***
Когда Ириэля занесло в доки, единственной душой там был Джулан, привалившийся к стене рыбацкой лачуги. Он кратко встретил взгляд Ирэ, затем снова отвернулся к земле. — Не ожидай, что я тебя поблагодарю, — прохрипел Ириэль, в промежутке между вздохами. — Весь этот беспорядок произошёл по твоей вине. — Он начал осматривать лодки, читая названия, написанные у них на носах. Он дошёл до конца ряда, до маленькой яхты с красными парусами, стоявшей вдалеке от остальных. Неизменный, гласила коряво написанная даэдрическая надпись. — Конечно это та самая лодка. — Ирэ потёр лицо, размазав грязь по лбу и щеке. — Конечно. Но зато теперь я её не ворую. Он отвязал носовой фалинь, подтянул лодку поближе к пристани и опустил в неё сумку. Джулан не двигался и смотрел на лодку с чистейшим ужасом. — Пиздуй сюда, — сказал он. — Это будет гораздо проще для двоих. Даже подчинённый мертвец может держаться за верёвку, правда ведь? Когда парус расправился и лодка отошла от причала, взгляд Ириэля привлекла красно-белая вспышка на берегу. Три окровавленных скелета быстрыми шажками двигались прочь от башни, устремляясь в открытую местность. Пока он смотрел, голова самого маленького повернулась к лодке. В её пустых глазах не было ничего, кроме бессмысленной ярости, и это убедило Ириэля в её личности сильнее, чем что-либо ещё, что он видел. Она подняла руку, помахала. Машинально он помахал в ответ. Затем он снова обратил внимание на парус, направляющий маленькое судно в каменистые воды Шигорада.Глава 116: Озлобленность
2 октября 2022 г. в 08:46
У многих тревожных и застенчивых, в их психологическом аду есть отдельное место для разговоров на публику. Одна лишь мысль об этом подкармливает их кошмары и преследует их в бодрствовании. Ужасающая перспектива того, что каждый их нервный тик и неуклюжее слово будут усилены комнатой, полной осуждающих глаз.
До конца жизни Ириэль утешал себя мыслью, что каким бы ужасающим не казалось какое-либо социальное испытание, оно не могло быть настолько плохим как произнесение речи перед разъярённой толпой.
Толпа кричала, и двемерские двери, ослабленные заклинаниями, наконец позволила мускулистым плечами прорваться, разбрасывая бочонки, наваленные у двери. Проходя в коридор башни, жители деревни нашли Ириэля, прикованного к месту инерцией и чувством вины. Иногда он думал: были ли у него другие мотивы. У него не было подготовленных записей или карточек с подсказками, но «голова» Сорквильда свисала с пальцев Ириэля, державшего её за волосы.
Если бы у него было хоть немного больше времени на подготовку, он бы вытянул себя до надлежащего состояния недееспособной паники, но он этого не сделал. Вместо этого мгновенный толчок к вершине его шкалы ужаса погрузил его в подобное сну состояние, в котором всё, касающееся этой ситуации, выглядело так смехотворно, что уже не ощущалось реальным.
Он посмотрел на разъярённую толпу. Они сжимали импровизированное оружие. Некоторые подумали над своим оружием больше, чем другие. Ирэ увидел, что один мужчина держал удочку.
И что он собирается делать, ловить меня на крючок? Надеюсь он хоты бы наживку насадил. Что будет эффективнее? Скума? Сладкие рулеты? Хуи?
Переполненный образами в голове, он начал смеяться, а отрубленная голова, удерживаемая его трясущейся рукой, задёргалась. В толпе обменялись несколькими нервными взглядами.
Данмерка, Инера, вела рычащую орду, в одной руке держа посох, а второй излучая бледно-золотой свет. — Я так и думала, что найду тебя здесь, альтмер, — прошипела она. — Этот край заполняется н’вахами, которые не уважают наши священные земли. Но я пришла за Вороном, а не за тобой. Где он? Приведи его сюда, пока мы не вытащили его силой!
Он внезапно вспомнил другую мотивирующую силу. Озлобленность. Явная, упрямая, кровожадная. Импульс делать что-то просто потому, что это «что-то» досаждает тем, кто недолюбливает его. Иногда это просто означало отказ лечь и умереть. В таком случае нужно было разразиться оскорбительной тирадой, взятой из странных уголков его язвительного мозга.
— Твой жалкий крестовый поход подоспел слишком поздно, грязная искусительница, — продекламировал он таким голосом, который не использовал с тех времён, когда читал Фирионве «Королеву-Волчицу из Сомбрвинга» пятнадцать лет назад. — Тот, кого ты желала уничтожить сгинул, пал жертвой моего меча за злодеяния своей чёрной души! — он надеялся, что они не станут задавать вопросов по поводу его отсутствующего меча, или по поводу того, что он в свободной форме цитировал кульминационную боевую речь Ралентира из «Камня Заката т.4».
