***
Это происходит случайно, когда на очередной вылазке У Се роняет белоснежный цветок на пыльную дорогу. В деревушке почти никого нет, молодежь давно покинула эти места в надеждах лучшего будущего, а старикам некуда деться, они лишь ожидают смерти. Старуха — жена местного шамана, покрытая множеством узоров, разодетая в цветные ткани и звенящая при ходьбе обилием амулетов — украшений, успевает заметить как худощавый парнишка путешествующий в компании шумного Толстяка и загадочного молчуна, больше похожего на ожившего бога войны, принимает горько пахнущие цветы, прячась в тени их разваливающихся шатров. — Ты спишь с этими двумя? — ее речь сложна для слуха, в ней много инородных звуков, а взгляд, как и цепкие руки, оставляет синяки. У Се прятался как мог, не желая выказывать своего состояния, но опытную ведьму не проведёшь. — О чем вы? — он прикидывается дурачком практически каждый раз в незнакомой обстановке, это уже условный рефлекс полученный в его родном доме. — Ты спишь с ними двумя? — она повторяет слова более настойчиво, указывая на парней собирающих вещи в другой стороне. Цилин, как и прежде, неустанно за ним следит, готовый броситься на потенциальную опасность. — Ответь! — женщина не дожидаясь слов кладёт руку поверх внутреннего кармана его куртки, в котором ещё осталась пара бутонов. — Я…я…- У Се не хочет отвечать, в ее глазах похожих на бездонные омуты видно его собственное отражение. Худое, ослабленное, истощённое лицо, с недавно появившейся отечностью, присущей каждому… — Нет. — от отводит взгляд, делая шаг назад, опираясь спиной на прохладную стену. — Не с двумя. — он тяжело выдыхает готовый признаться -..... Только с ним. — взглядом преследуя худую спину с переброшенным кожаным ремнём от тяжелых ножен. — Только… с ним. — Тебе не следует туда идти. — ведьма подходит ближе прикладывая тёплые ладони к его животу, словно что-то ощущая. — И не следует принимать яд. — это звучит упреком. Она легко ощупывает каждый сантиметр, после чего поднимает на него глаза. — этим не изгнать злого духа. Он крепнет от яда и желчи. Дети, рождённые от демонических зверей, неуязвимы. — она лишь подтверждает его догадки, пугая ближайшим будущим. — Не ходи туда. — указывает длинным чёрным пальцем в сторону ползучей горы покрытой густым сизым туманом, испускающим запах дикой сливы. — Наш бог забирает детей. — У Се хочется смеяться. Потому что это и есть вся причина их визита. Его страх заставил соврать двум близким друзьям о цели. Заставил отправиться в странное, непроверенное место с сомнительной сказкой о несметных сокровищах, тайнах и веселье. — Я не могу не пойти, — руки невольно сжимаются до боли и хруста. — Не могу. — он лихорадочно машет головой из стороны в сторону. — Не могу. Если не пойду они поймут. — он смотрит на ведьму, а ведьма смотрит сквозь него. Долго и пристально, все ещё удерживая руку на его животе. — По воле богов вам не суждено подняться в горы. — за ее словами разносится раскат грома, и с неба падает ледяной дождь, размывая последние пути. — По воле богов порой случаются чудеса.***
По возвращению Пан Цзы устраивает пирушку. Отсутствие наживы, трата денег на снаряжение и дорогу в конец подкосили его настрой. А блюющий весь оставшийся путь Наивняшка ещё и утомил, нуждаясь в заботе. Потому, получив прямой доступ к кредитке второго дяди, Толстяк расцвёл как замужняя дама под ласками молодого любовника и принялся трезвонить всем пьющим и не пьющим. — У Се, надеюсь, что тебе уже лучше, потому как я позвал Очки, и если мы и в этот раз не уделаем его в количестве выпитого, я потеряю свою мужскую гордость! — Панцзы перемещался по Ушандзюй с ящиками пива практически невесомо, что совсем не свойственно людям его комплекции, и чего не бывает, когда они вляпываются в очередную передрягу. Цилин, в розовом переднике на голое тело, резал рыбу, получалось не очень аккуратно, все вокруг было перепачкано зловонными кишками. От обилия звуков и запахов младший дома У прятался в своём кабинете, упорно делая вид бурной деятельности и пытаясь отыскать хоть толику информации о ситуации, в которой оказался. Ведьма из долины ползучей сливы подтвердила его догадки, а жена лейтенанта Чжана недавно переквалифицировавшаяся в акушерку поставила жирную точку в его сомнениях. — У Се, не хочешь объяснить каким образом внутри тебя оказался ребёнок? — Лян Вань, как матёрый мужик, шла напролом, буквально душа своей прямолинейностью. Ее сложно было чём-то удивить, учитывая, что она за мужем за столетним красавчиком, помешанном на своём Фо Е. Но такого она ещё не видела. — Кажется, это подарок богов. — мужчина тихонько хмыкнул, глядя на ее ничего не понимающее лицо. — Это, правда, очень запутанная история. — он окончательно вытер размазанный по животу гель и принял сидячую позу. — Правда? — сарказм сквозил в каждом звуке. — А я и не поняла. Давай рассказывай. Иначе я не буду знать как помочь. — она ущипнула его за впалую щеку, возвращая к жизни. — Ой, не дерись. Я, вообще-то, в положении. — Ты понимаешь, что внутри твоей брюшной полости находится очень плотный, похожий по структуре на плотный шар, плодный пузырь, а внутри него небольшая новая жизнь? — Лян Вань повернула монитор компьютера с записью УЗИ, на котором, небольшой фасолиной, виднелся его ребёнок. — Я жду объяснений. — Поразглядывав