***
— Я, — говорит Лиам, когда все ушли. — Я собираюсь выйти за этого парня. Я только что решил. Он же одинок, да? Я думаю, не важно если нет, я просто… — Лиам, — пытается Мейсон, нажимая на пульсирующую вену на виске, пока Лиам продолжает изображать странную попытку удушения, — не говори это никому другому! Я знаю, что ты немного не в себе прямо сейчас, но он убийца! — он визжит, когда Кори бьёт его пяткой по голени. — Бывший, бывший убийца, он лучше сейчас, но всё же. — Окей, — говорит Лиам, не выглядя впечатлённым, — я правда не понимаю, что я должен делать с этой информацией. Мейсон выразительно смотрит: — Он убивал людей! — О-кей, — медленно говорит Лиам, — И? — он пожимает плечами — Он наверняка выглядел отлично, делая это. Кори касается ладонью лба Мейсона, там, где каждый раз когда Лиам открывает рот, начинает пульсировать боль. Мейсон благодарно ему улыбается.***
Тео забрал пиццу и вернулся к МакКоллам, и это было менее неловко, чем он ожидал. Они собрались в гостиной вокруг еды и рассеянно следили за приятными глупыми шутками из играющего эпизода Друзей. Он думал, что будет чувствовать себя брошенным: один в своём углу, ни с кем не говоря, — но на самом деле всем было просто плевать. В комнате было тихо, за исключением чавканья и других случайных шумов. Малия бросает хлеб в телевизор каждый раз, когда Росс делает что-то ужасно глупое. Тео, удобно сворачиваясь на диване, чувствует, что засыпает. Когда его телефон звонит во втором часу ночи, внезапный шум заставляет всех подпрыгнуть. — Простите, — он бормочет, сонно потирая глаза и отвечая на входящий звонок. — Алло? — Я отвлёк его Angry Birds, но это ненадолго, — говорит Мейсон и звучит очень устало, Тео хмурится. — Приезжай в больницу. — Зачем? — Тео спрашивает, хмурясь сильнее. — Как ты достал мой номер? — Шантаж, — быстро отвечает Мейсон и бросает трубку. Тео долго смотрит на телефон, после чего встаёт с теплого дивана, наконец, собравшись с силами, и направляется обратно к пикапу.***
— Я сказал тебе, — раздражённо говорит Лиам, как только Тео подходит к палате. — Я буду есть только, если… Он замечает Тео через дверной проём, и театральная надутость исчезает с его лица, сменяясь чистым восторгом. Ему явно вводят хороший препарат. — Привет, — говорит Лиам, сияя. — Это ты, я скучал. Тео не знает, что ответить. Он слишком сосредоточен на том, чтобы поддерживать ровное сердцебиение и не ослепнуть от яркой улыбки Лиама, направленной прямо на него. Он моргает. — Хэй, — неохотно отвечает он, прежде чем повернуться к Мэйсону, который выглядит так, будто прошёл через вторую войну за то время, пока остальные ели пиццу. Тео видел настоящих ветеранов с меньшим ПТСР в глазах. — Разве он не должен был исцелиться? — Пуля прошла через нерв, это не опасно или что-то такое, просто болезненно, — говорит Мейсон, тряся головой. — А экспериментальная формула Дитона не только уменьшает боль, но и его исцеление тоже. Поэтому он слегка чокнутый. — Да, я вижу, — бормочет Тео, приближаясь к ним и поднимая лицо Лиама, проверяя зрачки, которые подтверждают его подозрения. Лиам позволяет ему — он совершенно податливый и доволен тем, что может просто наблюдать за Тео. Его глаза широко раскрыты, зрачки полностью расширены, а радужка едва видна. Тео фыркает, качая головой. — Насколько высоко? — спрашивает Тео. — 177*, — рассеянно отвечает Лиам, всё ещё изучая лицо Тео, и Тео слышит, как Кори хихикает в углу, прежде чем его резко обрывает шлепок. — Зелёные, — решительно говорит Лиам. — Абсолютно точно зелёные. Он настолько не в себе, и Тео не может сдержать улыбку. — Что зелёное? — Твои глаза, — отвечает Лиам, поднимая руку, осторожно касаясь большим пальцем ресниц Тео, и Тео застывает в шоке. — Не мог понять, какого они цвета раньше, но. Они такие зелёные. — ХОРОШО, — резко кричит Мейсон из угла, громко хлопая и выводя Тео из транса. Он дёргается прочь от рук Лиама и его гипнотических глаз. Мейсон всё ещё выглядит усталым. Кори ест картофельные чипсы, глядя на них широко раскрытыми глазами, как будто это какое-то реалити-шоу, и Тео почти хмурится. — Лиаму нужно поесть, чтобы исцелиться, а он не ел весь день. И теперь он отказывается, потому что всегда был мудаком, но обезболивающие превращают его в ребенка. — Чёрт побери, я тут при чём? — спрашивает Тео, и это довольно справедливый вопрос — по его мнению — но это не оправдывает убийственное