В оригинальной сцене Ралентир о своей жене Линдаале, главной героине этой серии книг, чью смерть он пытался сфальсифицировать. Ириэлю было не сложно менять женские местоимения на мужские, пока речь текла из его памяти. Если бы вы сказали подростку Ириэлю, что его фанфик по Камню Заката с изменённым гендером персонажей когда-нибудь поможет ему, сложно представить какой была бы его реакция. (На самом деле не сложно. Он бы много кричал и требовал свалить из его спальни).
Лицо Инеры выдавало подозрение, либо же она просто удивилась «искусительнице». Ириэлю пришлось признать, что это было ни к месту. Если честно, и в оригинале это было не очень, но сейчас было не время что-то менять. Вместо этого Ирэ бросил ей искусственную голову. Она крикнула и отбросила её в сторону норда, стоявшего рядом. Голова начала прыгать в толпе как какающий трупный мяч.
Позади Ириэля Сорквильд, Гильсе и другие стояли в ожидании, скрывшись за заклинанием невидимости. Толпа блокировала вход, но если бы достаточное количество присутствовавших ушло бы или отправилось бы дальше в башню, у них был бы шанс улизнуть и добраться до доков.
Ириэль прекрасно знал, что не мог деморализовать злую орду вызывающей речью о горькой победе. Но Ралентил мог, и мозг Ириэля поддерживал эту иллюзию (заблуждение?) ещё несколько секунд. — Возвращайтесь в свои дома, паскудные крестьяне! — пропел он, а при этом воображаемый плащ из чёрного шёлка развевался в свете луны. — Для вас здесь ничего нет, кроме костей моих предков и пепла моих надежд.
Возможно упоминать «кости» не стоило, так как глаза Инеры сузились. — Ты заявляешь, что Ворон мёртв, но как на счёт его мертвецов-подчинённых? Они всё ещё заполоняют башню? Всё ещё оскорбляют духов и святых? — когда Ирэ в смятении начал открывать и закрывать рот, она страшно улыбнулась. — Не важно. Я подготовила священные слова, чтобы сломать их верность и вывести отсюда. Отпугнуть Нежить!
Подняв руку, она начала петь, золотой свет раздувался в её руках, пока он не засиял от её веры. Свет становился больше, заполоняя зрение Ирэ. Вскоре он перестал видеть что-либо ещё, и ему пришлось зажмурить глаза. Позади него прокричал Сорквильд, — Нет! Останови её! — но было слишком поздно.
Взвыв, Инера выпустила заклинание. Ириэль чувствовал как поток магии прошёл сквозь него, танцуя в его нервах и посылая искры в каждый волос на его теле, но заклинание не навредило ему. Они и не должно было. Сзади он услышал такой звук, будто чёрная дыра чихнула. Услышал скрип костей. Услышал Сорквильда, умолявшего Гильсе посмотреть на него и вспомнить. Услышал звук разрывающейся одежды, и того, что кости стали скрипеть громче. Сорквильд начал кричать. Послышалось влажное, мучительное разделение плоти и кости. Сорквильд перестал кричать.
То, что увидел Ириэль после того как открыл глаза, никогда не покинуло его голову, хотя он и пытался это забыть. Бурлящий водоворот красного и белого, просачивающийся сквозь сияющие остатки заклинания, постепенно растворяющегося в кошмарные детали. Каштановые волосы, застревавшие между щёлкающими зубами. Скелетные руки, вытягивавшие нити внутренностей, пястные кости двигались в деликатном ритме. Голубой глаз, нанизанный на палец, походил на палочку для коктейлей.
Ошеломлённый ужасом момента, он не заметил приблежения жителей деревни, пока сильные руки не прижали его, а вокруг ушей не загрохотали голоса: «Лжец!», «Колдун!», «Слуга Ворона!», «Убейте его!». У него не было сил сопротивляться.
Они вытащили его наружу. Начали спорить о том проткнуть его ли повесить. Ну вот и применение для удочки, подумал он. Его толкнули, снова схватили, потрясли. Что-то ударило его по челюсти, он не видел что. Шум и суматоха конкурировали между собой в его ушах, и Ириэлю понадобилось время, чтобы осознать, что сейчас выкрикивали не «Лжец!», а «Пожар!».
— Пожар в таверне!
— Крыша снова горит!
— Быстро, тушите, пока огонь не разросся!
Руки, сжимавшие его, ослабли, одна за другой, и он остался лежать на четвереньках в грязи, а всё больше и больше жителей побежало обратно в деревню. Он поднял голову, щурясь сквозь падающие на лицо волосы. Это не было незначительным пламенем, как прошлой ночью. На этот раз вся крыша превратилась в бушующий ад, освещая небо вторым восходом солнца.