минутку движущуюся картинку, он сдался. — Мы были в храме богини плодородия. Местные жители прозвали ее богиней похоти из-за странного газа, покрывающего липкой пленкой все поверхности внутри. Он действует по типу концентрированного афродизиака, с небольшим количеством галлюциногенов. — У Се начал рассказ, попутно доставая припрятанные в рюкзаке крекеры. — Даже соблюдая осторожность, мы попали под его воздействие. Не сразу, противогазы сделали своё дело и, уже будучи внутри, мы повстречали саму Богиню. Панцзи все шутил о ее странном внешнем виде, мол, не шибко она красавица для таких рассказов, а я… кажется что-то ляпнул. — Вань взяла предложенный крекер и громко захрумтела. — Что можно было ляпнуть? — она непонимающе захлопала глазами. — Классная попа? — Нет… нет. Я. Кажется, я что-то ляпнул про детей… точно не помню. — У Се приложил указательный палец к подбородку, пытаясь вспомнить. — Там была масса помещений, жертвенный алтарь и… ещё небольшая комнатка с чём-то, на подобие детской кроватки. Я подумал, что эта несчастная женщина мечтала о детях, но не могла их иметь. — девушка понимающе закивала. — А потом Толстяк наступил на светящегося жука и мы толком ничего не поняли. Нас бросило в жар, Цилин скинул свою кофту и…- У Се громко сглотнул, вспоминая обнаженный торс с проступающими контурами татуировки. Тяжёлое дыхание и крепкие руки, прижимающие его к различным поверхностям. Томный неразборчивый шепот и настойчивые губы, вовлекающие его в сладкие поцелуи. Как из темноты и пыли они очутились в кроваво-красном свечении, заполненном благоухающими травами. Как разделяли удовольствие на алтаре. От воспоминаний по коже пробежалась стайка мурашек, и щекочущее тепло направилось вниз, отдаваясь легким непринужденным возбуждением. — Надеюсь, ты отдаёшь себе отчёт.***
Веселиться начали после третьей чашки саке привезённой вторым господином Се. Его деловой партнёр был весьма доволен представлением юного главы, попробовавшего себя в роли оперной дивы. Он выказывал все признаки помешательства, но ещё не дошёл до критической стадии. Хотя подарки, что он дарил, имели приятный вкус. От закусок ломился стол, несколько блюд, что не поместились, были успешно расставлены на полу, искушая голодных овчарок, сторожащих покой главы У и скрашивающих его одиночество. Панцзы громогласно отрыгнув чём-то острым, взял хрупкую пиалу в свою лапу, и встав, начал первый тост. — За семью! — прозвучало банально, но никто не возражал. — Может мы не кровные родственники, типа семейки Ван, но душа у нас одна, и она делает нас теми, кто мы есть. Семьей. — У Се замутило от нахлынувших мыслей, желчь подступила к пищеводу и, извинившись за прерывание таких слов, он удалился в уборную. — Долго скрывать не получится. — Сяо Хуа принёс лимонно-медовых конфет и бутылку воды. Его взгляд был как никогда понимающим. Кажется, Лян Вань успела растрепать всем кому не лень. — Боже. — Наивняшка тяжело выдохнул, открывая воду и жадно осушая до половины. — Все уже в курсе? — он многострадальными глянул на друга детства. Цветочек отрицательно замотал головой. Распространять такую компрометирующую информацию он бы не позволил. Пускай они с У Се не так близки как раньше, но по-прежнему считаются названными братьями. — Доктор Вань спрашивала совета и искала материал касательно…- он не знал как правильно описать ситуацию, потому лишь пальцем указал на слегка выпирающий живот Се. — Ясно. — Он знает? — Хуа понизил голос до шепота и кивнул в сторону Цилина. — Нет. И не узнаёт.***
— Какого дятла… Наивняшка! — Панцзи, вернувшийся из Пекина после тяжелых скучных месяцев разлуки их железного треугольника по причине работы, не обнаружил ни Цилиня, ни У Се в любимой и родимой Ушандзюй. Ни один, ни второй не отвечали на его звонки, и если для потомка семейства Чжан пропадать без предупреждения было нормой, то с Се стоило бить тревогу. Глава девятой семьи умел попадать в неприятности на ровном месте, от чего с юности за ним приглядывали не один десяток натренированных бойцов. Семья У даже заперла Наивняшку в антикварной лавке, что бы тот не шастал по гробницам в поисках проблем на пятую точку. Но сейчас У Се исчез со всех радаров не только родственников, но и близких знакомых. Выяснить местонахождение удалось с третьих рук по счастливой случайности. И вот, придя в гости с пекинскими сладостями и горой недовольства, Панцзы застаёт друга в странном состоянии. Се, бледный как снег в горах, с огромными, синющими синяками под глазами, выглядел ни рыбой, ни мясом. Но самым пугающим был его огромный, невероятно раздутый живот, который он прикрывал тёплым одеялом. — Черт попутал. — Толстяк выронил пакеты и, закрутившись на месте, начал что-то бухтеть, не забывая плеваться во все стороны. — На звонки не отвечаешь, скрылся в глуши и… умираешь? — Толстяк Ван панически перебирал список болячек, проявляющихся подобным образом. — У Се. — он на секунду замолчал. — Ты в порядке? — конечно, он не в порядке. — Толстяк. — девятый господин слегка улыбнулся, искренне радуясь такой заботе. — Я в порядке. — Но… твой живот. — он указал пальцем на предмет обсуждения, сводя брови вместе. — Он огромен. Скажи честно. Глисты замучили? — он произнёс это с таким серьезным лицом, что У Се не выдержал и засмеялся. — Ой. — смех прервался сильным толчком изнутри. Малыш обиделся от сравнения с глистами. Примирительным жестом Се начал поглаживать синеватую кожу живота. Прошло не так много времени с их последней встречи, но по внешнему виду он был похож на готовую, родить в любой момент, слониху. Панцзы все ещё ничего не понимал, веселя друга своим паникующим лицом. — У Се, я обо все договорилась, через три дня ты родишь! — Лян Вань, не заметившая гостя, и, влетевшая в его спину, непонимающе заморгала. — Ой. Добрый день. — Родишь? — Панцзы почувствовал себя барышней из «мылодраматичного» сериала, которые любил смотреть, но, не оправившись от шока, нашёл единственный верный путь. Свалился полумертвым сном.***