намерение в глазах Мейсона. — Я хотел, чтобы ты меня покормил, — весело говорит Лиам, медленно моргая, и мозгу Тео надо перезагрузиться, совсем чуток. — Я, — недоверчиво повторяет Тео, и Лиам решительно кивает. — Но почему? Он в недоумении поворачивается к Мейсону, который, в свою очередь, поворачивается к Лиаму. — Видишь, я говорил тебе, он не будет… — Ну что ж, тогда я не буду обедать, так… — Это не обед, идиот. Сейчас три часа утра, ты должен… — Мне плевать, что я должен, я хочу… — Ты ведёшь себя, как ребенок, и ты знаешь это. Перестань закатывать истерику и просто… — Я не закатываю истерику, чёрт. Возьми свои слова обратно! — Мы пытаемся вывести наркотик из твоего организма, Лиам, или ты хочешь быть под кайфом целую неделю? — Я уже сказал тебе, что не буду есть, если… — Я сказал тебе, кто такой Тео, он ни за что не станет этого делать… — Стой, — прерывает Тео, мученически вздыхая. Какого хрена — раздаётся в его голове — какого хрена, какого хрена. Что, чёрт возьми, ты делаешь? Он игнорирует его так же, как когда ехал в больницу, только на двадцать пять процентов уверенный, что он не едет прямо в руки своей смерти. — Ему надо поесть, чтобы исцелиться, — медленно повторяет он, пытаясь объяснить это в первую очередь самому себе, и Лиам бессмысленно кивает. Мейсон смотрит на него широко раскрытыми, недоверчивыми глазами. — И ты… — пытается Тео, внутренне застонав, поворачиваясь к Лиаму, который мгновенно оживляется, — ты собираешься есть? Ты съешь всё, если я тебя накормлю? И не будешь скулить? — Я буду тебя слушаться, — обещает Лиам, понизив голос. В нем проскальзывают нотки чего-то, что Тео не может разобрать, потому что: какого хрена. Тео даёт себе целых тридцать секунд на обдумывание, прежде чем кто-то фыркает в углу, и Тео расправляет плечи, собираясь с силами. — Хорошо, — соглашается он. — Где взять еду? Мэйсон всё ещё смотрит на него, не отвечая, поэтому он поворачивается к Кори. — Миссис МакКолл, — предлагает Кори, и Тео принимает это с резким кивком, прежде чем развернуться и выйти. — Эй, подожди, — кричит Лиам, хватая Тео за запястье. — Я так и не услышал твоего имени, милашка, — протягивает он, ярко улыбаясь, и Тео вздыхает. — Тео, — раздражённо отвечает он, прежде чем попытаться отдернуть руку, но Лиам этого не понимает, он широко улыбается, притягивает его ближе. И он ранен, Тео не собирается играть с ним в перетягивание каната, поэтому он позволяет подтянуть себя к кровати Лиама. — Красивое, — говорит довольный Лиам, а затем, — Уверен, что все в тебе красивое, — Тео яростно давится собственной слюной, но Лиам продолжает, не смущаясь. — Тео, что? Тео не отвечает — правда, не может, потому что его мозг всё ещё в ступоре, пытаясь переварить уверен, что всё в тебе красивое. — Рейкен, — добавляет Кори, прежде чем сунуть в рот ещё одну чипсину и громко ей захрустеть. Лиам мычит, размышляя, но наконец отпускает Тео, позволяя ему вернуться к двери и установить между ними безопасное расстояние. — Надо улучшить, — наконец решает он, нахмурив брови. — Ты должен его изменить. Тео оборачивается, смущённый. — На что? Лиам усмехается. — Данбар. Тео спотыкается, чуть не ломая голову об пол, а Кори громко смеётся, радостно хлопая в ладоши.***
— Ты видел его руки? — спрашивает Лиам пятый раз за последние три минуты, он в полном восторге. — Да, Лиам, — Кори повторяет покорно и снисходительно, тоже пятый раз за последние три минуты, и Мейсон бьётся головой о стену. — Ты… — тихонько спрашивает Лиам, сглатывая. Мейсон слышит это в его горле. — Ты думаешь, он сможет поднять меня? — Ты оборотень, — отвечает Кори; он звучит так, будто пытается не засмеяться. — Ты можешь поднять его сам. Лиам издаёт задушенный звук, и Мейсон бьётся головой о стену сильнее, благодарный, что не имеет сверхъестественного обоняния. — Да, — говорит Лиам, его голос низкий и хриплый — Мейсон очень старается не думать почему — и глаза широко раскрыты и расфокусированы. — Да, я сделаю это. Мейсон берёт одну из подушек на кровати Лиама и бьёт ею Кори. — Прекрати, — удар, — поощрять, — удар. — его. Кори не может перестать смеяться, а глаза Лиама стекленеют, наполовину становясь жёлтыми. Мейсон хочет, чтобы это было из-за наркотиков.***
