How to Disappear Completely

— Мне плевать, что ты считаешь их смехотворными. Мне нравятся эти перчатки. — Джулан носил свои перчатки с тех пор, как получил их. Ириэль посмотрел на него со снисходительной ухмылкой. — Действительно нравятся? Это как раз в твоём стиле, весь этот романтизированный нонсенс о честных ворах, крадущих у плохих, отдающих хорошим, все эти правильные неправильности. — В чём здесь нонсенс? — Я не говорю ничего против самого принципа. — Ириэль, облокотившись о стену округа, изобразил жест, будто отмахиваясь от своих слов. — Просто я не понимаю почему мы должны носить перчатки. Он на мгновение закрыл глаза, наслаждаясь солнечными лучами на коже. После бесконечных подземных проходов это ощущалось настолько восстанавливающе, что он почти поверил, будто способен к фотосинтезу. Раньше я думал, что ненавижу находиться на улице. А потом я попал в тюрьму. — Потому что перчатки — это символ того, кто мы есть! — сказал Джулан. — Бал Молагмер, мужчины из камня и огня! Уносящие горящие камни с вулкана! — Даааааа, — сказал Ирэ. — На счёт этого. Я это не очень понял, если честно. Зачем они уносили горящие камни с горы? Везде был какой-то опасный недостаток горящих камней? Лично я вообще больше не хочу подходить куда-либо рядом с Красной Горой, особенно с целью исправить ёбаную каменную кладку. — Не в этом суть! Это секретная идентичность! Будто из какой-то истории. Помнишь когда Джобаша спросил меня об аргонианах, и я сказал, что читал книги? Она книга называлась «Эбонитовый Гребень». Она была об аргонианине по имени Эрзиил, который днём был рабом на плантации, а ночью сражался с рабством, скрывая лицо за чёрной маской. Он тайно выбирался и освобождал других, подрывал дела хозяев, рисковал- — И снова запирал себя к утру? Очень оперативно с его стороны. — Он был героем! Он не мог бросить своих товарищей рабов. Ему нужно было проживать их жизнь, делить с ними страдание! Как бы он мог действовать для них, если бы не понимал через что они проходили? — Если бы я был рабом, я бы согласился на любого освободителя, но в идеале на того, у кого был бы доступ к ресурсам, а не на кого-то с безупречной моральной идеологией. — Но это не была бы хорошая история. — Ладно, но если ты думаешь, что я вернулся бы в тюрьму, чтобы вызволять заключённых с бόльшим повествовательным воздействием, то можешь подумать, сука, снова. Мне плевать насколько хорошенькие у меня перчатки. — Ирэ поймал одну из рук Джулана и всмотрелся в неё. — Думаешь Джентльмен сам вышивал все эти маленькие даэдрические буквы? Джулан посмеялся. — Ставлю на то, что он заставил Дурную Ногу это делать. — Да, вероятно. Они неплохая пара, да? — Ты думаешь они? …пара? Ирэ фыркнул. — Откуда мне знать? Для этого нет какого-то секретного знака, как в Гильдии. — Он остановился. — Хотя, наверное есть, но я об этом не знаю. Все мои знания о гейской культуре идут из ужасных книг Сионилиса, и они одновременно устарели на десятки лет и основаны исключительно на обстановке в Алиноре. Был очень сложный код, в котором участвовало количество и направление складок на твоём кинсаше. Но это та вещь, которую никто ниже касты господ не носил, и даже в таком случае сейчас её не носят никто, кому меньше сотни лет. Когда я прочитал об этом, я подумал: о, видно, я слишком обычный, чтобы быть геем как следует. Только если мне не нужно было перестраивать складки на моём засаленном халате. Или просто написать на нём грязью «Я ГЕЙ». В любом случае, должен быть менее смехотворный современный местный вариант. Мне стоит узнать. О, смотрите-ка, ещё один исследовательский проект. — Почему ты хочешь это узнать? Подозрительное выражение лица Джулана вернулось, и Ирэ простонал. — Серьёзно? А почему я не хотел бы это узнать? — Ну… ты теперь со мной, тебе не нужно… искать кого-то. — Серьёзно?! — Ирэ шлёпнул Джулана рукой в перчатке. — Я никого не ищу, ради всего святого. Хорошо знать кто ещё может быть рядом, вот и всё. Может у меня с ними больше не будет ничего общего, но хотя бы я буду знать, что мне не придётся это скрывать. И… смотри, это как в тот раз, когда ты встретил эшлендера в Пелагиаде. Иногда хорошо поговорить с теми, кто разговаривает на одном с тобой языке. — То есть не как я. — Я не это… я… — голос Ирэ остановился, когда осознал подтекст своих слов. — Ты никогда об этом не говоришь, — в конце концов сказал он. — Ты слушаешь мою болтовню, о моих проблемах, о моих бывших, всё, но ты никогда особо ничего не говоришь. Я предположил, что тебе не комфортно об этом говорить. — Это… так. — Тогда- — Но это не значит, что я не хочу говорить, я просто не… это не… ты прав, я не разговариваю на этом языке так, как разговариваешь ты. Я даже не уверен, что думаю обо всём этом так же, как и ты. Я волнуюсь, что я… — Он потёр шею и неуверенно посмотрел на Ирэ. — Ты мог бы спрашивать меня о чём-нибудь. Если ты хотел. Ты никогда особо не спрашивал. — Думаю нет. — Потому что боялся, что мне не понравятся ответы. Я был вынужден держать этот нестабильный эксперимент между нами, в случае, если результат окажется совсем не таким, как я надеялся. Или я бы мог испортить его, слишком рано нарушив деликатный баланс, и пришлось бы всё это вылить, а я бы потом думал: я ошибся слишком сильно его подогревая, или недостаточно сильно, или… или… используя слишком много ужасных затянутых метафор, Ириэль. — Ты хочешь, чтобы я спросил? — Может быть. Да. Только позже. — Джулан потянулся и щёлкнул костяшками, всё ещё разглядывая свои перчатки. — Мы направляемся к Арене? Умираю с голоду. Думаешь там будет еда? — Да, скорее всего что-то зажаренное до неузнаваемости. — Он прищурился и посмотрел на солнце: высокое и полуденное, однако едва ли способное развеять прохладу в воздухе. Надвигался дождь, он чувствовал это в прибрежном ветре. — Хорошо. Но давай сначала найдём Аддхиранирр. И сними эти перчатки, ты запачкаешь всю эту красивую вышивку, и Дурная Нога заплачет. Джентльмен упомянул имя Аддхиранирр среди местных агентов Гильдии и назвал последнее известное местонахождение каджитки. Его тон говорил о том, что Джентльмен частично делал это для своей выгоды: он был обеспокоен. — Она до недавнего времени пряталась в подземельях Святого Олмса, — сказал редгард, наконец напомнив Ириэлю о его краткой встрече, направившей его на столкновение с Цией и её сахаром. — Но мне говорили, что её видели в Арене. Она вела себя странно. Она убежала, когда её братья воры пытались с ней поговорить. Арена большая и полная странных дыр от болтов, но желаю вам удачи найти её. Скажите, что Джентльмен передаёт ей привет.