— Это ящерица! — Толстяк смотрел на крошечное существо, что недавно достали из его лучшего друга. Ребёнок, если его так можно назвать вообще, не походил на человека. — Это точно ящерица. — Я все слышу. — У Се с упреком смотрел на друга, все ещё отходя от наркоза. — Точно. Ты — маленькая страшненькая ящерица. — Толстяк сюсюкался с малышом, больше похожим на общипанную синюшную курицу, тихо пищащую от недовольства, что его достали из тёплого и безопасного места и выкинули в этот холодный жестокий мир. — маленький цыплёнок. Крошка Се. — Ли Цу. — Чьё лицо? — Панцзы отвлёкся от разглядывания ребёнка и перевёл взгляд на бледного У Се. — Его зовут Ли Цу. — Ты не дашь ему своей фамилии? Ты же не… — он не знал как правильно сказать и не обидеть крошку. — не отдашь его? — эти слова произнёс шепотом, продолжая сжимать крошечную ручку. — Именно. — Наивняшка старался не смотреть, чтоб не привязываться. Брать ответственность за чужую жизнь он не мог. Он и своей практически не распоряжался. После таких слов Толстяк стал похож на грозовую тучу. Он, со всей возможной лаской, взял крошечный свёрток в свои лапы и поднёс его к У Се, надежно вкладывая в ослабевшие руки и предотвращая любые возражения. — Ли Цу, это — У Се — он тебя родил. У Се, это — Ли Цу — твой сын. Посмотри в его маленькое и невинное лицо, потом запихни страхи и упреки куда подальше. Запомни, с этого момента между вами образовались самые крепкие узы, их невозможно ничем разорвать. Это твой ребёнок. Твой и Цилиня. Цени подарок богов. — У Се и забыл, что некоторые слова и правда имеют вес.***
Ли Цу исполняется три. Он весёлый активный малыш, сидящий на шее огромной овчарки, недавно откусившей яйца очередному похитителю. Он дергает за шерсть и стучит короткими ножками по ее бокам, представляя себя ковбоем. Кажется, У Се слишком часто разрешает ему смотреть телек. Ушандзюй теперь полна разнообразий. По всему дому валяется столько новых вещей, что даже опытный антиквар запутается в определении, где тысячелетняя реликвия, а где сложный гаджет. Но это никого не смущает. Вся семья У стоит на ушах от возмущения и негодования. Их единственный наследник приволок выродка, намереваясь позаботится как о родном. — У него змея! — бабуля У, решившая посетить единственного внука впервые за столько лет, сидит во дворе, наслаждаясь солнечной погодой, играя в сёги. Крошка Ли Цу крутится рядом, подбирая всякую ерунду и принося показать. Иногда он обменивает разноцветные камушки на вкусняшки, которыми обязательно делится со всеми. Бабуля обеспокоена халатностью Се касательно воспитания «сына», у неё масса смешанных чувств при взгляде на ребёнка, и она все никак не поймёт, что же из них превалирует. Но стоило ему принести в очередной раз небольшую чёрную волосатую змею, с торчащими наружу клыками и шипящую с угрозой, женщину охватывает паника. Несмотря на почтенный возраст, она готова растоптать тростью источник опасности. — Ничего страшного. Пускай веселится. — У Се забирает змею из рук сына, надежно закрывая в террариуме, мальчишка недовольно сопит, пытаясь отобрать зверя обратно, что-то лепеча про недовольство. Змея ему не навредит, она глядит бездонными глазами через стекло и легко трется головой на манер ласки. Ли Цу и правда необычный. Возможно всему причиной его второй отец, или тот факт, что он подарок богини. Крошка Ли может говорить со змеями, подчинять собственной воле и управлять. Они собираются вокруг него, пробираясь сквозь мелкие щели разрушающегося здания, окружая плотным кольцом, не выпуская из внимания не на секунда. Пока он был младенцем, они помогали его укачивать и предупреждали о любой опасности. У Се даже не помнит, в какой момент жизнь со змеями стала нормой. — Малыш Се. — Бабуля делает глоток чая, ставя очередную фигурку на боксе так, что все возможные ходы с его стороны обречены на провал. Хитрая старая лиса. — Ли Цу, так похож на тебя в детстве. Маленькая копия. — Она улыбается, наслаждаясь обществом невинных глаз. — Разве что глаза. -.....- Если он унаследовал твой нрав, то уже в скором времени найдёт неприятности на свою попку. — Се хочется сказать, что его жизнь сплошная неприятность, и с рождением сына она стала только сложней, но он молча кивает головой, надеясь что этот день кончится побыстрей.***