Тео возвращается с нахмуренным лицом и тарелкой с больничной едой в руках, бесцеремонно плюхается на кровать Лиама и протягивает полную ложку сырых овощей, которые Лиам послушно кусает. — Ни слова, Хьюитт, — угрожает Тео, но Мейсон так потрясён, поэтому не уверен: сможет ли связать вместе хотя бы две буквы. — Клянусь богом, одно слово, и я перережу ему горло этим ножом для масла. Нож для масла сделан из пластика, но Мейсон не сомневается в способности Тео нанести им тяжкие телесные повреждения. Вероятно, не на Лиаме, учитывая осторожность, с которой Тео поднимает руку, чтобы убрать волосы Лиама с глаз, прежде чем заправить салфетку за рубашку, как импровизированный нагрудник. Мейсон смотрит и крадёт картофельные чипсы у Кори, слишком усталый, чтобы даже думать о том, что происходит прямо у него на глазах, просто наслаждаясь шоу. Тарелка наполовину пуста, когда Лиам открывает рот. — Было больно, — говорит Лиам, приглушенный картофельным пюре, — когда ты упал с небес? — Лиам, ты буквально наблюдал, как я выползаю из ада, — тихо, рассеянно отвечает Тео, все еще строго хмурясь, сварливый и недовольный, но он осторожно вытирает подливку из уголка рта Лиама салфеткой, и Мейсон слабо задается вопросом, не он ли попал в ад.***
Сейчас четыре часа утра, и химера смерти буквально кормит Лиама виноградом с рук. Лиам засасывает указательный палец Тео в рот, глядя на него сквозь ресницы, и Мэйсон думает: да, определённо ад.***
Когда еда закончилась и ничьи глотки не разорваны, Мейсон приятно удивлён. Кори спит на его плече, и Мейсон завидует его способности спать в любой ситуации, даже когда Лиам и Тео говорят, думая, что шепчутся, хотя на самом деле это не так. — Я отсосу тебе, если ты поможешь мне сбежать, — обещает Лиам, будто на самом деле имеет это в виду, и Тео давится воздухом, специально избегая его глаз. — Я не помогу тебе сбежать из больницы, Лиам, ты ранен, — Тео отвечает, слегка запыхавшись. Мейсон держит свои глаза закрытыми и заставляет себя заснуть. Наступает пауза, блаженная тишина. Мейсон думает, что наконец может отдохнуть, и тогда: — Хочешь я всё равно тебе отсосу? — Лиам, — запинается Тео, его голос ломается в середине, и Мейсон фыркает. — О мой бог, — восторженно шепчет Лиам, — ты покраснел? Мейсон приоткрывает один глаз и видит, что руки Лиама лежат на щеках Тео, их тела находятся намного ближе друг к другу. — Да, ты покраснел, — мягко повторяет Лиам, — Боже, ты такой милый. — Пошёл ты, — шипит Тео, смущённый, но Лиам прав, он действительно покраснел, румянец уже покрыл его скулы и шею. — Заткнись, Лиам. Господи. — Мне нравится, когда ты зовёшь меня по имени. Скажи ещё раз? Тео не двигается, отмечает Мейсон, не убирает руки Лиама. Или не убирается от него подальше сам. Он стоит, будто вымаливает у небес терпение, хотя Лиам притягивает его ближе к себе и, очарованный, наблюдает, как расползается красный цвет по чужой коже. — Просто иди спать, — Тео ворчит, и Лиам поджимает губы. — Серьёзно, тебе нужно отдохнуть. — Я пойду спать, если… — Ох, ради всего святого. Мейсон решает, что ему нужно вмешаться, и медленно поднимается, собираясь взять себе перекусить и заодно прихватить одежду для Лиама, которая не покрыта кровью, но в процессе случайно будит Кори. — Эй, — Кори мягко бормочет, моргает, пытаясь прояснить зрение, щурится от яркого света и морщит нос. И это мило, это так чертовски мило, он очаровательный, и для Мейсона он выглядит как целый мир. — Я люблю тебя, — внезапно выпаливает Мейсон, потому что прошло уже несколько часов с момента, как они признались друг другу, и он не может ничего с собой сделать, не когда Кори широко улыбается, заставляя его хотеть сделать сальто назад. — Я тоже тебя люблю, — тихо отвечает Кори, и Мейсон не может сдержаться и наклоняется, чтобы поцеловать своего парня, даже если это трудно — он улыбается тоже. Они отстраняются друг от друга, когда со стороны больничной кровати Лиама доносятся аплодисменты, и Мейсон, закатывая глаза, переплетает свои пальцы с пальцами Кори и тянет его из комнаты прочь, чтобы наконец отдохнуть.***
