живой, осязаемый, но такой холодный. Он поддерживал меня, когда никого не было рядом. Это как сорт личной шизы, которая всегда придет на помощь. Я понимаю, что это ненормально, но, черт возьми, он выглядел в эти моменты таким… родным, что отказаться от него было просто невозможно, понимаешь? — Можно я задам один личный вопрос? — решился спросить Игорь, пока они еще окончательно не замерзли и были в состоянии говорить о столь серьезных вещах. — Конечно, — ответил Сережа, смотря куда-то на берег, будто кого-то увидел. Игорь догадывался, кого. — Что бы он тебе сейчас сказал, если бы мог? Взгляд Разумовского стал еще пристальнее. На губах появилась грустная улыбка. — Он бы сказал отпустить его и не бояться жить дальше, не винить себя. Он бы сказал, что никогда не перестанет любить меня, несмотря ни на что. К башне они возвращались, взявшись за руки.