Ли Цу восемь лет. Он не первый раз отправляется с отцом на исследование древней гробницы. Правда, в этот раз, дядя Панцзы уговорил У Се взять ребёнка внутрь, показать мастерство в деле. Их разговор был таким оживлённым, что они не заметили как небольшое землетрясение закончилось обвалом старых плит и они все вместе провалились под землю, прямо на верхний ярус разрушенного здания. В темноте и духоте помещений пляшут дикие монстры, а завывающий ветер напоминает рёв чудовищ, от которых они бежали не так давно. Ли Цу жалеет, что не остался в лагере. Его тошнит от страха, тело обезвожено и истощено. Ноги не слушаются, а тяжелый рюкзак все время спадает с плеч, перевешивая в разные стороны. Он жмётся к отцу, в панике начиная закатывать неконтролируемую истерику. Он просто ребёнок. — О чем я тебе говорил?! — У Се сидит облокотившись на недавно закрывшуюся дверь, отделяющую их от очередного разбуженного зомби, на его коленях уткнувшись в жесткую ткань куртки сидит Ли Цу, громко завывая и размазывая слёзы и сопли с тысячелетней пылью. Его уставшее лицо стало ещё меньше, показывая насколько он маленький для этих мест. У Се наконец понимает своих родителей, старавшихся отгородить его от опасностей, и начинает корить самого себя за незрелость решений и поступков. Ли Цу волен выбирать свой путь, но если этот неудачный опыт раскопок развернёт его в другое русло, он будет даже рад. — Откуда мне было знать, что в том гробу вместо сокровищ окажется это шипастая дрянь? — Панцзы хромает на левую ногу, все же стоит сбросить пару килограмм до очередного падения с высоты. А то так и до перелома не долго, возраст берет своё. — Я не об этом. — У Се закатывает глаза. Он прекрасно знает, что Толстяка не исправить, его жажда наживы отключает все системы безопасности, делая его самого похожим на жадного зомби. — Я сказал, что он слишком маленький для таких потрясений! И вот что вышло. — Наивняшка нежно поглаживает сына по голове, замечая, что тот просто вырубился от слез и сейчас безвольной куклой всхлипывает, переживая кошмары наяву. Они уже успели исследовать восточную часть гробницы и чудом скрылись в боковом коридоре. Этот район славится своими землетрясениями, от чего часть древнего захоронения, и без того разрушенного временем, изменила свою структуру до неузнаваемости, запечатав все возможные входы и выходы. Ещё пара толчков и они упадут в пропасть навстречу неизбежной смерти. У Се закидывает сына на плечо и с удовольствием бросает тяжелый рюкзак на спину ухающего Толстяка. Тот, проглотив ругательства, ступает следом до очередной пыльной комнаты, с обвалившимся полом и висящими цепями, служившими единственным способом переправы на другую сторону. — Надеюсь это шутка. — старик Ван оглядывается по сторонам пытаясь найти кусок камня. — Сейчас проверим. — найдя небольшой кусок бросает вниз, надеясь, что плиты построены по специальной технологии, из-за чего стали прозрачными. Но под светом фонарей кусок падает вниз, не думая о том что бы задержаться на поверхности. — Дерьмо!!! — Слова вырываются резко и громко, от чего бессознательный Ли Цу резко поднимает голову вверх дезориентированный. — Мы здесь не пройдём! — Толстяк помогает сгрузить малыша на пол. Он и сам успел пожалеть об этой затее. — Был бы с нами Сяоге. Он бы точно перекинул меня на ту сторону одной рукой. — У Се только грустно улыбается, мысленно соглашаясь. Они ползут по скользким цепям, затылком ощущая холод пропасти. В тишине, нарушаемой пыхтением, различаются пищаще-жужжащие звуки и в недрах глубин появляются светящиеся очаги. — Дело дрянь. — Толстяк начинает быстрей перебирать конечностями, стараясь пересечь кажущуюся бескрайней пропасть. — Трупные жуки, трупные жуки! — он подпихивает паникующего Ли Цу под зад, ускоряя их перемещение. Рой насекомых взмывает вверх сразу, как они оказываются на другой стороне. — Фух. — Панцзи развалился на холодном полу, пытаясь отдышаться. — кажется я сбросил пару кило. — Отец и сын недоверчиво скептически на него оглядываются. Перед ними оказывается необычная дверь. На ней изображён безногий дракон, пересекающий реку по направлению к одинокой горе. А по бокам странный круглый механизм, вероятно открывающий эту самую дверь. — Чего застряли, Наивняшки? — толстяк запрокидывает голову, пытаясь разглядеть рисунок. — Это что за черт без ног? — Безногий змей?. — У Се очерчивает рукой неровный контур. Ранее они встречали подобные двери, но с этой было что-то не так. — Как же он доберётся до вершины, если не может летать? — Ли Цу дотрагивается до места где должны бы находится лапы, от чего голова дракона резко меняет своё положение, разворачиваясь в их сторону. — Ли Цу! — У Се успевает закрыть сына спиной, когда напор воды с ужасающей силой вырывается из каменной пасти, сбивая их с ног и буквально сбрасывая в пропасть.***
Когда он очнулся уже наступила ночь, по крайней мере, так казалось. Небо закрывала оранжевая ткань палатки, внутри которой горел фонарь. Ли Цу спал внутри розового пледа, свернувшись калачиком. Из импровизированного укрытия выглядывал только нос, сопящий веселую мелодию. В приоткрытой дверце плясали тени, отбрасываемые горящим костром. У Се с опаской выглянул наружу, но услышал до боли знакомый храп из соседней палатки и заметив длинные, попахивающие приключениями ноги Толстяка, спокойно выдохнул, уже догадываясь, что случилось. Возле огня сидел Цилин. Его одинокая фигура по-прежнему одетая в узнаваемую синюю толстовку и плотные чёрные штаны, неподвижной статуей следила за их состоянием, не забывая что-то готовить в плотном котле. — Сяоге. — У Се неторопливо подошёл к другу, чувствуя себя не в своей тарелке. За прошедшие года он не раз представлял этот