Когда они, наконец, возвращаются: взъерошенные, но вполне прилично выглядящие, они оба застывают в дверном проёме. Нос Тео двигается, втягивая воздух, раньше, чем он видит их: — О, мерзость, ребята, — стонет он. — Серьёзно? В больнице? Две кушетки сдвинуты в одну настоящую кровать, и вместо того, чтобы подвинуться, Лиам свернулся калачиком на лежащем под ним без рубашки — без каких-то видимых на это причин — Тео, щека Лиама покоится на голой груди химеры. — Что, — говорит Кори, подняв высоко брови и неопределенно двигая рукой, — здесь происходит? — Сделка, — бормочет Лиам. — Условие. Буду спать, если… — Нет, Лиам. Этого не будет. Лиам драматично надувает губы, его глаза вспыхивают жёлтым, но это не производит должного эффекта, так как он всё ещё лежит на груди Тео. — Готов поспорить, у тебя отличный голос, ну давааай, — он барабанит когтистым пальцем по груди Тео. — Лиам, нет, — резко говорит Тео, а затем оборачивается к Мейсону и Кори. — Я снял капельницу, так что к утру он должен исцелиться. Но от наркотиков действительно очень странный эффект. Мне кажется, трансформация может ему помочь. — Что?.. — хрипит Мейсон. — Полностью? А как же… Боль. Он останавливает себя, когда Лиам начинает новую линию рассуждений в споре, который он отчаянно пытается выиграть, а Тео проводит рукой по его волосам, скребя тупыми ногтями по голове. И Мэйсон видит чёрные вены, тянущиеся по руке Тео выше и выше. Лиам тает от прикосновения, но у Мэйсона есть смутное подозрение, что это не имеет ничего общего с откачиванием боли. Одно слово — говорит выразительный взгляд Тео — посмей произнести хотя бы слово, я клянусь… Это угроза совсем не опасна, учитывая, что Лиам выгибается от прикосновения, как кошка, и Тео позволяет ему. Его вены полностью чёрные. Это не так страшно. Но Мэйсон также видел, как Тео почти задушил мужчину шнурком от ботинка, поэтому он просто молча кивает и садится, ничего не соображая. Его рука переплетена с рукой Кори, который наблюдает за ними широко раскрытыми глазами. — Господи, — выдыхает Кори, и Тео ловит его взгляд, прищуривая глаза. — Одно слово, — отвечает Тео, — одно грёбаное слово. А затем он делает довольно резкие жесты, обещающие вещи, которые — на сто процентов уверен Мейсон — полностью нарушают Женевскую конвенцию. — Ну же, Тео, пожалуйста, — просит Лиам тихим и умоляющим, а не кокетливым и насмешливым голосом, и Тео хмурится — между бровями появляется небольшая морщинка. Лиам рассеянно трёт кожу на груди Тео подушечкой большого пальца, и Мейсон внезапно чувствует себя лишним. Это слишком интимно. Надо прекратить смотреть, он очень хочет отвернуться. — Эй, — тихо говорит Тео, озабоченно хмуря брови и прижимаясь лбом к макушке Лиама. — Эй, что такое? Мейсон бросает недоумённый взгляд на Кори и обнаруживает, что на его лице отражается точно такое же изумление. — Нам пора, — одними губами говорит ему Кори, и Мейсон кивает, собираясь уйти, но… — Мне жаль, я знаю, — пытается Лиам, с трудом выговаривая слова, но не из-за обезболивающего, а из-за постоянно вылезающих клыков. Он не смотрит в глаза Тео, нервно ковыряя когтем свой палец, размазывая кровь. — Я знаю, это слишком, я много… — Нет, — яростно настаивает Тео, а затем сильнее убеждая, — заткнись, я никогда так не говорил. — В этом есть что-то острое — личное, — и Тео берёт дрожащую руку Лиама в свою, переплетая их пальцы. Это довольно эффективная тактика, чтобы заставить бету перестать ковырять кожу на пальцах, хотя ни один Мейсон не пробовал её. В руке Тео когти немедленно втягиваются, оставляя за собой тупые человеческие ногти. — Ты не должен… — Ты идиот. Никто не может меня заставить… — Тео, брось, я не прошу тебя… — Заткнись, — наконец рявкает Тео, он в ярости. — Просто заткнись! Боже, разве ты ещё не понял? Почему ты не разрешаешь мне… — бросает он, прежде чем издать резкий, разочарованный звук. И затем добавляет так тихо, что Мейсон едва расслышал. — Я позабочусь об этом, просто позволь мне… Лиам, наконец, поворачивается лицом к Тео, выражение его лица остаётся серьёзным, даже когда он проводит пальцами по обнажённой ключице Тео. Он невесело смеётся. — Это паршивое дело. — Мейсон не замечает, что другая рука Лиама скрючилась, когти вонзились в ладонь, пока он не видит медленную струйку крови, капающую на грудь Тео. — Не для меня, — бормочет Тео, поднимая другую руку, чтобы прижать свернувшуюся ладонь Лиама к его обнажённой коже прямо над сердцем, удерживая её там. — Не для меня, если это ты. Он осторожно вытаскивает каждый ноготь из ладони Лиама громкими влажным звуками, прежде чем прижать когти Лиама к его груди. — Убери их, — тихо говорит он, а Лиам энергично качает головой. — Я не могу… — протестует Лиам, хриплым, ломающимся голосом. Но Тео продолжает прижимать когти Лиама сильнее к его груди, пока они не пробивают кожу — видна кровь — Лиам рвано, шумно выдыхает и пытается отдернуть руку. Но