разговор, но все же надеялся, что это произойдёт не так скоро. Цилин только кивнул головой в знак приветствия. Никаких объятий, никаких объяснений. Все такой же холодный образ как при их первой встрече. Безмолвный братец, видевшийся ему мудаком, ставший неотъемлемой частью жизни. Цилин с лихорадочным блеском глаза разглядывал лицо У Се, признавая и не признавая, но все же, его больше беспокоил крошка Ли Цу, любовно завёрнутый в тепле. — Ты снова нас спас! — У Се говорил с восхищением, умащиваясь на небольшое бревно, притащенное сюда специально, и, дождавшись утвердительного кивка, легко улыбнулся. — В этот раз твоя память… С ней все в порядке? — ответа он не дождался. — Ли Цу. — имя сына, произнесенное Цилинем, прозвучало крайне необычно. В нем слышатся сильные нотки, обычно смягчающиеся из-за того, что он ребёнок. — Кто он? — Се не готов ответить на вопрос. Он так и застыл с открытым ртом, когда все внимание на себя забрал очнувшийся толстяк, выпрыгивающий из палатки с ботинком наперевес, готовый рвать и метать врагов. — Если умирать, то хоть не на голодный желудок! — он выпрыгивает вперёд, перецепившись за камень, и плюхается прямиком на сидящего слишком близко У Се, успевающего приложиться челюстью и клацнуть зубами. — Толстяк. — Се жалобно застонал, пытаясь вдохнуть кислород, в котором нуждался, но старик Ван лишь непонимающе заморгал, сперва не признав Сяоге. — Цилин! Цилин, дружище! Где ты пропадал? — Панцзы облокотился на правую руку, выпуская У Се из плена своего тела. — Наивняшка за время твоего отсутствия успел раздвоиться! — Се, не успевший закрыть ему рот, лишь печально застонал, замечая непонимание на лице Цилиня. — Пап. — сзади послышался сонный и напуганный голос Ли Цу, разбуженного всем этим ором. Он тёр кулачками свои заспанные глаза, продолжая притворяться гусенечкой в коконе, не решаясь подходить ближе. У Се, прохрустев свои помятые кости, неторопливо подошел к сыну, помогая полностью выбраться из палатки, и, прикрыв частично своим телом, приблизился к друзьям. Ли Цу жался под пристальным взглядом незнакомца все ещё истощенный количеством событий за прошедшие несколько дней. В компании знакомых он обычно напоминал самого У Се, но стоило появиться неизвестной переменной, как весь запал пропадал и он становился похож на молчаливого Цилиня, с минимальным количеством слов и движений. Предпочитая оставаться незамеченным и не идущим первым на контакт. — Я ж говорю, раздвоился. Из вас двоих Ли Цу взял самое лучшее. Жаль только я могу косвенно поучаствовать в воспитании, да и подкормить мальчонку надо. Гляди как исхудал за эти дни. Никакого запаса жира, сплошные куриные кости. — Толстяк продолжал говорить, уже поглядывая в сторону котла с ароматной едой. Чжан не сводил глаз с «родственника», переваривая слова Панцзы. Кажется потомков семьи Чжан стало на одного больше.***
Идея отправиться в семейное путешествие — отпуск, пришла, откуда не ждали. Отец У Се, приехавший навестить сына и воочию посмотреть на «внука», никак не ожидал застать в Ушандзюй такое количество людей. Сидеть за обеденным столом было весьма неловко. Болтливый Толстяк, послуживший поводом многих травм и опасных ситуаций, в которые влипал его сын, злил одним своим внешним неопрятным видом и не закрывающимся ртом. Впрочем, Чжан Цилин, бродивший по чужой собственности как у себя дома, в облегающих кофточках и не отходивший от У Се дальше пары метров, тоже был как бельмо на глазу. Но терпение лопнуло на чавкающих звуках, доносящихся из полуоткрытого рта Ли Цу, сильно проголодавшегося после активных игр на свежем воздухе. Он с Очками запускал старого воздушного змея, не забыв хорошенько впечататься в стену и запутать веревку в ветках старого дерева. Ци Хей не возражал, его забавлял мелкий парниша, не вызывающий особых трудностей, за присмотр которого ему щедро платили. Они сделали несколько забавных снимков и теперь вклеивали их в альбом. Ли Цу держал его возле своей кровати, слушая отцовские истории о приключениях железного треугольника, вместо сказок на ночь. Ему нравилось ощущение важности и таинственности, связанное с его появлением на свет. Его называли подарком богов. Дедуля, приехавший их навестить, был мрачен и не весел, от него сквозила фальшивая учтивость, от чего ребёнок предпочитал избегать близкого общения. — У Се, твоя мама, недавно напомнила мне о старом фамильном доме, расположенном на берегу моря. — Первый господин семьи У говорил четко и не торопливо, с презрением перебирая пищу и предпочитая остаться голодным, чем проводить время со всяким сбродом. — А. Ты про тот обветшалый домишко, в котором я разбил коленку и загнал с десяток заноз, когда был ребёнком. — Се с трудом вспоминал, где может находится это месте. У него не осталось четких воспоминаний, но бабуля, при встрече, проводила краткий экскурс его жизни, с подробным описанием значимых моментов. Он помнил, как научился плавать в бирюзовых водах, откапывал сокровища в песках и бегал по пляжу, чувствуя себя счастливым. Мысль об этом невольно радовала, заставляя улыбаться. Ему захотелось подарить побольше таких моментов собственному ребёнку. — Именно. — Мужчина кивнул, сложив палочки на кристально чистой тарелке. Рядом сербал лапшой Толстяк, что-то проговаривая и кивая в сторону Цилина. За их спинами Ци Хей строчил кому-то смс, гаденько улыбаясь и смеясь. — Так вот. — прочистив горло он продолжил. — Эрбай, твой второй дядя, недавно восстановил это место, планируя отправиться в небольшой отпуск. Он предложил нам составить ему компанию. Что ты думаешь на этот счёт? — скорее всего, приглашение распространялось только на членов семьи У, и, может быть, на Ли Цу, находившегося на поруках у младшего господина, но шумная компания решила проигнорировать этот жирный факт, уже успев распланировать веселое приключение. За их перепалкой первый господин не смог вставить и слова. — Конечно, почему бы и нет.***
Семейная поездка переросла в пляжный балаган и ни один из членов семьи У, за исключением самого У Се, не захотели принимать в нем участия. По этой счастливой случайности ключи от пляжного домика были учтиво присланы курьером без каких либо объяснений. Никто даже не расстроился. Как говорил Толстяк «меньше народу — больше кислороду», заливаясь смехом. Меньше народу не получилось. Семья У хоть и не владела богатством, сравнимым к примеру с семьёй Се, но дядя Эр Бай, в своё время, успел захватить не малый кусок бизнеса, и, с его акульей хваткой, не отпускал и поныне. Потому размер возможных хором мог сильно варьировать. Выдвинулись в путь тремя машинами и одним, нагло сопутствующим мотоциклом. Ци Хей выделывал выкрутасы, пуская пыль в стекла, двигаясь чуть быстрее остальных, и прибыл на место первым. За ним следом добрались Лю Сан, Панцзы и Кань Цзянь, оставленный как буфер между этими двумя орущими и спорящими всю дорогу. Толстяк был крайне недоволен, что его оставили с зазнайкой Лю, а тот жаловался, что от Панцзы воняет едой и его тошнит. Малыш Кань так устал слушать их ругань что был готов выпрыгнуть из машины на полном ходу. Во второй машине восседал Сяо Хуа и парочка его телохранителей. Они везли основную часть провизии. Изначально Ци Хей должен был ехать с ними, но его чрезмерно длинный язык отпускал столько пошлых шуточек, что едва успел увернуться от очередного выпада ногой. У Се ехал последним. Ли Цу все время укачивало, он блевал на каждой кочке, к прибытию заработав обезвоживание. Цилин с тревогой поглядывал в зеркало заднего вида, передавая воду и чистые салфетки. Начало пути было довольно странным. — Мы точно на месте? — Панцзы снял кроссовки, оставаясь в дырявых носках. После этих действий Лю Сан выскочил из машины, уходя как можно дальше, по пути изображая рвотный рефлекс. — Зазнайка! — он кричал вслед убегающему другу. — Кажется ты завёз нас не туда! — вокруг был белый песок и не намека на море. — На месте, на месте. — У Се подъехал ближе, после чего рукой указал, куда им нужно. Это место оказалось куда более обманчивее, чем было на первый взгляд. Песчаные дюны скрывали за собой массу зеленых холмов и небольших песчаных озёр. Так что, проехав ещё около часа, они таки добрались до блестящих бирюзовых вод, морской пены и огромного трехэтажного коттеджа. — В рот мне ноги! — Старик Ван приподнял очки от солнца, чтобы в полной мере насладится красотами этого здания. — Твой второй дядя знает толк в хорошем жилище. — Панцзы уже грешным делом потирал загребущие ручонки в надежде позаимствовать несколько дорогих вещей. Так что, быстро отыскав кухню, занимающую весь первый этаж, скрылся в ней, громко напевая патриотические песенки. — Ладно, давайте разберём вещи, а потом будем отдыхать. — Цветочек уже скомандовал своим людям начать приготовления, потому, неспешным шагом, направлялся к дому. Эта поездка была одним из лучших способов избежать настырного сватовства со стороны его семьи. С каждым днём они становились все наглее и наглее, уже посмев приглашать в его дом разных дам, взгляд на которых даже не падал. — Надеюсь, второй господин, его превосходительство Сяо Хуа, не забыл свой пляжный костюм. — Очки, с мотоциклетным шлемом наперевес, весело поигрывал бровями, дразня бывшего работодателя. — Даже если забыли, я не прочь лицезреть вас в чем мать родила. — увернувшись от хука левой, он взобрался вверх по лестнице, скрываясь за стеклянными дверями. — Паразит. — в голосе не было злобы, только нотки хорошо скрытого веселья. Эта зеленоглазая лиса обожает выводить его из равновесия, веселясь за чужой счёт. Кто бы мог подумать, что этот неучтивый, грубый, бестактный, жадный мужлан станет обыкновенной частью его жизни. Такой же как посещение китайских опер и обедов с милашкой Хо Сюсю. Се Юйчень тяжело выдохнул, невольно бросая взгляд на воду. После стольких лет, проведённых за поиском гробниц и добычей сокровищ, он может оценить красоту окружающего мира и насладиться отдыхом в компании близких людей.***