Тео не позволяет ему, хватая запястье с другой стороны и удерживая. Он давит сильнее. — Тео, прекрати, — отчаянно умоляет Лиам, пытаясь вырваться, но лицо Тео остается бесстрастным, — прекрати, я не могу… — Нет, ты можешь, — настаивает Тео: упрямо, безжалостно, даже не вздрагивая, когда второй коготь разрывает кожу, — струйка крови стекает с его ладони, и Лиам бьётся сильнее. Скулёж эхом разносится по комнате. — Ты можешь, я знаю, что можешь, давай, убери их. — Пусти, — рычит Лиам. Его глаза ярко вспыхивают, и вылезают клыки. — Чёрт возьми, отпусти меня! — Тёмная кровь капает на простыни. — Ни за что, — отвечает Тео, его собственное лицо изменилось, и он вжимает когти Лиама в грудь слишком сильно. Мейсон думает, что они пойдут насквозь: разрывая мышцы, и рука Лиама сомкнется на сердце химеры. Но затем глаза Тео сверкают, и он рычит успокойся так громко, что — Мейсон клянется — стены вибрируют. Лиам рычит в ответ так же громко, но потом они оба замирают, сцепив руки и ноги, тяжело дыша, кровь засыхает на груди Тео. Наступает тишина. Тупые человеческие ногти Лиама поблескивают под больничными флуоресцентными лампами. — Прости, — шепчет Лиам, трясущимися пальцами надавливая на едва кровоточащие, уже заметно заживающие раны на груди. — Господи, я… — Не надо, — огрызается Тео, прежде чем успокоиться. Когда он оседает на матрас, Лиам двигается вместе с ним, прижимаясь лбом к голой коже Тео. — Всё хорошо. — Нет, это не так. Ты не должен каждый раз… — Лиам. — Голос Тео срывается, он звучит устало, отчаянно, грубо, и что бы бета не услышал, он затихает. — Я просто… — наконец говорит он. — Заставляет меня видеть всякое, и мы в больнице. И я не могу… — Я понимаю, — уверяет Тео, прижимаясь губами к макушке Лиама. — Ты хочешь сказать… — Да, — говорит Тео, вздыхая, гримасничая и качая головой. — Да, чёрт, ладно. Он бросает взгляд на Мейсона и Кори, которые неловко топчутся в дверях, и вздрагивает, словно только сейчас осознав, что они всё ещё там. Мейсон даже не удивлён. — Убирайтесь, — решительно говорит Тео, и Мейсон рьяно кивает, прежде чем ему удается оттащить Кори и закрыть за собой дверь. Вены Тео всё ещё чёрные, когда они уходят. Как и в ту секунду, когда они вошли, как и всё то время, что они стояли в дверном проёме, — она бежит по его рукам выше и выше. Чернота бежит по его венам, забирая, забирая, забирая.***
— Какого чёрта? — задыхается Мейсон, когда они отходят достаточно далеко. — Малыш, какого чёрта? Кори хихикает и раскачивает их руки взад и вперёд. — Ты знал, что между ними что-то есть, да ладно. — Да, но, как… — Мейсон вертит головой. — Я думал, они всего лишь друзья. — Якоря, — пожимает плечами Кори, сжимая ладонь Мейсона, и Мейсон инстинктивно сжимает её в ответ, игнорируя грёбаный сворачивающийся узел в желудке, потому что это неловко, они встречаются уже несколько месяцев, а Мейсон до сих пор чувствует, как его сердце пропускает удар каждый раз, когда Кори улыбается. — Это было неизбежно.***
Они направляются к ближайшему кофейному автомату, и Мейсон решает дать им столько личного пространства, сколько потребуется, пока Кори не застывает в комнате ожидания с широко распахнутыми глазами. — Что? — шипит Мейсон, дёргая его за руку, потому что он узнаёт наклон головы. — Что происходит? Что ты слышишь? Кори шикает на него, призывая заткнуться, и Мейсон терпит целых пять секунд, прежде чем начать дёргать его снова. — Что? — возбуждённо шепчет Мейсон, и добавляет громче и настойчивее: — Ну же, скажи мне! — Он, ох, — Кори запинается, едва не врезаясь во внезапно появившуюся стену. — Он поёт. Мейсон моргает. — Он что? — Да, — говорит Кори, неверяще качая головой и улыбаясь. — Тео? Кори согласно урчит, и его улыбка становится шире. — You Are My Sunshine, — он давится истерическим смехом при виде шокированного лица Мейсона.***
— Ты лучший, — бормочет на грани сна Лиам, и Тео не может сдержать смешок. — Ты даже не помнишь меня, — сухо отвечает Тео. — Конечно помню, — настаивает Лиам с закрытыми глазами, нахмурив брови. Тео чувствует это своей голой ключицей. — Мистер люди испытывают только одну эмоцию за раз, — Лиам мягко фыркает, и слепо шлёпает его по животу. Тео считает это дружеским жестом. — Чёртов лжец. Это так поражает Тео, что он почти смеётся, но заставляет себя сдержать хихиканье, потому что Лиам наконец засыпает, тихонько посапывая, совершенно неподвижно, его ухо прижато прямо к сердцу Тео. Позже, когда ритм его сердцебиения станет медленнее, устойчивее, Тео тоже уснёт.***