Отдых начался весело. Оказалось что Ли Цу, как и старик Ван не умеют плавать. Это открытие застало всех врасплох, после того как Панцзы навернулся с резинового круга напоминающего откушенный пончик, и чуть не утащил ребёнка на дно морское кормить рыб. И это после стольких лет опасных приключений. Если в случае с Ли Цу ещё сработал родительский инстинкт и Цилин в одно движение достал сына, крепко прижимая к своей груди, то толстяк барахтался как рыбешка, создавая цунами брызг, долетевших даже до господина Се, оставшегося сидеть на берегу. Лю Сан на такое поведение только закатил глаза, намеренно не оказывая помощь, а продолжая снимать свой слуховой аппарат и прятать его понадежней. Он уже успел «насладиться» игрой в догонялки, пытаясь его вернуть назад, парой часов ранее. Если бы не У Се, давший подзатыльники зачинщикам, он бы бегал за ними до сих пор. Очки расхаживал в скрипящих вьетнамках, привлекая к своей не скромной персоне внимание. Его веселило всеобщее отвращение, вызванное плавками обтянувшими причинное место, не оставляя ничего для фантазий. Кроме того, вид сзади открывался на два белоснежных полушария с тонкой линией чёрной ткани. — Мерзость. — Сяо Хуа только скривился, глядя на нечто, столь вульгарное, неморгающим взглядом. — У меня есть запасные. — Ци Хей расплылся в самодовольной улыбке. Его внешний вид произвёл нужное впечатление. — Если молодой господин решит к нам присоединиться. — После чего с разбегу прыгнул в воду. Прямо в своих чёрных очках. — И как они с него не спадают?!. — игнорируя предложение все удивлялся господин Хуа, наблюдая как мужчина плавает в прозрачной воде, совершенно не теряя своего аксессуара. Вообще У Се уже планировал отдых ранее, так что полученная возможность была очень кстати. Он хотел сгладить появившуюся неловкость и сблизить Ли Цу с Цилинем. Но на деле это оказалось куда сложней. Между ними, казалось, нет ничего общего. Кроме того, что оба любят молча сидеть в одной позе, наблюдая за ним. Сяоге прибывал в шоке. Его сильно задел тот факт, что у У Се появился ребёнок. Он понимал, что за время отсутствие у парня может быть своя личная жизнь, в конце концов, он не его собственность. Но даже будучи далеко, в сердце всегда теплилась надежда, что его ждут. Больше всего Чжан боялся забыть. Забыть глаза цвета растопленного меда, и длинные мягкие ресницы. Бледность губ и немного кривую улыбку. Забыть как пахнет У Се, какие худые у него плечи и как приятно было сжимать его в объятьях. Забыть, что умеет любить. Но, глядя на Ли Цу, внутри растекалось тепло. Он был маленькой копией своего отца, полный детской наивности, простоты и открытости. С такой живой говорящей мимикой, способный выразить все в одном взгляде. Оказалось способ привыкания у них один и тот же. Малыш Ли с недоверием поглядывал в его сторону, выражая искреннее уважение, когда Цилин выполнял сложные трюки или валил плохих парней. Как он легко предугадывал чужие мысли и хорошо готовил. У Се не мог сдержать улыбку, делая миллион фотографий, как эти двое уснули в обнимку, завёрнутые в махровые полотенца. Как над ними плясал Панцзы или кривлялся Ци Хей. Как танцевал Сеюйчень, исполняя один из своих номеров. Как они строили песчаные замки и просто наслаждались моментом. Вечер провели за вином, контрабандной водкой и готовкой в богатой кухне второго дяди. После второй чашки в ход пошли воспоминания о былом, после пятой — пошлые шутки. Ну, а прикончив бутылку, Панцзы признался в любви тостеру, предлагая руку и сердце в придачу к желудку. И это все на не совсем пьяную голову. После ящика, Ци Хей на языке жестов, о чём-то активно спорил с Сеюйченем, явно проигрывая последнему в мимике. У Се пытался доползти до воды, что бы искупаться голышом при свете полной Луны. Но получив шлёпок по оголенной ягодице, лишь закинул руки на крепкие плечи Цилиня, утягивая на себя. Кань Цзянь пропал ещё вначале, а Лю Сан, практически не пивший, просто снимал эти кадры на видео, тихонько смеясь за кадром.***
Ли Цу не спалось. В новом месте он чувствовал себя уязвимым и, единственным что его успокаивало, была еда. Небольшой перекус перед сном. Но обойдя кухню раза четыре, переступая через весь тот срач, он не нашёл ничего примечательного. Глянув на часы и увидев не утешительные три утра, он уже отчаялся уснуть, когда на обратном пути услышал до боли знакомый храп. Дядя Панцзы лежал на спине и громко храпел, прерываясь только на жевание. При этом, делая это абсолютно не осознанно. Одной рукой он закладывал в рот рядом лежащие чипсы, а второй приобнимал спящего Лю Сана, повернутого к нему спиной. Тот спал в старой растянутой майке и широких шортах, постоянно бурча недовольства, но не отодвигаясь от источника тепла. Ночи и правда были холодными. Возле кровати на надувном матрасе лицом вниз спал Кань Цзань. Он отрубился после третьей бутылки водки, и это единственное место, куда он смог доползти. Так что, бесшумно приоткрыв дверь и позаимствовав пару пачек вредных перекусов, Ли Цу направился в свою комнату, не ожидая встретить ещё одного полуночника. Господин Хуа неровной походкой, с лихорадочно блестящими глазами, красным, даже в темноте, лицом, прикрываясь простынею, крался по предательски скрипучему полу прямиком из комнаты Чёрных очков. При этом его волосы торчали в разные стороны, на теле виднелись следы отметин, а губы сильно распухли. При встрече оба невольно замерли, но после длинного немого диалога и пары встречных взглядов, отправились каждый в свою сторону, в надежде избежать неловкого разговора утром. Чего собственно не получилось. — С каких пор толстяк встречается с Лю Саном? — Ли Цу громко чавкал размокшими хлопьями. На его вопрос все присутствующие подавились тем, чем завтракали. У Се, успевший сделать глоток горячего кофе, выплюнул его через нос, сильно травмировав слизистые, с Ци Хея свалились очки, явив миру его слепой взгляд, а Кань Цзянь поскользнулся, перевернув на себя поднос с едой. Цилин просто застыл с приоткрытым ртом, пытаясь стереть только что услышанную фразу. Сами виновники ещё дрыхли. — Малыш, ты головой не ударился? — вернув очки на место, мужчина непонимающе уставился на ребёнка. На заднем фоне Се громко кашлял, пытаясь набрать в легкие кислорода. — Нет. — решая рассказывать о ночной вылазке или нет, он все же решил рассказать. — Они спали в обнимку, прямо как… — он повернул голову в сторону своих родителей. Каждый понимающе закивал.***
Никто не понял как это произошло. Просто первый господин и его супруга в сопровождении нескольких доверенных членов семьи смогли таки вызволить их из той западни. Благо хоть, один из телохранителей господина Хуа остался на поверхности и смог позвать на помощь. Так что, вынужденная семейная встреча, все же состоялась. У Се со странным, но весьма довольным выражением лица сидел, облокотившись на Цилиня. «Зятёк» неспешно крутил в пальцах палочки от еды, которыми ранее успел остановить парочку ходячих трупов, решивших обглодать их до костей. Лю Сан прикладывал кусок замороженной рыбы к своему многострадальческому глазу. Эту травму он получил, когда толстяк, в порыве эмоций, танцевал победный танец, увидев из глубины той ямы, в которую они провалились спасательный вертолёт, так что совершенно позабыл, что рядом находятся люди. И если Кань Цзянь успел вовремя среагировать, то Лю Сан просто был зажат пузом Панцзы и стеной. В углу краснел господин Хуа, он старался не смотреть старшим семьи У в глаза, пряча странные пятна и укусы по всей шее за легким шарфиком. Мать У Се непонимающе смотрела на полуобнаженного Хея, будучи наемным рабочим он вообще не имел права находиться за их столом, но женщина лишь мило улыбалась, стараясь соблюсти приличие. Малыш Цу валялся на полу тяжело дыша. Ему досталось больше всех после того, как в одном из залов гробницы он достал древнюю змею, жившую в теле старого императора. Желание подружиться и присвоить, закончилось тремя укусами, но даже после этого он не выпустил змею из рук. Так что, свалившись с интоксикацией от впрыснутого яда, он сильно потел и громко пукал, беспокоя и веселя почти всех присутствующих. После очередного залпа Панцзы хрюкнул, начав громко смеяться. Его подхватил У Се и сам залился громким смехом. Цилин только улыбался. Первый господин лишь грозно зыркал на них, как на провинившихся детей, усиливая градус веселья. Даже Се Юйчень не выдержал, присоединяясь к остальным. Это было весьма забавно. — И как это…- Первый господин У жестом окрестил их грязную, помятую компашку. — произошло? Мне казалось вы отправились в отпуск. — У Се только закатил глаза от тона своего родителя. Складывалось впечатление, что ему пятнадцать и его первый раз поймали с сигаретой. Если он поцелует Цилина у них на глазах, родители схлопочут обморок. А если вскроется тот факт, что Ли Цу — плод их с Чжаном связи, то они и вовсе помрут. Хотя бабуля будет рада, все же родная кровь и все ее догадки верны. — Мне стоило догадаться, что большая часть нашей недвижимости расположена над древними захоронениями. — Господин и госпожа У решили проигнорировать слова сына. — Так что нашей вины в этом «инциденте» нет. — Вина была, и очень большая. Не начни толстяк ходить по пляжу с металлодетектором, не начни они копать, взрывать тут все к чертовой матери, коттедж бы не обрушился, явив миру очередную древнюю гробницу, в которую их просто втянуло силой тяжести и быстро ползучими песками, практически похоронив заживо. Ну, и как всегда, жадность и любопытство привели их сюда, под осуждающие взгляды. И это ещё второй дядя не в курсе об их оплошности. Кажется, он будет пожизненно наказан.***
Спустя месяц грозного молчания дядя Эрбай дал о себе знать. Он попросил оценить одну весьма странную вещь принесенную клиентом. Это было небольшое зеркало ручной работы, казавшееся совершенно не примечательным. На первый взгляд странность этой вещицы была не только в невозможности определения ее возраста, но и в том, что она не отражала некоторых людей. Первым это заметил Хао Даофу, не увидевший отражения Цилина, стоявшего за его спиной. Не отражались Ли Цу и заехавший ненадолго Цветочек. Этот факт только сильнее интриговал, вынуждая искать ответы на множество вопросов. — Это не зеркало. — ответ пришёл от председателя Чжана, приехавшего забрать супругу после ежегодного осмотра Ли Цу. У Се крутил в руках эту вещь, не увидев приближения мужчины и невольно дёрнувшись в сторону. — Это часть древнего метеорита. — председатель взял в руки абсолютно гладкую поверхность, вглядываясь в помутневшую пустоту. — Метеорита? — У Се хлопал глазами, припоминая, что уже сталкивался с подобным много лет назад, когда они отправились в Тамуто. — Верно. — мужчина вернул вещь, складывая руки за спину. Перед глазами всплывали воспоминания запутанные и сложные. Когда он, Фо Е, второй и восьмой господин заплутали в лабиринте иного измерения и каких трудов им стоила последующая жизнь. Эта вещь не несла ничего хорошего. — Откуда это у тебя? — Дядя Эрбай просил помочь с оценкой. Кажется, эта вещь принадлежит одному из клиентов, купившему у него нефритовый меч. — У Се, будь осторожен. — последние слова догнали их на выходе. Молодой господин непонимающе оглянулся. — Кто-то нацелился на твою семью. Кто-то не из наше… мира. — в подтверждение его слов из гладкой поверхности на них бросали взгляд два голубых глаза быстро исчезая. — Конечно.***