Тео просыпается раньше Лиама. И это естественно. Потому что Тео привык тихо существовать: незаметно, скрытно и замкнуто, — и просыпается почти бесшумно. А Лиам привык занимать всё чертово пространство в комнате, и просыпается со стоном — таким громким, что Тео почти уверен: он разбудил всех пациентов. Честно говоря, он наверное чувствует себя ужасно. Кроме того, тот факт, что Лиам всё ещё лежит полностью на нём, прижимая к матрасу, уткнувшись лицом в изгиб его шеи, а руками… — Как рука? — зевает Тео, когда Лиаму наконец удаётся приоткрыть один глаз. Лиам делает глубокий вдох и порывистый выдох, который Тео чувствует на своей шее. Чтобы подавить непроизвольную дрожь, требуется много усилий. — Нормально, — говорит Лиам всё ещё хриплым ото сна голосом. — А вот голова чертовски убивает меня. Тео мягко смеётся. — О да, догадываюсь. И тут Лиам вскидывает голову, вздрогнув, словно забыв, что в комнате с ним был ещё один человек — ещё один человек в постели с ним. — Что… — справляется с собой Лиам, быстро открывая и закрывая рот, и Тео почти видит полоску загрузки в его глазах, когда Лиам пытается вынырнуть из сна. — Что ты тут делаешь? Тео не может сдержать ухмылку и ответ: — Я задаю себе этот же вопрос. Лиам бросает на него фантастически равнодушный взгляд, который Тео считает чертовски самоуверенным для того, кто держит руки на… — Кроме того, мне было бы довольно трудно выйти через дверь, — говорит Тео с притворной торжественностью, ожидая, пока брови Лиама щурятся в замешательстве — обеспокоенно — один, два, три, и: — с моим-то шикарным бампером. У Лиама занимает три секунды, чтобы понять, что именно сказал Тео. А потом его глаза расширяются, и он громко стонет и опускает голову на грудь Тео, которая трясется от смеха. — О боже, — подавлено выдыхает Лиам. — Я думал, это был сон. — Его лицо такое красное, и Тео чувствует жар крови, приливающей к его щекам. Он не помнит, когда был так счастлив. Это такая смущающая и чертовски сентиментальная мысль, и он хочет бесцеремонно столкнуть мучающегося от головной боли Лиама с кровати — просто чтобы восстановить личные границы. Но он этого не делает. Он просто лежит там и позволяет Лиаму спрятать красное лицо на голой груди Тео, и чертовски наслаждается этим, как грёбаный неудачник, которым он и является. — Я правда так сказал? — тихо шепчет Лиам, и Тео не сдерживает улыбку, забавляясь. Он согласно фыркает. — Перед всей стаей, — отвечает он, сдерживая смешок. — Ты знаешь, перед миссис МакКолл… — Мелисса? — Арджентом, Дереком Хейлом… — Господи, какого х… — Доктором Гейер… Последнее заставляет Лиама издать такой сдавленный, полный ужаса звук, и смех, наконец, вырывается из горла Тео, яркий и весёлый, а драматизм Лиама почти заставляет его скатиться прямо с кровати. Если бы он не держался за Тео. — Чувак, о боже, — стонет Лиам. — Не называй меня чуваком, — раздражённо говорит Тео, — когда твои руки всё ещё на моей заднице. Потому что, ну. Тео в этом не виноват. Он просто так проснулся: лицом Лиам уткнулся в его шею, его тело удобно устроилось между раскинутыми ногами Тео, а обе его руки зарылись в джинсы Тео. Сонный и одурманенный мозг Лиама, который явно не замечал их положения до этого, наконец, проясняется. Бета тупо моргает, глядя на Тео, затем сжимается, почти рефлекторно, прежде чем понимает, что делает, и тихо пищит. А затем он действительно оценивает их положение — Лиам между раздвинутых ног Тео лежит на голой груди — и слегка, чёрт возьми, визжит. — Ты закончил? — спрашивает сбитый с толку Тео, а Лиам целую секунду просто пялится. — Когда ты под кайфом, у тебя руки дрожат. Лиам, кажется, на секунду задумывается, потом ещё на чуток, прежде чем, наконец, встряхнуться. — Извини, приятель, — говорит Лиам, а затем резко, — То есть… — говорит Лиам и щурится, прежде чем нерешительно произнести: — детка? Тео снова взрывается смехом так сильно, что у него начинает болеть живот: — Ты придурок. — Я не очень хорош, — взволнованно выпаливает Лиам, — в выражении нежности. Я почти так не делаю. Это заставляет Тео замереть, скептически прищурив глаза, потому что сердце Лиама оставалось спокойным. И это правда. — Выражение нежности, — недоверчиво повторяет Тео. — Да, — отвечает Лиам, его щёки всё ещё ярко-красные, и он избегает взгляда Тео. (Тео замечает, что он не двигает руками.) — Ты почти так не делаешь, — безучастно говорит Тео, и у Лиама хватает наглости закатить глаза, вот мудак. — Лиам, — говорит он и не продолжает. — Да? — Лиам, — повторяет он с большим нажимом, прикусывая внутреннюю сторону щеки, чтобы не улыбнуться. — Да, милый, что? Тео кривит бровь, и Лиам замирает. — Ох, — Лиам опускает глаза, прежде чем застенчиво наклонить голову. — Вау, это… странно. Я ни разу в жизни не говорил это слово. — Конечно, — снисходительно успокаивает Тео. — Я серьёзно, — смеясь, отвечает Лиам, — Я клянусь, я никогда… — он качает головой и недоверчиво фыркает. На какое-то мгновение воцаряется тишина, и Тео набирается храбрости, чтобы наконец задать вопрос, ответ на который он боится услышать. — Что… — выдавливает Тео, прежде чем поморщиться от самого себя, — он чертовски очевиден — но теперь уже слишком поздно, он уже слишком глубоко увяз. — Что ты помнишь? — О, — говорит Лиам, моргая на него, прежде чем поморщиться. — Ну, всё. К сожалению. До того, как ты вынул капельницу, слегка туманно, но. — А, — еле выговаривает Тео, прежде чем нацепить на лицо кривую улыбку и продолжить. Тихо, настойчиво и нерешительно, несмотря на все его усилия скрыть это. — Теперь, когда ты трезв, я ещё тебе нравлюсь? Брови Лиама взлетают вверх. — Нравлюсь ли я тебе теперь, когда я трезв? — спрашивает он очень высоким голосом. — Потому что, я знаю, ты много сделал, — внезапно говорит он. — Потому что я был… и сейчас я не… и это нормально, если ты… — Лиам, — тихо говорит Тео, встревоженный учащенным сердцебиением Лиама, и заправляет выбившуюся прядь волос за ухо, прежде чем двинуться вниз по шее, и сжать его плечо. — Лиам, дыши. Лиам прерывисто вздыхает, прежде чем посмотреть Тео прямо в глаза и расправить плечи. Храбрый, рассеянно думает Тео, любуясь тем, как солнечный свет играет на растрёпанных ото сна волосах Лиама, всегда такой чертовски храбрый. — Я много что говорил ночью. — Да, — подтверждает Тео и добавляет, — Ты хоть что-то из этого имел в виду? — У меня нет привычки говорить то, что я не имею в виду, — отвечает Лиам. Тео недовольно изогнул бровь, и Лиам вздохнул. — Всё, — обещает он, и Тео чувствует, как что-то тёплое разворачивается в его груди, он пытается сдержать улыбку, но обнаруживает, что не может. Она упорно прорывается, и он впивается зубами в щеку. — Хорошо, — говорит Тео: тихий и довольный. Он оглядывается на Лиама. — Я тоже. — О, — всё, что отвечает на это Лиам. Тео чувствует дыхание Лиама на лице, но он не может прочитать его, не зная, куда двигаться и что делать дальше. И единственное, что он может сделать — это бессмысленно кивнуть. А Лиам улыбается, легко и влюблённо, и Тео не знает, что делать с этим, не знает, что он должен делать здесь. Он никогда ничего такого не делал, не так. Лицо Лиама так чертовски близко, глаза смотрят мягко и нежно, и Тео хочет попробовать на вкус его губы, хочет укусить его. И то, как нетерпеливо смотрит на него Лиам, заставляет сердце Тео сладко, болезненно сжиматься и сильнее биться в груди, заставляет слова застревать в горле. Хотя какие слова, он даже не знает, что сказать, потому что он не может говорить об этом. Это свернулось и вьётся внутри, заставляя его сердце сбиваться с ритма, заставляя мчаться как сумасшедшего в больницу посреди ночи — слишком большое, чтобы выразить словами. И Тео просто хотел, чёрт возьми, похоронить это, потому что он не не достаточно хорош в этом: быть нежным, говорить правду — его правду. Что иногда дом это не четыре стены, а два глаза и ровное, спокойное сердцебиение, и Лиам, прижатый к его голой коже часами. Но он смотрит в глаза Лиама, и видит его, задыхается, будто кто-то украл весь воздух из лёгких и кислород из мозга, и голова слегка кружится. И он чувствует это — слишком интимное — что его понимают. И Тео думал слишком много, он думает слишком много об этом сейчас, он всегда застревает в своих мыслях, это только его проблема: что он недостаточно хорош в отношениях, он не может заставить себя помочь, сделать что-то, сказать что-то, наконец-то, дать себе шанс, пока это не засохнет, не рассыплется перед глазами. И он думает, что чувствует как это ускальзывает, утекает сквозь пальцы. Его мысли бегут, бегут в постоянной гонке, как и сердце его сестры бешено колотится в груди, как чёрные вены, бегущие восемь часов подряд, пока они спали. И всё происходит слишком быстро, так внезапно, и Тео оставляет это всё позади и, слегка истерично, полностью — трогательно — отчаявшись, открывает рот, чтобы сказать что-то — что угодно, даже если он не знает что… И Лиам целует его. Медленно и мучительно, сладко, спокойно, твёрдо и уверенно. Немного неряшливо, с большим энтузиазмом и слегка промазав сначала — действительно разбивает Тео сердце. Химера поднимает обе руки, чтобы осторожно обхватить лицо Лиама, пальцы судорожно сжимаются. Время замедляется, и в голове Тео наступает блаженная тишина. А Лиам целует его, целует, целует.***
Позже, гораздо позже. Гораздо, гораздо, гораздо позже. Насколько позже, что голова Тео кружится — и он рассеянно задумывается, вот так себя чувствуют пьяные люди? Лиам внезапно выпаливает: — Я должен кое-что отменить. Им требуется минута, чтобы найти телефон Лиама: он застрял между двумя подушками рядом с кроватью. Лиам с победным воплем достает его и сильно старается убедиться, что Тео не увидит экран. Наклонив телефон в сторону от химеры — Лиам явно уверен, что это не заметно. Но Тео не спорит, не тогда, когда он видит отражение телефона в стекле картины перед ним. Он терпеливо наблюдает, пока Лиам заходит на Амазон, а затем резко давится слюной, смотря, как Лиам нажимает отменить заказ. На кольцо. Лиам улавливает шум и резко оборачивается, прослеживая взгляд Тео, и внезапно понимает, смотря угрожающе. Его губы припухли, волосы в беспорядке, зрачки расширены (на этот раз не от сверхъестественных наркотиков, слава богу), и Тео требуется секунда, чтобы прийти в себя. — Ты сказал Мейсону, что играешь в Angry Birds, — говорит Тео, тупо моргая. — Я солгал, — фыркает Лиам. — Ты, — выдавливает Тео, быстро моргая и пытаясь осознать это. — Ты… — Заткнись, — весело говорит Лиам, — заткнись, заткнись, заткнись, я был под кайфом, это казалось очень логичной мыслью тогда. Тео прерывисто дышит. Нелепо моргает, в его голове совершенно пусто. — Ты… Лиам снова целует его. Это невероятно эффективная тактика отвлечения, потому что Тео полностью забывает обо всём, когда Лиам облизывает его рот.***
В конце концов, они борются за телефон, потому что Тео не может сдержать своего любопытства, он хочет увидеть, что одурманенный Лиам считал хорошей идеей, но Лиам действительно хорошо сопротивляется, смущённый румянец распространяется по его шее, и Тео хочет его лизнуть. Лиам сильнее, но Тео делает это дольше. Он прижимает его животом к кровати, а сам сидит верхом на его спине, Лиам недовольно ворчит, и Тео собирается нажать значок Амазона, когда его отвлекает шквал уведомлений. Mase: GrossWerewolvesBeingGross.jpg Mase: Он, наконец-то, заснул Cor: *они Cor: :) Stiles (momma): это мерзко Stiles (momma): я буквально в ужасе прямо сейчас Stiles (momma): окей, кто поставил на до 12го? Scott (papa): я поставил на эту неделю LydiAH! : Я поставила 200 долларов на вторник Stiles (momma): чертовски уверен, использовать интуицию банши — читерство LydiAH! : Нет. Malia Wil-E Coyote: 20 баксов на сентябрь kitkatsune Kira: 500 долларов на 12е! Hayds: вы все должны перестать делать ставки на личную жизнь других людей Hayds: это жутко Hayds: я поставила тридцатку на то, что это произойдёт между 23 августа и 22 сентября Stiles (momma): шшш, это единственная известная нам форма привязанности Stiles (momma): чертовски уверен, что интуиция перевёртышей тоже читерство kitkatsune Kira: YouShutYourWhoreMouth.gif Malia Wil-E Coyote: ну и кто проиграл? Scott (papa): ох Scott (papa): только Стайлз, видимо Stiles (momma): ЧУВАК Stiles (momma):: ( LydiAH! : :) kitkatsune Kira: :) Malia Wil-E Coyote: :) Hayds: :) Derek Hale Yeah: я опоздал, но Derek Hale Yeah: :) Derek Hale Yeah: я ставил 4к на больницу Liam: ладно, ПОШЛИ ВЫ — У твоих друзей зависимость от азартных игр, — говорит Тео. — М… — неразборчиво отвечает Лиам, оторвав рот от шеи Тео и надавливая на синяк, чтобы убедиться, что он там останется. — Привыкай, — бормочет Лиам, прижимаясь к его коже. — Теперь это и твои друзья тоже. Тео не может сдержать ужас, вспыхивающий на его шокированном лице. Лиам смеётся так сильно, что действительно падает с кровати, на этот раз не успевая схватиться за задницу Тео, чтобы удержаться. Потому что он не заслуживает это, он — мудак. Лиам смеётся, громко и ярко, и Тео даже не пытается сдержать беспомощную улыбку. Он позволяет ей играть на своём лице. Беспрепятственно.